ВОЛГОГРАДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ
УНИВЕРСИТЕТ
КАФЕДРА ИСТОРИИ РОССИИ
В. И. МАМОНТОВ
ТАЙНЫ
СЕДЫХ КУРГАНОВ
Странички из дневника археолога
ВОЛГОГРАД
«ПЕРЕМЕНА»
Закончился еще один археологический сезон. Пока лежат неразобранными в ящиках коллекции древних находок. Скоро за Них возьмутся реставраторы, художники; они заживут новой жизнью в руках исследователей, на витринах музеев. Зашифруется и антропологический материал. Кости древних людей расскажут специалистам об их недугах, физическом облике. А мне, начальнику археологической экспедиции, еще долгие месяцы придется корпеть над отчетом отделу полевых исследований Института археологии академии наук, тщательно расшифровывать данные из полевого дневника—
Полевой дневник археолога. Это истрепанная за лето общая тетрадь с записями и пометками, понятными пока только для коллег. Здесь — столбики каких-то цифр, чертежи курганов и погребений, схематические рисунки некоторых, наиболее ярких или плохо сохранившихся в земле находок. А если взглянуть на последние странички, то можно увидеть грустные подсчеты расхода средств на питание экспедиции и угощение начальству, «крестики и нолики» (опять сломался бульдозер — надо чем-то заполнить время), адреса, имена новых местных любителей старины.
А еще за каждым чертежом, за каждой страничкой записей стоят события, забавная встреча или серьезная беседа. Для научного отчета странички не нужны. Но интересно иногда, особенно в холодные зимние месяцы, перелистать дневник, с его страниц дыхнет жарким летом, повеет пылью заволжских степных дорог или прохладой донских заводей... Вспоминаются лица коллег, теперь уже маститых специалистов и совсем еще юных в науке, едва почувствовавших «властный зов богини Геи».
ЗОВ БОГИНИ ГЕИ
Итак, еду в археологическую экспедицию. Правда, туда меня пока никто не приглашал, хотя я весь год деятельно готовился к этому событию: ревностно нес обязанности старосты институтского кружка древней истории, делал доклады на заседаниях секции, даже купил черные, блестящего ситца шаровары и жил мечтой о лете! Что там какие-то «мелочи» вроде экзаменов за первый курс. Они пролетят быстро. И — на раскопки, к Валентину Павловичу Шилову, начальнику большой ленинградской экспедиции.
Он должен приехать в этом году. Это мы знали точно, а все остальное казалось само собой разумеющимся — мы все так хотели попасть в экспедицию, сделать потрясающие для науки открытия, найти если не пещеру с гробницей Тутанхамона, то что-то близкое по значимости к ней! Что может быть убедительнее такого аргумента?
Наконец услышали, что Шилов приехал и приглашает нас, кружковцев, на встречу в краеведческий музей... Мы быстро расселись в мягкие кресла в холле музея и стали ждать приговора судьбы, т. к, знали со слов руководителя нашего кружка Д. И. Нудельман, что Шилов возьмет с собой только пять-шесть человек.
В зал быстро вошел Шилов. Клетчатая рубашка, берет, взгляд быстрый, внимательный. Дружно вскакиваем.
—Здравствуйте, садитесь, — махнул он рукой, оглядываянас. — Вам известно, что для работы требуется только пятьчеловек?
—Да, — шумно ответили мы, одни с надеждой, другие сотчаянием. Среди последних был и я. Нам было отлично известно и то, что Шилову нужны «зубры» — парни с приличным набором мышц. А что было у меня? Только надежда. Увы,она не оправдалась. ■
— Вы, вы и вы, — Шилов кивнул в сторону наиболее крепких ребят. — Ну и двух девушек, чтобы на зачистке сидели...Все!
«Избранные» покраснели от гордости и победно напружинили мышцы. А мы, оставшиеся за бортом, все еще с надеждой взирали на ученого. И видимо, почувствовав, что необходимо как-то разрядить обстановку, он бодро сказал:
— А остальные... М-да... Во вторую очередь. Ждите телеграмму вызова.
— Валентин Павлович! Вам еще художник требовался? —заметив мое отчаяние, наклонилась к Шилову руководителькружка. — Вот, Владислав. Он неплохо рисует, оформлял вкружке стенгазеты. Может быть, он подойдет вам?
— Рисует? Хорошо? Сейчас проверим. Нарисуйте, пожалуйста, э...э, вот это, — и он, выхватив из руки студенткигуттаперчевого медвежонка, про-тянул его мне. — Десять минут для вас достаточно?
— Попробую, — неуверенно сказал я.
— Добро, — улыбнулся Шилов и, слегка прихрамывая,быстро прошел в кабинет директора.
Карандаш дрожал в моей потной руке. Ребята сгрудились вокруг и бурно комментировали каждый штрих. Это было особенно невыносимо. Медвежонок категорически не хотел рисоваться. Получался какой-то урод.
— Так, нарисовали? — спросил подошедший Шилов. — Вотэто? Да-а... Рисунок, увы, у вас не получился...
Отчаянию моему не было границ!
И все-таки плох тот археолог, который не верит в чудо.
Через несколько дней пришла телеграмма. Правда, она снова вызывала лишь некоторых счастливчиков. Надо было выезжать в Михайловский район, где Шилов начал раскопки курганов. Я и мой друг Бронислав Захаров бросились по адресам вызванных. На мое счастье все они, не дождавшись вызова, разъ-. ехались на летние каникулы. Выход был один — ехать самим!
Быстро набив рюкзаки, получив в институтской кассе скромные студенческие суточные и проездные, торопливо забегаем за третьим спутником — Олежкой Погореловым. Стучим в дверь небольшого частного домика. Никто не отзывается. Подбегаем к открытой форточке, прислушиваемся — слышен богатырский храп.
— Спит, сатана, — говорит Бронька, наваливаясь на дверь. —Наверно, поздновато, со свидания пришел.
Дверь скрипит, но не поддается. Стучим в окна, гремим громадной щеколдой. И только тогда, когда лопается наше терпение и мы решаем бежать на вокзал, дверь неожиданно открывается и в проеме показывается крупная фигура Олега.
—Чего гремите? — сонно спрашивает он, почесывая кудлатую голову. — Носит тут всяких, житья не стало. Собакучто ли завести?
—Ну, ладно, поговори еще, — говорю я. — Давай собирайся быстрее, через час поезд!
—Какой поезд! Оставьте меня в покое с вашими раскопками, — вопит он, отступая под нашим дружным натиском. —Никуда я не поеду, я хочу спать! Мама, где ты? Заступись засына родного!
Пробиваемся в комнату. Олег бросается на кровать, пытается отбиться от нас огромной подушкой. Довольно хохочет, когда его оружие достигает цели.
—Олег, дорогуша, — взываем мы, — ну собирайся, чертушка! Деньги получены, поезд скоро!
—Ну ладно. Вообще-то вы мне надоели, — медленно цедитон сквозь зубы. — Пожалуй, я пойду навстречу пожеланиямтрудящихся... Я поеду... Ко, а теперь... Что вы рты раскрыли —быстро собрать мне чемодан!
Мы радостно совали ему все, что попадало под руку. Наконец чемодан был утрамбован, домик заперт — Олег был готов к вояжу.
А времени — в обрез. Впереди еще большая очередь за билетами в душном зале вокзала, оформление багажа экспедиции (в ящиках были сковороды, кастрюли, лопаты).
В вагоне — не протолкнешься. Часть пассажиров, пришедших так же поздно, как и мы, бестолково носится по узкому проходу в поисках свободного уголка, наступая друг другу на ноги, задевая увесистыми мешками, пузатыми авоськами или громадными связками кренделей.
Бронислав тихо спрашиает:
—Что делать будем?
—Полезли на третью полку, — говорю я без всякого энтузиазма. Но мое предложение принимается с восторгом. Лезем.Поезд трогается. Кто-то кряхтит внизу и пытается засунутьчемодан на полку, где лежу я. Ребята давятся от смеха. Я невыдерживаю и вежливо говорю:
—Осторожно, гражданин! Здесь же плацкартные студенческие места!
Мужчина резко сдергивает чемодан вниз:
— Ого, да там люди? А это с каких же пор вещевые полкипод студентов отводить стали?
— А вы разве ничего не слышали о постановлении Министерства путей сообщения. Нет? — вмешивается Олег. — Вотвидите, отстали от жизни. Надо же читать прессу!
И нас оставляют в покое...
Просыпаюсь от того, что кто-то трясет меня за руку. Это Бронислав. Оказывается, скоро город Михайловка. С трудом сползаю с полки, стаскиваю вниз рюкзак и, переступая через вещи и ноги пассажиров, сонно бреду к выходу.
Но что это? Несмотря на отправленную телеграмму, не видно, чтобы нас кто-то встречал из экспедиции. Почему? Что делать?
— В первую очередь — есть! — безаппеляционно заявляетОлег. Броня радостно поддерживает его, а я с тоской ощупываю в кармане тощую пачку денег...
После скромной трапезы оставляем Олега с рюкзаками на вокзале, едем в, город, чтобы узнать, где ведутся раскопки. Но исполком уже закрыт, а прохожие, к которым мы обращаемся с этим вопросом, ничего о раскопках в окрестностях города не знают. К счастью, ребята, с шумом залезавшие в кузов машины у местного элеватора, сообщают, что раскопки ведутся где-то у села Сидоры. Машина как раз идет в том направлении. Едем. Машина отчаянно подпрыгивает на ухабах, а встречные «газоны» и самосвалы обдают нас клубами коричневой пыли. Наконец, останавливаемся, и шофер, тыча пальцем в сторону высокой террасы, говорит:
— Вот туда идите! Видел, что там копаются и палатки стоят..Медленно поднимаемся на крутую возвышенность. А в го
лове только одно: как-то нас, незваных, примет Шилов!
На плато видна цепочка больших и малых насыпей — курганов, большие отвалы земли, следы работы техники, и уже пустые ямы древних могил. Вот и лагерь: несколько палаток, тент над большим квадратным столом, ножки которого врыты в землю, покосившийся столбик с рукомойником, очаг, у которого суетится пожилая женщина-кухарка. Никого из отряда в лагере нет — все уехали купаться на Медведицу.
Откуда-то из-за курганов слышен треск мотоцикла, и вот прямо к столу подруливает румяный парень, из-за спины которого совершенно неожиданно для нас выглядывает веселое запыленное лицо Олега.
—А! Без меня жуете? Я так и знал, — кричит он, спрыгивая с седла. Торопливо сбросив наши рюкзаки на землю и наскоро познакомившись с поварихой, устремляется с большойчашкой к столу. Теперь все мы в сборе.
—Ну, как настроение? — тихо спрашиваю Бронислава.
—Но выгонят же! — отвечает он, спокойно расправляясь скашей. — А если и попросят из лагеря, то деньги на дорогу унас есть. Пару дней еще можно пожить в селе. Зато раскопкипосмотрим.
Вечереет. Наше нетерпение возрастает. Слышим шум машины, поднимающейся по крутому склону бугра. Доносится незнакомая задорная песня. Едут археологи.
Мы вскакиваем из-за стола. Сейчас все решится. Машина останавливается, археологи спрыгивают на землю, помогают слезть женщинам. Все с интересом смотрят на нас. А вот и Шилов. Резко хлопнув дверцей автомобиля, он быстро подходит к нам:
—Здравствуйте!... А где остальные?
—Разъехались...
—Ну, что ж. Вот пустая палатка — располагайтесь. О работе — завтра. Ужинали?
Все ясно! Мы приняты. Но нам еще предстояло узнать, что такое экспедиционное братство. Именно оно, а не «добро» начальника дает пропуск в эспедиционный коллектив. От себя же самого зависит, выдержишь ли все трудности полевой жизни или тихо, опустив глаза, навсегда уйдешь, потеряв, может быть, самых добрых друзей... Знакомимся с сотрудниками экспедиции.
Ирина Петровна Засецкая — сотрудник Эрмитажа. Маргарита Алексеевна Федорова работает в Академии художеств. Лия Яковлевна Маловицкая — библиограф, археолог. Все они для нас пока новые люди, и я еще не знаю, что найду в них своих верных и добрых друзей на долгие, долгие годы...
Многое предстоит мне узнать в самые первые дни раскопок. И не только познавать с азов науку археологию.
Экспедиция сразу роднит людей, всех подчиняет режиму, дисциплине. Однако это не значит, что в таком коллективе характер нивелируется. Все грани твоей души как на ладони. Все видят, добр ты к людям или нет, хороший ли ты товарищ, умеешь ли выйти из трудных положений, трудяга или любитель «посачковать», скуп, рационален или «широкая душа».
Сразу же идет прямая атака на некоторые твои привычки, черты характера, поступки. Очень метко умеют археологи под-
цепить коллегу, высмеять. Тут уж или молчи, или, если сумеешь, весело, а не зло, отбивайся. По-моему, иначе и нельзя. Только так, не надоедая друг другу, поддерживая товарища в трудных условиях лагерной жизни, может существовать небольшой, но сплочённый коллектив археологов...
Утром около палатки долго гремели крышками от кастрюль — подъем, а ведь всего-то шесть часов! Шевельнулась мыслишка: «Дома спал бы себе спокойненько...». Но сразу же вскочил на ноги и с мстительным удовольствием стал расталкивать сонных ребят.
Лагерь поднялся, наполнился шумом. На кухне глухо рубили дрова. Помощник дежурного небрежно набрасывал порции каши в разномастные тарелки. Шеф, что-то обдумывая, шагал взад-вперед по лагерю, посматривая на часы. Вот он устремился к столу. Это сигнал к завтраку. Все другие дела должны быть закончены. С нами обращались так, как будто мы уже давно здесь работали.
— Ну-с, за работу! Лия — на большой курган, докончишьвосточную полу насыпи. Ира вместе с Сергеем — на погребение. Подготовьте его к зарисовке. Олег с Маргаритой Алексеевной на хозработы, надо съездить в село за продуктами. Бронислав и Владик, пока познакомьтесь с находками, а затем
. вместе с ребятами встанете на раскоп погребения.
Наконец-то началась желанная жизнь археологов!
Я быстро обошел раскоп. Скрепер работал на большом кургане, каждый заход унося с собой десять-пятнадцать сантиметров грунта с рабочей полосы. Почва была однородная, чистая. Следов погребения вроде бы не было. Только многочисленные ходы сусликов да изредка рыжие пятна кусочков сгнившего дерева.
Лия Яковлевна стояла на вершине кургана, следя за проходом техники. Улыбнувшись, она показала мне на зачищенную только что полосу земли.
— Видишь, у самого края бровки на фоне однородной почвы — темное пятно? Это — древнее погребение. Становись назачистку.
— Идет! — радостно воскликнул я и помчался вниз посклону кургана. Могильное пятно — длинное, более двухметров. Я яростно вонзил лопату в землю, наивно думая, чтосейчас, через метр-полтора, обязательно обнаружу что-то необычное.
Прокопал вглубь на длину лезвия лопаты — на «штык». Быстро выбросил землю. Рою дальше. Лопата идет не очень-то мягко — верный признак того, как мне сказали, что погребение уже ограблено в древности. Но я не теряю надежды. Еще метр... Лопата выбрасывает какие-то кости. Стою в недоумении, что делать дальше.
Лия Яковлевна качает головой:
— Хорошо, хорошо. Теперь не теряйся, бери щетку и осторожно зачищай.
Боясь пошевелить слой с костями, медленно зачищаю погребение. К концу работы прихожу к горестному выводу: мне не повезло. Погребение все же ограблено. И следов умершего нет. Здесь лежат кости лошади.
Лия Яковлевна успокаивает:
—Для начала — это хорошо. Не всегда нашему брату-археологу везет. Привыкай к этому. Бери-ка карандаш, миллиметровку, зарисуй все хорошенько.
—Не получится. Я уже пробовал рисовать. Валентину Павловичу не понравилось.
—Ничего. В экспедиции пока нет художника. Каждый малюет, как может.
Беру бумагу, тщательно все измеряю, рисую... К моему удивлению и радости — получается. И даже неплохо!
— А-а, рисуете, — слышу голос шефа. Подошел незаметно. Долго смотрит на рисунок, делает несколько замечаний. — Завтра берите бумагу и все принадлежности художника. Займетесь рисованием, пока художник не приехал.
Так закончился мой первый рабочий день в экспедиции.
Трудно сначала освоиться с обилием непривычных научных терминов, со сложной техникой раскопок. Не сразу укладывается в голове картина исторического прошлого Нижнего Поволжья. Многое дали нам лекции Шилова у вечернего костра.
Были беседы о палеолитической стоянке в балке Сухая Ме-четка, где древний человек появился примерно 75—100 тысяч лет назад.
Стоянку эту обнаружили в 1951 году в зоне строительства Волжской ГЭС. Ее раскопал ленинградский археолог С. Н. За-мятнин, экспедиция которого исследовала 650 м2 культурного слоя.
Но каковы бы ни были трудности раскопа, главное для археолога — находки. Их было так много! Одних только каменных орудий труда — более трехсот.
Исследуя материал стоянки, сопоставляя археологические данные с материалами других наук, ученый пришел к выводу, что во время появления первых поселенцев на древних берегах будущей Волги ландшафт района был преимущественно низменный, степной. В близлежащих балках, по речным долинам располагались густые заросли деревьев, в основном хвойных. На берегу одной из речушек, впадающих в море (будущая Сухая Мечетка), и поселилась небольшая группа людей.
Перед их глазами простиралось водное пространство — огромное море, покрывающее нынешнее Заволжье. Климат был сухой, теплый. По степи и перелескам бродили большие стада зубров, пробегали антилопы-сайги и лошади-тарпаны, спугнутые стаями волков. К водопою протоптали широкую тропу мамонты и шерстистые носороги. Кости этих животных найдены во время раскопок стоянки.
Переселенцы-неандертальцы расположили свои шалаши на небольшом откосе и перед каждым зажгли костры. Несколько крупных костров горело в западной части стоянки — здесь совершалась трапеза, решались вопросы, связанные с охотой, с ритуальными отправлениями, воины исполняли свои охотничьи и боевые пляски. К этим кострам тяготеют находки каменных орудий труда — мастера занимались изготовлением охотничьего инвентаря. Археологи собрали здесь скребла, рубила, остроконечники, которые, вероятно, предназначались для, разделки туш убитых животных. Встречены и ручные рубила, характерные для более ранней поры палеолита.
Шли годы. Посуровел климат. Море поднималось все выше и выше. Вода стала заливать низменный берег у стоянки. Это заставило поселенцев уйти с обжитых мест. Вскоре покинутая. стоянка скрылась под водами огромного моря. Мощная толща морских отложений, казалось, навсегда скрыла от археологов следы древних обитателей...
• — Вот коротко о раннем каменном веке вашей области, — устало закончил Шилов. Мы попросили его сказать хоть пару слов о последующих этапах каменного века.
—Поздно уже. Мне завтра рано вставать, ехать в банк сосчетами. Но пару слов — можно.
—Мезолит — среднекаменный век и неолит — новокаменный век. Эти эпохи еще слабо' исследованы в НижнемПоволжье, но весьма интересны в истории человека. Например, мезолит — время изобретения древними охотниками лука и сверл.
С помощью этих изобретений стало сравнительно легко поражать мелких животных и птиц, ранее недостижимых для человека. Благодаря этому охота стала давать больше мяса, чем могли съесть жители племени. Появилась возможность «заготавливать» пищу впрок. Человек пошел по пути приручения и сохранения отдельных видов животных. Возможно, первой, кого он приручил, была собака. В эпоху мезолита обнаружены и первые зачатки земледелия.
Интересны орудия труда этого периода, удивляющие своими размерами — всего 1—2 см дли- ной. Недаром археологи называют их микролита- ми (от «микрос» — малый). Изготавливали их в основном из кремня. Они имели геометрическую форму — треугольники, сегменты, ромбы или трапеции. Использовали их в качестве наконечников стрел, некоторые крепили в деревянную или костяную рукоять — получалось орудие с режущим краем, которое можно было применять как большой нож или серп.
Неолит — последняя стадия каменного века. В Волгоградской области хронологические рамки неолита, возможно, ограничиваются VII тысячелетием по VI тысячелетие до н. э.
Климат и ландшафт Волгоградской области был близок к современному, разве только речки были многоводнее да лесов, особенно у водоемов, в балках, было намного больше.
Если житель палеолита или мезолита, охотник и собиратель, целиком зависел от капризов природы, удачной охоты или рыбалки, то человек эпохи неолита уже сам активно в нее вторгается: приручает животных; ищет и культивирует полезные растения; изобретает керамику — глиняную посуду; изготавливает грубые ткани. Из гибких стеблей растений человек сплел свои первые корзины. Затем, возможно, нашел более гибкий и податливый материал — лыко, из которого стал плести циновки, обувь (лапти), делать грубые занавески, накидки, плащи, подстилки- Прирученные им овцы и козы стали давать шерсть, а из дикорастущего льна
древний ткач изготовил первое льняное полотно. Возможно, в это время уже появился первый примитивный ткацкий станок.
Необходимость освоения новых земель, расширение зоны охоты, строительные работы потребовали от человека более крепкого, тяжелого, более массивного орудия. Древними мастерами были изобретены топоры, кирки, мотыги, ножи, которые получили у археологов название «макролитов» (от греческого «макрос» — длинный, большой).
Не забыли племена неолита и о рыбалке. Осваивая речные районы, они изобрели новые орудия лова — плетеные ловушки и сети с каменными грузилами. Охотились за рыбой и с помощью ocтpoги, наконечник которой с несколькими зазубринами был мастерски вырезан из кости крупного животного и крепко привязан к тяжелому древку.
В последние годы существования неолита человек нашел замену каменным орудиям труда — металл. Однако камень не был окончательно вытеснен из жизни людей и продолжал применяться до тех пор, пока не был изобретен процесс получения железа.
— Ну, ребята, на сегодня хватит. До завтра,— окончательно подвел итог беседы у костра Шилов.
До завтра, так до завтра. Что ждет нас там, в глубине веков, скрытых земной толщей...
Полевая практика требовала выработки навыков осторожных движений, предельной внимательности. Осторожно, «штык» за «штыком» уходишь в глубь раскопа. Говорят, «то нога археолога должна быть так же чутка, как рука хирурга или музыканта. И действительно, легкое препятствие, чуть слышный звук инородного предмета — и мгновенно прекращаешь нажимать на лопату. Что это? Может быть, камешек, а может — фрагмент сосуда, хрупкая кость древнего скелета или даже целое изделие.
Вот сейчас я легонько «прошелся» по черепу. Земля здесь ярко-красная, перемешанная с охрой — минеральной краской, которую древние находили в песчаных обрывах. Этой природной краской по-
сыпали дно ямы, втирали ее, смешав с жиром, в тело умершего по обряду огня или крови.
Вспоминаю: когда-то нам на лекциях говорили, что такой обряд существовал у племен ямной и ка-такомбной культур эпохи бронзы. Это было в III— II тысячелетиях до н. э.
Кто же погребен здесь? Придется немного подождать, пока не будет зачищен весь скелет. А так хочется поискать в засыпи и нащупать сосуд, бронзовый нож, а то и украшение. Нет! Надо все делать так, как учат ленинградские археологи: сначала отбить землю от стенок (может быть, будут видны следы орудия, которым некогда копалась яма), затем выбросить ее и только после этого приступать к зачистке погребенного.
Работа идет медленно. Постепенно зачищается весь скелет, покрытый красной охрой. Когда-то умершего положили на спину коленями согнутых ног кверху. Но сейчас они завалились налево. Руки вытянуты вдоль туловища — обряд, характерный для ямной культуры. «Ямное» — название условное, по обряду погребения в простой прямоугольной ямы. Умерший — представитель населения, обитавшего в наших степях на рубеже IV—III тысячелетий до н. э.
У моего соседа — погребение катакомбной культуры. Полагают, что эти скотоводческие племена пришли в Волго-Донское междуречье откуда-то из-за Дона, из калмыцких степей. Здесь погребенный лежит на левом боку, с поджатыми ногами — в традиционной позе «спящего человека». На костях скелета также видна охра. Он положен в подбой-нишу, вырытую в одной из стенок ямы.
Много древних захоронений встретили мы тогда У села Сидоры. Было ясно, что племена не раз останавливались здесь у реки, хороня своих соплемен-аиков в уже насыпанные ранее курганы. Веяние Древних эпох касается нас таинственным своим кры-Лом. Идут самые разные находки — сосуды лепной работы, украшенные затейливым орнаментом, курильницы — ритуальные сосуды на крестовидной или квадратной ножке, которые служили для сжи-
гания благовоний или наркотических трав во время молитв, ритуальных обрядов. Попадаются бронзовые ножи, шилья.
А вот тут ждет меня как «художника» давно зачищенное погребение срубной культуры эпохи бронзы. Охры уже нет. Да и сам погребенный положен по особому обряду — на левый бок, ноги скорчены, руки направлены кистями к лицевым костям. Около головы стоит горшок грубой ручной лепки — «банка», как их называют археологи. Сверху яма перекрыта толстыми деревянными плахами — срубом.
Так прошло несколько дней. И вдруг ЧП! Сбежал Олег. Конечно, он попрощался со всеми, извинился перед Валентином Павловичем. Успел даже буркнуть мне:. — Знаешь, я все-таки еду! Археология, увы, не моя стихия, — и как-то торопливо побежал вниз к дороге, волоча за собой громадный потертый чемодан. Наверное, он был прав. И сейчас, конечно, чувствует себя в своей стихии, работая кинорежиссером одной из студий страны.
Я и Бронислав остались верны главной богине археологии — Гее, богине Земли.
ТАЙНЫПОВОЛЖСКИХ КУРГАНОВ
С трудом переводя дыхание, мы с Броней наконец-то взобрались на «Шпиль» — высокую гору, хорошо известнуюдалеко за пределами станицы Кременской. Верх ее разворочен ножом бульдозера. В центре виднелась яма древнего погребения с изрезанными неровными краями. Лежали брошенные лопаты, лом, клочки оберточной бумаги, прижатыекамнем, полевая сумка и деревянный планшет с приколотоймиллиметровкой. Но где же археологи? Где лагерь, которыймы ищем с утра? '
Со «Шпиля» хорошо просматриваются окрестности. Вот дорога, по которой мы шли из станицы. Она поворачивала у лесополосы и, проходя мимо высоты, пропадала где-то за горизонтом. Далее — яркие коричневые прямоугольники пашни, над которой кое-где веселыми струйками кружилась пыль.
С этой стороны — зеленая, нетронутая целина, небольшой овражек с купами кустов терна, а у самого подножия — ямки, оставшиеся от окопов, куски ржавого железа, обрывки проволоки— следы Отечественной войны. Дальше на горизонте чет-
ко выделялись небольшие курганные насыпи, ниже которых проходила молодая лесополоса.
А вот и палатки шиловской экспедиции, исхлестанные ветром и дождем. Прямо у лесополосы разбили лагерь — хоть небольшая, а есть тень. Кверху поднимается легкий дымок очага. Под тентом уже сидят. По времени — обед!
—Кажется, мы во время пришли, — глотая слюну, торопливо говорит Бронислав. — Пошли быстрее!
—Чего ты так бежишь? — ворчу я, догоняя его с тяжелымрюкзаком. — Останется и для тебя что поесть!
—Давай, давай! Нажимай! — смеется он, ускоряя шаг.
В лагере нас заметили — все повернули головы в нашу сторону. Наверное, пытаются угадать, кто это там поднял такую пыль.
Сразу же узнаем все новости: Шилова нет — где-то «выбивает» деньги и со дня на день должен появиться в лагере, а пока здесь командуют женщины, шофер старый — дядя Вася.
После обеда включаемся в работу. Но находками курганы не радуют — почти вся эта цепочка, да и большой курган на знаменитом «Шпиле» ограблены еще в древности. Правда, в одном из курганов встретились интересные находки печенежского времени: в погребении рядом со скелетом воина стояли два больших красноглиняных кувшина станковой работы. Но не это так обрадовало археологов. На вершине кургана, под слоем земли были обнаружены две каменные бабы. Одна — в виде четырехугольного столба, хорошо сглаженного по сторонам. В верхней части различалась личина — голова кочевника, покрытая чепцом с пуговкой наверху. Такие находки в наше время — большая редкость.
—Ирина Петровна, — прошу я, — расскажите немного обэтих каменных бабушках!
—А почему ты думаешь, что эти «бабы» — женщины?
—Как почему? Это же «баба»!
— А может быть, это слово восточного происхождения? «Ба-бай», например. Им наверняка пугали детей еще древние славяне. «Бабай» — значит, старик, дух. Таких вот духов устанавливали на вершинах курганов, чтобы они охраняли покойумерших, покой погребенных под этой земляной насыпью.Правда, некоторые ученые считают, что эти идолы изображали самого умершего, погребенного в кургане. К подножию таких изваяний приносили жертву ■— закалывали пленников.
Позднее стали класть какие-либо предметы быта, мясо жертвенного животного.
— К какому периоду относятся эти каменныеДухи?
— Наверное, к печенежско-половецкому. Онижили в южно-русских степях и не раз тревожилиграницы русских княжеств. Тяжелое время былотогда для славян, русских. Печенеги, половцы, апотом и татаро-монголы... Вопросы еще будут?
— Будут! Куда вы передадите их после раскопок?
— Как куда? Конечно, в ваш областной краеведческий музей.
...Через несколько дней машина уже колесила на юг. Новое место раскопок — большой курганный могильник у села Старица Астраханской области. Здесь тоже в первые дни раскопок нас преследовали неудачи — почти все небольшие курганы, которые мы вскрывали один за другим, оказались разрушены кладоискателями.
Шилов нервничал. Да и у нас настроение было не на высоте — ждали хороших находок, целых, не разрушенных погребений. А пока бульдозер «дэ-тэшка» ходил и скоблил полы большого кургана.
Солнце жарило с утра. И я, следя за ножом бульдозера, с грустью смотрел с вершины кургана на зеленую пойму Волги, многочисленные ерики, заманчиво сверкающие среди буйных зарослей далеких волжских островов. Вокруг кургана же была только потрескавшаяся, покрытая чахлым, полынком земля, да овраги с сухими обрывистами стенами, дорога, по которой в клубах серой пыли катили автобусы и грузовые машины.
Правда, недалеко были небольшая бахча и Плантация, куда частенько с вожделением поглядывали мы, надеясь при случае иметь на столе свежие арбузы и зелень...
Пока же в старой солдатской панаме, в плавках, обливаясь потом, я ходил за надсадно скрипящим бульдозером, всматривался в землю: не покажется ли краешек сосуда или обломок кости. Почва, только что срезанная ножом бульдозера, была
прохладна. Я с удовольствием шлепал по ней босиком, изредка поглядывая на группу девчат и ребят, сидевших и томившихся от безделья в тени шалаша сторожа-бахчевника.
Они ждали сигнала: " Погребение!». Но его все не было. И вот... Бульдозер вдруг остановился. Из кабины выскочил паренек, нагнулся над полосой только что зачищенной земли, стал ковырять пальцем, не дожидаясь, пока я дойду до него.
— Владь! А Владь! По-моему, кость.
Я подбежал, нагнулся. Да, действительно, кость. Крошечный кусочек зубной эмали. Может быть, здесь лежит череп животного? Копнул ножом. Так и есть — кость. Только уходит глубже, в землю.
—Коля, переходи на другую полосу. А здесьдевчата пусть поработают, зачистят.
—И то дело! А то они совсем от безделья высохли.
Бульдозер заскрипел по новой полосе, а девочки-студентки, усевшись вокруг кости, заработали ножами и щетками.
Я же решил закончить осмотр срезанной полосы. Ага! Вот тут какая-то коричневая россыпь — уж не следы ли ржавого железа? Так и есть: в руке крупицы ржавчины. Откуда они? Надо посмотреть немного выше хода бульдозера. Шаг, еще шаг. Пусто. Я мечусь по полосе, ковыряю ножом каждое подозрительное пятнышко. Но... пусто.
Еще раз начинаю поиски от того места, где встретились следы ржавчины. И наконец там, где срез был забит следами гусениц трактора, мой нож натыкается на что-то твердое. Быстро разбрасываю землю. Затем осторожно зачищаю.
— Пожалуй, пока не стоит говорить о находке, —решаю я. — Опять налетят все... Да и посмотретьнадо лучше, что лежит: может, и шума-то поднимать не стоит.
Удобно усаживаюсь на клочок оберточной бумаги, с удовольствием раскладываю рядом свои инструменты — нож, щетку, совок, блокнот, компас — й, пользуясь затишьем (бульдозер ушел на заправку), начинаю зачищать непонятный железный предмет. Работа идет споро!
—Ты не оглох? — слышу за синой голос Бронислава. — Все обедать ушли, а ты все сидишь. Чтотут у тебя?
—Еще не знаю. Вот бусина крупная из цветнойстеклянной пасты. А здесь что-то железное. Удилачто ли?
—Похоже. А дальше смотрел?
—Пока нет.
—Ну, ладно. Пойдем! После обеда посмотрим.
Мы идем через бахчу прямо к лагерю. Шеф запретил нам брать арбузы без спроса, но разве устоишь перед соблазном? Вот они, зеленые, полосатые, заманчиво блестящие. Лежат вдоль тропинки,которую уже протоптали археологи.
—Слушай, Броник! Сил моих нет смотреть натакое богатсво. Рискнем?
— А шеф не выпорет?
—Первый раз что ли? Давай! Сторожа не видно.
—Хорошо. Бери вон тот. Он спелый, по-моему.А я — этот, покрупнее.
Я быстро прыгаю к арбузу, отрываю плеть и прячу его в скомканную гимнастерку. Бронислав деловито заворачивает арбуз в оберточную бумагу-
Операция закончилась быстро и успешно. Но... У входа в лагерь нас встретил совхозный сторож.
—Здравствуйте, Николай Гаврилович! — подчеркнуто независимо и бодро говорим мы, пытаясьпобыстрее проскользнуть мимо.
—Здравствуйте, ребятки! — отвечает он, с интересом разглядывая свертки в наших руках, — чтож задержались? Все уж за столом!
—Работа, работа, дедушка! Некогда и поесть!
—Да, да...Заработались, значит? А это что круглое несете? Поди, арбузы?
—Что вы! Что вы! Как можно?.. Это черепалюдей, погребенных!
—Да?.. Вот и я говорю, что-то круглое и тяжелое... Черепа, значит? От великанов, поди? Вонкакие крупные!
И дед, подмигнув, потопал к своей сторожке, бормоча:
— Смотри ж ты, люди какие были крупные дакрепкие! Не то, что сейчас! Одну голову несут, ажспина трещит!
Обычно наши обеды проходили быстро. Потом ребята расходились по палаткам, в тень. А мы, волжане — известные водохлебы, сидели под тентом и, обливаясь потом, во всю «гоняли чаи». И только тоскливый взгляд завхоза, смотрящего, как исчезают пачки с сахаром, прерывал наше шумное чаепитие.
На этот раз я решил потихонечку уйти на курган. Интуиция подсказывала, что мне попало в руки нечто интересное, и ждать конца перерыва было просто мучительно.
Провожаемый недоуменными взглядами ребят, не обращая внимания на их ехидные реплики, я как-то бочком шмыгнул мимо отдыхавших и быстро двинулся к кургану. Когда, отдохнув, ко мне подошли ребята, зачистка находки была почти полностью закончена.
Перед нами лежали большой железный меч, на рукояти которого когда-то крепилась кисть (от нее осталась лишь одна большая бусина с цветными глазками), массивный бронзовый кельт, железные наконечники дротика, конские удила, железный нож с костяной рукояткой, орнаментированная мелкими резными кружочками небольшая бронзовая ложечка с изящной ручкой, оканчивающейся головкой лося, и бронзовый втульчатый наконечник стрелы.
Все с большим вниманием осматривали эту груду вещей, которую положили соплеменники погибшему воину-сармату.
Но где же сам сармат? Мы прокопали все вокруг — следов скелета не было. Только в стороне обнаружили на одном уровне с мечом еще несколько железных наконечников дротиков и железные удила.
—Не отчаивайтесь, ребята! — успокоил нас Валентин Павлович, с интересом осматривавший находки. — Погребенного могло и не быть. Возможно, это — кенотаф.
—Что-о?
— Кенотаф! Погребение без покойника. Представьте себе, что знатный воин, вещи которого выздесь обнаружили, утонул в Волге во время переправы или купанья... Или погиб где-то на чужбине. Могло ведь и такое быть? Так вот, племя, родственники, жрецы совершали обычный ритуал погребения: горели костры, звучали прощальные поминальные гимны, рылась яма, укладывались вещивоина, совершалась тризна и, наконец, насыпалсякурган. Вот с таким случаем мы и встретились. Ноэта находка интересна еще и тем, что здесь, нарядус предметами эпохи железа, сарматскими вещами,лежит топор-кельт, обычно