– Нет, – твердо заявил я. – Только не впутывай мою мать. Если ты мне друг, сделай так, чтобы ее не приплетали.
– А кому тогда звонить? Брата позвать?
Секунду я раздумывал.
– Брату звони. Он хоть и мент, но нормальный. Пускай протокол составит, и вообще, для солидности. – Я пососал надрез на пальце.
– Придумал, – хлопнул в ладони Гошик. – Помнишь тезку твоего, Саню, бородатого? Он у нас книжки по софту берет.
– Ну?
– Он же из этих, из уфологов. Они такими штуками должны интересоваться. Только вот номер его надо найти.
Гоша угодил в точку. Самым сложным оказалось отвадить любопытного Сережу. Обычно ему и дела нет, кто ко мне заходит, а тут за два часа Гоша бегал раз шесть отпирать входную дверь. Когда пришла мама, Сережа ей, естественно, тут же нажаловался.
– С ума сойти! – из прихожей закричала мама. – Это называется, он простужен? А накурили‑то как! Саша, мы о чем договаривались? В квартире не курить!
Она заглянула, вся такая свирепая, и обомлела. В комнату было просто не войти, набилось двенадцать человек. Первым делом мать, конечно, засекла милицейскую форму, но Гошкин брат ее ловко утащил в кухню и растолковал, что это не облава, а научный симпозиум. Надо сказать, он приехал жутко злой на Гошу за то, что тот оторвал его от выколачивания бабок из каких‑то торговцев. Но стоило старлею увидеть то, что было под газетой, он мигом позабыл и про деньги, и про рабочие часы.
Каждый, кто это видел, на минутку обо всем забывал.
Потом приехал бородатый Саша и развил бурную деятельность. Ясен перец, сперва он тоже офигел, отвесил челюсть и боялся подходить к столу, но вскоре оправился и начал названивать своим корешам. Кореша прибывали пачками, среди них даже затесалась одна тетка. Как я после понял, она была самая умная и уважаемая в их неформальной конторе, потому что имела ученую степень, и приволокла она такой особый чемоданчик. В чемоданчике оказалось много всякого разного, в том числе стеклышки для лабораторных про В и пробирки. Тетку звали Галина Тимофеевна, была она чем‑то похожа на нашу жабу Серафиму, но совсем не занудная и невероятно смелая. Мужики только пялились и руки держали подальше, а Галина сразу натянула перчатки, маску и попросила меня помочь взять пробу. Пробу мы взять не смогли, нас остановил бородатый, да я и сам сильно сомневался, что получится. Сама мысль прикоснуться к этому ножом вгоняла меня в панику. Словно резать собирались меня...
Не знаю почему, но я был уверен, что до лаборатории Галина никакие пробы не довезет... Мужик, что приехал с ней, отщелкал десятка два кадров. Другой включил магнитофон, третий водил камерой. Остальные попросили разрешения курить.
Поесть я никому не предлагал, только поставил чайник. Гоша верно сказал, что после такого кусок в горло неделю не полезет.
Ляс ним согласился.
– Пожалуй, собрались все, кто мог приехать, – покрутил головой и взял слово бородатый Саша. – Если позволите, я надиктую первые впечатления...Данила, у тебя еще осталось место на пленке? Тогда меня крупным планом не надо, это никому не интересно, а следи за рукой.
Саша взял карандашик и приблизился к столу. Узкоглазый, похожий на киргиза, Данила послушно развернул камеру. Он пользовался старым пленочным «Панасоником». Остальные гости потеснились, освобождая место.
– Прежде всего... – Саша откашлялся и подергал себя за бороду. – Прежде всего, перед нами Александр, тот самый молодой человек, который обнаружил... Э‑э‑э... данный... данное образование. Александр, позволь узнать, где ты это взял.
Мы с Гошей переглянулись.
– Нашел, – сказал я.
Но главного уфолога оказалось не так‑то легко обдурить. Он помахал рукой Даниле, чтобы тот выключил камеру.
– Когда мне звонил Георгий, он сообщил, что ты получил эту... вещь от кого‑то знакомого.
– Лучше расскажи. – Гоша прятал от меня глаза. – Чем больше народу знает, тем тебе спокойнее. Или ты хочешь, чтобы за тобой вернулись те придурки?
– Какие придурки? – оживилась Галина Тимофеевна.
– Да его весь вечер поджидали... – Поскольку я продолжал молчать, Гоша передал краткую историю с Петями‑Вовами, как услышал от меня. Про Макину он не сказал, и на том спасибо.
– МЧС? – спросил пожилой дядька в пушистом зеленом свитере. – Просто развернулись и уехали? А этим‑то что понадобилось?
– Они с утра тут бомбу искали, – пояснил Гоша.
– Знаете, что я вам скажу, молодой человек, – подал голос другой пожилой уфолог. Он все время сидел у окна, в кругленьких таких очочках, и дымил в форточку. – Баш товарищ абсолютно прав. Чем больше независимых специалистов будут осведомлены, тем меньше шансов, что компетентным органам удастся утаить находку. Поверьте опытным людям, существуют структуры, в задачу которых как раз и входит скрывать подобные факты.
– А зачем скрывать?
– А затем, что это... – он указал сигаретой на стол, – может представлять серьезную угрозу.
– Меня упрячут в тюрьму? Или захотят убить?
– Совершенно необязательно, – сказал Данила. – Один из наших друзей, лет десять назад, обнаружил в лесу одну крайне занятную вещицу. Это произошло... Впрочем, неважно где. Конечно, он непросто гулял по болотам, велся целевой поиск. Самое обидное то, что государство никак не помогало и не финансировало его группу...
– Мы к этому привыкли, – добавил Саша.
– Да, привыкли, – невесело усмехнулся киргиз. – Но когда вещицу доставили в Москву и привезли в Институт сплавов, очень быстро выяснилось, кто у нас хозяин недр, а заодно и поверхностей.
– А что это было? – Гоша опасливо покосился на стол. Газета опять чуточку поехала в сторону. Все вздрогнули.
– Всего лишь небольшая трубочка, – сказал Данила. – Сантиметров шесть в длину и полдюйма в диаметре. И сидели мы вокруг нее вот так же, как и сейчас. Я даже подержал ее в руках, минуты две. После того как наш приятель передал ее на спектральный анализ, трубочка к нему больше не вернулась.
– Так он что, не знал, кому отдает?
– Если бы у него дома имелась соответствующая аппаратура, он бы не отдал. Но дело не в этом. Допустим, мы сумели бы разобраться, однако финал был бы тот же самый. Приехали люди, изъяли записи, фотографии, поблагодарили... Это я к тому, что в тюрьму никого не посадили.
– И что в этой трубочке было такого важного?
– Много чего. Начать с того, что мы ее не смогли ни распилить, ни расплавить. Кроме того... Представляешь, как работает газовая сварка?
Я кивнул. Газета не шевелилась. По общему согласию мы решили ее пока не трогать.
– Трубка длиной шестьдесят два миллиметра. За один конец ее держали двумя пальцами, без перчаток, а другой конец нагревали аргоном.
– Ни хрена себе! – ахнул Гоша.
– Вот именно. Ни хрена, с позволения сказать. Почти нулевая теплопроводность. Я говорю «почти» поскольку нулевую мы подразумеваем в вакууме. Вдобавок были сломаны две алмазные фрезы и дисковая пила...
– Видите ли, молодой человек... – Очкарик закурил новую сигарету. – В повседневной жизни присутствует огромное количество необъяснимых явлений, в том числе и материального характера Но определенные структуры проявляют захватнические, я бы так выразился, действия, когда им видится государственный интерес. Бороться с этим практически нереально.
Гошкин брательник слегка заерзал, но промолчал.
– А государственный интерес – это секретность, – добавила Галина. – Алексей, помните ту травку, что вы привезли из Перми?
Алексеем звали того, что орудовал с магнитофоном. Он как раз сменил кассету и снова включил запись.
– Да, травка занятная, – улыбнулся он. – Чтобы вам было понятнее... Там, под Пермью, встречаются такие полянки, с кругами выгоревшей травы. Недалеко деревня, кстати, и это явление очень похоже на следы от костров.
– Только похоже, но не более, – вставил мужик в мохнатом свитере.
– Ах да, ты же с нами ходил, – кивнул Алексей. – Для кострищ круги слишком ровные, будто печатью раскаленной землю придавили. Верхний слой почвы, сантиметров пять, абсолютно спекшийся...
– Я читал о таком, – выступил Гоша. – Потом оказалось, что местные чуваки паяльной лампой траву жгли и в журнал фотографии посылали. Им сначала поверили: три вмятины, вроде как тарелка садилась. А потом они сами признались, когда комиссия приехала.
– Всякое случается, – не смутился Алексей. – Но дело в том, что никакой паяльной лампой не достичь подобных температур. Анализ почвы показал, то приложенная энергия примерно на порядок выше чем образуется при разряде молнии.
– Круто, – только и вымолвил Гошик.
«Аргументы» капельку сползли в сторонку. Я поднялся и поправил газету, как мать поправляет одеяло на ребенке.
Я его почти не боялся.
– Мы разметочку сделали, – проследив за мной, продолжал Алексей. – Собрали частицы почвы, камешки, траву, по радиусам. Метр, два, пять и так далее. Радиоактивности никакой, там вообще места на редкость чистые. Не фонит, не трещит ничего, но вот что забавно... Галина Тимофеевна, может, сама ребятам расскажешь?
– Проще говоря, растения делятся на однолетние и многолетние, – сухо, как на уроке, начала Галина. – Впрочем, вы все это проходили в шестом классе, не стану вам надоедать подробностями. Так вот, у травы, что росла вплотную к выжженным участкам, полностью изменился цикл жизнедеятельности. Ребята прибыли на место глубокой осенью, но снег еще не выпал. Наземная часть растительности пожухла, и внешне все выглядело как обычно. Но, несмотря на заморозки, корневая система травы...Впрочем, названия вам ничего не скажут. Одним словом, вместо коротких гниющих корешков ребята привезли мне настоящий мицелий. Абсолютно жизнеспособный, несмотря на глубокую осень, с тяжами до полутора метров в глубину.
– Ага, мы как Галке позвонили, она говорит – копайте! – усмехнулся Алексей. – Замучились копать, на дворе минус два, земля каменная...
– Это был мутант?
– Я бы сказала, скорее – новый вид.
Внезапно я понял, почему они не особо испугались того, что увидели у меня в комнате. Эти мужики и эта женщина навидались такого, о чем большинству людей и не снилось. И не просто навидались – они крутились во всей этой лабуде годами и готовы были встретить любую летающую тарелку. Потому и собрались так быстро. Я им далее немножко позавидовал. Заметно ведь, что ни фига не имеют с поисков, а буквально тащатся от своей работы...
– То есть трава все‑таки оказалась облучена? – с умным видом спросил Гоша.
– Я высадила корни в оранжерее нашего института... – Галина тяжело вздохнула. – Дело в том, что практически любой организм, подвергшийся мутации, неважно по каким причинам, не дает потомства уже в следующем поколении. Но эти травы, судя по всему, собирались жить долго, очень долго. За три недели, что ростки провели в оранжерее, они, находясь в отдельных ящиках, я подчеркиваю – в отдельных, сумели подавить практически все экспериментальные штаммы пасленовых.
– И Галку чуть не выгнали с работы, – тихо добавил Саша‑бородач. – Она же нелегально их проращивала.
– Вероятно, трава начала размножаться спорами, что совершенно немыслимо. – Галина нервно крутила на пальце кольцо. – Или применила другой, нематериальный способ воздействия на своих соседей. Есть версия, что имела место своего рода телепатия, поскольку никаких вредителей не обнаружилось. Ни насекомых, ни, естественно, химикатов. Но целая секция культурных посевов – «шестьдесят квадратов» засохла за одну ночь.
– И что было дальше? – Я снова начал потеть, хотя из форточки несло ледяным ветром, а по подоконнику плясали снежинки.
– Дальше? А дальше – ничего! – с непонятной злостью опередил Галину Алексей. – Сначала Галкино начальство бесилось, а потом вдруг затихло. Прикатили ребята, оцепили территорию и вывезли все, что там было, в этой оранжерее. Врубили кварцевую лампу и по всем щелям открытым огнем прошлись. И нас, всех шестерых, вытряхнули до нитки, по квартирам соскобы брали, обувь – и ту реквизировали. Мне вот ботинки жалко, классные были ботинки, не вернули...
– И никто об этом не знает?
– Почему? Мы даже по телевизору выступали. Болтать у нас никому не запрещено.
– Так вы лее могли опять туда поехать?
– Зимой в палатках жить? При минус пятнадцати сугробы разгребать? Как ты себе это представляешь?
– Они намеревались поехать, – вступилась за ботаников Галина. – Как только сойдет снег. Это же не прогулка в соседний парк, а экспедиция за несколько тысяч километров, в лесной район. Но едва они начали сборы, как Саше и Леше позвонили и попросили не беспокоиться. Сказали, что в районе поиска уже работает научная группа, а их известят, если потребуется помощь.
– Четыре года ждем извещения, – недобро улыбнулся Саша. – Позвольте спросить, теперь вы понимаете, что такое «государственные интересы»? Это вам не на красный свет улицу перейти. Никто не мешал ребятам копаться в земле, пока бездарный лесной укроп не уничтожил, к чертовой матери, шестьдесят метров элитных помидоров.
– Значит, они ждут, пока вы что‑то разыщете, потом у вас отнимают?
Галина отвела глаза, очкарик кашлянул, будто подавился дымом. Похоже, им не очень‑то нравилось трепаться в обществе Влада, Гошкиного брата.
– Некорректная формулировка, – сказал Данила. – Никто ничего не ждет. И у нас, и за бугром работает множество организаций, занятых паранормальной тематикой. И в службах безопасности каждой страны есть отделы, которые за ними за всеми одним глазком присматривают – не выплывет ли что‑то посущественнее следов гималайской обезьяны.
– А ко мне вы не боялись ехать? – спросил я.
Мужик на подоконнике выкинул сигарету, переглянулся с корешами и начал усердно протирать очки.
– Боялись, и теперь боимся, – ответил за всех косоглазый Данила. – Мы же не декабристы какие‑нибудь, не народовольцы. Но если тут до нас побывали серьезные люди и уехали, то, может быть, обойдется.
– Откуда они узнали, Саня? – спросил Влад. – Ты вот что... Ты правда колись, а то я тоже перед начальством буду блекло выглядеть, если что...
– Ваше присутствие для нас очень важно, – серьезно сказал ему Данила. – И чем подробнее вы все запротоколируете, тем лучше.
На меня выжидающе смотрели одиннадцать человек. Бее они побросали дела, прикатили через весь город, а я выламывался, как последний кретин.
– Ну ладно, – решился я. – Включайте свое видео, я расскажу... Только одно наперед скажите! Вы уверены, что это... ну, что оно не?..
– Что это не козни нечистого? – пришел мне на помощь очкарик. – Не посылка Люцифера, не подарок от Фредди Крюгера?
Я подозрительно огляделся, но никто и не думал надо мной смеяться.
– Чем дольше я копаюсь в подобных материалах, – без тени улыбки произнес Саша, – тем больше и больше прихожу к неутешительному выводу, что наш мир устроен предельно рационально. Обидно, но ничего не поделаешь. Просто существуют вещи вне нашего круга понятий...
Я набрал побольше воздуха и начал говорить. Вначале в душе шевелилось поганое чувство, что я предаю Макину, но постепенно я успокоился. А когда дошел до событий в метро и Гошкин брат тихо заметил, что я в рубашке родился, стало совсем легко. Я как‑то сразу не сообразил: а ведь эта чертова семейка меня под пули подставила...
– Не только под пули, – поправил Влад. – Ты понимаешь, что стал соучастником? Эта девица сама тебе призналась, что ее пасут органы, и после этого ты берешь у нее невесть что и несешь невесть куда!
– М‑да... – протянул тощий старичок, одетый в пиджак с кожаными нашлепками на локтях. – С правовой точки зрения...
– Одну секунду, коллеги! – опомнилась Галина. – Я верно поняла? Эта девушка... Как ее, Лиза? Она живет этажом выше? То есть ты можешь ей позвонить и спросить?..
– Не буду я ей звонить! – Я вспомнил мрачную фигуру восставшего из мертвых Макина и сразу захотел в туалет.
Говорили все одновременно, но очень тихо, словно настоящие подпольщики, пока Саша их не остановил. Было заметно, что мужиков здорово пробрало, но самое странное, что мне все верили. Кроме разве что Гошкиного брата, да и сам Жираф глядел как‑то хмуро.
– Поехали дальше, – скомандовал бородатый, – а то ночь на носу. Если будет позволено, перехожу к предмету дискуссии...
Когда он упомянул про ночь, меня аж всего передернуло. Я на секунду представил, что эта дрянь останется со мной на ночь в комнате...
Саша заговорил, внятно отделяя слова, точно стихи Маяковского читал.
–...По описаниям свидетеля, первоначально предмет имел размеры и форму небольшой слегка вытянутой ягоды, черного цвета. Под влиянием неустановленных факторов, предположительно разрыва защитной оболочки, предмет увеличился в объеме в двадцать раз и приобрел форму и цвет, имеющие сходство с двумя семядолями грецкого ореха или с полушариями мозга. По утверждению свидетеля, в следующие полчаса он дважды смазывал предмет слюной, а также... гм... собственной кровью. В течение этого времени полушария почти полностью разделились, еще больше увеличились в размерах, процесс происходил с выделением большого количества тепловой энергии. Так...
Доказательством тому... Данила, отсюда сними! Доказательством тому служит треснувшее блюдце и вот это пятно – обуглившаяся часть фанеры, укрепленной над столом в качестве книжной полки. Как хорошо заметно, край полки почернел почти равномерно на участке длиной около тридцати сантиметров. Похоже на то, как если бы снизу водили свечой, но эта версия отпадает, поскольку имеются явные следы тления на обоях и расплавилась изоляция провода настольной лампы.
Также обгорели карандаши, прикипел к столу пластмассовый пенал и потемнела нижняя часть календаря. По всей видимости, тепло распределялось равномерно по всем направлениям, но непродолжительный отрезок времени, около четырех минут. Следует предположить, что, если бы процесс затянулся чуть дольше, в квартире неминуемо вспыхнул бы сильный пожар...
Я поневоле поежился. Мужики молча пили чай, разглядывая то, что торчало из‑под газеты.
–...Свидетель утверждает, что получил сильный ожог подушечки левого мизинца, когда неосторожно прикоснулся к блюдцу. Он связывает дальнейший прогресс и деление... м‑м‑м... организма именно с этим фактором, поскольку растущее создание резко изменилось после соприкосновения с кожей. Далее свидетель, находясь в состоянии аффекта, под влиянием, как он утверждает, необъяснимого импульса, брызнул на поверхность организма каплями крови. Вследствие этого процесс деления ускорился. В течение часа и пятнадцати минут свидетель четырежды проливал на объект свою свежую кровь, взятую из пальца. Он утверждает, что без этой... м‑м‑м... подпитки организм прекращал расти и далее наблюдался некоторый упадок.
Спустя два часа и сорок семь минут имеем следующее... Данила, давай с этой точки, Леша, лампу подержи... Нет, ближе не подходите! Объект, несомненно, имеет биологическую основу, но не белкового типа. Либо это совершенно новый вид белка, способный переносить температуру в несколько сотен градусов. Скорость деления клеток если вообще уместно говорить о клеточной структуре тканей, несомненно, зависит от подпитки извне. Но я бы отметил, что подпитка носит не органический, а...
– Информационный, – подсказал кто‑то.
– Утверждение, безусловно, смелое, но не лишено смысла, – кивнул Саша. – С другой стороны, ни одно известное науке живое существо не способно нарастить свой объем в сотни раз, не прибегая к внешним ресурсам. Если предположить, что данный организм, получив доступ к воде, обеспечил катализ и синтезировал необходимые вещества из неких компактных запасов, то напрашивается вывод о симбиозе живой материи и аналога сверхмалого термоядерного реактора...
Я очень внимательно оглядел Сашиных приятелей. Если последние дни я полагал, что поеду в психушку в гордом одиночестве, то теперь явно собиралась неплохая компания. Ни один из них не покрутил пальцем у виска и не напомнил азбучную истину, что таких реакторов не бывает! Далее я, хоть на физику и не хожу, втыкаюсь, что надо набрать полкило урана или около того, иначе ни фига не получится... Вот ведь дятел, а еще с бородой!
–...Определение «голем» подходит, на мой взгляд, точнее всего, поскольку заметно явное сходство с человеческой фигурой. В длину организм имеет... так, уже двадцать восемь сантиметров, в высоту – от поверхности стола до верхней точки... гм!., груди – примерно десять сантиметров. В ширину судить сложно, поскольку верхние и нижние конечности прижаты к туловищу и покрыты прозрачной студенистой пленкой. Однако организм судя по строению ступни, явно относится к прямоходящим. Пальцы ног и кисти рук недостаточно выражены. Половой орган, если это вообще половой орган, скорее, мужского типа, представлен бугорком. Под пленкой туловище темно‑коричневого цвета, с выступающей сеткой сосудов, и с ростом организма цвет заметно меняется на светло‑коричневый и золотистый... Уфф!..
Мы не можем уверенно утверждать, что прототипом для голема послужило человеческое тело, ввиду особенностей грудной клетки и нижних конечностей. Грудная кость и ребра непропорционально развиты, выступают под кожей, шея почти не заметна, тазобедренный и коленный суставы, как видите, чрезвычайно мощные для человеческого младенца...
Переходим к голове. Череп выдающийся, скошенный назад, золотисто‑желтого цвета, кожа сморщенная, на темечке, под слоем желеобразной субстанции, просматриваются светло‑русые волосы. Из‑за отсутствия шеи подбородок кажется излишне тяжелым и почти полностью прикрывает надключичные впадины. Впрочем, конфигурация ключичных костей также резко отличается от человеческой. Очевидно, они связаны дополнительным соединением шарнирного типа с нижней челюстью...
Конфигурация лицевой части, в целом, привычная. Глаза плотно закрыты... Обратите внимание на нижние веки: такое впечатление, что они обладают гораздо большей подвижностью, нежели у гомо сапиенса. Нос негроидного типа, ноздри и рот затянуты пленкой, уши не сформированы.
Взвесить объект не представляется возможным. Видимых внешних воздействий на окружающую среду он не оказывает, однако приложенный вплотную термометр стоит на отметке сорок восемь... ах черт, он же больше пятидесяти не показывает! Запах сладковатый, терпкий, но не отталкивающий напоминает маринад...
По нашей просьбе свидетель, из надреза на пальце, выдавливает... Данила, крупный план возьми! Так, выдавливает несколько капель крови в область... м‑м‑м... живота...
Гошка и Влад, сидевшие ближе других, отпрянули в сторону. Галина Тимофеевна, напротив, прорвалась через круг столпившихся мужчин и щелкнула своим «Кэноном».
– Налицо скачкообразный рост, заметный невооруженным глазом... Ах дьявольщина! Пока следует принять первичную версию об информационном обмене. Вероятно, для того чтобы полностью... э‑э‑э... сформироваться, организму недостает постоянного кровеносного обмена с человеком...
– Почему с человеком и почему кровеносного? – сурово прикрикнул очкарик.
Я их слушал и чувствовал, как тихо съезжает крыша. Гоша – тот, похоже, вообще перестал соображать, заторчал, уставившись в одну точку.
– Бы правы, – вежливо помахал ладошкой бородач. – Я поддался шаблонам... Совершенно необязательно, что голем должен коммуницировать с человеческим существом, и с кровеносной системой в частности... Меня вводят в заблуждение вот эти слабо пульсирующие образования на животе и в паху, очень похожие на сгустки сосудов. Так, Данила, чуть отсюда! Длина туловища увеличилась на полтора сантиметра, обозначились носогубные впадины, рот чуть приоткрылся, но дыхания... Галя, дай зеркальце! Нет, дыхания, по‑прежнему нет, хотя всем очевидно, что объект развивается, почти как человеческий младенец.
По прошествии минуты температура снижается... На пальцах рук сформировались ногти, но конечности сохраняются в... гм!., в эмбриональном состоянии...
– У эмбриона любого животного позвоночник колесом, – напомнил Алексей, – А этот лежит прямо.
– Но все ли, я позволю спросить, согласны, что мы имеем дело с эмбрионом?
Никто не успел ответить, потому что почти одновременно произошли два события.
На сморщенном личике моего младенца словно лопнула тончайшая пленка, он открыл рот и глаза. Галина, Данила с камерой и Алексей отпрянули назад с такой силой, что повалили меня и прочих стоящих на колени тем, кто сидел на диване. Гоша вскочил, опрокинул стул, и сам был сбит с ног двоюродным братом. Орали так, словно младенчик выпустил когти или оторвал кому‑то голову.
Но он никому пока не навредил. Далее сквозь общий шум и вопли я слышал, как с тихим хрустом ребенок отодрал от груди левую скрюченную ручку. Такой звук издает мороженая курица, когда пытаешься оторвать у нее крыло или ногу...
Я видел крошечную желтую ладошку с прозрачными перепонками между пальчиков, я видел, как натянулась бугристая кожа на его лишенном пупка животе...
Голем задышал...
Я слишком увлекся и потому пропустил мимо ушей возню в коридоре. А когда услыхал крики матери, стало уже поздно. Дверь распахнулась, Защелка с треском вылетела, шурупом попало по щеке старлею, который шарил по полу в поисках выпавшего в сутолоке блокнота.
На пороге маячили два крайне неприятных типа. Первый, довольно старый, весь какой‑то дряблый, морщился и растирал ладонь. Как позже выяснилось, он полез в квартиру первым, сдуру просунул руку в дверь, а мама навалилась плечом и чуть не переломала ему кости. Второй, который сбил задвижку, был гораздо моложе, спортивнее, со скошенным подбородком и глядел, как удав. За их спинами топтались Петя и Вова, а еще дальше подпрыгивал наш Сережа и молотила кулаками мать. Она долбила Вову в спину, а он делал вид, что ничего не замечает.
Петя и Вова смотрелись так, как будто им корова на макушки нагадила.
– Ну что, господа, – гипнотизируя всех разом, произнес «удав», – продолжим общение в другом месте?
Глава 15
УДАВ И КРОЛИК
Дальше все понеслось не в темпе вальса, а прямо‑таки реального брейка. Кент, с отбитой рукой, натянул перчатки, вытащил из‑за пазухи здоровый черный пакет, хлопнул, набрав в него воздух, и сгреб со стола то, что мы с таким восторгом изучали. Для нас это было чудо, а для дряблого криминалиста – всего лишь кусок плоти, препарированная крыса или дохлый кролик.
Все равно – крыса или кролик, но мужик вел себя так, будто уже имел с подобной пакостью дело.
Никто не пытался ему помешать, потому что Петя и начальник без подбородка протиснулись в комнату и занялись остальными.
– Барашников, вы доброго отношения не цените, – обращаясь к бородатому Саше, прогнусавил начальник. – Академик за твоих бездельников вступился, когда в зону падения спутника полезли... И что, история не учит?
Саша стал красный, точно его макнули рожей в кипяток.
– Живенько все сложить на стол!
Мать за дверью наконец перестала драться с Вовой. У меня внутри все кипело: если бы не внушительный Петя, приперший дверь изнутри, я бы этому Вове точно нос свернул. Ясен перец, меня бы после по частям собирали, но это уже не важно...
Погрустневшие уфологи, точно армия пленных, скидывали трофеи. Фотоаппарат, еще один, пленка, камера, записные книжки, магнитофон, кассеты...
Помятый тип с размытым лицом затянул на горловине мешка веревку, сунул его в жесткий чемодан и проскользнул к выходу.
Мама и Сережа сидели в другой комнате на диване, как два мокрых цыпленка. Петя энергично проверял документы у моих гостей. Гошика трясло у стенки, словно он вместо воды хлебнул спирту. Наш старлей, прижимая проткнутую шурупом щеку, чуть ли не навытяжку отчитывался перед «удавом». Галина Тимофеевна, со сбившейся прической, кусала губы.
Дверь на лестничную клетку была распахнута настежь, там еще кто‑то тусовался в темноте. Уфологи, бурча как побитые, торопились разобрать свои пальто. Кент в перчатках быстро вернулся в квартиру, уже без чемодана, но с помощником. Тот был какой‑то длинный и узкий, как пенал, руки тоже в латексе, и нес нечто похожее на оконную раму.
Оказалось, это не рама, а такой плоский футляр, с упорами внутри, куда положили мое стекло с письменного стола. Содрали, вместе с фотографиями, календариками, обрывками налипших снизу записок, упаковали и унесли. В отдельную сумку Петя собрал кассеты, но камеру и магнитофоны вернул владельцам. Разбитое блюдце запихнули в прозрачный мешочек с биркой. В другие пакетики отправились линейка, карандашик и перочинный нож.
Не прошло и минуты, как Сашины коллеги растворились, а вместо них Петя впустил в квартиру еще двоих очкариков из команды старого эксперта, или как его там правильно назвать... Один лазил по полу, второй распахнул саквояж, извлек оттуда подставку с запертыми пробирками. Палочками с ваткой на конце он скреб по столу, по обоям, по стеклам на окне и быстро прятал их в стеклянные колбочки.
Вернулся длинный, молчаливый, развернул сверток и бросил на диван. В нем оказался очень тонкий комбинезон на липучках и с капюшоном, из какой‑то немнущейся синтетики.
– Надевай! – повернулся ко мне главный. – Прямо поверх одежды!
Я заглянул в его зрачки и понял, что, если откажусь, засунут туда силой. В комбезе я стал похож на ликвидатора с ядерной станции; когда в коридоре меня увидела мама, то чуть не свалилась в обморок.
– Все будет хорошо, – увещевал ее Вова. – Вернется живым и здоровым.
– Я с ним поеду! – Мать потянулась к вешалке, – Одного никуда не отпущу...
– Мама, перестань!
– Придется отпустить, гражданочка, – осклабился «удав». – Он у вас и так парень излишне самостоятельный.
– Куда вы тащите моего сына?!
– Его никто не тащит, он сам пойдет. Мы поедем туда, где ему будет оказана помощь.
– Не нужна мне никакая помощь, – осмелился я.
– Даже так? – Главный обернул ко мне змеиные глаза. – Откуда такая уверенность?
– Что с ним? Он чем‑то заразился? Вы же не врачи! – не отставала мать.
– Если мы будем продолжать лишние дискуссии, – холодно сказал главный, – то очень скоро ему не понадобится никакой врач.
У мамы перехватило дыхание, а меня поволокли вниз, к машине. Двое, в перчатках, зависли у нас дома, остальные разместились в двух тачках. Я сидел на заднем сиденье BMW, зажатый между Вовой и Петей, главный плюхнулся впереди, а водилой почему‑то оказался майор с петлицами химических войск. Вторую тачку не разглядел, она тут же врубила фары и мигалку. Видимо, в ней везли, под охраной, нашего голема...
Начиналась вторая безумная ночь.
– Хочу предупредить заранее, – начал главарь, довернувшись ко мне вполоборота, – чтобы не было лишних соплей и недоразумений. Как приедем, полностью раздеваешься, возьмут соскобы с кожи, изо рта, из‑под ногтей. Одежду назад не получишь. Тут, в пакете, мать тебе положила запасную.
– И что, вы меня отпустите назад?
– Сначала дашь подробные показания. Кто, когда, с кем и почему. В изоляторе пробудешь столько сколько скажет врач.
– А если мне нечего вам показать?
В этот момент задницу машины занесло, майор навалился на руль, выравнивая курс, под колеса что‑то попало, мы подпрыгнули так, что я чуть не впилился башкой в потолок.
– Тогда мы сделаем укол, – показал зубы человек без подбородка, – После него ты расскажешь даже то, что мне неинтересно. Какого цвета колготки у твоей учительницы пения, сколько раз в неделю ты дрочишь в сортире и кого при этом имеешь в виду. Как тебе перспектива?
– Не надо уколов, я расскажу.
– Я сам их ненавижу, – доверительно наклонился «удав». – Противная вещь, неделю не очухаться...
Тут майор снова не справился с управлением, и заднее правое колесо запрыгнуло на поребрик. Пустынный проспект был отполирован шинами, как детский каток, – странно, что мы до сих пор не перевернулись. Я почему‑то уверился, что мы поедем в центр, например на Лубянку, но «бээмвуха» удалялась от Бульварного кольца со скоростью сто десять в час. Казалось, что остальные машины застыли на месте; мы виляли из стороны в сторону, ловили вспышки света от возмущенных автовладельцев на встречной полосе, на переходе чуть не задавили бабку с собакой. Петя и Вова зажали меня в клещи и даже придерживали за затылок. Я подумал, что у них накоплен солидный опыт кантования таких, как я.
Ясен перец, что нас продал кто‑то из ботаников‑уфологов, а если в лапы к «удаву» попали все пленки, скрывать мне особо нечего. Я так ему прямо и заявил, мол, зачем утруждаться, если вся инфа на кассетах. Во время очередного особо крутого виража, когда заходили под мост, я наконец разглядел вторую машину. Это был длинный черный «террано» с галогеновой обвеской и усиленной решеткой радиатора.
– Что со мной будет? Это правда заразно?
– Раньше надо было думать, – почти сочувственно заметил главный. – Если пластилин не успел выбросить споры, может, все обойдется... Будем надеяться, что перехватили вовремя. Если бы ты не туристов, одержимых НЛО, вокруг себя собирал, а сразу бы в органы обратился...
Дальше я не слушал. До меня докатило, что Пети‑Вовы так ничего и не вспомнили. Они доблестно провалили задание, но вернулись к начальству с какой‑то правдоподобной легендой...
– Почему «пластилин»? – перебил я. Что‑то надо было говорить, показать им, что не боюсь.
– Рабочее название. Пластичный штамп, жестко привязанный к ДНК донора. – «Удав» закурил сигарету. – После завершения стадии роста переходит в автономный режим. Еще вопросы?
– Откуда он взялся? – От запаха комбинезона и Петиного одеколона меня жутко потянуло блевануть соседям на ботинки. Все, что говорил этот кент с сигареткой, походило на отрывок из космического триллера.
– От верблюда, – остроумно заметил собеседник. – Тебе своих проблем мало? Достаточно того, что «пластилин» – это оружие неземного происхождения.
Я чуть язык не проглотил. Вот тебе и вампиры.
– Оружие? Значит, он бы вырос и напал на меня?
– А он на тебя уже напал. – «Удав» стряхнул пепел. – В тот момент, когда заставил тебя поделиться кровушкой. А чем бы он дальше занялся – это отдельная малоприятная тема.
– Черт, какой же я дурак...
– Тут ум особой роли не играет, – не оборачиваясь, утешил водитель. – Обычный человек не способен сопротивляться, борьба идет на подсознательном уровне.
– И что, их много, этих... штампов?
– Давненько не было, – чуть помедлив, отозвался главный. – Ведем борьбу по всем фронтам, но по телевизору, сам понимаешь, выступить не можем. Представляешь, выйдет на публику солидный генерал и объявит, что в столице завелись пришельцы! К счастью, они довольно уязвимы, и мы научились их вычислять...
– Так если ДНК общее, – напирал я, – стало быть, он бы вырос похожим на меня?..
Мы заскочили на мост через Кольцевую, капитан давил на гудок, маяк крутился, как бешеный, впереди шарахнулись в стороны два «жигуленка». Начальник со змеиными глазами растопырил руки, упираясь в «торпеду», но даже не подумал дать команду хоть немного притормозить.
Будто мы от кого‑то убегали...
– Ты его что, жалеешь? – Майор потер бритый затылок.
– Вроде того...
– А они не жалеют никого. Пока что речь идет не о массированной атаке, а об одиночных десантах, пробных, так сказать, партиях. Будто технику новую на нас обкатывают.
– Хрен вас разберешь, взрослые же люди! – Удав отщелкнул в окно окурок. – Вот тебе сколько лет? Четырнадцать? На год старше моей дочки, скоро бриться начнешь. Если ты скорпиона найдешь или тарантула, тоже его за пазуху засунешь и победишь друзьям показывать? А гранату боевую попробуешь в микроволновку сунуть?
– А зачем вы меня‑то забрали? – Вместо того чтобы обидеться, я разозлился, – Макиных надо арестовывать, они этажом выше живут...
– Там уже никто не живет. – Главный потрогал свой бездарный подбородок. – Но ты‑то знаешь, как с ними связаться? Твоя мама утверждает, что ты с этой девицей по театрам ходишь, по музеям...
Так вот зачем я им был нужен! Они надеялись, что я их выведу на Лизу.
– Как это «никто не живет»?
– Элементарно, пустая квартира. Только не надо делать круглые глаза. Ты знаешь, где еще они могут жить?
– Они из э