Шеф Гестапо Генрих Мюллер (Дневники)

Грегори Дуглас

Шеф Гестапо Генрих Мюллер (Дневники)

 

Дуглас Грегори

Шеф Гестапо Генрих Мюллер (Дневники)

 

Дуглас Грегори

Шеф Гестапо Генрих Мюллер. Дневники.

Предисловие американского издателя

Грегори Дуглас опубликовал в США серию книг о том, как американская разведка использовала связи и опыт захваченного в плен Генриха Мюллера, который во время Второй мировой войны возглавлял гитлеровскую секретную полицию (гестапо). Когда первая из книг появилась на немецком языке в 1994 году, немедленно последовала отрицательная реакция со стороны ЦРУ, структуры, которая как раз и использовала Мюллера, а также от ряда лиц в академических кругах, связанных с этим ведомством. Никакого официального опровержения не появилось, однако спецслужбы сразу же начали кампанию тихой, исподтишка, дискредитации этих книг.

А многие газеты и журналы, которые поначалу проявили большое внимание к книге, вдруг совершенно потеряли к ней интерес и при этом перестали отвечать на письменные запросы автора.

Заслуживает упоминания и тот факт, что архивы армии США, относящиеся к людям, знавшим Мюллера в период его послевоенной жизни в США, неожиданно пострадали от сильного пожара. Это дает возможность официальным лицам в Вашингтоне легко отвергать все сообщения о "второй личности" Мюллера в США (естественно, он находился там под чужим именем).

Даже будучи молодым человеком, Генрих Мюллер делал текущие записи. Самые ранние из них написаны от руки, отчего их почти невозможно прочесть. У Мюллера был мелкий, старомодный немецкий почерк. Мюллера нельзя назвать хорошо образованным, ведь он покинул школу в четырнадцать лет, чтобы работать и зарабатывать на авиационном заводе. Его рукописная биография, подготовленная для CC в 1934 году, показывает нам образец его почерка. С годами его неспособность писать ясно развилась до той степени, что он уже не мог зачастую разобрать написанное собой же и поэтому перешел на машинопись. Он разделил этот недостаток с Наполеоном, который также не мог, будучи уже императором, понять собственноручно сделанные записи.

Что касается стиля, то Мюллер обычно описывал все наподобие полицейских отчетов: коротко, прямо и без особых изяществ.

Дневники Мюллера берут начало не в 1948 году, и не в 1952-м они закончились, он вел записи практически всю жизнь. Эти материалы, попавшие в руки Грегори Дугласа, интересны тем, что представляют в новом свете целую эпоху в жизни Америки - эру маккартизма, известную преследованием инакомыслящих и "охотой на ведьм", когда многие тысячи людей подверглись преследованиям за свои убеждения или из-за подозрений, что они могут иметь отношение к левым партиям и коммунистам, которых так ненавидел Мюллер.

Предисловие к русскому изданию дневников Генриха Мюллера

Жизнь "замечательных" людей часто оказывается вовсе не такой, какой её изображают в глянцевых хрестоматийных описаниях. Жизнь и судьба Генриха Мюллера, кровавого палача, шефа гестапо - секретной полиции Третьего рейха, ставшего символом нацистской машины смерти, - не исключение. Однако тут в некотором смысле все наоборот. По официальной версии советских источников, он погиб, однако обстоятельства, место и время этой гибели никто никогда не уточнял. Выжил ли Мюллер и стал ли он сотрудничать с какой бы то ни было разведкой? Выжил или нет - неизвестно, но если бы выжил, то, безусловно, стал бы работать на какую-нибудь серьезную разведслужбу, ведь он был носителем весьма разнообразной и, что называется, "эксклюзивной" информации.

Существуют различные версии его работы на разведывательные службы стран - участниц антигитлеровской коалиции в послевоенные годы. Представляя русским читателям перевод дневниковых записей Генриха Мюллера, опубликованных в США в 1999 году, мы отдаем себе полный отчет, что все подобные материалы, построенные на архивных документах спецслужб, могут содержать передержки и искажения, отвечающие тем или иным политическим интересам. Речь в этой книге идет о пребывании Мюллера в Соединенных Штатах в 1948-1951 годах, когда его агентурные связи и опыт контрразведчика американские спецслужбы использовали в борьбе против советской агентуры в различных эшелонах власти США.

Эти дневники (а их с небольшой натяжкой можно назвать и мемуарами) публикуются ещё и с той целью, чтобы русские читатели, у которых Мюллер ассоциируется прежде всего с добродушным актером Броневым в известном телесериале, представили бы, какие адские контрасты иногда вмещает в себя человеческая душа - в данном случае бывшего шефа гестапо Генриха Мюллера. Этот нелюдь и палач предстает перед читателем очень интеллектуальным, хитрым, изворотливым политиком, и в то же время - совершенно заурядным обывателем, трогательно беспокоящимся о качестве рождественского гуся и вина, которое он подаст своим гостям...

В этом смысле русский перевод дневников Мюллера - действительно страшная книга.

6 декабря

Моя первая неделя в Вашингтоне. Часть города занимают внушительные белые здания, а все остальное - ужасные негритянские трущобы. Эти контрасты показывают отношение ко вчерашним рабам. Их презирают. 8-го числа президент [США]1 будет говорить с президентом Кубы о какой-то ерунде, а вот со мной у него состоится встреча только тогда, когда позволят мои новые начальнички. Начну работать над архивными материалами, как только мы подберем подходящий дом. Они считают, что мне лучше работать не в конторе, а дома.

8 декабря

Мне предстоит переехать в прелестный дом в Джорджтауне. Он продается хозяевами, но правительство [США] собирается его для меня арендовать. Старое здание, больше похожее на виллу, чем на дачный домик. Но при некотором количестве прислуги и с новой мебелью - оно сойдет. Предстоит просмотреть гигантскую груду бумаг по делу Чамберса и подготовить материалы для Министерства юстиции, уже на основе моих документов. Скоро буду разговаривать с полковником Гувером. Интересно будет встретиться с моим антагонистом, особенно потому, что я много знаю о нем, тогда как он не знает обо мне почти ничего. Всегда хорошо иметь преимущество. Зима здесь не так плоха, как в Мюнхене, но тут нет гор, куда можно было бы пойти в поход. Они говорят, что "на Западе" у них просто навалом гор. Придется подождать.

12 декабря

Был утром на мессе. Мне нужно начинать с той же точки, где я изменил свою жизнь, и установить добрые отношения с церковью. Трое моих людей приедут завтра. Круг [внедренной] агентуры в Госдепартаменте намного шире, чем я мог подумать. Очевидно, Рузвельт отдавал себе полный отчет о проникновении [в госслужбы] коммунистов и допускал это. Все учреждение с подвала до мансарды забито почитателями Ленина. Типичные псевдоинтеллектуальные засранцы; они тут в Вашингтоне на каждом шагу. Совершенно невежественные люди из хороших семей или радикальные интеллигенты. У меня нет выбора... Мне надо войти в союз с первыми и устранить последних. Договор об аренде [дома] подписан, я жду прибытия мебели. Ящики с картинами здесь в сохранности. То, что я взял их с собой, уберегло какого-нибудь чиновника от соблазна их украсть. Ситуация с деньгами очень неплохая, но важно не дать понять этим идиотам, сколько у меня имеется, иначе они снизят мне жалованье. Большинство из них не понимает разницы между настоящим Рафаэлем и Клее [Пауль Клее (Klee) (1879-1940), швейцарский живописец-авангардист, график. Один из лидеров экспрессионизма, был близок к абстрактному искусству. Получил популярность в 20-х годах XX века], так что я чувствую себя в относительной безопасности, хотя и не могу повесить на стене то, что хочу. Этот дом побольше того, что был в Женеве, и неподалеку находится кладбище. Ну что ж, всем нам предстоит где-нибудь упокоиться рано или поздно.

Кладбище Оукхилл расположено на окраине Джорджтауна. У Мюллера была большая и дорогая коллекция редких произведений искусства, которые в большинстве своем были награблены немцами во время войны, а после в основном захвачены американскими спецслужбами. Мюллер пополнял свои доходы, торгуя произведениями искусства, в собственных интересах и в интересах своих американских друзей. [Комментарий Г.Д. ]

13 декабря

Прибытие моих людей отложено на неделю, это очень усложняет дело. Обычная тупость военных. Наверняка кто-то не сумел правильно прочесть бумаги. Я поставил походную кровать в самой большой спальне и вытащил все мои картины. Хоть я и не могу их ещё повесить, но даже просто смотреть на ящики приятно. Я сообщил Т. [Трумэну. - Примеч. амер. изд.], что Гисс без всяких сомнений - это тот, кого советские зовут "Алекси", по крайней мере, в тех рапортах, которые у меня есть. Он по всем приметам совпадает. Такая вот беда.

Мне передали, что президент очень расстроен тем объемом шпионажа, который мы здесь обнаружили. Он думает, что если уволит Уоллейса и прикроет OSS, то сможет очиститься от этой рузвельтовской помойки. Я так не считаю. Мне нужно будет поговорить с ним [Трумэном] об этом... то есть если мне вообще удастся с ним увидеться. Мне сказали, что он очень любопытен. И что мне надо сыграть для него на фортепиано - положение обезьянки уличного музыканта! Ну что ж, я смогу исполнить немного из Штрауса и что-нибудь простенькое Шопена.

Этот Чамберс - жирный глупый педераст, но он буквально взорвал ситуацию своими бумагами. Сейчас мне говорят, что ещё до войны он информировал Госдепартамент о высокопоставленных шпионах в самом Госдепе, но Берл заставил его замолчать. И когда я сообщил им, что Берл работал на Советы, они долго чесали в голове с вытянутыми лицами.

Мы знали, что ещё до войны все их дипломатические шифры были раскодированы - нами, англичанами и Советами. Вот почему я никогда не любил посылать шифровки и использовать телефон: все это похоже на старый садовый шланг, слишком много утечек. Мне говорят, что полковник Гувер всех прослушивает или раньше прослушивал. Трумэн его ненавидит и считает подлым приспособленцем и информатором. А кто не таков? Трумэн ведь не получил большинства на выборах, только 49%, но он победил, и это самое важное. Я вспомнил разговор об охоте, случившийся однажды у нас с Риббентропом. Он сказал, что промазал по оленю всего "на какой-то сантиметр". Но он промазал, а раз так, то, на сколько он промахнулся, уже не имело значения.

"Полковником" Мюллер называет директора ФБР Эдгара Гувера. По указанию президента Рузвельта Гувер прослушивал телефонные переговоры государственных чиновников и результаты передавал Рузвельту. Он попытался продолжить эту практику при президенте Трумэне, но Трумэн отказался иметь с ним дело и запретил прослушивание. Адольф Берл был "мозговым центром" политической программы Рузвельта и заместителем госсекретаря. Было установлено, что он являлся источником информации для Советов. [Комментарий Г.Д.]

17 декабря

Наконец прибыли двое моих людей, и [с их помощью] я наконец смог раздобыть приличную мебель для дома. [...] Моя семья в Пазинге поживает неплохо. Я время от времени им помогаю, но с большой осторожностью. Союзники все ещё ищут меня повсюду, и в Пазинге тоже наверняка следят за всеми. Мне сказали, чтобы я был крайне острожен. Тем не менее я изредка рискую посылать семье небольшую помощь.

Я передал почти все свои материалы по Госдепартаменту юристам и принял первого неофициального гостя, преподобного С. [Спелмена. - Примеч. амер. изд.]. Мы делаем большие успехи в деле спасения наших душ. Любопытно, что Пий ненавидит коммунистов ещё сильнее меня, так что у меня ещё остались друзья. Рождество грустно встречать вне своей семьи, но мы справимся. Американцы готовят индейку и празднуют днем Рождества, а не вечером. Но мы поступим по-своему и будем есть гуся с окороком. Да, ещё елка со свечами, хотя мне тут сказали, что электрические лампочки считаются более безопасными.

После войны жена Мюллера с дочерью вернулись в старый фамильный дом в Пазинге, под Мюнхеном. Позднее туда же приехал и сын, который до того некоторое время удерживался в лагере для военнопленных, поскольку воевал в элитной гитлеровской бронетанковой дивизии "Ляйбштандарте". За семьей Мюллера пристально следили американские спецслужбы и советская разведка. Вскоре было установлено, что Мюллер имеет с женой сообщение, но американская разведка не могла этому помешать - ей не дали на это санкцию свыше.

Мюллер номинально был католиком, но по требованию Гитлера разорвал отношения с церковью.

Папа Пий XII, который в свое время был нунцием в Германии как кардинал Эуженио Пацелли, испытывал полное неприятие коммунизма, помня террористические действия коммунистов в конце Первой мировой войны. [Комментарий Г.Д.]

22 декабря

Новости сегодня утром. Наконец у меня есть столовая со свежевыкрашенными стенами, драпировкой и кое-какой мебелью из моего жилища в Женеве. И за ужином ко мне явился гость. Когда слуги удалились, он с заговорщицким видом прикрыл за ними дверь и ринулся ко мне сообщить новость. Оказывается, прошлой ночью мистер Дагган выпал из окна своего кабинета и разбился! Такая трагедия сразу после праздников. Наверно, если бы ему не пришлось умереть, он многое мог бы порассказать. Хорошо, что я пробыл здесь ещё не долго и не успел с ним посотрудничать. [...]

Человек, который сообщил мне об этом, продолжал поедать мои сдобные булочки и одновременно повторял, что дело надо замять по-тихому. Интересно, когда человек падает с шестнадцатого этажа на асфальт, как это можно "замять по-тихому"? А не упал ли он на кого-нибудь при падении? Как можно объяснить мозги, разбрызганные по автомобилю, припаркованному на улице? У него что, случился приступ сильной головной боли, отчего череп вдруг взорвался?

Сегодня или завтра предполагается моя беседа с мистером Никсоном, примерно на эту тему. Нет, не о замаскированном самоубийстве. Он ничего не знает об этом и не обязан знать, но наверняка он очень ценный партнер. Теперь мне кажется, что я уже не встречусь с президентом [США], поскольку он уезжает отдыхать на свою ферму. Зато это мне даст больше времени для лучшего овладения английским.

Этой ночью лопнула труба водопровода в чулане, но там пока, на счастье, ничего ценного не было, и с утечкой быстро справились. Соседи тут приятные, и рядом расположены отличные парки. Когда выберу время, обязательно зайду в музей. Новая секретарша не такая хорошенькая, как прежняя, но вполне покладистая. Вопрос в том, будет ли она жить в доме или где-то в другом месте. Надо ещё посмотреть, как у нас с ней пойдет. Хорошо бы заполучить назад мою кухарку. Она знает, чего мне надо и когда мне это надо. Ужасное дело - жить с новыми, незнакомыми слугами. В свое время я часто заставлял свою жену это терпеть, а вот теперь пришлось испытать это самому.

В Берлине неприятности, но этого следовало ожидать. Вероятно, ко мне заедет Карл Мундт, мы сможем кое-что обсудить.

В тот период существовало огромное напряжение в заблокированном советскими войсками Берлине, однако это не вылилось в открытый вооруженный конфликт, как громогласно предсказывали консервативные "ястребы" в США. Карл Мундт, конгрессмен-консерватор из Южной Дакоты, был избран в 1946 году одновременно со знаменитым сенатором Джозефом Маккарти из Висконсина. Вообще, американский Конгресс был в 1948 году крайне консервативным, что в большой мере явилось ответной реакцией на откровенный либерализм эпохи Рузвельта. [Комментарий Г.Д.]

24 декабря

Гисс заявил, что все это ложь [имеются в виду обвинения против него]. Но нам лучше знать. Дело Даггана прямо кипит и булькает. Никсон считает это самоубийством, но ведь нам лучше знать.

Наконец на месте уже весь штат прислуги и большая часть дома готова к проживанию. Закончили мою спальню, и вчера вечером я наконец сам развесил некоторые из своих [живописных] сокровищ. Герта [секретарша] не так приятна, как Барбара или Анна, но она старается. Я велел ей поменьше есть. Хотя я могу её понять, ведь она так долго питалась очень плохо, когда жила в Европе. Если она станет полнеть, мне придется её сменить.

Дагган - имеется в виду Лоуренс Дагган, обвиненный Уиттакером Чамберсом в шпионаже в пользу коммунистов. Дагган учился в Гарварде, где и познакомился с Алгером Гиссом, шпионившим в Госдепартаменте США (позже он был осужден). Мюллер знал об этом, поскольку ещё в годы войны немцы перехватывали сообщения советских разведчиков из Оттавы с кодировкой, которую легко было разгадать. [Комментарий Г.Д.]

25 декабря

Сегодня вечером Рождество. Есть гусь, которого я купил лично, и красивая елка в большой гостиной. Я не стал вешать на неё электрические лампочки, зато поставил на вращающуюся подставку, которая одновременно играет всякие песенки. Свечи позволят моим людям чувствовать себя здесь почти как дома. Я приготовил всем подарки, а они уже подарили мне в складчину часы, которые я готов носить, чтобы доставить им удовольствие.

Люди президента [США] говорят, что Дагган вовсе не был шпионом, а стал просто жертвой несчастного случая. А что такое несчастный случай? Он что, стоял на подоконнике в своем кабинете и какая-то секретарша беззаботно толкнула его, из чистого кокетства, потому что вчера ночью он больно ущипнул её за грудь? [...]

Вашингтон не так уже отличается от Берлина. Слухи, болтовня, удары в спину собственным друзьям, зависть, а самое главное: полное безразличие ко всему, что не связано с приобретением денег и повышением собственной значимости.

Я наполняюсь настоящим благоговением, когда слушаю людей вроде генерала Смита, довольно ограниченного человека. Он близорук и потому таращится на людей, тем самым внушая почтение к своей проницательности. Если бы он носил очки, он не производил бы такого впечатления. Когда он ездил в Англию с Эйзенхауэром, то гонялся там за гостиничными горничными с утра до вечера. Да и у Эйзенхауэра тоже был роман с женщиной, которая работала у него водителем! Подумать только! [...] Смит сейчас развивает свою активность на русских женщинах, но поговаривают, что скоро он вернется в Штаты. [...]

28 декабря

Рождество прошло так, как я и ожидал, немного грустно, но спокойно, в этой чужой стране. На улицах я теперь не слышу немецкой речи, хотя в Женеве чаще говорили на французском. Известные лидеры профсоюзов США сейчас проверяются законодательными органами. Я тоже всегда считал, что самых отъявленных коммунистов можно чаще всего встретить, не считая университетских профессоров, среди деятелей профсоюзов.

Встреча с президентом состоится после Нового года.

Теперь, когда дом наконец в порядке, я занимаюсь заполнением винного погреба. Надеюсь, что на вечеринку по поводу Нового года у меня соберутся несколько сотрудников.

Странные истории тут происходят. На следующий день после Рождества неподалеку отсюда нашли бывшего заместителя госсекретаря Уэллса [США] лежащим без сознания в снегу. Роберт рассказал мне, что Уэллс, который однажды был самим госсекретарем (все время хочется сказать - министром иностранных дел), был старым педерастом и любил матросов, особенно чернокожих. Может, один такой матрос и пристукнул его? Такие вещи случаются, но никто не желает об этом говорить. Он остался жив, но обморожен. Сталинградская болезнь. Мы называли медаль за Восточный фронт "Орденом мороженого мяса" именно по этой причине.

Генерал Траскотт рассказал мне ужасно смешную историю о генерале Смите. Он терпеть не может Смита, а я отложу эту историю в свой запасной ящичек. Возможно, когда-нибудь пригодится.

Генерал Смит был начальником штаба при Эйзенхауэре и находился на Сицилии во время тамошней кампании. Однажды он сильно запаздывал на встречу с генералом Паттоном (Паттон, пожалуй, лучший из всех американских военачальников). За ним послали штабную машину, чтобы выяснить, в чем дело. Машина генерала стояла на обочине. Это было неподалеку от американской артиллерийской батареи, и когда генерал услышал выстрелы, то решил, будто это немцы. Он с воплями помчался прятаться в кусты. И вот троим офицерам пришлось его уговаривать, что вокруг безопасно и можно вернуться к машине. Они были совершенно ошеломлены, когда увидели, что генерал в буквальном смысле обосрался! Кому-то из офицеров пришлось подложить ему под зад свой кейс, чтобы не испортить сидений в машине.

Потом говорили, что это все очень позабавило генерала Паттона.

Когда я в следующий раз буду иметь дело со Смитом, я вспомню эту историю, но не стану ему говорить. Вероятно, он будет в Вашингтоне во вторник. Встречается с президентом [США]. Собирается просить об отставке с поста посла. Мне рассказывали, что он нанял человека, который пишет за него книгу.

История с генералом Вальтером Беделлом Смитом является чистой правдой, её описание можно найти в бумагах генерала Джорджа Паттона. С 1946 до 1949 года Смит был послом США в Советском Союзе, а затем возглавлял ЦРУ.

Судя по записям Мюллера, их первый и последующие контакты со Смитом происходили в период, когда рассматривалась возможность использования Мюллера [в спецслужбах].

Самнер Уэллс однажды был фактическим госсекретарем [то есть "исполняющим обязанности"], являлся личным другом Рузвельта, но в 1943 году вышел из правительства из-за скандала, связанного с гомосексуальной связью с чернокожим проводником в пульмановском вагоне во время своей официальной поездки. Позже он стал сильно пить. [Комментарий Г.Д.]

2 января

Стоит отвратительная погода, причем на всей восточной части континента. Холодно, и идет сильный снег. Вполне привычная для меня погода. А американцы, стоит выпасть на два сантиметра снега, впадают в какой-то экстаз. В прессе появляются забавные статейки. В Канаде, например, один политик отправился гулять в снежную бурю, потерял дорогу, рухнул в реку и утонул!

Прошлым вечером у нас состоялась маленькая веселая вечеринка; только один из старших офицеров наблевал в буфетной комнате. Ни один из них не понимает разницы между уксусом и молодым вином, поэтому я подал на стол ужасные местные вина и шампанское в дорогих бутылках. Военные, которые сделали карьеру в интендантских частях или за письменным столом в штабе, становятся очень хвастливыми от нескольких унций алкоголя в крови.

Вспоминаю разговор, недавно состоявшийся у меня с Тайером и этим гнусным русским, Пашем. Это человек с немнущимся лицом, который одно время был тренером по гимнастике. Ненавидит коммунистов, евреев и японцев. Он нам поведал, как во время войны генерал Дьюитт по его совету заключил всех американцев японского происхождения в концентрационные лагеря. Он рассказывал об этом с наслаждением. А потом стал обсуждать при Тайере, который строит из себя поборника тонких и изящных методов, покушение на Тольятти в Риме в июле прошлого года. Паш дословно сказал так: "Мы выстрелили говнюку прямо в голову, но он все же выжил. В следующий раз мы засунем ему взведенную гранату в задницу". При этих словах Тайер выглядел так, словно его вот-вот вырвет. А тут ещё Паш стал рассуждать о том, как они с бандой убийц однажды отправились убивать Уоллейса!.. С какими идиотами нам приходится иметь дело!

С Уоллейсом нужно разобраться, но только не надо [привлекать] Паша. Я думаю, сердечный приступ был бы самым выгодным вариантом. Когда я это сказал, Тайер посмотрел на меня как на психа и затем с извинением покинул нас. Думаю, он все-таки побежал блевать в кусты рядом с домом. Однако он оказал мне плохую услугу, оставив меня наедине с ненормальным Пашем, который с азартом стал описывать мне свои планы по убийству некоторых журналистов с левыми взглядами.

Мне надо будет съездить в Нью-Йорк, а вернувшись, я смогу встретиться с президентом. После этого я буду удостоен чести повидаться с полковником Гувером и ещё с адмиралом. Обычно я отговариваюсь тем, что много работаю, чтобы не встречаться с этими кретинами, но иногда приходится выполнять этот долг. В конечном счете, все происходит примерно так же, как и в старые времена...

Борис Паш родился в России и носил фамилию Пашковский. Его отец митрополит Теофилус Пашковский. Борис сократил свою фамилию в 1934 году. Он эмигрировал из России после Октябрьской революции. Паш был учителем гимнастики в Лос-Анджелесе и получил чин в Национальной гвардии Калифорнии. Позднее Паш стал шефом службы безопасности манхэттенского атомного проекта, а потом - главой армейской контрразведки в Сан-Франциско.

Чарльз Тайер был шефом службы OSS, а в 1947 году возглавил "Голос Америки". Умер в 1969 году во время операции на сердце. Тайер был убежденным сторонником использования бывших функционеров Третьего рейха для борьбы с коммунизмом. Однако при этом он был умеренным и сдержанным политиком, из-за чего постоянно подвергался давлению со стороны крайне радикальных консерваторов в правительстве США. [Комментарий Г.Д.]

6 января

Нью-Йорк. В Вашингтоне стояла отвратительная погода, когда я выезжал. Холодно, но вместо снега шел дождь! А здесь прекрасный номер в отеле "Плаза" и приятный вид из окна на парк.

Для меня пришел груз из Антверпена. Надо будет проследить, как будут размещены мои материалы.

Пока здесь идут заседания Большого жюри, меня привлекли к работе со свидетелями. Макс Бедахт, которого я знаю ещё с Мюнхена, дает показания. Он известный всем коммунист, но это человек, изменивший прежним убеждениям. Мы очень коротко переговорили с ним о деле, а потом вспомнили Вайсса Фердля и старую пивнушку в Швабинге.

Левин, писатель, говорил мне о коммунистах больше трех часов. В свое время он знал о покойном Даггане, что тот коммунистический агент, но сейчас начинает слегка сомневаться в этом. [...]

Мне надо побеседовать и с Чамберсом - это жирный, неопрятный и очень дерганый человек, переживающий чувство вины за свое увлечение коммунизмом, а также за свой гомосексуализм. В принципе, он старается говорить правду и часто говорит, но он так волнуется, что то и дело уходит от темы очень далеко.

Нью-Йорк - интересный город. Знаменитые небоскребы очень впечатляют. Я провел часть вчерашнего утра в музее Метрополитен, он чудесен. До него можно дойти из отеля пешком, но моим охранникам эта идея не нравится. Был в нескольких антикварных галереях, кое-что купил. В одном месте я нашел полный серебряный сервиз на двенадцать персон. Германия, середина XIX века, наверняка его сперли американские Джи-Ай после войны. Он оказался недорог, и к тому же выгравированные инициалы совпадают с моими. Два тяжеленных ящика, которые мой охранник дотащил до такси. Шоферы на этих машинах прелюбопытные существа. Купил ещё две миниатюры, английские, Елизаветинской эпохи. Изображают мужа с женой. Хорошие рамки и живопись.

Снова работал с людьми, посланными ко мне из Большого жюри. Левин очень уверенно раскрывает сеть коммунистов в США, а также в Мексике и Канаде. Во всяком случае, некоторые из приведенных им свидетельств вполне разумны, и мне предстоит это проверить. Он думает, что я швейцарец, и спрашивает меня, где можно достать хорошие часы с кукушкой. Я сказал ему, что эти часы - немецкие, и тут он стал говорить гадости про немцев. Это очень забавно; интересно, что стал бы делать Левин, если бы узнал, что обедает в апартаментах шефа гестапо! Он даже вспоминал о моей прежней конторе и рассказывал совершенно нелепые истории о ней. Все, что я мог сделать, - это удержаться от хохота, глядя на его серьезное, сосредоточенное лицо!

Гувер [директор ФБР] заявил, что провел "исследование" более двух миллионов госчиновников США и нашел "подозрительными" только около семи тысяч. Во-первых, я сомневаюсь, что он мог исследовать так много людей, да и мои собственные оценки процента подозрительных намного выше. Надеюсь побеседовать с ним. Лучше это сделать в моем доме в Вашингтоне. Он будет сидеть, а я могу остаться стоять у окна. Так у меня будет физическое и психологическое преимущество перед ним. Мне посоветовали держать свою секретаршу подальше от него, потому что при виде хорошеньких женщин полковник начинает злиться. Очень честный и порядочный человек; по имеющейся у меня информации, он беспощадный антикоммунист и подверг жестоким преследованиям тысячи людей до и после войны 1914 года. Позже из-за этого возникли неприятности, но это показывает направление его мыслей. Когда Вильсон спрятался и не показывался из Белого дома (сифилис или инсульт?), Гувера с его людьми охватил настоящий амок (это слово я услышал от Гевела).

Американцы, похоже, ведут себя двумя возможными способами. Первый они заключают вас в объятия, и второй - забивают вас стальной трубой насмерть. Эта глупая болтовня с ними может продолжаться неделями, но мне нет нужды возвращаться назад в Вашингтон, пока я могу производить тут на людей достаточное впечатление. Все-таки самая бурная деятельность происходит именно здесь [в Нью-Йорке].

Наверно, мне надо пойти на концерт в Метрополитен-оперу. Правда ли, что там золотой занавес? Когда-нибудь, возможно, американцы и восстановят Берлинскую филармонию, но вряд ли позволят возглавить её Фюртванглеру. Он ведь работал при Гитлере, и одно это уже делает его опасным и вредным нацистом, хотя он никогда не интересовался ничем, кроме лыж, женщин и музыки. Как я догадываюсь, Ф. [Фюртванглера] собирались приглашать дирижировать в Чикаго, но евреи-оркестранты подняли такой шум, что теперь он вряд ли приедет.

Совет американской армии рекомендовал амнистию людей Пайпера по поводу участия в Арденнской битве. Если бы они [американцы] не нуждались бы так в поддержке их борьбы с русскими, они повесили бы гораздо больше наших.

Посол Вальтер Гевел был представителем министра иностранных дел Германии фон Риббентропа в военной ставке Гитлера. Студентом в молодости участвовал вместе с Гитлером в провалившемся путче 1923 года. Потом уехал на Яву, где научился говорить на местном языке. В конце войны исчез. Считается, что ему удалось бежать из осажденного Берлина.

Вильгельму Фюртванглеру, бывшему дирижеру Берлинской филармонии разрешили выступления на публике только в 1951 году. [Комментарий Г.Д.]

20 января

Сегодня должна пройти большая церемония инаугурации Трумэна. Меня пригласили, но я отговорился. Насколько я могу судить об американских парадах, по сравнению с нашими германскими церемониями все они кажутся совершенно любительскими. И кроме того, мне нужно просмотреть буквально тысячи страниц разных бумаг, своих и американских, касающихся коммунистов, и просто не могу выделить времени [на церемонию].

Прошлым вечером состоялся другой официальный прием, на который я тоже не пошел, хотя один из моих приятелей генералов предложил мне раздобыть туда приглашение. На данном этапе я не заинтересован в знакомстве с важными американскими персонами, и кроме того, мой английский ещё далеко не хорош. Может быть, позже, когда мой акцент станет слабее. Я нанял учителя речи, который считает меня швейцарцем, как оно фактически и есть, но ведь немецкий язык - совсем не то же самое [что швейцарский вариант языка].

Холодно, очень ясно и ветрено. Вышел на приятную прогулку по улицам Джорджтауна. Дома из красного кирпича построены как голландские домики, очень узкие и почти нависают над улицей. Интересно сравнить эти здания с негритянскими трущобами в других частях города. В Германии никогда бы не позволили создавать такие отвратительные районы для проживания людей, но здесь демократия, как мне постоянно повторяют, и люди могут жить практически как захотят.

[...]

4 февраля

Наш старый приятель товарищ Иосиф отказывается приехать на встречу с Трумэном в Соединенные Штаты, ему, видишь ли, доктора это запретили! Да кто же осмелится говорить Сталину, как ему поступить? Думаю, что вместо этого он хотел бы встретиться с Трумэном в Чехословакии. Две причины - первая: Сталин не рискует покинуть Россию, боясь переворота; и вторая: он ненавидит Трумэна за постоянное противодействие его экспансионистским планам и готовит на него покушение в подчиненной ему стране. А свалят, возможно, на попов или на того же Бенеша. Я изложил свои соображения по поводу полезности такой встречи, но мне сказали, что Трумэн презирает Сталина, считает его сумасшедшим убийцей, и никуда не поедет.

Погода стоит ясная и холодная. Посмотрим, что вырастет в саду по весне, может, удастся что-нибудь с ним сделать. Мне бы пригласить сюда Папу Римского, пусть бы поработал в этом саду, только вряд ли это получится. Мою семью [в Германии] снова беспокоят союзники, но все же надеюсь, все обойдется. Союзники не там меня ищут. Неужели эти идиоты думают, что я могу прятаться в чулане или ходить по дому в парике и накладной бороде?

После войны семья Мюллера в Пазинге под Мюнхеном испытывала материальную стесненность и подвергалась остракизму из-за работы Мюллера в гестапо. Отец Мюллера, Алоиз, не достиг в жизни больших успехов и сменил множество занятий: был полисменом, церковным реставратором, профессиональным садовником. Но ему ничего не удавалось, и в конце концов все его амбиции оказались связаны с высоким положением, которого достиг сын. [Комментарий Г.Д.]

10 февраля

Работа с бумагами, бесконечная работа с бумагами. Сегодня мне дали охотничью собаку в качестве охраны. Кобель, примерно годовалый, черный с подпалинами, очень умный. В документе записано его какое-то безумно длинное имя, но я буду звать его просто Максл. Моя жена терпеть не могла собак, а мне они нравятся; думаю, мы с этим псом отлично уживемся. Отлично выучен, совсем как та любимая сучка Гитлера. Шопенгауэр был прав касательно людей и собак. Герта все продолжает набивать себе брюхо, словно сарделька, и повар жалуется, что она то и дело проникает на кухню, вне графика и нарушает весь распорядок подачи пищи. Я уже говорил с Г. [Гувером] об этой проблеме в вопросах питания, и видимо, придется избавиться от неё [секретарши], если она не прекратит есть. Мне не нравится, когда люди игнорируют мои замечания, а в её случае дело вовсе не в физическом чувстве голода. Кроме того, я не люблю полных женщин, а она движется именно к этому.

Приехала Ирмгард, она совсем не в восторге от моей домашней обстановки, но я заверил её, что скоро все изменится.

Некоторые мои впечатления от встречи с президентом, которая наконец состоялась. Я не был знаком с Рузвельтом, но этот [президент], должно быть, несет перемены к лучшему. Очень подвижный человек, дружелюбный, но твердый. Не очень хорошо разбирается в европейской политике и очень подозрительно относится к военным. Он прекрасно знает тонкости внутренней политики, несколько лет проработал в законодательных органах. Думаю, в целом он честный человек, и понятно, почему Сталин испытывает к нему такое отвращение. Трумэн сразу переходит к сути дела, без всей этой дипломатической чепухи. Как мне казалось, по поводу проблемы коммунистов он имеет двойственное мнение, он слегка напуган размахом всего дела и хотел бы как-нибудь отодвинуть его от себя подальше. Мы говорили о Даггане, Т. не считает его коммунистом и несколько раз повторил "бедняга". Спрашивал меня, что я думаю о Гитлере и так далее. Умные вопросы. Он в душе остался фермером из маленького городка, и американский интеллектуальный истеблишмент его очень раздражает. Они [интеллектуалы], конечно, ненавидят его, потому что им нравился Рузвельт и его методы. Трумэн сказал, что Рузвельт собирался избавиться от него, потому что на него давили... и что Р. [Рузвельт] хотел на его место [то есть на место вице-президента] этого психопата Уоллейса, но не смог его заполучить. "В отместку" Р. никогда ни о чем не рассказывал Трумэну и полностью игнорировал его! И это в то время, когда Р. уже знал, что умирает! Т. сказал также, что Рузвельт "не мог выговорить правду, даже чтобы спасти свою душу". Этому я могу поверить. Он также сказал мне, что Белый дом напоминал свинарник, когда он туда въехал, и что миссис Рузвельт и их семья жили, "как оборванцы".

Миссис Р. приводила своих подруг в дом, когда там был президент, но запрещала ему приводить туда его подруг. Трумэн говорил, что тамошняя стряпня [в Белом доме] могла бы служить орудием уголовного наказания и президентских званых обедов все боялись как чумы.