Идеология права государству или идеология государства праву?

Вынесенный в название статьи вопрос заключает альтернативу из двух различ­ных идеологий. По каждой из них могут быть построены как апологетирующая, так и критическая теории. Но задача теории, выполненной в академической традиции, состоит в построении критериев, по которым можно было бы определить, какова связь идеологии, права и государства в конкретном обществе и государстве.

Если исследование отношений идеологии, права и государства предпринимается как идеологическое, то следует вывод о том, что идеология составляет более высокий и основополагающий способ мировоззрения, нежели право. Если же при исследова­нии соблюдается академическая традиция, то примат идеологии над правом рассмат­ривается как один из видов возможных отношений идеологии и права и наряду с ним формулируются другие виды таких отношений. Они могут быть названы. Само право признается идеологией и системой высших духовных ценностей, которая в большей или меньшей степени реализуется действующим законодательством и государством. В таком случае право понимается как естественное право, существующее прежде норм законодательства, которые лишь придают ему определенную вербальную юридиче­скую форму, более или менее выражающую идею права.

В этом случае отношение между идеологией и правом исследуется с помощью некоей метаидеотеории. Она, по моему мнению, классифицирует идеологии, вы­деляет идеологии истины, идеологии отношений, идеологии действия и идеоло­гии качеств. Идеологии истины, или субстантивные идеологии, подразделяются на идеологии трансцендентной истины, то есть религиозные идеологии, и на идеологии корпоративной или партийной истины, приобретающие вид классовых идеологий. Идеологии отношений развиваются в само право, проходя стадии идеологии права, правовой идеологии и идеологии правомерности и законности. Идеологии действия посредством телеологии обретают смысл в идеологии прагматизма, реализующейся через различные программы и планы национального развития, доктрины и концепции совершенствования общественной практики, национальной экономики, социума, го­сударства и хозяйства. Идеологии действия связаны с правом, они вытекают из него, ибо начинаются и исходят из правомерного действия, или, напротив, заявляют себя как правопреступные идеологии экстремизма. И когда воцаряются, то упраздняют право и отменяют действовавшие доселе законы, как это сделали большевики-ленинцы в 1917 г. В обоих случаях, pro и contra, они вторичны по отношению к праву и закону.

Казанцев Николай Михайлович - доктор юридических наук, профессор Института законодатель­ства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ.

При этом на идеологию действия нацелена, в конечном счете, любая из идеоло­гий, каждая стремится к тому, чтобы стать идеологией действия и потому идеология прагматизма выражает определенный этап зрелости нации и государства. Есть еще один тип идеологии - практика накопления исключительных субъективных качеств и ценностей, в том числе качеств личности, государственных институтов, законода­тельной и правоприменительной практики в судах и в исполнительной власти. Здесь качество правомерности и право также играют исключительную и первичную роль. Эта идеология, опираясь на идеологию трансцендентной истины и божественного происхождения права, многими столетиями вырабатывала из первоначальной партии или корпорации властезахватчиков национальную аристократию и через это - нацио­нальное государство и нацию параллельно с приобщением народа к цивилизации, воспитанием граждан. Но данный процесс обратим и для некоторой части общества всегда сопровождается происходящим одновременно пренебрежением ценностями, падением нравов и снижением личностных качеств человека. Такое вырождение так­же опирается на свою идеологию, проповедующую иные ценности: обман и ложь, низвержение и опускание граждан в низменное состояние, а народа - в нищету и вы­мирание, культуру - в сектантские культы и подражание; диффамация свободы, права и справедливости, подмена их законодательством и формальной законностью с после­дующими умалением и монетизацией прав человека, свободы, равенства и установле­нием культа власти в качестве доминирующей духовности.

В любом обществе живут, думают и действуют представители идеологий этих различных типов. В этом "бульоне" варится публичная политика, различные обще­ственные движения. Каждый понимает иного по аналогии с самим собой, в одних случаях тождественно себе, видя иного как ближнего, в других - противоположно себе, рассматривая иного как свой инструмент и средство служения себе.

Метаидеотеория признает возможности исторических периодов развития каждого народа и его государства, в одних из которых идеология превалирует над правом, а в других имеется обратное доминирование. Бывают периоды, когда идеология суще­ствует на ином, нежели право, уровне осознаваемой общественной практики: рели­гиозной идеологии в одних случаях и идеологии прагматизма и целевого програм­мирования национального (государственного) развития - в других. Академический исследователь в таких случаях ставит задачу идентификации типа периода, выработки признаков кризиса и определения подготовки смены одного периода другим.

Вполне сложившиеся правовые государства выработали определенную идеологию, которую так и следует называть - идеологией вырастания государства из права и за­кона. Обратный вариант - выращивание государства из идеологии неким властвующим сообществом, партией или монархией и формирование права как правил применения законов властителем. Первый вариант - правовое государство, которое может быть как демократией, так и монархией вроде современных монархий Европы. Второй - партий­ное государство. "Возникшая еще во времена Веймара теория партийного государства, углубленная и последовательно развитая Г. Ляйбхольцем в концепции плебисцитарного преображения демократии... рассматривает партийное государство как суррогат непо­средственной демократии в государственной сфере" [Изензее, Кирххоф, 1994, с. 52].

Немецкие государствоведы вели речь о том, что партийный строй преобразует пле-бисцитарно демократию потому, что демократия у Платона была вовсе не плебисцитар­ной, а аристократической, на выборах состязались аристократы. Но Ляйбхольц и другие веймарские государствоведы не предвидели вырождения многопартийной демократии в однопартийное нацистское государство, но именно однопартийность была следстви­ем неограниченного и неуправляемого плебисцита. И монархия всегда создает себе правящую партию из так называемых лучших людей, то есть аристократии. История многих народов показывает, что второй вариант бывает предпосылкой или этапом для первого. Но и первый, правовой или республиканский, период, не вечен, он разлагается и сменяется империей, подобно тому, как республиканский Рим пал и оказался импе­рией под властью императоров, с тем чтобы потом выпадать из одних авторитарных

рук, быть подхваченным другими и в конце концов стать итальянской, французской, германской и другими республиками, а также испанской, британской, датской и проч. монархиями и образоваться в Европейский союз. Монархии сохранились потому, что перестали быть самодержавными автократиями. Но так происходит у тех граждан, ко­торые образовали нацию, а у других, образующих, согласно А. Пушкину, народ, - ина­че, республики удерживаются в истории, пока они авторитарны. Пушкин в дневниках как-то записал, что граждане живут в республиках, а народы - в "государствах".

Противоположной идеологией для идеологии правоустановления и правоосуще-ствления государства, то есть идеологии правового государства, является идеология партийного государства, произрастающего из партийного сообщества лиц, объединен­ных общей деловой идеей, идеей общей практики пользоупотребления общества и народа. Другое название для партийного государства - корпоративное. В качестве та­кой идеи общей практики могут выступать весьма разные ценности идеократии, будь то идея строительства коммунизма или идея строительства капитализма с рыночной экономикой, а также идея построения религиюреализующего государства (клерикаль­ного или духовного), будь то мусульманское или православное. Более того, ими могут быть нацистская идея национальной власти и фашистская идея чисто партийного го­сударства. Причем конечные результаты партийного употребления различных, даже противоположных идей и ценностей могут не быть столь диаметрально различны, как их смысл для формирования реального государства и осуществления в нем реального права как практикуемых правил фактического применения норм действующего за­конодательства. Этот предлагаемый мною подход к определению права как факти­чески применяемых правил применения норм законодательства важен для понима­ния особенностей права в государствах партийного типа. Во всех случаях реальная практика строительства по мотивам осуществления сверхценной идеи легитимизи­рует фактически правящую партию и формирует право, которое превосходит собой писаное право и законодательство тем, что образуется из правил применения писаных норм законодательства правящей партией, и тем самым право, в известной степени, освобождается от законодательства.

Предлагаемая концепция права может быть интересна и для исследования реаль­ного права в правовых государствах. Многопартийный характер этих государств вовсе не свидетельствует об их фактической многоидейной доктринальности. Но здесь про­изошло глубокое срастание закона, государства и права, и оно произведено настолько завершенно, что в таких государствах уже не принято говорить об идеологии как о при­верженности идеологизированного субъекта к какой-либо одной из альтернативных идеологий, ценностей, направлений и методов мышления. Идеология права и закона приобрела безальтернативный характер, эту идеологию также уместно называть идео­логией конституционализма, и смысл ее в принятии нацией конституции, содержание которой объединило и выразило все существенные и первичные для нации националь­ные ценности принявшего ее общества. Народ стал нацией как единство граждан в праве и законе, и нация стала тождественна государству, превратив государственный аппарат в свой инструмент, в инструмент гражданской нации и гражданского общест­ва. Особенность таких конституций и государств в том, что в них гражданская нация, или нация граждан государства, уповает и надеется исключительно на саму себя и не впадает в искушение, впервые сформулированное еще Платоном, и с тех пор называ­ется парадоксом Платона. Согласно ему, народ в условиях демократии вправе отдать свою власть и свободу в руки диктатора - самодержавного и деспотического власти­теля. Парадокс в том, что демократия оказывается правом и путем к недемократии, к авторитаризму. Как смысл человеческой жизни не состоит в движении к смерти, так и смысл демократии не состоит в свободе деспотизма.

Путь к практическому осуществлению парадокса Платона в условиях развитой демократии закрыт особыми институциональными формами государственного устрой­ства. Например, Французскую республику у нас часто приводят в пример, утверждая, что это президентская республика с большой степенью личной власти президента рее-

публики. При этом умалчивают об институте контрассигнатуры, по которому лишь тот указ президента обретает юридическую силу, который будет контрассигнован, то есть подписан также и ответственными за его исполнение министрами и премьер-министром. В этом умалчивании проявляется привычная у нас идеологическая тради­ция, иная, нежели западная традиция правовой идеологии.

Инаковость проявляется в способе истолкования сути публичного права. В усло­виях державного права (так назовем тип правовой семьи, к которому относится не только Россия, но и многие сопредельные государства, не исключая убежденную в своем демократизме Грузию) - это право власти государства в отношении народа и гражданина. Но по доктрине стран цивильного, или романо-германского, права, а также общего (англосаксонского) права - это право каждой из трех сторон в форму­лировании и осуществлении общего интереса и общего блага. У нас считается, что для демократии достаточно плебисцитарно избирать властвующих лиц. В западных же демократиях общепринято, что демократия несовместима с тем положением, когда закон устанавливает публично-правовые отношения, обретающие форму односторон­них властеотношений, и поэтому даже проекты нормативных правовых актов орга­нов исполнительной власти должны не менее 30 дней обсуждаться с гражданами и их общественными объединениями, прежде чем быть принятыми уполномоченным государственным органом, как это, например, предусматривают законы об админист­ративной процедуре (в США такая норма действует с 1947 г.).

Идеология прагматизма и прагматизм идеологии как мировоззрения граждан, при­меняемого тогда, когда право предоставляет возможности выбора вариантов целей, действий, преследуемых конкретных ценностей, образуют венец развития идеологии, придают всякой идеологии видимость результативности. Идеология прагматизма выражается в разработке и декларировании разного рода целевых программ, планов социально-экономического (более обще - национального) развития, в концепциях развития отраслей промышленности и законодательства, в доктринах национальной безопасности и обороны, и т.п. Но реализация таких доктринальных документов про­исходит лишь по мере того, как они согласуются с правом и сами возвышаются до строгости и исчерпываемое™ юридических формулировок.

Принято полагать, что в отечественных доктринальных и концептуальных до­кументах формулируются наиболее общие и важные направления деятельности го­сударственной власти, а также ставятся цели, влекущие стратегические изменения социально-экономической характеристики состояния России. Увы, это не всегда так. В действительности чаще формулируются массовые чаяния, надежды, мечтания, без­основательные желания, а также самопроизвольно реализующиеся процессы, легко обеспечивающие осуществимость тех целевых программ государства или программ благотворительности бизнеса, которые были достаточно прочно приторочены к таким самореализующимся процессам. Естественная самореализация часто позволяет кон­статировать, что утвержденная ранее программа реализована, концепция - осуществ­лена, доктрина - воплощена в общественно значимых смыслах действительности.

Основания для такого вывода следующие. Во-первых, практически ни в одном из документов не разработаны формы мобилизации и применения каких-либо стратеги­ческих ресурсов для определенных конкретных и кумулятивных по своему образова­нию результатов развития страны.

Во-вторых, доктрины или доктринальные идеологические документы образова­ны такими семиотическими элементами (назовем их идеологемами), которые имеют форму так называемых простых распространенных предложений, образующих опре­деленную семантическую форму - суждения. Суждения вследствие своей формы не могут выражать связь различных событий. Каждое суждение лишь обозначает от­дельное событие, выражает лишь отдельное наблюдение вещи, вне связи с другими событиями. Суждения вследствие простоты своей односубъектной формы не могут выразить логические связи, имеют до-логический, вкусовой и, к сожалению, поэтому до-научный характер. Эта форма недостаточна для того, чтобы выразить умозаключе-

ние. Не только одного суждения, но даже и последовательности суждений недостаточ­но для того, чтобы однозначно для толкования сформулировать условные причинно-следственные связи и сформулировать многофакторные стратегии, то есть такие, в которых были бы определены вариативные виды целей и составы действий, которые бы выбирались в ответ и в противодействие изменившимся обстоятельствам и дей­ствиям акторов того мира, в котором осуществляется целевая активность.

Для того чтобы последовательность суждений образовывала умозаключение, не­обходимо выполнение следующих условий:

- все суждения в последовательности имеют общие или пересекающиеся по объе­
му понятия, то есть в суждения входит либо одно и то же слово, либо слова, смыслы
которых обладают родовидовым соподчинением;

- суждения в последовательности относятся к одному и тому же периоду и к одной
и той же области пространства;

- суждения вынесены одним и тем же субъектом относительно одного и того же
реального объекта или его частей.

В академических текстах, а также в текстах законов, содержащих правовые нормы в полной (гипотеза-диспозиция-санкция), а не в усеченной форме, эти условия, как правило, соблюдаются; но в доктринальных текстах власти на соблюдение этих требо­ваний не обращается внимания.

Таким образом, традиционная для российского доктринирования идеологий фор­ма грамматического выражения идеологемы - суждение, а также последовательность суждений, в которые облечены известные и различные, утвержденные нормативными правовыми актами Российской Федерации доктринальные концепции и стратегии. Подобная форма, как правило, недостаточна для обеспечения последовательного и точного осуществления каждой такой доктрины в соответствии с ее буквой и каким-либо одним, определенным смыслом и значением понятий.

Доктрины и содержащиеся в них идеологемы имеют слишком бедную морфоло­гическую структуру, чтобы нести в себе один определенный смысл. Напротив, смысл и значение доктрин, с одной стороны, неопределенны до такой степени, что практи­чески любая случайно осуществляемая деятельность не вступает в противоречие с ними и может быть истолкована как осуществляющая доктрину активность. С другой стороны, доктринальный смысл определенен в том, что касается связи текста док­трины с массовыми ожиданиями провозглашения заботы об общем благе, номина­ции нравственных предпочтений, именования моральных ожиданий, но совершенно неопределенен для использования квалификации фактов реализации доктрины или отступления от нее, оценки последствий действий по осуществлению этой доктрины и отграничения от таковых действий, направленных против этой доктрины. Он будет недостаточен для оценки последствий осуществления идеологии и разграничения по­следствий, обязанных своим появлением естественному ходу порядка вещей, от тех, которые действительно обязаны своим появлением практике реализации идеологии и ее доктрины. Возможность использования доктринальных номинаций, то есть тек­стов в качестве предметов для контроля эффективности действий публичных властей, существует в той степени, в какой массовому сознанию свойственно умение реду­цировать общедоступные номинации общеполезных благопожеланий и ценностей до конкретных результатов конкретных действий.

В отличие от идеологий и их доктрин право создается посредством существенно более сложных и развитых форм. Такая первичная и элементарная форма права, как правовая норма, имеет три широко известных части, объединенных одним правоот­ношением и формулирующим его умозаключением, а именно - гипотеза, диспозиция и санкция. Модель такого умозаключения: если (гипотеза), то (диспозиция), иначе (санкция). Каждая из частей нормы выражается в форме простого распространенного предложения. Как правило, используются сложноподчиненные и реже — сложносо­чиненные предложения. Следовательно, правилом является формулирование право­вых норм не в форме суждения, а посредством умозаключения. При этом санкции 46

для данной пары (гипотеза-диспозиция) могут находиться в иных законах, нежели данный.

Например, преступления против основ конституционного строя и безопасности государства в виде, скажем, организации экстремистского сообщества могут быть пресечены в соответствии с Кодексом об административных правонарушениях РФ, а юридически квалифицированы и наказаны судом согласно составам, определенным в Уголовном кодексе РФ. Однако исключительно суд может квалифицировать какую-либо политическую деятельность в таком качестве и разграничить ее с оппозиционной деятельностью. При этом российский уголовный закон непосредственно запрещает любые идеологии, в которых содержатся мотивы вражды и ненависти. Согласно ст. 1 Федерального закона 2002 г. "О противодействии экстремистской деятельности" под преступлениями экстремистской направленности понимаются преступления, совер­шенные по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы.

Однако в законе не сформулированы признаки, по которым та или иная идеология была бы квалифицирована как идеология вражды или ненависти и могла быть выделена среди других неэкстремистских идеологий. Это право предоставляется суду для такой квалификации посредством юрисдикционной процессуальной состязательной формы потому, что метод умозаключений не может быть признан достаточным для соверше­ния таких квалифицирующих деяний. Даже несостязательная, процессуальная форма, а именно инквизиционная процедура, по которой действуют следственные органы власти, не признается достаточной для вынесения объективного решения по делу.

Пресловутая инквизиционная процедура, как известно, лежала в основе не только процессов испанской инквизиции, но и советского следствия и судопроизводства в особых совещаниях с 1920-х до середины 1950-х гг. Существенно, что защитник на­значался, но он вследствие идеологических мотивов примыкал к выводам следствия и фактически поддерживал обвинение. Так идеология искажает, деформирует про­цедуру суда и осуществление права и этим уничтожает правосудие, превращая его в "злобоправство" и "злобовластие". Личностям В. Ленина, создавшего концентраци­онные лагеря и доктрину революционной "законности", и И. Сталина, возглавляв­шего партию коммунистической инквизиции и идеократическое государство, можно поставить в вину недостаток нравственности, неакадемическую и поверхностную образованность. Но дело не столько в личностях, сколько в сущности института пар­тийного государства, подчинения государства правящей идеократической партии и ее идеологии, опирающейся на идеологию классовой ненависти и вражды.

Систематическое заблуждение политологии - представление о том, что идеология осуществима в соответствии с ее идеями и идеологемами. Идеи и идеологии всегда служат лишь пропагандистским прикрытием для политика, стремящегося к неогра­ниченному расширению произвола власти через разрушение и отмену права и закона по идеологическим соображениям. Политик, действия которого не ограничены зако­ном, вовсе не руководствуется идеологией, а лишь использует ее для осуществления свободы своей власти и своего произвола. О каком либерализме Б. Ельцина можно говорить, если права человека в России не только не соблюдались, но и подавлялись с помощью оружия? Расстрел здания Верховного Совета РФ был осуществлением вовсе не идеологии либерализма, а другой, традиционной для России идеологии державно-сти и свободовластия. Но если бы не было этого ужасного деяния, то сейчас и не было бы Российской Федерации как единого и федеративного государства. Корпоративное противостояние Верховного Совета должно было быть пресечено, иначе Россия распа­лась бы. Идеология, собравшая в сентябре-октябре 1993 г. людей вокруг Верховного Совета, была недостаточна для того, чтобы объяснить им суть создавшейся ситуации. Идеология всегда эрзац мышления, замена умозаключения внушенными условными рефлексами суждений, она призвана делать и делает человека управляемым, но не управляющим, понимаемым, но не понимающим. Критика либеральной идеологии

при Ельцине по основаниям ее применения - такое же злоумышление против истины и права, как и применение коммунистической идеологии защитниками подсудимых "особых совещаний" во время политических процессов советского времени.

Нормы права - более развитая и сложная смысловая форма, нежели идеологемы, Поэтому любая идеология - либо вырождение права, либо недоразвитое состояние права, указывающее на предправовое состояние народа. Идеология - зародыш права у народа, который еще не обрел права и не стал правовым народом, то есть нацией. Пусть даже этот народ и имеет свое законодательство. Законодательство без права воз­можно, но право без законодательства невозможно. Законодательство - необходимое, но недостаточное условие права. Право - достаточное условие для законодательства. Еще древние римляне разграничивали право и закон, Jus и Lex. He всякое право пони­малось узаконенным и не всякий закон признавался правовым.

Идеология как зародыш права - необходимое условие для права, но далеко не достаточное. Народ может менять одну идеологию на другую и на третью, так и не обретая права. Право создается народом, достигшим высшей степени духовности, ее наличием и выражающим достигнутую и осуществленную высшую ступень духовно­сти нации. Право или слово права и есть то самое Слово, которое было в начале Мира, которое было у Бога и которое было Бог. Мир создается правом, которое создается нацией. Нынешняя Россия имеет законодательство (что любопытно, даже в правовой доктрине право понимается как совокупность норм законодательства, регулирующих общественные отношения). Это означает, что даже на уровне определения понятия права Россия еще не обрела права как такового, как высшей реальности по отноше­нию к закону и законодательству и использующей их для своего верховенствования в общественной практике и частной гражданской жизни. Отсутствие права при дей­ствующем законодательстве - не парадоксально, но исторически обусловлено, это начальный этап становления в России нации как нации граждан, гражданской нации, объединенной не общей этничностью, а законом и правом как правом нации.

Идеология - зародыш права, поэтому она может быть и выкидышем. Как это было в России последовательно с тремя идеологиями - самодержавия, партократийного коммунизма (полагаю, это будет точным наименованием этой идеологии); нынешнюю же я бы охарактеризовал вовсе не идеологией либерализма, а совершенно иначе - идеологией бюрократопрофитизма (от английского слова profit, то есть прибыль). Конкретная идеология, вместо того, чтобы родиться младенцем права, становится выкидышем истории вследствие своей неорганичности для человека и общества как таковых, потому, что она противоречит их природе, хотя, может быть, и выражает какие-то этнические особенности того народа, у которого зародилась.

В качестве примера характеристик идеологий рассмотрим одну из наиболее обобщенных классификаций идеологий, а именно С. Хантингтона в его работе "Здоровый национализм". Можно видеть, что каждая идеология - умственно ограни­ченное преувеличение вплоть до вырождения, вырванного из тела права отдельного его правового принципа, института или нормы, а именно: прав человека (либера­лизм); догмы справедливости (социализм); принципа стабильности и верховенства закона (консерватизм). Так, Хантингтон пишет: «В современном мире существуют три основные политические идеологии. Либерализм - идеология индивидуализма, свобод­ных рынков, главенства закона, ограниченного правительства и права на жизнь, свобо­ду и собственность - ассоциируется с именами Дж. Локка, А. Смита, Т. Джефферсона, И. Канта, Дж.С. Милля и других европейских и американских мыслителей XVIII и XIX вв. Его основную социальную базу составляют средний класс и буржуазия тор­говых, индустриальных и индустриализирующихся обществ. Социализм состоит из теорий, которые варьируются от социал-демократического реформизма до умеренного марксизма и радикального, революционного ленинизма и маоизма. Эти теории расхо­дятся в вопросах о возможности социальных изменений демократическими средства­ми, о роли демократии в социалистическом государстве и о степени государственного контроля за экономикой. Тем не менее они соглашаются по вопросам существенной

роли государства в экономической сфере, экономического равенства, национализации ключевых производств и государственного содействия экономическому благополучию социальной базы социализма - бедноты, пролетариата и крестьянства.

В отличие от либерализма и социализма, классический консерватизм не на­правлен на реализацию особого представления о лучшем общественном устройстве. Он воплощает общее отношение к порядку и изменениям, охраняя первый и проти­водействуя последним. Цель консерватизма - "оградить, предохранить и защитить" существующие социальные, экономические и политические институты и культуру» [Хантингтон]. Добавлю, последовательный консерватизм препятствует принятию та­ких законов, которые бы вступали в противоречие с действующим законодательством и правом (что, надо сказать, разные вещи).

Если идеологию использовать в качестве основания государственного управле­ния, то получится вовсе не системность государственного управления, а идеологиче­ская заданность этого управления. Идеология как система противоположна системам естественного саморазвития. Государство - это власть суда, права и закона, лишь в этом случае возникает баланс классов и сословий, когда ни один не уничтожает пользу и развитие других и каждый служит и полезен остальным, осуществляя в обществе свою специфическую миссию. Иное дело - властительство, здесь доминант дикта­торствует, он подчиняет право политике и идеологии своего властительства, исходит исключительно из интересов демонстрации своей доминантности, пресекая развитие остальных классов и сословий. Это понимание началось, например, в США, со знаме­нитой работы Т. Веблена "Теория праздного класса".

Но для того чтобы создать государство классового симбиоза, как это предлагается назвать, нужно придать чиновникам, государственным служащим (как это существует в современных странах развитого права) юрисдикционный статус, то есть статус, не­пресекаемый по усмотрению политиков, возглавляющих государственные органы, но зависимый от отправления обязанностей исполнять, обеспечивать исполнение закона и права по делам каждого обращающегося в государственный орган гражданина или иного лица. Этот статус может быть ограничен исключительно по решению админист­ративного суда в странах цивильного права (романо-германского) или административ­ного трибунала в странах общего (англосаксонского) права. Это не нанятый министром для себя по контракту исполнитель его политической воли, как в нынешней России, а юрисдиктор, который даже в отношениях с министром выступает как представитель государства по полномочиям своей должности, императивность которых обязательна как для этого чиновника, так и для его министра, возглавляющего государственный орган. Увы, такая доктрина государственной службы пока не нашла понимания в рос­сийском державно-идеологическом обществе.

В России есть традиция конституционной идеологии. Вспомним никем не отме­ненную на протяжении монархического периода России ее первую конституцию под названием "Соборное уложение Алексея Михайловича" 1649 г. Она была принята по той процедуре, по которой в Европе всегда принимали именно конституционные акты, - представительным органом - Собором. Она имеет состав правовых норм, характерный для конституционного акта. Продолжая традицию Судебника 1550 г., около 80 статей Соборного уложения были посвящены защите чести, прав и досто­инства человека. И тем не менее иные современные борцы с либерализмом утвержда­ют, что права человека, образующие основы настоящего либерализма, как и сам ли­берализм, якобы несвойственны российской традиции права и самой России как госу­дарству. Другое дело, что последующие монархи не обеспечивали исполнения и защи­ты прав человека (а в Соборном уложении защищались даже права самых несчастных людей в России - монастырских детей, живущих при монастыре подаянием на папер­ти. В зависимости от сословия человеку, их оскорбившему, полагалось наказание).

При взаимодействии идеологии и законодательства идеология может превалиро­вать. Так, коммунистическая идеология была направлена против государства, провоз­глашая вслед за Лениным отмирание государства, и в конце концов, разрушила СССР.

Была у нас Конституция РСФСР 1937 г. - формально одна из самых демократических конституций в мире, но коммунистическая идеология игнорировала ее, установив партийную диктатуру. Но в Конституции 1937 г. никакой политической партии как некоего руководящего ядра не было предусмотрено. Лишь при Л. Брежневе, когда уже политическая система стала разлагаться и утрачивать дееспособность, в Конституцию РСФСР 1978 г. была вписана шестая статья о руководящей роли КПСС.

В XIX и в XX вв. у нас, к сожалению, осуществлялась идеология насилия, насилия над мыслью. Она существует и сейчас, например, когда мы говорим, что идеология у нас либеральная. Не было ее и нет. Почему? Потому, что либерализм - это идеология прав человека. В нашей же стране ситуация с правами человека, пожалуй, одна из худ­ших среди всех европейских стран, даже по статистике обращений в Европейский суд. Фактически у нас господствует традиционная идеология насилия над народом. Был ли социализм насилием над огромным количеством людей, заключенных в ГУЛАГе? Оставляю этот вопрос без обсуждения...

Теперь поговорим о сегодняшней Конституции Российской Федерации. В ней го­сударственная идеология уже установлена - это сама Конституция, поэтому она и за­прещает устанавливать что-либо еще. Я настаиваю на этой позиции. Это само по себе неплохо, потому что провозглашать идеологией закон и право - нормально. Другое дело, как показывает Хантингтон, фактически каждая из трех идеологий - социализм, либерализм и консерватизм - является деформацией определенного правового прин­ципа, и каждая из них уже права.

Мы ищем одну доминирующую идею в идеологии, но право содержит в себе не одну идею, а много конкурирующих и переплетающихся, друг друга ограничивающих идей. Поэтому оно всегда будет справедливее и демократичнее любой определенной идеологии. Важно называть вещи своими именами. Говорить, что у нас тоталитаризм, -заблуждение. Почему мы не можем противопоставить свою идеологию американской? Потому что американская идеология вырабатывается на внутренней критике, спокой­ной, свободной и жесткой. У нас же любое идеологически доминирующее сообщество, как только овладеет государственной властью, тут же пресекает всякую критику своей доктрины и поэтому она неизбежно слабеет, хиреет и вырождается, причем быстро, за одно поколение - именно потому, что ее нельзя критиковать.

У нас впереди капиталистический социализм. Но почему все-таки социализм? Потому что именно при социализме общее благо властвующего сообщества выше частного блага каждого его члена, тем более частного блага массового человека. Разве не таков был советский социализм, разве не в этом фактически состоял принцип подчинения личных интересов общим? Причем ради сохранения этого общего блага властекорпорации любой из ее членов может быть наказан, лишен благ и исторгнут из властеобщества, тем более человек массы. В отличие от социализма капитализм уравнивает по статусу и соизмеряет в деньгах общие и частные блага его членов. Посредством права и закона капитализм создает всеобщее благо, каковым становятся не только деньги, но и права человека, само право как ценность.

Различаются социализмы соотношением признаваемой ценности частного блага члена правящего общества и ценности общего блага лиц, подвластных ему. В дока­питалистических социализмах ценность частного блага члена правящего сообщества безусловно выше ценности любого общего блага подвластных людей массы. Но капи­талистический социализм предусматривает возможность ценов