Глава 1
Блок пост.
Костер не грел вовсе. Он скорее был разведен просто для того чтобы дежурным не было страшно. Он отгонял тьму и напоминал о домашнем очаге. Шестеро бойцов сидели вокруг него и травили разные байки, чтобы хоть как-то скоротать время. До конца смены оставалось еще полчаса. Бойцы определяли время по дровам – одно полено горело два часа, а они палят уже четвертое. Сгорело больше половины, а значит скоро восемь часов. Скоро придет дневная бригада и сменит их, бойцы отправятся спать, и это будет так прекрасно, что и слов не хватает.
Семеныч – командир отряда, шестидесяти пяти летний старик, с перебинтованной головой и рукой, рассказывал историю об очередной вылазке, в то время как остальные, занимаясь своими делами, слушали его.
– …Едем, в общем, обратно, все вроде хорошо, никто не ранен, от погони оторвались. Тут, как назло, нас на площадь занесло.
Ромыч – водила наш, говорит: «О! Это мы удачно заехали!».
– Не успел он фразу договорить, как на броневик навалилась псина с длинными, когтистыми лапами и с клыками длиной не меньше десантного ножа. Одним ударом, своей лапищи, она чуть не перевернула наш броневик. Но Ромыч не дурак, рефлексы в нем еще остались, вовремя выкрутил баранку, и броневик обратно встал на все восемь колес. Серега, сидевший сзади, закричал: «Ромыч, дави её, дави!». Ромыч так и сделал: набрав побольше скорости, он поехал к постаменту В. И. Ленина и в тот момент как поравнялся с ним, резко свернул вправо. Тварь зажало и размазало между тумбой и броневиком. Серега не выдержал и, картавя, прокричал: «Вперед товарищи, дави тварь страшномордую!».
По туннелю пронесся хохот бойцов, которые смотрели как Семеныч, заложив одну руку за пазуху, авторую вытянув перед собой, кричал эту фразу.
|
|
Семеныч, не обратив на это никакого внимания самозабвенно продолжал: «НО не тут-то было. За нами увязалась стая этих мерзких псин. Серега, открыв задний люк, высунул в него свой АК и стал стрелять по этим тварям. Одна из них, уйдя влево, стала нагонять броневик. Ромыч увидел бестию в зеркало заднего вида и проделал тот же трюк, что и с прошлой псиной. Получилось, тварь, вернее её ошметки валялись на асфальте. Проделывая сей трюк Ромыч не заметил впереди, вылезший из общей массы, кусок асфальта и наехал на него. Перед тряхануло не так сильно, а вот зад… Серега с диким матом и полной разгрузкой, сделав сальто назад, упал на задницу и тут же закричал: «Шеф, по легче, не дрова везешь!». Выехав с площади на Гвардейскую улицу, наш маленьких отряд столкнулся с новой бедой – бензин был почти на нуле. Ну, я в карту глянул, где, что, да как, да и выцепил одну нормальную заправку недалече от входа в бункер номер 310. Ткнул Ромыча носом в карту. Он отнекивался, что-то бубнил всвой ГП-5, но я так ничего и не понял.
Металлургический завод мы проехали без происшествий, правда там затор из машин был. Но нашему-то броневику все по зубам. Все, да, оказывается, не совсем. Протаранив последние две машины, мы выехали на более мене чистый участок, но он был не так долог. На нашем пути стояло две фуры и авто, похожеена обгоревший Volkswagen «Жук». Это последнее, что я успел рассмотреть. Ромыч набрал скорость и… Не успел он врезаться в машину, как та вдруг ожила и мощной лапой подбила перед нашего броневика. Дальше все как в тумане: Серый заорал не своим голосом, Ромыч вылетел со своего места и полетел прям на Серегу. Я, странным образом перекрутившись, упал на что-то твердое… Перекат… Меня потянуло в другую сторону, Серега получил прикладом собственного АК по шлем-маске противогаза. Ромыч ударился животом об мою вытянутую ногу…И перекат… Ромыч помял лбом фильтр Серегиного противогаза, меня потянуло назад… развернуло… глухой удар…темнота.
|
|
Какой-то странный шум, как будто комар пищит в самое ухо. Сквозь от звук пробивался какой-то скрежет, удары, крики, стрельба, дикий рев, мое имя… кто-то постоянно меня звал.
Я очухался на свежем воздухе, если так можно выразиться. Рядом со мной сидел Ромыч и куда-то стрелял. Я поднялся и высунул голову из нашего укрытия. Еж! Я сел обратно и стал судорожно вспоминать произошедшее.
ТА машина… вовсе не машина…а тварь немалых размеров, шипастая, с толстыми мощными лапами, со смердящей на километр пастью, которая способна разгрызть даже такую броню, как на нашем бронетранспортере. Быстрее… думай быстрее, какие у нее плюсы и минусы, в нашу, естественно, сторону. Сия бестия весьма медлительна и это плюс, но её шипы… она способна ими пуляться, как дикобраз, к тому же они содержат парализующий секрет, который при смешении со слюной хозяйки дает очень сильную кислоту, которая служит твари как желудочный сок.
От мыслей меня отвлек тот же Ромыч, который с помощью какой-то там матери пытался вставить очередной магазин в автомат. Я огляделся по сторонам и, повернувшись обратно к Ромычу спросил: «А Серый где?».
|
|
– А ты думаешь, кого я спасаю?!
Я еще раз вскочил на ноги и увидел Серегу, лежащего на боку, лицом к твари.
Такая, блин, живучая гадина оказалась. Ромыч в неё уже магазин шестой выпустил, а ей хоть бы хны. Ежара, так тебя перетак. Идет на нас, собака, и шипит. Я Ромычу кричу: «Давай с подствольника пали, а то подойдет поближе и шипами пуляться начнет!».
А Ромыч мне в ответ: «Снарядов нифига не осталось! О ежик нам попался! Говорил же тебе, давай запасную канистру возьмем, а ты: «Нет, нет, тут хватит!». А теперь что скажешь? Вон, смотри как он Серегу-то отделал, как теперь шип-то вытаскивать будем, он же если вошел, обратно хрен вытащишь, намертво там остается.
Семеныч откусил большой кусок бутерброда, запил чаем и стал медленно жевать.
– Ну не томи, чего там дальше-то было – сказал Сава, отложив нож и консервы со свининой в сторону.
Семеныч начал было, что-то говорить, но из набитого рта доносилось лишь мычание.
– Не! – протянул Гена, – Так дело не пойдет. Ты давай, прожуй, а потом уже и говори, а то не ясно ничерта.
Старик прожевал, отхлебнул еще чаю и продолжил.
– Так чего я сказать хотел-то. Смотрю, хана к нам пришла, на пороге топчется. Ежик совсем близко подошел. И тут…
Старик выдержал паузу, прокашлялся, сделал длинный глоток чая, в то время как все бойцы, от нетерпения открыв рты и отложив все свои дела, смотрели на Семеныча, который пил чай.
– Ба-ба-ах!
Все так и подпрыгнули на своих местах. Семеныч расхохотался, но затем,немного успокоившись, продолжил.
– Нет Ёжика. Разлетелся на мелкие куски. Чего-то у него там внутри то ли сократилось, то ли расслабилось перед смертью, но все дело в том, что нас чуть шипами не пронзило, успели присесть.
– Это ж кто его так? – влез в рассказ Сава.
– Я думал, Серега оклемался и ему гранату швырнул. А нет, Серега лежит себе посередь дороги, и в ус не дует. Думает, что раз без сознания, так все можно.
Смотрю, а сзади остатков, ежика энтого, волк стоит. Настоящий волк, не мутант, здоровенныйправда, но не как все твари там, наверху. Мы с Ромычем стоим два полоумных, как после грибов из 215 бункера. Волчара тот в три прыжка оказался рядом с Серегой.
Ромыч как заорет: «А ну пошел нах от него, псина тупая!», и полез за очередным магазином.
А волк тем временем встал на задние лапы, и как-то на человека стал похож. Затем лапой себя за пасть взял и легким движением откинул себе голову назад.
– Оборотень! – вскрикнул Гена. – А я думал, что байки все это!
– Оборотень, да не совсем! Под мордой у него респиратор и шлем с очками оказался. Такие шлемы еще спецназовцы носили. А на шлеме том четыре глубоких царапины, будто тварь какая-то долбанула!
– Не уж-то Вульф? – вскочил со своего места Артур, и тут же был усажен соседом на место.
– Да, это был Вульф – закивал головой Семеныч. – Он расстегнул свой плащ из волчьей шкуры, из кармана вытащил АИ-2, достал оттуда шприц-тюбик и вколол его Сереге. Тот застонал.
Мы с Ромычем подбежали к ним и присели рядом. Сквозь респиратор Вульфа послышался гулкий голос:
– Держите его. С этой дрянью в плече он долго не протянет. Умрет от потери крови.
– Да?! И как ты эту штуку из него вытащишь? У нее ведь зазубрины по всей длине, тут без хирурга не обойтись!
– Прорвемся, – сказал Вульф и достал десантный нож.
–Ты что, дурак что ли?! – воскликнул Ромыч. – Решил его здесь оперировать?
– Успокойся, – мягко ответил Вульф. – Ничего страшного с ним не случиться… надеюсь. Вы главное его крепко держите, а то дергаться начнет – еще хуже сделает.
Вульф схватил шип и десантным ножом отрезал корень. Из шипа потекла зеленая жижа. Затем Вульф засунул в образовавшуюся полость нож и резко провернул его против часовой стрелки. В следующий момент, произошло необъяснимое. Зазубрины зашли обратно в шип, и Вульф прижав рукой Серегину рану резко выдернул его из плеча. Серый вскрикнул и сразу же затих.
– Помер что ли? – спросил тихо Ромыч.
– Сознание потерял – успокоил его Вульф, – зато мешать не будет.
Семеныч опять прервался, чтобы откусить здоровый кусок бутерброда. Никто его на этот раз не торопил. Вокруг костра все сидели затаив дыхание. Когда Семеныч дожевал, Гена спросил:
– А дальше-то что?
– А дальше что?! – передразнил Гену Семеныч, которого отвлекли от очередного большего куска бутерброда. –А ничего, перевязали мы Серегу, сделали носилки из того что под рукой оказалось, и потащили к «отчистным». Там сели на переправу и сюда прикатили. Вульф, пока мы ехали, еще чего-то Сереге вколол. Сказал лекарство хорошее, помогает ранам затягиваться быстро. Да! Он же это лекарство нам на продажу привез. Вон сейчас рынок откроют, он его там продавать будет.
– А с Серегой чего? – спросил тот же Гена.
– А Серега в лазарете. Очухался небось. Медсестричку нашу, Любу, уже клеит наверно.
Все засмеялись. Позади в тоннеле послышались шаги, и к костру вышел командир дневной заставы.
– Все, парни, смена караула. Чешите-ка вы баиньки, а то тут на завтра вылазка намечается. Вульф за старшего. Сказал в аптеку сходить надо, а то у него лекарства закончились. А если у него лекарства закончились, то что? Правильно – нам всембольшаяжо…
– Да понятно, Вася, понятно, – ехидно сказал Семеныч. – Так, народ, подъем, домой и сразу спать.
Глава 2
Бункер 312
Бункер 312 был расположен в пятнадцати километрах от границы города. Да и само по себе название «бункер» было очень громким. На самом деле это было двухэтажное помещение, расположенное на глубине пятидесяти метров от поверхности. Рассчитано оно было на триста-триста пятьдесят человек, но проживало тут, не малых, семьсот сорок. В тесноте да не в обиде, хотя здесь не так уж и тесно было.
Первый – самый нижний этаж был спальным сектором, в котором стояли даже двухэтажные палатки. Здесь были расположены магазинчики «для местных». В них продавалась еда и лекарство. Так же здесь были подсобные помещения, отведенные под общинную (она же свиная, она же кроличья, она же грибная) ферму. Все пространство было забито – мешки перегноя с грибами висели на стенах, загоны для свиней были сколочены из досок и клеток для кроликов, в которых естественно сидели кролики. В общем, ужас кромешный. Хотя по санитарным стандартам все было на удивление идеально.
Если же нужно купить одежду, оружие или наоборот – что-нибудь продать, то добро пожаловать на второй этаж. Здесь расположен не только рынок, богатый изобилием товаров и воров, но и больница. Рядом аптека, с небольшой пристройкой, которая служила работникам больницы и охранникам дневной или ночной смены, комнатой отдыха. Нельзя забывать про туалеты, для людей приходящих с поверхности, которые приходится чистить провинившимся жителям сего бункера. Ну и как обойтись без кутузки, рядом с которой расположен кабинет коменданта бункера. И раз в Бункере 312 так много всего, то это уже не бункер, а город. А какой же город без гостиницы. Правда гостиница представляла собой четыре огромные палатки, стоявшие в ряд у стены. Единственная радость этой так сказать гостиницы, заключалась в том, что каждый «номер» был отделен гипсокартонной перегородкой.
Над каждой палаткой висела табличка, определяющая статус той или иной части «гостиницы». На первой было написано – «2 класс». Затем шли палатки с вывесками «1 класс», «Люкс» и «Столовая». За столовой стояла маленькая палатка с табличкой «Регистратура». В регистратуре сидел консьерж и одновременно с этим хозяин гостиницы – дед Евпатий. Шестидесятилетний старик еврейской крови, лысый, немного полный с чрезмерно большими, даже можно сказать, хомячьими щеками.
Подол палатки отвернулся в сторону и в нее вошел парень. Он был невысок и широкоплеч, и не смотря на то что ему еще не было сорока, парень оказался седым. Он подошел к столу и выложив на стол два рожка патронов сказал: «Одноместный люкс на всю ночь». Дед Евпатий поднял голову, стянул очки на кончик носа и спросил: «И шо ты там совсем один дрыхнуть будешь?»
– А вам какая разница? – спросил парень.
– Мне?! Как хозяину гостиницы – интересно. А как человеку – интересно дважды… опять- таки.
– Так это вы Евпатий Авраамович Тойберман?
– Хех, не ну вы слухайте все сюда, люба мамина,доця папина, а шо думаешь, шо с таким лицом меня можно назвать Иван ИванычПупкин? Не, ну я тебе удивляюсь!
– Тогда это вам – сказал парень и выложилна стол картонную коробку прямоугольной формы, перевязанную красной лентой в форме креста.
– Господин Вульф?! – ошеломленно проговорил дед Евпатий. – Как же я ждал вашего прихода. – Старик протянул через стол руку, и пожал протянутую парнем.— Вынеобычайный человек. Спасибо вам за ваши лекарства, теперь-то моей Сонечке станет лучше.
– Я улучшил формулу, теперь ваша жена не только перестанет испытывать боль, но и сможет вновь ходить, Здесь достаточно лекарства, чтобы она за неделю встала на ноги.
Евпатий Авраамович вскочил с места с необычайной, для своего телосложения, скоростью, обогнул стол и, обняв Вульфа даже слегка приподнял. – Господин Вульф, я так рад, я так вам благодарен, я так….
– Просто Клаус.
– Что простите?
– Меня зовут Клаус. И сегодня, так как я нашел лекарство для вашей жены, решил зайти к вам сам, без посредников. А заодно хотел бы вам и вашей жене пожелать самых долгих, здоровых и счастливых дней в вашей жизни… Ну-у-у и комнату хотел снять, а то переночевать негде.
ПрослезившийсяЕвпатий Авраамович вдруг расхохотался и вновь обняв Клауса сказал:
—Конечно, конечно… какую комнату вы просили… люкс?— Старик сел обратно за стол, выдвинул правый ящик дубового стола и пошарив немного рукой, извлек всего лишь один ключ с брелоком в виде лотерейного бочонка. На торце бочонка была вырезана цифра тринадцать. Старик нервно сглотнул и, подняв глаза на посетителя не уверенно проговорил:
— Только один остался, тринадцатый,— старик нервно сглотнул.
—Да ладно, я не суеверный.— улыбнувшись, так что показались длинные клыки, произнес Клаус.
На секунду старику показалось, что голубые глаза парня блеснули желтым, как это бывает, если посветить волку в глаза.
— Спасибо за комнату, — произнес Вульф и удалился из палатки.
Евпатий Авраамович еще с минуту сидел неподвижно и смотрел не оставленные посетителем препараты, для его жены. Софья Тойберман попала очень давно под завал, когда они переселялись в этот бункер. И по сей день она была прикована к постели и страдала от постоянных болей в спине. Консьерж вытер слезы, взял коробочку, и помчался к своей жене.
Клаус вышел из регистратуры и направился к своему номеру. Палатка оказалась довольно уютной. Небольшой офисный стол, кресло-качалка в правом углу и большая двуспальная кровать у задней стенки. Шкаф из ДВП, наверное, со времен царя Тымка, стоял в левом углу, рядом с трюмо, у которого уцелело лишь одно зеркало. Прямо в центре комнаты под потолком висел плафон с лампочкой на сорок ватт. Такие лампы были только в номерах люкс. Остальные номера освещались керосинками.
Клаус стянул с плеч вещмешок, а затем крест, на крест одетые через плечи сумки. Затем расстегнул черную теплую кофту на змейке и снял, а после футболку с названием, его когда-то любимой группы «Rammstein». На свет показались страшного вида шрамы. На левом плече, на трапеции был жуткий шрам от пасти какой-то твари. Такой же был справа чуть выше бедра. Слева ниже лопатки с переходом на живот и грудь виднелся ожог. Справа, спереди, чуть ниже ключицы и до бедра тянулись четыре шрама от когтей какой-то твари. Клаус снял баканы, отложил в сторону. Потер глаза левой рукой, на которой безымянный палец имел лишь одну фалангу. Расстегнув штаны, он обнажил не менее изуродованные ноги. На левой икре, снаружи, был шрам от какого-то широкого предмета.
Клаус выключил свет и лег. Он очень устал, поэтому сморило его почти сразу.
Глава 3
KlausWolf.
Сон всегда был один и тот же. О его прошлом. О том, последнем дне, когда мир погрузился во мрак. Сон как всегда начинался со школы. Урок истории. Учитель объяснял новую тему. Но юного Вульфа это не особо волновало. Клаус ждал очередного сообщения от нее. И вот оно пришло Милое, теплое и нежное. Она как будто душу свою вкладывала в каждое слово, в каждую букву. Она была самым дорогим человеком в его жизни, и поэтому СМС от нее, заставляло его сердце биться сильнее, а дыхание становилось тяжелым.
От мыслей о ней его отвлек странный звук. Звук был похож на вой серены противовоздушной тревоги.Возможно это в карьере готовились взрывать очередной пласт породы. Однако следующий звук заставил его насторожиться. Звенел школьный звонок. Один! Два! Три! Три звонка говорили о начале учений по эвакуации школьников, или же о настоящей угрозе. Как бы там ни было, учитель кивнул парням, и те встали и вышли.
С легкой руки директора, был издан указ, составленный школьным военруком, который гласил: «В случае учений или реальной угрозы, всем парням, учащимся одиннадцатых классов, явиться в кабинет начальной военной подготовки, для получения инструкций. После чего отправиться в назначенное место и обеспечить вывод учащихся младших классов. После чего собрать всех на стадионе, прилегающем к школе».
Клаус и его одноклассники спустились на третий этаж и вошли в кабинет НВП.
Павел Степанович— военрук школы номер десять закончил разговор по мобильному телефону и небрежно бросил его на стол. Его лицо было бледным, а в глазах читался страх.
— Павел Степанович, что случилось?!— встревоженно спросил одноклассник Вульфа, назначенный командиром их отделения.
—Смерть,— тихо произнес военрук, и медленно сел на стул.— Парни, какие-то твари выпустили ядерные боеголовки на свет Божий! Одна из них летит в сторону Колбасны!
Все выпучили глаза. В этот момент в класс вбежали ребята из параллельного класса и недоумевающе уставились на собравшихся.
—Какие будут приказы?— как можно увереннее произнес Командир второго отделения.
—Первое отделение!— командирским, не терпящим отлагательств, голосом произнес военрук.— Взять флажки и встать на ранее оговоренных местах, всех направлять во внутренний двор. Колесник!—обратился он к одному из парней.
—Я!— отозвался тот
—Бегом в коморку, возьми флажки под столом и раздай своему отделению!
—Есть!
—Второе отделение! Разбились по двое и каждый этаж повторно осмотреть, чтоб ни один дебил не решил в туалет зайти покурить!
—Так точно!— хором ответили ребята и выбежали из класса.
Клаус ринулся со всеми за флажками, но военрук его окликнул. Конечно тогда его знали под другим именем, но того парня больше нет, а значит и имя то уже не важно.
—Помоги мне встать.— шепотом сказал Павел Степанович.— Но лишь когда все выйдут.
Убедившись, что все ушли, парень помог встать учителю и довел его до коморки и усадил на стул. Того трясло. Клаус впервые видел учителя таким. Подполковник Приднестровской Молдавской Республики, участник боевых действий девяносто второго года, командир четырнадцатой гвардии, кремень, сейчас был в полуобморочном состоянии и держался за сердце. И лишь парню он мог довериться, так как Павел Степанович являлся командиром его отца.
—Вот.— Павел Степанович протянул парню связку ключей.— Возьми. Зайди в шкаф, там за ним есть комната, возьми все что надо. И поторопись,— военрук скорчился от боли в груди,— у тебя почти три минуты до падения снаряда.
Клаус открыл дверь шкафа, раздвинул висевшую парадную форму, которую военрук выдавал на мероприятия ребятам, и толкнул заднюю стенку. Она отошла в сторону и парень вошел в небольшое помещение со стеллажами. На верхнем стеллаже лежали вещмешки, котелки, пара касок. Чуть ниже были сумки с красным крестом, рядом бинты, лекарства, шприцы и парочка АИ-2. Еще ниже находились магазины от АК-74 и учебные патроны, для снаряжения тех самых магазинов на скорость. Еще ниже лежала всякая мелочь, вроде ниток, иголок, петлиц, кокард и погонов.
Сняв с верхнего стеллажа один вещмешок, Клаус не разбирая, стал загребать все со стеллажей внутрь. Когда на стеллажах осталось лишь пара медицинских сумок, которые просто не влезли, парень огляделся, не упустил ли чего. В комнатке не было освещения, а потому он не заметил сразу дверь позади него. Она была выкрашена под цвет стен, а ручки не было вовсе, лишь виднелась замочная скважина. Клаус подошел к двери и достал связку ключей. Ключи и замки были его страстью с детства, поэтому он с легкостью определил, какой ключ подойдет к данному замку. Открыв дверь, он вошел во вторую комнату, чуть большего размера, чем предыдущая. Пошарив в слепую рукой по стене, нашел выключатель и включил свет. Он оказался в оружейной. Всюду были ящики. Открыв крышку одного он увидел, что там лежат свернутые ОЗК. В другом ящике были противогазы ГП-5. Третий оказался доверху забит банками с тушенкой. Видимо это все готовилось для учеников. Каждый одиннадцатый класс, должен был весной ехать в лес на трехдневные военно-полевые сборы. В четвертом ящике оказались сменные фильтры для противогазов и пленки для окуляров, чтобы стекла не запотевали. Взяв пару фильтров, противогаз и комплект ОЗК, Вульф достал из основного мешка второй, в который стал складывать банки с тушенкой. Закончив погрузку закинул мешок с тушенкой за плечи и тут же скривился от удара железных банок по почкам. Обернувшись, Клаус подошел к железному шкафу. Дернул за ручки. Заперто. Опять! Достав из кармана все ту же связку ключей, подобрал ключ и отпер дверь. От увиденного парень присвистнул. Он конечно знал, что у подполковника есть автоматы для тренировок по разборке-сборке на скорость. Но он и не думал, что они здесь могут быть. Перед ним лежал разобранный АКС-74У. Не долго думая, Клаус смахнул все детали в подставленный мешок. Присел, увидел какую-то шкатулку и тоже сунул ее в мешок. Завязав мешок, закинул его за правое плечо, поднялся и вышел прочь.
Выйдя из шкафа с тайникомобратно в коморку, парень увидел сидящего на стуле военрука. Тот сидел в весьма неудобной позе. Клаус подошел к нему и дернул за плечо. Голова Павла Степановича безвольно мотнулась. Вульф еще раз одернул его за плечо, но мужчина и не думал просыпаться. Ученик поднес руку ко рту подполковника. Дыхания не было. Затем он прижал руку к шее в поисках пульса. Тот тоже отсутствовал.
Клаус отступил на шаг. С ужасом он смотрел на своего учителя и не знал что делать— у него был шок. Вдруг пол под ногами задрожал. Лампа на столе учителя задрожала. «До падения ракеты осталась пара минут, поторопись…»— вспомнил он слова подполковника.
Выйдя из ступора подросток побежал из класса, а затем к лестнице. Перелетая чуть ли не весь пролет, Клаус спускался вниз. Между первым и вторым этажом, парень неудачно приземлился и упав ударился об оконное стекло, то с громким звоном разбилось. Прорычав весьма затейливое ругательство в адрес стекла, парень вскочил и побежал дальше. Спустившись на самый низ, он увидел сидящую посреди коридора девочку. Она громко плакала. Заметив парня, первоклассница немного притихла. Клаус подбежал к ней и, обхватив одной рукой, закинул малышку к себе на плечо. Пытаясь сообразить, что же делать дальше, Клаус вспомнил, что подполковник велел согнать всех во внутренний двор. С девочкой на плече он выбежал во внутренний двор. Звук воющей серены смешался со звуком приближающейся ударной волны.Земля продолжала дрожать, а стекла в окнах устрашающе стучали. Парень побежал к небольшой лестнице, ведущей в подвал. Ударная волна отставала от него секунд на десять. Он должен успеть. В подвале было темно, так что Клаус сразу наткнулся на угол парты коленом и тихо проматерившись двинулся ко входу в убежище. Спустившись еще на два этажа под землю по лестнице в углу подвала, Клаус уткнулся в закрытую гермодверь. Забарабанив по ней, Клаус прокричал: «Откройте, тут живые!» И ничего не произошло. «Откройте, вашу мать!»— прокричал парень.
Послышался лязг металла, и дверь со скрипом отворилась. За ней был Сережа Климченко. Увидев своего одноклассника с ребенком на плече, Сережа схватил парня за грудки и втащил внутрь. Сзади послышался грохот и все опять зашаталось. Это ударная волна наконец достигла их школы. Сережа оббежал парня с девочкой и, навалившись на дверь, закрыл ее и провернул колесо задвижки. В убежище царил почти кромешный мрак. Лишь где-то в отдельных частях горели, дававшие мало света, зажигалки и телефоны. Дети из начальных классов ревели навзрыд. Учителя пытались их успокоить. Вокруг царила неразбериха. Клаус снял с плеча девочку и поставил на пол, затем снял оба вещмешка и положил в углу, у гермодвери.
—Тебя как зовут, малышка?— спросил Клаус присев перед девочкой.
—Настя.— Ответила та шмыгнув носом.
—Не волнуйся, Настена, теперь все будет хорошо. Ты жива, а это самое главное.— И он поцеловал ее в мокрую, соленную щеку.
Эффект адреналина, выброшенного в кровь от пережитого, начал проходить. И по мере того, как он проходил, все сильнее и сильнее проявлялась боль в левой ноге. Клаус пощупал болящее место. Скривился. Из ноги торчало что-то плоское. Зажав зубами рукав правой руки, левой он нащупал это самое нечто и резко выдернул. Вскрикнул бы, если бы не свитер, зажатый меж зубами. Выронил то самое нечто. Оно упало со стеклянным звоном. «Видимо поранился, когда упал,»— подумал Клаус. Не вставая придвинулся к вещмешкам. Запустил в ближайший руку. Нащупал бинт и АИ-2, вытащил и полез обратно за ватой и спиртом. Действие содержимого шприц-тюбика, началось моментально. Обработав рану и перебинтовав, Клаус поднялся на ноги. Рана была широкой, но не глубокой, что странно.
К парню подошел Сергей и спросил:
—Чел, а где военрук?
—Мертв.— Тихо ответил парень
— Хреново. Хороший был мужик.— Сергей склонил голову, но тут же поднял и оживленно спросил.— Слушай, ты ведь здесь уже бывал?
— Ну да, давно, помогал военруку тут с уборкой.
— А ты не знаешь, че за теми дверями?— и парень указал пальцем в темноту.
— Там вроде санузел.— ответил Клаус.
— А за теми?— указал в другую сторону одноклассник.
— Не, не знаю, а там что заперто?
— Ага.— Сокрушенно ответил Сергей.
— Ну, так пошли, глянем. Мне военрук перед смертью ключи отдал.
И ребята двинулись в сторону второй двери. Перед этим, Клаус попросил Настеньку подождать его на этом же месте. Та кивнула и улыбнулась. Подойдя к двери, Клаус присел и нащупал замочную скважину. Достал из кармана ключи и еще раз пощупал скважину. Вертикальная, значит горизонтальные ключи отпадают. На ощупь, в виде зеркальной пятерки, значит современный ключ, а не САВДЕП-овского производства. Опустил большой палец чуть ниже, к месту, где расположены цилиндрики. Нащупал гравировку в виде двух букв «ЗМ». Ну теперь вообще просто будут ключ подобрать. И он подобрал один, единственный подходящий под описание. Вставил в замочную скважину.
Этот сон снился Клаусу каждую ночь, и как он не старался, остановить его не мог.
Провернул ключ. Отпер дверь. Встал с колена и потянул за ручку. Дверь открылась. Из открытой двери повеяло холодом и каким-то странным запахом, будто что-то бросили в костер.
Клаус оказался в классе своей матери, она тоже работала в этой школе учителем начальных классов. Вот только сейчас класс был в ужасном состоянии. Битое стекло лежало на полу, парты перевернуты, стены вокруг в трещинах и следах от пожара, линолеум все еще дымится. Нечто лежало в другом конце класса, у доски. Черное, почти бесформенное, очень отдаленно напоминающее человека. Клаус подошел поближе, и его зрачки расширились от ужаса. Это черное нечто было человеком. На шее у трупа была цепочка с кулоном, видимо не успевшего расплавится. Клаус знал, где он видел это украшение в последний раз. На шее своей матери, когда она уходила в тот день на работу.
— Мама!— вскрикнул Вульф.
Сзади раздался крик ребенка. Клаус оглянулся. Теперь он оказался на аллее, прилегающей к школе. В метрах двадцати от него стая диких, выживших после ядерного удара, собак рвала ребенка на части. Вульф вскинул, взявшийся из неоткуда, автомат и нажал на спусковой крючок. Боек ударил в пустоту. Тогда, бросив автомат, Клаус побежал на собак, высунув из ножен штык-нож от АК-74. ОЗК тормозил движения. Добежав до своры, Клаус со всего размаха пнул одну из псин ногой в бок. Та с визгом отлетела. Затем ножом наотмашь ударил вторую. Нож застрял в черепе. Клаус выпустил рукоять и уже голыми руками взял за шкуру третью собаку и швырнул в остальных, которые намеревались наброситься на него. Обернувшись, он присел на одно колено рядом с девочкой. ОЗК на ней был порван, противогаз слица сорван и его изрядно погрызли. Это была Настенька, та самая малышка, которую он спас в последний день жизни человечества. Она уже была мертва. Ее ясные, голубые глаза были открыты.
С правой стороны с диким рыком на Клауса прыгнула одна из очнувшихся собак. Она повалила его на землю. Последнее, что он видит каждый раз перед тем как проснуться— слюнявая, вонючая пасть с гнилыми клыками, которая стремительно приближается к его лицу.
Клаус вскочил на кровати. Огляделся, затем спустил ноги с кровати на пол. Зажег керосинку, стоявшую на тумбочке рядом с кроватью. В бункере триста двенадцать наступило утро. Клаус потянулся к штанам, висевшим на стуле. Выудил из кармана пачку сигарет, сохранившихся еще с той, прошлой жизни. Подкурил от керосинки и сделал затяжку. Эту пачку сигарет он курит уже почти двадцать лет. Он вообще-то презирает это дело, но сейчас ему было очень плохо. Ему снова снился этот сон. Который раз подряд. Так что эти сигареты лишь приглушали боль в его душе. Ему надо всего лишь вновь разбудить в себе зверя. Стать им. А уж зверю этот сон не снится. Докурив, Клаус затушил окурок об край банки из под кофе, ставшей уже давно пепельницей и стал собираться. Необходимо было зайти к начальнику бункера, поговорить на счет рейда на поверхность. Надев штаны, Клаус запустил руки в карманы, что-то нащупал в одном из них. Вытащил руку и разжал кулак. На ладони лежал медальон с изображением сойки пересмешницы. Он вдруг вспомнил ее лицо, ее улыбку. Он купил этот медальон ей в подарок на день рождения. Ведь это была одна из ее любимых книг. Но он так и не успел подарить его. Просто мир решил уничтожить какой-то засранец с черным чемоданчиком. Клаус оскалился и совсем по животному зарычал. Поцеловал медальон, представляя, что целует ее. Надел его на шею и продолжил сборы.
Глава 4
Разговор с пристрастием.
Выйдя и комнаты, в которой он провел эту ночь, Клаус зашел в палатку консьержа с надписью «Регистратура» на куске картона, вернул ключи, поблагодарив за гостеприимство, и вышел наружу. Пройдя метров двадцать вдоль стены, в середине которой был виден дверной проем и лестница, ведущая на этаж ниже, Вульф подошел к сколоченной из досок и фанеры будке, у дверей которой стояло два охранника.
В бункере триста двенадцать под потолком висели светильники с лампами дневного света, так что увидев подходящего к будке коменданта бункера человека, один из охранников с улыбкой произнес:
— О, ведьмак, здаров, как жизнь?!
— Нормально, Эдик, сам как? Как жена и дети?— как можно дружелюбнее отозвался Клаус. Он не любил, когда его называли так. Ну какой он ведьмак? Он просто фармацевт самоучка. По книгам учился. Людям просто-напросто хотел помогать. И помогал, как мог, конечно.
— Да я норм вообще, детишки тоже! А вот жена,— Эдуард покачал головой,— вообще, блин, обнаглела. Кричит мол: «Шубу норковую хочу и сапожки новые, а то в свет выйти не в чем!»— пропищал Эдуард, пародируя голос жены и загоготал.
— О, баба блин! — с улыбкой произнес Вульф, а сам подумал: «Да уж. Мир изменился, а бабы все те же. Интересно, а как она сейчас выглядит, насколько она изменилась?»
— Э! Браток, ты чего?— спросил Эдуард и тронул помрачневшего и опустившего голову Вульфа за плечо.
— Эдик!— воскликнул Клаус и резко поднял голову.
Глаза сверкнули желтым отблеском. Охранники испуганно отпрянули от пришельца. Они всегда боялись этого взгляда. Казалось, что его обладатель смотрит сквозь тебя, от чего по телу бежали мурашки, а волосы вставали дыбом.
— Эдик, — снова повторил Клаус.
— А-а-а! Чего?!— с опаской спросил Эдуард.
— Мне к коменданту нужно. Дело есть к нему. Пропустишь?— Клаус как можно приветливее улыбнулся.
— А, ну проходи, — ответил охранник и отошел в сторону.
Клаус сделал два шага по направлению к двери, остановился.Сделал шаг назад и, поравнявшись с Эдуардом, произнес:
— А на счет шубы я покумекаю, если что. — Подмигнув произнес Вульф.
Ведьмак снова шагнул к двери, постучал и открыв дверь шагнул в комнату коменданта. Закрыв за собой дверь,Вульф все с той же приветливой улыбкой повернулся к коменданту бункера и сказал: «Здаров, Сергеич!». Но в ответ он услышал лишь вялое «Привет».
Василий Сергеевич, седовласый старик с короткой стрижкой типа «казанчик» с изборожденным морщинами лицом, большим носом и седыми, скрывающими губы усами, выглядел весьма чем-то озабоченным и даже встревоженным.
— Ты проходи, присаживайся. — Все тем же вялым голосом произнес комендант и указал через офисный стол, заваленный бумагами, на стул, стоявший рядом перед гостем.
Улыбка сползла с лица гостя. Он окинул комнатку взглядом, пытаясь найти причину здесь. Слева от входной двери, стоит шкаф с застекленными дверцами. Офисный стол с двумя стульями по разные, его стороны. Под стенкой слева тумба с небольшим сейфом зеленого цвета. Справа вешалка для вещей, с висящей на ней курткой черного цвета, и пара стульев на случай прихода большого количества посетителей. Вроде ничего нового, а значит, комендант расстроен по другому поводу.
— Василий Сергеевич, что-то случилось? — Гость решил перейти в деловое русло.
— Да рейд корявым вышел,— скривился комендант,— еды привезли мало, лекарств вообще нет. Да еще и эта тварь, с которой мужики там,— старик указал пальцем в потолок,— встретились. В общем и целом… габелла. — Комендант прикрыл глаза ладонью, протер их и продолжил.— Кстати, спасибо за помощь. Семеныч сказал, что они бы так там и остались, если бы ты их не выручил.
— Фигня это все!— махнул рукой Вульф.
— Фигня?!— повысил голос Василий Сергеевич.—Фигня?! То есть спасение жизней для тебя фигня? На кой черт ты тогда этим занимаешься?
Комендант осекся. Он знал три причины, по которым Клаус Вульф спасал людей. Мама, первоклассница Настенька и таинственная ОНА. Три человека, о которых он никогда не говорил. Три человека, чья любовь помогала ему, Клаусу, выбираться из любой стычки. Три человека, которых он любил, но потерял.
— Сергеич, я тебя не первый год знаю. Ты ведь не из-за раненого бойца или неудачного рейда такой хмурый. Лучше выкладывай, что случилось.— Клаус решил пропустить мимо ушей гневные высказывания коменданта.