Филип Киндред Дик
Друг моего врага
Текст предоставлен издательством https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=156556
«Лабиринт смерти»: Эксмо; Москва; 2011
ISBN 978‑5‑699‑50782‑5
Аннотация
«Сколько раз, – думал Ник, выходя из бара, – я уже и сам об этом размышлял. Правь хоть Аномалы, хоть Новые Люди… Но если все и вправду пришло к такому замечательному состоянию, когда правительство полностью контролирует процедуру служебного тестирования, тогда оно могло бы установить, как кто‑то сказал, самодостаточную структуру власти. А ведь вся наша политическая система основывается на непреложном факте взаимной вражды двух группировок… Такова основная истина нашей общественной жизни – вместе с признанием того, что, благодаря своему превосходству, группировки эти достойны править и способны делать это мудро»
Филип Дик
Друг моего врага
Часть первая
Глава 1
– Не хочу проходить тестирование, – заявил Бобби.
«Но ты должен, – подумал его отец. – Если нашей семье светит хоть какая‑то надежда в будущем. В те времена, когда меня уже и в помине не будет. Меня и Клео».
– Давай я попробую тебе объяснить, – сказал Ник вслух, пока не в меру людный скользящий тротуар вез их в направлении «Федерального бюро служебных стандартов». – Разные люди обладают разными способностями. – Кто‑кто, а уж он‑то это хорошо знал. – Мои способности, к примеру, весьма ограниченны. Я даже не могу получить административный ранг Г‑один – низший из всех рангов. – Признавать это было крайне неприятно, но ничего другого Нику не оставалось; ему во что бы то ни стало следовало добиться, чтобы мальчик понял всю жизненную необходимость тестирования. – Выходит, я вообще неквалифицирован. Отсюда – жалкая неадминистративная работа. Откровенно говоря, не работа, а сплошное недоразумение. Неужели ты хочешь быть таким, как я, когда вырастешь?
– У тебя полный порядок, – со всей своей непомерной подростковой самонадеянностью заявил Бобби.
– Ничего подобного, – запротестовал Ник.
– А по‑моему, порядок.
Ник опешил. И, как уже не в первый раз за последнее время, почувствовал себя на грани отчаяния.
– Тогда присмотрись к тому, – снова попытался он, – как устроено наше общество. Две силы хитроумно соперничают друг с другом, причем сначала правит одна, затем другая. И силы эти…
– Я не из тех и не из других, – перебил его сын. – Я Старый и Обычный. Зачем мне проходить тестирование? Я и так знаю, кто я такой. Я знаю, кто ты, – а я такой же.
Ник вдруг остро почувствовал, как сжался его пустой желудок, и сразу понял – необходимо что‑то принять. Оглядевшись вокруг, он заметил на другой стороне улицы транкобар – по ту сторону потока скибомобилей и крупных, округлых урболетов общественного транспорта. Тогда они с Бобби прошли на педалятор и через десять минут добрались до противоположного тротуара.
– Зайду‑ка я на пару минут в бар, – сказал Ник. – А то не по себе что‑то. Негоже в таком настроении вести тебя в федеральный корпус. – Пройдя вместе с сыном через круглый дверной проем, он оказался в сумрачном зале транкобара Донована – заведения, куда Ник еще ни разу не заходил. Впрочем, на первый взгляд ему там понравилось.
– Мальчику сюда нельзя, – сообщил ему бармен, указывая на прибитую к стене табличку. – Ему еще нет восемнадцати. Вы же не хотите, чтобы кому‑то показалось, будто я продаю порцайки малолеткам?
– В баре, куда я обычно хожу… – начал было Ник, но бармен тут же его прервал.
– Здесь другой бар, – заявил он и тяжело затопал в дальний конец погруженного в густой сумрак зала, чтобы обслужить другого клиента.
– Посмотри пока витрины соседнего магазина, – сказал Ник сыну и слегка подтолкнул его, указывая на дверь, куда они только что вошли. – Я минуты через три‑четыре.
– У тебя вечно минуты три‑четыре, – буркнул Бобби, но все же нога за ногу направился наружу – на полуденный тротуар, в утомительную сутолоку людских полчищ… У двери он на миг помедлил и оглянулся, а затем вышел и скрылся из виду.
Удобно устроившись на табурете у стойки, Ник сделал заказ.
– Мне, пожалуйста, пятьдесят миллиграммов фенметразина гидрохлорида и тридцать стелладрина. И еще раствор ацетилсалицилата натрия на запивку.
– Примете стелладрин – и о дальних звездах размечтаетесь, – заметил бармен, ставя перед Ником небольшую тарелочку. Туда он положил таблетки, затем налил раствор ацетилсалицилата натрия в пластиковый стаканчик. Выполнив заказ, он отступил на шаг, задумчиво почесывая в затылке.
– Очень на это надеюсь. – Ник кинул в рот жалкие три таблетки – большего в самом конце месяца он себе позволить не мог. Затем отхлебнул солоноватую запивку.
– Ведете сына на федеральное тестирование?
Ник молча кивнул, вытаскивая бумажник.
– Как думаете, там с тестами мухлюют? – поинтересовался бармен.
– Не знаю, – сухо ответил Ник.
Тогда, упершись локтями в отполированную гладь стойки, бармен наклонился к нему поближе и доверительным тоном произнес:
– А по‑моему, еще как мухлюют. – Он взял у Ника деньги и повернулся к кассовому аппарату, чтобы выбить чек. – Я вижу, как одни и те же парнишки ходят туда мимо бара раз по четырнадцать‑пятнадцать. Никак не желают признавать того, что теста им – как, между прочим, и вашему мальчику – не сдать. Предпринимают новые и новые попытки, но выходит‑то все время одно и то же. Эти Новые Люди больше никого не собираются допускать до Государственной службы. Они хотят… – Тут бармен огляделся и понизил голос: – Они не намерены делиться властью еще с кем‑то, кроме своих. Черт возьми, ведь они фактически сами признали это в директивных речах. Им нужна…
– Им нужна свежая кровь, – упрямо отрезал Ник. Впрочем, бармену он это сказал после множества попыток внушить это же самому себе.
– У них свои дети имеются, – ядовито заметил бармен.
– Их недостаточно. – Ник отхлебнул запивку, уже ощущая благотворное действие фенметразина гидрохлорида. Укреплялся его оптимизм и чувство собственного достоинства; глубоко внутри себя Ник испытывал мощный подъем. – Если выяснится, – уверенно заявил он, – что с тестами для поступления на Государственную службу как‑то химичат, нынешнее правительство через двадцать четыре часа будет отстранено от власти общим голосованием, и туда придут Аномалы. Неужели, по‑вашему, Новым Людям хочется, чтобы правили Аномалы? Ни боже мой.
– По‑моему, все они заодно, – буркнул бармен. И отошел обслужить очередного клиента.
«Сколько раз, – думал Ник, выходя из бара, – я уже и сам об этом размышлял. Правь хоть Аномалы, хоть Новые Люди… Но если все и вправду пришло к такому замечательному состоянию, когда правительство полностью контролирует процедуру служебного тестирования, тогда оно могло бы установить, как кто‑то сказал, самодостаточную структуру власти. А ведь вся наша политическая система основывается на непреложном факте взаимной вражды двух группировок… Такова основная истина нашей общественной жизни – вместе с признанием того, что, благодаря своему превосходству, группировки эти достойны править и способны делать это мудро».
Вклинившись в неугомонный поток пешеходов, он подошел к сыну, который застыл на месте, поглощенный созерцанием витрины универмага.
– Пойдем, – позвал Ник и решительно – благодаря принятым лекарствам – положил ему руку на плечо.
Не сходя с места, Бобби сказал:
– Здесь продается резак для причинения боли на расстоянии. Ты мне его не купишь? Будь он у меня при тестировании, это придало бы мне уверенности.
– Это игрушка, – заметил Ник.
– Все равно, – настаивал Бобби. – Пожалуйста. С ним я правда чувствовал бы себя гораздо лучше.
«Настанет день, – подумал Ник, – когда тебе не придется управлять, причиняя боль. Управлять равными себе, служить своим хозяевам. Ты сам станешь хозяином. Только тогда я смогу радоваться всему, что вижу, – всему, что происходит вокруг».
– Нет. – Покачав головой, Ник направил мальчика обратно в движущийся по тротуару плотный людской поток. – Не зацикливайся на конкретных вещах, – настойчиво напомнил он. – Подумай об абстрактном; подумай о методах нейтрологики. Тебя ведь об этом будут спрашивать.
Бобби попятился.
– Ну, шевелись! – рявкнул Ник, с силой подталкивая его вперед. И тут же, ощутив физическое сопротивление мальчика, испытал гнетущее чувство собственной несостоятельности.
Такое чувство многие вроде Ника испытывали уже лет пятьдесят – начиная с 2085 года, когда Председателем Совета избрали первого Нового Человека… А восемью годами позже на этот высокий пост вступил первый Аномал. Тогда такое было в новинку; всех интересовало, как эти атипические продукты поздней стадии эволюции будут действовать на практике. Действовали они, следовало признать, превосходно. Слишком хорошо, чтобы кто‑либо из Старых Людей мог с ними соперничать. Там, где Новые Люди, образно говоря, запросто жонглировали целой охапкой пылающих булав, Старый Человек худо‑бедно справлялся только с одной. А некоторые операции, основанные на мыслительных процессах, недоступных никому из Старых Людей, вообще не имели аналогов среди всего множества операций, выполнявшихся человеческими особями на более ранних стадиях эволюции.
– Взгляни‑ка на заголовок. – Бобби остановился перед газетным стендом.
ПОИМКА ПРОВОНИ.
РЕПОРТАЖ С МЕСТА СОБЫТИЯ
Ник равнодушно прочел заголовок, не веря ему и в то же время не слишком всем этим интересуясь. Для него Торс Провони более не существовал. Пойманный, непойманный – какой угодно. А вот Бобби новость, похоже, увлекла. Увлекла – и неприятно поразила.
– Провони никогда не поймают, – заявил мальчик.
– Говори потише, – прошептал ему в самое ухо Ник, испытывая при этом крайнюю неловкость.
– Какое мне дело до того, что кто‑то меня услышит? – горячо отреагировал Бобби. Он указал на обтекавший их людской поток. – Все равно все здесь со мной согласны. – Бурля гневом, он сердито глянул на отца.
– Когда Провони отчалил из Солнечной системы, – сказал Ник, – он предал и правительство, и Председателя Совета, и… вообще всех людей. – В это он твердо верил. Они с сыном без конца об этом спорили, но так и не сумели сблизить свои противоположные мнения о Торсе Провони. О человеке, пообещавшем найти другую планету, другой подходящий мир, где Старые Люди смогли бы жить, а главное – быть сами себе хозяевами. – Провони просто трус, – отрезал Ник, – да вдобавок и умственно недоразвитый. Я даже думаю, его вообще не стоило преследовать. Но так или иначе, теперь его, очевидно, нашли.
– Власти все время об этом заявляют, – заметил Бобби. – Два месяца назад нас тоже уверяли, что в течение двадцати четырех часов…
– Умственно недоразвитый, – упрямо повторил Ник. – Так что с ним и считаться нечего.
– Мы тоже умственно недоразвитые, – парировал Бобби.
– Я – да, – ответил Ник. – А вот ты – нет.
Дальше они пошли молча. Никому не хотелось продолжать бессмысленный разговор.
Чиновник Государственной службы Норберт Вайсс вынул из своего настольного компьютера для обработки данных тестирования зеленый листок и внимательно ознакомился с содержавшейся там информацией.
ЭППЛТОН, РОБЕРТ.
«Я его помню, – подумал Вайсс. – Двенадцать лет, честолюбивый отец… так‑так, и что же мальчик показал на предварительном тестировании? Ага, выраженный Э‑фактор, значительно выше среднего. И все же…»
Подняв трубку ведомственного телефона, он набрал добавочный номер своего начальника.
На экране появилась отмеченная печатью переутомления рябая физиономия Джерома Пайкмана.
– Слушаю?
– Скоро придет тот мальчик, Эпплтон, – сказал Вайсс. – Вы уже приняли решение? Будем мы его брать или нет? – Он поднес зеленый листок прямо к сканеру видеофона, освежая память своего начальника.
– Сотрудникам моего отдела не нравится раболепное поведение его отца, – сказал Пайкман. – Лояльность к властям выражается у него в настолько откровенной форме, что это вполне может оказать неблагоприятное воздействие на эмоциональное развитие его сына. Провалите его.
– Окончательно? – спросил Вайсс. – Или pro tem?
– Провалите его окончательно и бесповоротно. Этим мы только окажем ему услугу. По‑моему, мальчик сам желает, чтобы его отвергли.
– Эпплтон набрал высокие баллы.
– Высокие, но не феноменальные. Ничего такого, что обязывало бы нас его принять.
– Все же, из расположения к мальчику…
– Из расположения к мальчику мы ему откажем. Ибо получить федеральный ранг – это не честь и не привилегия, а прежде всего тяжкое бремя. Нешуточная ответственность. Разве вы, мистер Вайсс, так не считаете?
Норберт Вайсс как‑то над этим не задумывался. «Действительно, – стал размышлять он, – я перегружен работой, а жалованье не слишком щедрое. Пайкман прав – чести это не приносит, а только обременяет ответственностью. Но я лучше сдохну, чем от этого откажусь». И он сам подивился своему отношению к этой работе.
В сентябре 2120 года Вайсс получил статус чиновника Государственной службы и с тех пор работал на правительство – вначале под руководством Председателя Совета из Аномалов, затем Председателя Совета из Новых Людей… Независимо от того, какая группировка приходила к власти, он, как и остальные чиновники Государственной службы, оставался на своем посту, исполняя требовавшие высокой квалификации профессиональные обязанности. Высокой квалификации – и таланта.
Сам Вайсс еще в детстве официально определил свою принадлежность к Новым Людям. В коре его головного мозга обнаружились отчетливые узлы Роджерса – и при тестировании умственных способностей он, после определенной подсказки, продемонстрировал соответствующие дарования. В возрасте девяти лет Вайсс мыслил продуктивнее взрослого Старого Человека. В двадцать лет он мог мысленно воспроизвести таблицу из тысячи случайных чисел – как, впрочем, и многое другое. Так, к примеру, он мог, не прибегая к помощи компьютера, рассчитать курс‑позицию корабля, находящегося под воздействием трех различных сил тяжести; благодаря своим врожденным способностям Вайсс мог вычислить его местонахождение в любой отдельно взятый момент времени. Также он мог вывести обширный ряд коррелятов из отдельно взятого утверждения – причем как теоретических, так и прикладных. А в тридцать два года…
В получившей широкую известность научной статье Вайсс представил свои возражения по поводу классической теории пределов и с помощью собственного оригинального метода продемонстрировал возможность возврата – по крайней мере, теоретически – к апории Зенона о последовательной дихотомии пространства, опираясь при этом на концепцию циклического времени Данна.
А в результате получил незначительный пост в одном из мелких филиалов «Федерального бюро служебных стандартов». Ибо сделанного Вайссом, несмотря на всю оригинальность, на большее не хватило. Его достижения было просто не сравнить с достижениями других Новых Людей.
За недолгие пятьдесят лет эти Новые Люди полностью изменили карту представлений о возможностях человеческой мысли. Превратили ее в нечто такое, чего Старые Люди, люди прошлого, не могли ни усвоить, ни осмыслить. Взять хотя бы теорию апричинности Бернхада. В 2103 году Бернхад из Цюрихского политехнического института показал, что Юм, в своем всеобъемлющем скептицизме, был по существу прав: привычка, и ничто иное, связывает события, осознаваемые Старыми Людьми как причина‑и‑следствие. Затем, приведя в соответствие с современностью монадологию Лейбница, он получил ошеломляющие результаты. Впервые в истории человечества появилась возможность предсказывать результаты физических событий в их последовательности на основе набора переменных предикатов, каждый из которых в равной степени верен, каждый из которых не менее «причинен», нежели следующий. Вследствие этого прикладные науки приняли совершенно новую форму – которую Старым Людям было просто не осмыслить. В их понимании принцип апричинности означал лишь хаос; они ничего не могли предсказать.
Дальше – больше.
В 2130 году Блэйз Блэк, Новый Человек с официально утвержденным рангом Г‑16, опроверг принцип запрета Вольфганга Паули. Он показал, что так называемая «вертикальная» связующая линия, рассматриваемая как предсказуемый фактор, при помощи новых методов случайной выборки просчитывается так же легко, как и «горизонтальная» последовательность. Таким образом, противоречие коренного характера между двумя этими последовательностями было полностью устранено; при этом теоретическая физика освободилась от бремени двойной определенности, что радикальным образом упростило все вычисления – в том числе и связанные с данными астрофизики. Система Блэка, как ее стали называть, бесповоротно покончила со всякой опорой на теорию и практику Старого Человека.
Вклад Аномалов оказался более специфичен. Им пришлось иметь дело с процессами, в которые были включены реальные объекты. Таким образом – или по крайней мере в той форме, как это виделось Новому Человеку, – его собратья расставили основополагающие точки на видоизмененной карте Вселенной, а Аномалы лишь проделали работу по практической доработке этих общих структур.
Вайсс знал, что Аномалы бы с этим не согласились. Впрочем, их мнение мало его волновало.
«Мой ранг – всего‑навсего Г‑3, – сказал он себе. – И я сделал совсем немного – лишь добавил малую толику к общему знанию. Но ни один Старый Человек, как бы ни был он одарен, не смог бы проделать и этого. Кроме, разве что, Торса Провони. Однако Провони уже много лет как отсутствует, не нарушая покоя ни Аномалов, ни Новых Людей. Провони мечется и рыщет по окраинам Галактики, в гневе ища чего‑то неопределенного, даже метафизического. Ищет ответ, если так можно сказать. Отклик. Торс Провони кричит в пустоту, снова и снова, в надежде хоть на какой‑то отклик. И помоги нам Боже, – подумал Вайсс, – если он однажды его получит».
Впрочем, ни Торса Провони, ни ему подобных он не боялся. Это только некоторые нервозные Аномалы ворчали между собой, что месяцы уже сложились в годы, а Торс Провони все еще не умер и не пойман. Торс Провони представлял собой некий анахронизм – он оставался последним из Старых Людей, кто никак не мог смириться с ходом истории, кто мечтал об ортодоксальном и безрассудном действии. Он жил в мрачном прошлом, большая часть которого даже являла собой выдумку, а не реальность, – в мертвом и безнадежном прошлом, вернуть которое было невозможно. Даже человеку столь одаренному, столь образованному и деятельному, как Провони. «Просто флибустьер какой‑то, – подумал Вайсс. – Квазиромантическая личность, помешанная на подвигах. И все же, когда он умрет, мне его в каком‑то смысле будет не хватать. В конце концов, все мы произошли от Старых Людей; все мы связаны с ним родством. Пусть и отдаленным».
Своему начальнику, Пайкману, он сказал:
– Вы совершенно правы. Это тяжкое бремя.
«Да, бремя, – подумал Вайсс затем. – И работа, и сам ранг Государственной службы. Я не могу полететь к звездам; не могу погнаться за чем‑то неведомым в дальние извивы Вселенной. Каково мне будет, когда мы уничтожим Торса Провони? Работа станет только скучнее. И все же она мне нравится. Я ни за что ее не брошу. Быть Новым Человеком – это кое‑что значит».
«Хотя, может статься, – задумался он, – я просто жертва нашей же собственной пропаганды».
– Когда явится Эпплтон со своим мальчиком, – сказал Пайкман, – дайте малышу Роберту полный вариант теста… И скажите, что результаты тестирования станут известны лишь через недельку‑другую. Удар, таким образом, будет куда легче перенести. – Затем он с мрачной усмешкой добавил: – Вам даже не придется сообщать им печальное известие – его оформят письменным извещением.
– Меня ничуть не затруднит сказать им результаты, – возразил Вайсс. Но он кривил душой. Ибо сообщение это, если подумать, было бы неправдой.
«Но что такое правда? – задумался Вайсс. – Правда – это мы. Мы ее творим; она наша. Вместе мы начертили новую карту. Пока мы развиваемся и растем, карта эта растет вместе с нами. Мы меняемся. Что с нами будет, к примеру, через год? – спросил он себя. – Этого никто не знает… разве что эти ясновидцы из Аномалов, но они видят сразу много вариантов будущего. Наподобие, как мне рассказывали, ряда стойл в конюшне».
Из интеркома послышался голос его секретарши:
– Мистер Вайсс, здесь вас ожидает некий мистер Николас Эпплтон со своим сыном.
– Пусть войдут, – сказал Вайсс. Готовясь встретить Эпплтонов, он откинулся на спинку массивного, сработанного под старину кресла. На столе лежал бланк теста. Вайсс в задумчивости с ним развлекался. Забавно было наблюдать, как бланк предстает в различных ракурсах – если, к примеру, смотреть самым краешком глаза. Чиновник Государственной службы прищурился, на какой‑то миг даже закрыл глаза – а затем снова открыл их и заставил листок бумаги выглядеть именно так, каким он хотел его видеть.
Глава 2
В крохотной квартирке Эпплтонов Клео бросила взгляд на часы и вздрогнула. «Столько времени прошло, – подумала она. – И ничегошеньки – все впустую. Быть может, они вообще уже никогда не вернутся. Быть может, ляпнут там что‑то не то и сразу загремят в один из тех лагерей для интернированных, про которые мы так наслышаны».
– Дурак он набитый, – выдохнула Клео, обращаясь к телевизору. Из динамика тут же послышались аплодисменты – реакция воображаемой публики.
– А вот миссис Клео Эпплтон, – произнес «диктор», – из Норт‑Платта, что в штате Айдахо, заявляет, что ее супруг – дурак набитый. Итак, Эд Гарли, что вы по этому поводу думаете?
На экране появились пухлые мордасы Эда Гарли. Телевизионная «личность» спешно подыскивала остроумный ответ.
– Вам не кажется, что взрослому человеку нелепо даже на миг представить себе, что…
Мановением руки Клео выключила телевизор.
От плиты, встроенной в дальнюю стену гостиной, доносился аромат яблочного эрзац‑пирога. Клео потратила на него половину купонов своего недельного заработка да еще три желтых продовольственных талона. «А их все нет и нет, – сказала она себе. – Впрочем, что уж там какой‑то пирог. В сравнении со всем остальным». Да, сегодня был, пожалуй, самый важный день в жизни ее сына.
Клео позарез требовалось хоть с кем‑нибудь пообщаться. Сил не было ждать. И телевизор на сей раз не годился.
Выйдя из квартиры, она прошла по коридору и постучала в дверь миссис Арлен.
Дверь отворилась. Миссис Роза Арлен, средних лет женщина с нечесаными волосами, будто черепаха, высунула голову наружу.
– А, миссис Эпплтон.
– Мистер Чистер еще у вас? – спросила Клео. – Он мне нужен. Хочу прибраться. Надо, чтобы к приходу Ника и Бобби в квартире была чистота. Знаете, ведь у Бобби сегодня тестирование. Правда замечательно?
– Тесты подтасованы, – заявила миссис Арлен.
– Так говорят те, – возразила Клео, – кто провалился на тестировании. Или их родственники. Каждый день тесты успешно сдают множество людей, и большинство из них – ребятишки вроде Бобби.
– Могу на что угодно поспорить.
Ледяным тоном Клео спросила:
– Так мистер Чистер у вас? Я имею право пользоваться им три раза в неделю. А на этой неделе я его еще ни разу не брала.
Неохотно отойдя от двери, миссис Арлен ненадолго скрылась из виду, а затем вернулась, подталкивая перед собой важного, помпезного мистера Чистера – работника, обслуживавшего внутренние помещения их дома.
– Добрый день, миссис Эпплтон, – металлическим голосом проскрежетал мистер Чистер при виде Клео. – Хорошенько вставляйте мой штепсель, однако рад снова вас видеть. Доброе утро, миссис Эпплтон. Хорошенько вставляйте мой штепсель, однако…
Клео потащила работника по коридору к своей квартире.
– Почему вы так ко мне враждебны? – спросила она по дороге у миссис Арлен. – Что я вам такого сделала?
– Вовсе я к вам не враждебна, – ответила Роза Арлен. – Я просто пытаюсь открыть вам глаза на правду. Будь тестирование справедливым, наша дочурка Кэрол непременно бы его прошла. Она способна слышать мысли, по крайней мере некоторые. Она настоящий Аномал – не хуже любого другого, квалифицированного для Государственной службы. Есть множество самых настоящих Аномалов. И все они теряют свои способности из‑за того, что…
– Извините, мне нужно заняться уборкой. – Плотно затворив дверь, Клео повернулась, ища розетку, чтобы воткнуть штепсель мистера Чистера, – и тут…
Обомлела. Застыла как статуя.
Прямо напротив нее стоял невысокий, неопрятного вида мужчина с крючковатым носом и худым подвижным лицом. На мужчине было потрепанное пальто и невыглаженные брюки. Судя по всему, он пробрался в квартиру, пока Клео разговаривала с миссис Арлен.
– Кто вы такой? – спросила Клео, чувствуя, как колотится от страха ее сердце. Мужчина этот был словно овеян таинственностью; казалось, он в любую секунду готов куда‑то спрятаться. Его узкие и темные глаза нервно шарили по сторонам. «Такое ощущение, – подумала Клео, – будто он хочет удостовериться, что знает тут все ходы и выходы».
– Меня зовут Дарби Шир, – просипел мужчина. Чем дольше он разглядывал хозяйку квартиры, тем сильней у него на лице проступало затравленное выражение. – Я старый приятель вашего мужа, – продолжил он. – Когда он будет дома? И можно мне подождать здесь, пока он не придет?
– Они должны вот‑вот вернуться, – ответила Клео. Она по‑прежнему не двигалась, стараясь держаться подальше от Дарби Шира – если таково было его настоящее имя. – До их прихода мне еще нужно убрать квартиру, – сказала она затем. Однако Клео так и не включила мистера Чистера, не сводя испытующего взгляда с Дарби Шира. «Чего это он так боится? – задумалась она. – Не разыскивает ли его Подразделение действенного реагирования? А если разыскивает, то что он такого натворил?»
– Я выпил бы чашку кофе, – сказал Шир. Он нагнул голову, словно желая избежать просительной интонации. Судя по всему, коротышке не по вкусу было что‑то просить, но он, не видя другого выхода, вынужден был это сделать.
– Могу я взглянуть на ваш идентабель? – спросила Клео.
– Будьте так любезны. – Порывшись в пухлых карманах своего пальто, он выудил оттуда чуть ли не пригоршню пластиковых карточек. Потом высыпал их на стол рядом с Клео. – Выберите, какой вам нужно.
– Сразу три идентабеля? – недоверчиво пробормотала женщина. – Но у вас не может быть больше одного. Это противозаконно.
– А где Ник? – спросил Шир.
– Он ушел с Бобби. В Федеральное бюро служебных стандартов.
– А, так у вас сынишка. – Он криво усмехнулся. – Видите, сколько воды утекло с тех пор, как я последний раз виделся с Ником? А кто мальчик? Новый? Аномал?
– Новый, – ответила Клео. Затем прошла в другой конец гостиной – к видеофону.
– Куда вы звоните? – поинтересовался Шир.
– В Бюро. Узнать, ушли ли оттуда Ник и Бобби.
Шир тоже подошел к видеофону.
– Там их даже не вспомнят, – сказал он. – Даже не поймут, о чем вы спрашиваете. Неужели вы не знаете, что там за люди? – Тут он выдернул вилку видеофона из сети. – Вот, прочтите мою книгу. – Снова ощупав свои разнокалиберные карманы, он вытащил на свет мятую книжку – всю в пятнах, с порванной обложкой – и протянул ее Клео.
– Господи, да не нужна она мне. – Клео брезгливо поморщилась.
– Нет, возьмите. Прочтите ее, и тогда вы поймете, что мы должны делать, чтобы избавиться от тирании Новых и Аномалов. Тирании, которая калечит нашу жизнь, которая обращает в насмешку все наши стремления. – Шир вертел засаленную книжку в руках, пытаясь найти нужную страницу. – Можно мне теперь чашку кофе? – жалобно попросил он. – А то мне что‑то никак не найти нужную цитату, потребуется некоторое время.
Клео на секунду задумалась, затем прошла в крохотную кухоньку вскипятить воду для растворимого эрзац‑кофе.
– Можете остаться еще на пять минут, – сказала она затем Ширу. – Если за это время Ник не вернется, вам придется уйти.
– Вы боитесь, что вас здесь кто‑то со мной застанет? – спросил Шир.
– Нет, я… мне уже просто не по себе, – ответила Клео.
«Потому что я знаю, кто ты такой, – подумала она. – И я уже видела такие мятые, засаленные книжонки. Занудные книжонки, которые таскают всюду в грязных карманах и листают тайком, втихомолку».
– Вы член РИД, – сказала она вслух.
Шир криво ухмыльнулся.
– РИД слишком пассивен. Они хотят действовать только через избирательные урны.
Теперь он отыскал требовавшуюся ему цитату, но занятие это, похоже, так его утомило, что показывать ее Клео он не стал; коротышка просто стоял, сжимая в руках свою книжицу.
– Я отсидел два года в государственной тюрьме, – чуть погодя сказал он. – Позвольте мне выпить чашку кофе, и я уйду; я не стану дожидаться Ника. Наверное, он все равно ничего не сможет для меня сделать.
– А что он, по‑вашему, мог бы сделать? Ник не работает в правительстве; нет у него никаких…
– Нет, мне не это нужно. Меня официально освободили; я отбыл свой срок. Нельзя ли мне остаться здесь? У меня совсем нет денег, и мне некуда пойти. Я уже перебрал в уме всех, кого только удалось припомнить и кто смог бы мне помочь, и методом исключения добрался до Ника. – Шир взял у Клео чашку кофе, в ответ опять протягивая ей книжку. – Спасибо, – пробормотал он, жадно отхлебывая. – А знаете вы, между прочим, – продолжил Шир, вытирая рот, – что вся структура власти на этой планете непременно рухнет от гнили? От внутренней гнили – так что однажды мы сможем смести ее одним щелчком. Достаточно лишь расставить тут и там несколько ключевых людей – Старых, разумеется, Людей. Разместить их как внутри, так и вне аппарата Государственной службы. И тогда… – Он энергично смахнул ладонью воображаемого врага. – Все это есть в моей книге. Обязательно сохраните ее и прочтите. Прочтите, как Новые Люди и Аномалы манипулируют нами путем контроля над всеми средствами информации и…
– Вы сумасшедший, – вставила Клео.
– Нет, уже нет, – замотал головой Шир. Черты его крысиной мордочки выразили мгновенное и эмоциональное несогласие. – Три года назад, сразу после ареста, меня подвергли клиническим исследованиям и официально признали сумасшедшим. Паранойя, так мне сказали. Но перед тем как освободиться, я прошел такое множество психотестов, что теперь могу доказать свою вменяемость. – Он опять зашарил в своих многочисленных карманах. – У меня даже есть официальное тому подтверждение. Я всегда ношу его с собой.
– Вас надо бы снова проверить, – заметила Клео.
«Черт побери, – подумала она. – Да собирается ли Ник вообще домой возвращаться?»
– Наше правительство, – заявил Шир, – разрабатывает программу стерилизации всех мужчин из Старых Людей. Вы об этом слышали?
– Слышала, но не верю. – Клео уже вдоволь наслушалась подобных несуразных сплетен. Все они обычно оказывались неправдой… или, по крайней мере, большинство из них. – Вы это говорите, – сказала она, – чтобы оправдать насилие и жестокость, вашу собственную нелегальную деятельность.
– Мы располагаем ксерокопией этого законопроекта. Его уже подписали семнадцать Советников из…
Тут сам собой включился телевизор.
– Передаем последние известия. Передовые отряды Третьей армии докладывают, что «Серый динозавр», корабль, на котором гражданин Торс Провони покинул Солнечную систему, обнаружен на орбите Проксимы Центавра без признаков жизни на борту. В настоящее время буксирные суда осуществляют стыковку с этим, по всей видимости, заброшенным звездолетом, и следует ожидать, что тело Провони будет обнаружено в течение ближайшего часа. Оставайтесь у ваших экранов и ждите дальнейших известий. – Передав сообщение, телевизор сам собой отключился.
Странная, почти конвульсивная дрожь пробежала по телу Дарби Шира. Лицо его исказила гримаса, правая рука сжалась в кулак, и этим кулаком он стал колотить по воздуху. А затем, сверкая глазами, повернулся к Клео.
– Им никогда его не взять, – прошипел он сквозь зубы. – И я вам скажу почему. Торс Провони, Старый Человек, лучший из нас – он превосходит любого из Новых Людей и Аномалов. Он непременно вернется в Солнечную систему с подмогой. Как и обещал. Где‑нибудь обязательно должна быть эта подмога, и он ее найдет – даже если на это потребуется восемьдесят лет. Ведь он вовсе не ищет какую‑то планету, которую мы смогли бы колонизировать. Нет, он отправился за подмогой. – Дарби Шир испытующе разглядывал Клео. – Вы об этом не знали, так? И немудрено. Мало кто об этом знает. Наше правительство контролирует всю информацию – в том числе и о Провони. Но в этом‑то все и дело. Провони не оставит нас на произвол судьбы. Он не позволит править нами мутировавшим проходимцам, что всюду выставляют свои так называемые «способности» в качестве предлога для того, чтобы захватить всю власть на Земле и удерживать ее до скончания века. – Коротышка тяжело и шумно дышал. Крысиная мордочка исказилась от напряжения, а в стеклянных глазах застыл фанатизм.
– Да‑да, – кивнула Клео и неприязненно отвернулась.
– Вы мне не верите? – возгласил Шир.
– Я верю, – ответила Клео, – что вы преданный сторонник Провони. Да, этому я охотно верю.
«И еще я верю, – подумала она, – что ты снова официальный параноик, как и пару лет назад».
– Привет. – Ник вместе с тащившимся позади Бобби вошел в квартиру. Внимание его тут же привлек Дарби Шир. – Это еще кто? – спросил он.
– Ну как, Бобби прошел? – спросила в ответ Клео.
– Думаю, да, – ответил Ник. – На следующей неделе нам пришлют почтовое уведомление. Если б мы провалились, нам, наверное, прямо сейчас бы и сказали.
– Я провалился, – промямлил Бобби.
– Ты меня помнишь? – спросил Дарби Шир у Ника. – Ведь столько лет прошло. А я тебя узнаю, – с мольбой в голосе сказал затем Дарби, словно предлагая и Нику его узнать. – Пятнадцать лет назад. Окружной архив. Мы оба были ассистентами у Браннера Лошадиной Морды.
– Ты Дарби Шир, – вспомнил Ник и протянул руку для пожатия.
«Надо же, – подумал Николас Эпплтон, – бедняга совсем опустился. Какая прискорбная перемена! Впрочем, пятнадцать лет – срок немалый».
– А ты совсем не изменился, – сказал Дарби Шир, протягивая свою излохмаченную книжонку Нику. – Я вербую сторонников. К примеру, только что пытался завербовать твою жену.
Увидев книжку, Бобби заявил:
– Он Низший Человек. – В голосе мальчика прозвучало волнение. – Можно мне посмотреть? – спросил он, протягивая руку за книжкой.
– Уходи отсюда, – сказал Ник Дарби Ширу.
– А тебе не кажется, что ты мог бы… – начал было Шир, но Ник тут же гневно его перебил:
– Знаю я, кто ты такой. – Схватив Дарби Шира за отворот рваного пальто, Ник с силой толкнул его по направлению к двери. – Я знаю, что ты скрываешься от людей из Подразделения действенного реагирования. Убирайся.
– Ему нужно где‑то остановиться, – вмешалась Клео. – Он хотел на какое‑то время остаться здесь, у нас.
– Нет, – отрезал Ник. – Ни за что.
– Ты боишься? – спросил Дарби Шир.
– Да, – кивнул Ник. Еще бы. Ведь всякий, уличенный в распространении пропаганды Низших Людей, – и всякий, так или иначе с ними связанный, – в дальнейшем автоматически лишался права проходить тестирование для Государственной службы. Если б ПДР поймало здесь Дарби Шира, жизнь Бобби оказалась бы исковеркана. Кроме того, все они могли бы понести наказание. И на неопределенный срок отправились бы в один из лагерей для интернированных. Причем без всякой возможности судебного пересмотра.
– Не бойся, – тихо произнес Дарби Шир. – Не оставляй надежду.
Он как будто немного подтянулся. «Какой же он все‑таки плюгавый, – подума