Да, плачет.
Я чувствую ее теплые слезы на своем лице, их успокаивающую теплоту на шее, и я уверен, что чувствовал их ранее.
- Эдвард, - едва дыша, плачет она, - Эдвард...
Я держу ее так крепко, как только могу, хотя на данный момент этого совсем недостаточно, к тому же очень неудобно из-за чертовых трубок и поручней кровати.
- Я здесь, малышка, - шепчу я, глубоко вдыхая, обнимая ее за шею, теребя ее волосы руками, мечтая о том, чтобы был хоть какой-то способ слиться с нею воедино, потому что на этот раз я вряд ли когда-либо выпущу ее из своих объятий, и, судя по ее хватке, это так же не входит в ее планы. – Я здесь, Белла.
Она хаотично целует каждый сантиметр моего лица, и я делаю то же. Затем она внезапно поднимает голову, и вот они передо мной.
Какими бы спутанными не были сейчас мои мысли, есть несколько истин, в которых не может быть никакого сомнения; одна из них – я с первого взгляда влюбился в эти шоколадного цвета глаза.
В данный момент они как зеркала, сверкающие, влажные от слез, что, должен сказать, застает меня немного врасплох, потому что я никогда раньше не видел их такими. Я слегка наклоняю голову вбок и подношу руку к ее мягкому лицу, проводя пальцем по глазам.
- Ты... плачешь, - говорю я.
Она хихикает, слезы все еще катятся по щекам. Я прикасаюсь к одной из них, изумленный их теплотой, мягкостью, словно они... целебный бальзам.
- Я соскучилась, - пожимает она плечами.
- Мне очень жаль, что меня так долго не было.
- Но ты вернулся ко мне, - она улыбается сквозь слезы. – Ты вернулся.
- Всегда, Белла. Я всегда буду возвращаться к тебе. Я обещал тебе вечность, не так ли?
Она кивает, безмолвные слезы бегут по ее лицу, а затем она медленно, осторожно касается губами моих губ.
Ее губы такие же сладкие, какими я их помню, хотя мне кажется, что только вчера я целовал их в последний раз. Тот поцелуй был резким, поспешным, пропитанный болью от осознания того, что он будет последним; прощальным; завершающим.
Этот поцелуй больше походит на начало; приглашение в вечность; обещание, сдержать которое будет возможным.
Ее губы сливаются с моими, мягко двигаясь в такт. С наших губ срываются вздохи облегчения, когда мы напоминаем друг другу, каково это – снова чувствовать прикосновения, тепло и вкус дыхания друг друга. Она снова и снова наслаждается моими губами – верхней и нижней поочередно – пока наш поцелуй не наполняется сладко-соленым вкусом ее слез. Я беру ее лицо в свои руки.
- Белла... – произношу я ей в губы, открывая глаза, упиваясь красотой ее лица, ведь когда я в последний раз его видел, я думал, что он действительно был последним. Ее глаза все еще закрыты, и я вижу небольшой шрам, о котором говорил Эммет, немного ниже правой скулы. Я провожу по нему большим пальцем.
Еще одна неоспоримая истина.
- Я люблю тебя... – шепчу я. – Я люблю тебя, Белла.
Только сейчас я припоминаю, что эти слова я не должен произносить до того, как мы не окажемся на том пляже, по крайней мере, так я ей обещал, но они срываются сами собой, потому что с самого утра у меня отсутствуют какие-либо внутренние фильтры. А еще потому, что я не хочу их больше подавлять в себе.
Поток слез усиливается, но когда она снова открывает глаза, на ее лице играет широкая улыбка.
- Я думала о том, произнесешь ли ты когда-нибудь их снова, или же это было в бреду.
- Я буду произносить их тысячи раз, - напоминаю я ей, - и с каждым разом они будут приобретать все большее значение.
Улыбка пропадает, и она кивает, снова целуя меня. Она слегка оттягивает мою нижнюю губу, отстраняясь и глядя мне в глаза.
- Ты тоже меня любишь, - говорю я, словно констатируя факт. Это очередная истина. Туман в голове рассеялся, и все мое замешательство постепенно исчезает.
- Да. Я тоже люблю тебя, Эдвард. Всегда. Вечно.
В моей груди боль, но она - сладкая. Словно мое сердце готово вырваться из груди. Столько всего нужно ей сказать, и я не знаю, с чего начать. Но, это не беда, ведь у нас впереди целая вечность.
- Ты была рядом, - говорю я, поглаживая пальцем ее губы. Она их целует. – Ты все время была здесь, со мной.
- Я должна была, - она кладет руку мне на грудь, где неистово колотится мое сердце. – Я должна была удостовериться, что оно будет продолжать биться.
Я покрываю ее руку своей.
- Оно билось благодаря тебе.
Она смотрит на меня, ее глаза полны чувства, она сглатывает, когда я вглядываюсь в них.
Возможно, Док Мартин прав.
Возможно, мне трудно контролировать свое терпение, нрав, эмоции. Все, что я знаю, - что расстояние между мной и Беллой все еще слишком велико, и я не могу ждать, пока окрепну, пока снимут все эти трубки. Я кладу руки ей на бедра и подвигаю ее ближе к себе, но она смотрит на меня, ее ресницы осторожно дрожат.
- Ты нужна мне, - шепчу я.
Она вглядывается мне в глаза, и на ее лице быстро появляется понимающее выражение. Все сомнения позади, она снова кивает и осторожно взбирается на кровать, закидывая одну ногу поверх моих. Когда она медленно ложится рядом, обнимая меня своими прекрасными руками, кладет голову мне на грудь, мы оба облегченно вздыхаем, потому что мы – дома.
Каким-то странным образом, точно так же, как и тогда в том гостиничном номере, мы именно там, где нам суждено быть.
Мы просто держим друг друга в объятиях.
В этот раз кардиомонитор разрывается от громкого издаваемого им чертового звука.
Медсестры и врачи приходят и уходят. Они ругаются. Угрожают. Просят. Но, в конечном счете, сдаются.
Я слышу, как мои родители, Эммет, Роуз, может, даже Элис и Джаспер перешептываются, прежде чем неслышно уйти.
Но все это не имеет значения. Все, что важно – это снова держать ее в своих руках. Где она и должна быть.
Когда я засыпаю, голова Беллы у меня на груди, ее живительные слезы согревают меня, наши сердца бьются в унисон. А когда мне снятся сны... в них я вижу песок... солнце... и прекрасную воровку, похитившую мое сердце.
BPOV
Шесть недель спустя:
Я бросаю последние семена и посыпаю их землей, сильно утрамбовывая ее. Вытерев руки о джинсы, я выдергиваю пару стеблей, прежде чем встать и осмотреть находящийся в нескольких футах от реки участок перелопаченной мной земли.
Рене всегда любила полевые цветы. Она говорила, что они ей нравятся, потому что даже в самых суровых условиях им удавалось цвести и, несмотря на их выносливость, они были нежными и красивыми. Они обязаны были быть выносливыми, говорила она, если хотели выжить с ее-то заботой.
В утреннем воздухе кружится легкий ветерок, трепеща листьями на деревьях, создавая легкий шелест в кустах, лаская мои щеки и целуя волосы. Я делаю глубокий вдох и с новой силой, вернувшейся ко мне всего несколько недель назад, наполняю легкие воздухом.
- Надеюсь, они понравятся тебе, мама, - говорю я, - и надеюсь, что они вырастут. У меня никогда не было склонности к садоводству... как и у тебя, я думаю, - могу поклясться, что слышу смех в нежном ветерке. - Чарли, я не помню, были ли у тебя любимые цветы. В любом случае, ты бы, наверное, просто принял выбор мамы, - на этот раз ветер дует сильнее, и я смеюсь. - Да, я так и думала. Что ж... я уезжаю на некоторое время. Я буду скучать по вам обоим, но вы же знаете, что больше не должны обо мне волноваться. Теперь я в порядке, и я знаю, что вы, ребята, тоже.
Я позволяю фиолетовым полевым цветам, зажатым в моих ладонях, упасть на землю и наблюдаю, как они над ней парят. Уголки моих глаз становятся влажными.
Слезы счастья, так их называет Эдвард.
- Посылаю вам немного дождя, - улыбаюсь я, в то время как порыв горного ветра разметает цветы в разные стороны.
- Kwop Kilawtley... и... я тоже люблю вас… очень сильно.
Я оборачиваюсь на раздающийся позади меня шорох листьев и папоротника.
Джейк ухмыляется; он обхватывает руками свой маленький комочек, который надежно удерживается прикрепленной к его плечам сумкой-кенгуру.
- Белз, ты готова? - он беспокоится обо мне, я знаю это. Потребуется время, чтобы он полностью осознал, что больше не нужно этого делать. Все плохое позади. К тому же у меня имеется несколько постоянных напоминаний о хорошем:
Эдвард…
Мои друзья... моя семья...
Адам…
Я провожу рукой по его мягкой нежной головке, покрытой пушистыми черными волосами, такими же, как у его отца.
- Да, - шепотом отвечаю я. – Как он?
- С ним все прекрасно, - усмехается Джейк, благоговейно лаская затылок сына. - Но мы крупно попадем, если он проснется и захочет есть, потому что я технически не оснащен для этой фигни, если ты понимаешь, что я имею в виду, - он издает сдавленный смешок. – Послушай, Белз, если тебе нужно больше времени, мы могли бы съездить домой, оставить там Адама и...
Я улыбаюсь и качаю головой.
- Все нормально. Просто... я посадила цветы. Ты можешь... позаботиться о них... пока меня не будет?
- Конечно, могу, - с легкостью соглашается он. – Меня ведь не просто так называют Джейк-Садовод.
Я ухмыляюсь с сомнением; никогда не слышала, что бы кто-то его так называл.
- Итак, когда именно вы уезжаете, ребята?
- Завтра утром. Сегодня вечером Эдвард сам себя выписывает из больницы. Он устал от того, что другие врачи указывают ему, что делать, - я закатываю глаза.
Джейк фыркает.
- Да, я уверен, что у бедной медсестры Лорен случится конкретный приступ истерики из-за его отъезда.
- Я устрою ей истерику, - бормочу я.
Джейк смеется надо мной.
- Белла, я буду по тебе скучать, - внезапно говорит он.
Я перестаю хмуриться.
- Я тоже буду по тебе скучать, - я перевожу глаза на своего крестника. – И по тебе тоже, Адам.
Когда я снова смотрю на Джейка, он достает из кармана скомканный желтый конверт.
- Это твое, Белз, - вздыхает он. - Сделай мне одолжение. Открой его, когда будешь одна. А после этого... не слишком злись на своего федерала. Я понимаю, почему он сделал это.
Я протягиваю руку, чтобы забрать конверт, и медленно киваю.
В этот момент маленький Адам выпускает страшный вопль, который эхом отражается в лесу, разгоняя птиц и хищников и вселяя ужас в души каждого живого существа в радиусе пяти миль.
- Вот черт, Белз, - стонет Джейк. - Если в твоей груди нет какой-то белой живительной фигни, то мы по уши в дерьме.
- Значит, мы по уши в дерьме, - подтверждаю я, прикрывая руками свою грудь. Мы оба смеемся и мчимся обратно к машине.
῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀
Робкое вашингтонское солнце только начало исчезать за зданиями Сиэтла, когда я возвращаюсь в больницу. Войдя в палату, я вижу Эдварда, который стоит, скрестив руки на груди, и неохотно слушает последние инструкции Дока Мартина. Как бы я ни любила его, но вынуждена была признать, что Эдвард – не самый простой пациент. Я останавливаюсь, внимательно рассматривая его; он выглядит скучающим и нетерпеливым, его квадратная челюсть плотно сжата, джинсы сидят на бедрах ниже, чем обычно, и я не могу сдержать переполняющего меня потока благодарности. Я ощущаю ее каждый день своей жизни.
- Есть какие-нибудь вопросы, агент Каллен? – наконец-то спрашивает врач.
Эдвард закатывает глаза.
- Нет, ни одного.
Он выглядит настолько самоуверенным, что мне приходится постараться, чтобы самой не закатить глаза.
Док Мартин отворачивается от него, чтобы попрощаться со мной, прежде чем выйти из палаты; весь его вид говорит о том, что он испытывает истинное облегчение.
Когда я подхожу к Эдварду, он захватывает меня в свои объятия, отрывает от пола, прижимая к себе, и облегченно вздыхает. Сегодня мы были врозь очень долго, если считать с того дня, как он проснулся.
- Осторожно, - говорю я ему.
Он нетерпеливо выдыхает.
- Ничего страшного. Итак, как все прошло? Нормально? - спрашивает он, его губы двигаются возле моей шеи.
Я киваю и отклоняюсь назад, чтобы посмотреть на него.
- Ты уверен, что уже готов уйти? – с улыбкой дразню его я.
Он ставит меня обратно на пол, его зеленые глаза поглощают меня, заставляя мой желудок сжаться.
- С меня хватит. Я - врач, Белла. Я знаю, как позаботиться о себе. Кроме того... – озорно ухмыляется он, - если я пробуду здесь чуть дольше, то боюсь, что меня могут посреди ночи изнасиловать.
Я сердито смотрю на него.
- О, ты не должен беспокоиться об этом. В следующий раз, когда эта шалава прикоснется к тебе...
Он в замешательстве смотрит на меня, а потом его губы растягиваются в улыбке.
- Я не имел в виду Лорен.
У меня уходит пара секунд, чтобы понять его, а потом я ухмыляюсь. Он смеется. Этот звук... похож на рай.
Сейчас Эдвард худее, чем был несколько месяцев назад. Он шагает немного медленнее, чем обычно, хотя его уверенная и дерзкая походка уже возвращается. Да, нам предстоит много работы, но он по-прежнему - самое красивое зрелище, когда-либо виденное мной. За последние несколько недель у него отросла борода. Она мне очень нравится, и я не скрываю этого; она - светлее, чем волосы на его голове и, когда он проводит ею по моему лицу, возле моей шеи... я превращаюсь в кашу, чистейшую кашу. Он тоже знает это. Я постоянно мечтаю о том, чтобы почувствовать ее другими частями тела.
- Если ты боишься, что я стану приставать, - я поднимаю бровь, - то, может быть, возвращение домой не такая уж хорошая идея.
Его зеленые глаза горят.
- На самом деле, любимая, мне кажется, что это самая лучшая идея из всех, что пришли мне в голову за последнее время, - в его низком голосе слышится так много обещаний. Я удерживаю его взгляд, и мой желудок снова сжимается. Это все его борода...
῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀
Возвращение Эдварда домой проходит в спокойной обстановке. Несколько дней назад его родители улетели обратно на восток. Эммет, Джаспер, Роуз и Элис попрощались с нами еще вчера. Я думаю, что они решили оставить нас наедине. Бюро привело в порядок квартиру. Я приходила сюда несколько раз, чтобы взять одежду и прибраться. Эдвард написал в Бюро необходимые заявления на отпуск. Мы готовы.
Я принимаю ванну, задаваясь вопросом, присоединится ли ко мне Эдвард.
Но его нет.
Ложась в кровать, я надеваю крошечные черные пижамные шорты и майку, эти вещи всегда нравились Эдварду, и жду, пока он выйдет из ванной, мое сердце тревожно колотится в груди; уверена, что он может слышать его из другой комнаты.
Когда он наконец-то выходит, несмотря на приглушенный свет в спальне, я бесстыдно рассматриваю его в тусклом свете ламп. Годы тренировок хорошо отразились на его теле. Столь хорошо, что, несмотря на месяцы пребывания в больнице, на его руках и ногах все еще четко видны упругие мышцы, а его живот по-прежнему подтянутый и плоский. Физиотерапия восстановит все остальное. У него так же отрасли волосы - несколько влажных прядей свисает со лба; а остальные заправлены за уши. Его небольшая бородка блестит от влаги, и, Иисус, я не могу дождаться, когда почувствую ее на своей коже. Я делаю несколько прерывистых вздохов, и он улыбается, почти застенчиво. Громко сглатывая, он подходит к кровати и в одно мгновение нависает надо мной, удерживая свой вес на руках; от глупостей не осталось и следа, в его глазах мерцает что-то определенно хищное. Я тяжело дышу, выдыхая через сжатые губы. Он посмеивается, оставляя на них нежный целомудренный поцелуй.
- Ты в порядке? – спрашивает он дрожащим голосом.
Я киваю, не в состоянии говорить, и запускаю пальцы в его волосы, глядя на них… на него.
Он закрывает глаза и стонет.
- Так хорошо.
Я захватываю его волосы и притягиваю его к себе. Тепло заливает меня с головы до пальцев ног.
- С тобой хорошо.
Он улыбается, теперь его глаза открыты, темная дымка закручивается в зеленом цвете. Я дышу поверхностно, отчаянно желая его прикосновений.
- Белла... - выдыхает он, захватив меня своим пьянящим взглядом. Он целует меня в лоб, нос, рот, нежно поклоняясь моим губам. Невыносимо медленно он проводит ладонями вниз по моим рукам, к талии. Когда он захватывает мои бедра и вжимается в меня, я издаю громкий стон и извиваюсь, чувствуя его эрекцию.
Мы прикасались друг к другу в больнице, поглаживая здесь, лаская там. Палец или два наверху, потирания внизу…
Но, Боже, как же я скучала по ощущению его внутри себя.
Поцелуй набирает обороты, наши языки переплетаются, и стоны становятся громче. Через пару секунд нежное поклонение превращается в настоящую страсть. Руки Эдварда исследуют и требуют, смакуя все места, к которым он уже так долго не прикасался должным образом. Он обхватывает обеими руками мою грудь, сжимает соски, проводит по ним языком, посасывает их, от чего мои глаза закатываются, и я притягиваю его рот обратно к своему. Я задыхаюсь, извиваюсь, находясь уже на грани после столь долгого периода ожидания. Я провожу ладонями по его рукам, бокам, спускаюсь ниже и достигаю его живота.
- Ты хорошо чувствуешь себя? – бормочу я ему в рот.
- Да, - выдыхает он. - Я в порядке.
Я следую ниже, чувствуя его бедра под своими пальцами.
- Ты принял таблетки?
- Да, - громче вздыхает он.
- Да?
- Да, - стонет он, толкаясь бедрами и еще сильнее сжимая мою грудь.
- Ммм, - я наслаждаюсь ощущениями, а мои руки перемещаются к его паху. - Ты уверен, что принял их?
Его руки и бедра замирают. Внезапно он больше не сверху, а рядом со мной и поворачивает меня к себе спиной.
Он собирается взять меня сзади? Хорошо. Не в такой позе я представляла себя в наш первый раз после столь длинного перерыва, но возражать не стану. Кроме того, она мне нравится, и у нас вся ночь впереди...
Но потом... ничего не происходит.
Его ладони лежат поверх моих, на моем животе, а мое сердце дико колотится в груди. Он приближает свою голову к моей шее и...
- Спи, Белла, - шепчет он мне на ухо. – Завтра нам предстоит тяжелый день.
Спать?
Сначала я думаю, что он шутит, но секунды идут и... ничего. Моя грудь вздымается от желания, все еще пробегающего по венам. Между ног болезненно пульсирует. А голова кружится.
Спать?
Что. За. Хрень?
῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀
Полет в Гонолулу занимает пять с половиной часов. Затем делаем пересадку на рейс, следующий на Мауи. После получасового перелета, мы загружаем в джип свои вещи и едем по шоссе 36, следуя на юг.
Я устала и раздражена, возможно, немного сексуально неудовлетворенна, но тропический воздух согревает мою кожу и убаюкивает меня после долгого путешествия. Через некоторое время раздражительность - и даже большая часть неудовлетворения - отступает, потому что от окружающего вида... захватывает дух.
Я слушаю мелодичный голос Эдварда, пока он указывает мне на различные места, делясь воспоминаниями о каникулах времен своего детства. Это устраняет оставшееся раздражение от долгого дня путешествия и конкретного облома прошлой ночью.
Я люблю его и не могу на него злиться после того, как чуть не потеряла его.
Так что я наслаждаюсь видом; пальмы покачиваются от послеобеденного легкого бриза, по правую руку - горы-вулканы, созданные тысячелетия назад, слева от меня поблескивающий Тихий океан, голубая вода которого сияет, как драгоценные камни. Мы проезжаем мимо деревьев и растений, которые я видела лишь в книгах или по телевизору, цветы ярких оттенков; Гибискус. Эдвард говорит, что это местное растение этого острова. Я делаю мысленную заметку попытаться посадить их на берегу реки, для моих родителей, хоть и не уверена, будут ли они расти дома. Манго, упавшие с деревьев, десятками лежат прямо у дороги. Ананасы подвешены прямо на пальмовых деревьях, ради всего святого! Я вижу ягоды, бананы – но здесь их цвета намного насыщеннее. Я громко визжу и указываю на водопад, скрывающийся за скалами. Эдвард обещает, что мы вернемся, чтобы получше рассмотреть эти места. Через некоторое время появляется пляж; белый песок граничит с самой прозрачной голубой водой, которую я когда-либо себе представляла. И когда мне кажется, что дорога вот-вот закончится, что на всем острове не осталось больше неизведанных мест, Эдвард сворачивает вправо к почти незаметной тропинке. Мы медленно едем по дикой природе, которая окружает нас со всех сторон. Я протягиваю руку и касаюсь неизвестных мне кустов, вырываю один розовый нежный цветок и показываю его Эдварду. Он смотрит то на меня, то на дорогу; потом берет цветок и засовывает его в мои волосы.
Без всяких слов я тут же полностью прощаю ему то, что вчера вечером он оставил меня неудовлетворенной.
῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀
Кустарники уступают место открытому пространству. Мои глаза широко распахиваются, когда я вижу, что мы находимся всего в нескольких минутах ходьбы от пляжа, и впереди, посреди цветов и кустов расположен красивый маленький дом.
Мне сообщили, что это дом его родителей. Как оказалось, мой агент ФБР родом из хорошо обеспеченной семьи; я узнала об этом, когда он находился в коме. У них есть собственность в разных местах, в том числе и здесь. Также я слышала разговоры о небольшом острове у побережья Бразилии.
Эдвард открывает для меня дверь машины и, беря за руку, ведет меня по прелестной тропинке, усеянной еще большим количеством цветов.
- Как физиотерапевт сможет нас здесь найти? – задумчиво бормочу я.
- Не волнуйся, Белла, - говорит он слегка раздраженным голосом. - Он справится.
Странные экзотические звуки заполняют краснеющее небо. Птицы и животные, которых я и представить себе не могла. Один звук привлекает мое особенное внимание; я останавливаюсь и наклоняю голову в сторону, слушая двусложное щебетание – «ко-ки»; оно резкое, но в то же время успокаивающее.
Эдвард усмехается и просвещает меня:
- Это лягушка. На самом деле она обитает в Пуэрто-Рико, но была завезена на острова много лет назад иностранными рабочими и отлично здесь обжилась.
- Так красиво, - улыбаюсь я.
Эдвард поправляет цветок у меня в волосах, а затем медленно проводит пальцами вниз по моему обнаженному плечу. Останавливаясь, он смотрит на меня.
- Так и есть, - соглашается он. И тут меня осеняет; он смотрит на меня, а я широко улыбаюсь.
- Что?
- Последнюю пару часов мы с тобой только и делали, что разговаривали о горах и деревьях, фруктах, цветах, и... лягушках, ради всего святого, - смеюсь я, откидывая голову назад. - Лягушках!
- Это что, плохо? - спрашивает он; его глаза сверкают, на его красивом лице возникает слегка ошеломленное выражение.
Я медленно качаю головой, накрывая рукой его щетинистую щеку.
- Нет, совсем не плохо.
Я знаю, что он все понял, потому что он одаряет меня своей кривой улыбкой.
- Разреши мне показать тебе дом.
Бетонная дорожка упирается в большие двойные стеклянные двери, окруженные красочными экзотическими цветами. Дом не огромный, но из-за открытого пространства он выглядит больше, чем на самом деле. Он красиво оформлен в белых и кремовых тонах; мягкие ковры, мраморные полы, гранитные столешницы. Как и двери, одна из стен сделана из стекла, открывая нам безупречный вид на Тихий океан. Потеряв дар речи, я позволяю Эдварду взять меня за руку и потянуть за собой, на нашем пути он включает свет. Двойные белые двери скрывают за собой спальню с огромной кроватью с балдахином, окруженную белыми прозрачными шторами. Но самое убийственное - это еще одни стеклянные раздвигающиеся двери, находящиеся за кроватью, которые выходят прямо на песок всего в нескольких футах от океана.
О, да. Я определенно чувствую, как в глазах начинают собираться слезы счастья.
- Я бы... хотела зайти в воду на некоторое время, если ты не возражаешь.
Эдвард усмехается мне сверху вниз, проводя ладонями по моим рукам, отчего по моей коже пробегают мурашки.
- Почему я должен возражать? Ты... хочешь, чтобы я присоединился к тебе?
- Если только ты не устал.
- Я не устал, Белла, - его глаза снова тлеют, давая те же обещания, что и вчера вечером.
Но сдержит ли он их на этот раз?
Я киваю, надеясь на это.
- Ты принял лекарства?
И так же, как и вчера, и как несколько минут назад, возникает ощущение, что в его глазах, в его голосе что-то меняется.
- Нет, я как раз собирался сделать это сейчас, - он отворачивается от меня и уходит. - Встретимся на пляже.
- Окей, - хмурясь, кричу я вслед ему.
῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀
Я вынимаю из волос цветок, снимаю браслет и одежду и оставляю все это на блестящей черной скале, выступающей из песка рядом с океаном.
Теплая вода ощущается божественно моей обнаженной кожей. Песок под ногами холодный и влажный, словно глина, он продавливается по форме моих ступней, пока я погружаюсь все глубже и глубже в воду; сначала по щиколотку, потом по колени, по бедра, талию. Я провожу пальцами вперед и назад по спокойной поверхности воды, оставляя маленькую рябь на своем пути. Я смотрю на нее, прислушиваясь к тихому звуку спокойных волн, разбивающихся о берег прямо рядом со мной. Что-то в цвете воды заставляет меня поднять голову, и когда я смотрю вверх, то вижу предвечернее небо, ставшее розовым – в буквальном смысле розовым, окрасив весь мир своим коралловым блеском. Я очарована, ослеплена, и снова мои глаза наполняются слезами радости.
Я слышу, как позади меня медленно заходит в воду Эдвард, но я не могу развернуться. Мои чувства переполнены совершенством данного момента, и увидеть его на этом фоне будет почти чересчур.
Поэтому я благодарна, когда он останавливается передо мной. Очень медленно мои глаза путешествуют по нему; хоть я знаю, что у нас впереди вечность, я не хочу, чтобы этот момент заканчивался.
Вода, находящаяся у меня на уровне талии, едва ли достигает его бедер. Розовые гавайские сумерки купают его в своем мягком свете, освещая профиль. Я медленно поднимаю взгляд от его ног к груди, но начинаю чувствовать головокружение и протягиваю руки к его бедрам. Он приближается, прикасаясь своими мягкими влажными губами к моему лбу, и я опускаю голову ему на грудь. Неизмеримое количество времени мы просто стоим и греемся в лучах затухающего красного солнца.
- Я хочу тебя, Белла, - через некоторое время бормочет он, его дыхание омывает мое лицо. Я медленно киваю.
- Но сначала, - продолжает он, - я хочу, чтобы ты отпустила свой страх, - он прикасается пальцами к моему подбородку, поднимая голову и встречаясь со мной взглядом. - Больше нет страха, Белла. Не здесь. Это место лишь для тебя и меня, и ничего больше.
Береговые птицы напевают свои вечерние песни, паря высоко над нами.
- Я чуть не потеряла тебя, - шепчу я.
- Но ты не потеряла. И не потеряешь, - подчеркивает он. – Поверь в это, ладно? Я не буду забывать принимать свои лекарства и не собираюсь пренебрегать физиотерапией, - он накрывает мои ладони, лежащие на его бедрах, своими и крепко сжимает их. - Я не сломаюсь. Я планирую быть рядом с тобой в течение долгого, очень долгого времени.
Я молча смотрю на него, и его зеленый взгляд пронизывает меня.
- Мне нужно, чтобы ты обвила меня так, словно больше ничего не боишься, - хрипло говорит он. – Ты можешь это сделать?
Мой взгляд мечется туда и обратно между его глазами, и прежде, чем мне удается ответить, он обхватывает ладонями мое лицо, и его рот находит мой с интенсивностью, которая просто обжигает меня.
- Обхвати меня, Белла, - требует он, и всего лишь за полсекунды я повинуюсь ему, потому что он прав, это то место, где мы смоем с себя все страхи. Я обнимаю руками его шею, мои ноги обвивают его талию, а затем он крепко прижимает меня к себе; наши тела теплые и влажные, мягкие и решительные, готовые и сильно желающие – желающие всего.
Его рот движется жадно, жесткие нетерпеливые поцелуи уступают место жаждущим языкам, прежде чем его губы начинают двигаться вниз по моему подбородку, посасывают мою шею, кусают меня за плечо. Его борода царапает и щекочет мою кожу, пальцы рук впиваются в мою попку, когда он прижимает меня к себе; очень близко.
- Я обещал тебе это, - выдыхает он возле моей шеи, прежде чем встретиться со мной взглядом. - И я сдерживаю свои обещания.
Я киваю и сжимаю его волосы в кулак, целуя его губы, щеки и подбородок, пока он несет меня обратно на берег, где плещутся небольшие волны, и аккуратно кладет меня на влажный песок, становясь передо мной на колени. Позади него за горизонт садится солнце, превращая небо из розового в бордовое. Я тяжело дышу, видя, как он рассматривает меня.
- Я люблю тебя, - бормочет он; его грудь поднимается и опускается.
Я вздыхаю.
- Осталось произнести эти слова всего лишь девятьсот девяносто девять раз, - тихо подразниваю его я.
Он криво усмехается и качает головой. Я обхватываю его ногами, когда он, наконец, опускается на меня.
- Это будет только начало, - не произнося ни слова, он толкается в меня, и это одновременно все, по чему я так сильно скучала, и то, чего не могла ожидать. Ощущения совершенно иные, столь сильно они отличаются от прежних.
- Ооох, - выдыхает он. - Идеально... Я люблю тебя, - стонет он, полностью заполняя меня.
- Ааах... Эдвард...