ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА 10 глава

Томми, в результате стал катализатором двадцатилетних исследо­ваний. Возможно, было бы точнее сказать, что он был плавким пре­дохранителем для взрывчатой смеси, которая накапливалась в течение двадцати лет.

Потрясающим было то, что Томми очень хотел читать и чрезвы­чайно наслаждался этим.

Революция уже началась, и причиной революции было телевиде­ние.

Дети не знали, что они способны читать, если им дать необходи­мые инструменты, а взрослые из телевизионной индустрии, которые, в конце концов, им дали их, не знали, ни что дети имеют способности, ни что телевидение может дать такие инструменты, которые приведут к этой мягкой революции.

Действительно, поразительно, что эта тайна не была раскрыта дру­гими детьми задолго до этого. Это удивительно, как они со всеми их способностями - потому что они действительно очень способны - не доказали это всем раньше.

Единственная причина, по которой взрослые не открыли тайну двухлетним, состоит в том, что мы, взрослые, тоже не знали этого. Конечно, если бы мы знали, мы не позволили бы этому оставаться тайной потому, что это слишком важно и для детей, и для нас.

Беда в том, что мы сделали шрифт слишком маленьким.

Беда в том, что мы сделали шрифт слишком маленьким.

Беда в том, что мы сделали шрифт слишком маленьким.

Беда и том, что мы сделали шрифт слишком маленьким.

Шрифт можно сделать слишком маленьким и для взрослого, для его сложной зрительной дорожки, находящейся в мозге.

Почти невозможно сделать шрифт слишком большим для чтения.

Но возможно сделать его слишком маленьким, и это как раз то, что мы и делали.

Наш формат был настолько мал, что типичный ребенок дошкольно­го возраста просто был не в состоянии заметить, что слова отличаются одно от другого. Он может видеть, и ладно. Как любая мать знает, что он без проблем «видит» булавку на полу или муравья, ползающего на земле. Но он, возможно, «не замечает», что слова различаются, так же, как многие взрослые никогда не беспокоятся о том, что не замечают различия между пчелой и осой.

Тайна состоит просто в том, чтобы дать ему возможность заметить, что напечатанные слова действительно отличаются. И телевидение развеяло тайну - через рекламные передачи.

Когда человек по телевидению говорит «Залив, Залив, Залив» хо­рошим, ясным, громким голосом, и телевизионный экран показывает слово ЗАЛИВ хорошими, ясными, большими буквами, все дети учи­лись узнавать слово, даже не зная алфавит.

Это правда, что очень маленькие дети могут читать, но при условии, что сначала Вы сделаете шрифт очень большим.

Но разве не легче ребенку понять произнесенное слово, чем слово написанное? Нисколько. Мозг ребенка, который является единствен­ным органом, способным обучаться, «слышит» ясные, громкие телевизионные слова ушами и интерпретирует их, как может. Одновременно мозг ребенка «видит» большие, ясные телевизионные слова глазами и интерпретирует их точно в той же самой манере.

Нет никакого различия для мозга, «видит» ли он картинку или «слы­шит» звук. Он может понять и то, и другое одинаково хорошо. Все, что требуется для того, чтобы мозг мог интерпретировать их, - это чтобы звуки были достаточно громкими и ясными для уха, чтобы слышать, и слова были достаточно большими и ясными для глаза, чтобы видеть: первое мы делали, а последнее - нет.

Люди, вероятно, всегда говорили с детьми более громким голосом, чем они обычно говорят со взрослыми, и мы все еще поступаем так, инстинктивно понимая, что дети не могут слышать и одновременно понимать нормальные взрослые диалоговые тоны.

Никто и не подумал бы говорить с однолетним ребенком нормаль­ным голосом - все мы, фактически, кричим на них.

Попробуйте говорить с двухлетним ребенком обычным разговор­ным тоном и, есть возможность, что он не услышит и не поймет Вас. Скорее всего, если он отвернется и даже не будет обращать внимание на Вас.

Даже трехлетний ребенок, если говорить с ним разговорным тоном, вряд ли поймет или даже заметит Вас, если в комнате есть конфликтные звуки или другая беседа.

Все говорят громко с детьми, и чем младше ребенок, тем громче мы говорим.

Предположим, в виде аргумента, что мы, взрослые, давно решили говорить друг с другом на пониженных тонах, чтобы никакой ребенок не мог слышать и понимать нас. Предположим, однако, что эти звуки были бы достаточно громкими для его слухового пути, чтобы достаточно развить его, чтобы слышать и понимать мягкие звуки, когда ему исполнилось бы шесть лет.

При этом наборе обстоятельств мы, скажем, могли бы испытать ре­бенка на «слуховую готовность» в шесть лет. Если бы мы нашли, что он может «слышать», но не понимает слова (что, конечно, имело бы место, так как его слуховой путь не мог до этих пор различать мягкие звуки), то, возможно, тогда мы бы стали знакомить его с устной речью, произнося ему букву А, затем Б и так далее, пока он не выучил бы алфавит, перед тем, как начать учить его звучанию слов.

Мы приходим к выводу, что, возможно, есть очень много детей с проблемой «слышания» слов и предложений, и, возможно, вместо известной книги Рудольфа Флеша под названием «Почему Джонни не может читать», мы будем нуждаться в книге под названием «Почему Джонни не может слышать».

Вышесказанное - это в точности то, что мы сделали с письменным языком. Мы сделали его слишком маленьким для ребенка, чтобы «ви­деть и понимать».

Теперь, давайте сделаем другое допущение.

Если бы мы говорили шепотом, одновременно записывая слова и предложения очень большими и отчетливыми буквами, самые малень­кие дети были бы способны читать, но были бы неспособны понять устный язык.

Теперь предположите, что телевидение представляет большие на­писанные слова с сопровождением громких устных слов. Естественно, все дети смогут читать слова, но также будет много детей, которые начнут понимать произнесенное слово в удивительном возрасте двух или трех месяцев.

И это то, что происходит сегодня с чтением!

Телевидение также указало нам на несколько других интересных фактов о детях.

Первое - это то, что молодежь смотрит большинство «детских про­грамм» не с постоянным вниманием; но, как каждый знает, когда при­ходит реклама, дети бегут к телевизору, чтобы слышать и читать о том, что продукты содержат и для чего они предназначены.

Суть в том, что эта телереклама не предназначена для двухлетних, и бензин, или что он там еще содержит, не имеет особое обворожение для двухлетних. Правда в том, что дети могут учиться у рекламы с ее достаточно большим, достаточно ясным, достаточно громким, повто­ряющимся сообщением и что у всех детей есть жажда учиться.

Дети предпочитают узнавать что-нибудь, чем просто развлекаться Микки Маусом. И это - факт.

В результате, дети едут в семейной машине по дороге и беспечно читают знак «Залив», знак «Макдоналдс» и знак «Кока-Кола» так же, как и множесто других. И это - тоже факт.

Нет необходимости задавать вопрос: «Могут ли очень маленькие дети научиться читать?» Они сами ответили, что могут.

Я уже описал метод, по которому дети по программе Институтов учатся читать в моей книге «Как научить Вашего ребенка читать», изданной впервые в 1964 году.

Гг.