Сусанна – главный герой повести «Несчастная». Это простая девушка, но в то же время она замечательная. Так утверждает влюбленный в нее Фустов: «Лицо замечательное, да и вся она... замечательная особа». И этому в тексте масса подтверждений. «В самой ее наружности не замечалось склада, свойственного германской породе: она скорее напоминала уроженцев юга. Чрезвычайно густые черные волосы без всякого блеска, впалые, тоже черные и тусклые, но прекрасные глаза, низкий выпуклый лоб, орлиный нос, зеленоватая бледность гладкой кожи, какая-то трагическая черта около тонких губ и в слегка углубленных щеках, что-то резкое и в то же время беспомощное в движениях, изящество без грации...», – строгая и сдержанная красота девушки делает ее непохожей на других, это ее особенность. Сусанна в повести подобна Спирьке: она – изгой. Ее любили только три человека в ее жизни. И она в свою очередь любила только их: Александр Давыдович Фустов, Михаил Семенович и конечно ее мать. Создается впечатление, что другим людям она мешает: «Но я была так одинока, так одинока на земле!» «Девятый год моего возраста остался мне навсегда памятным... Я узнала тогда, через горничных в девичьей, что Иван Матвеич Колтовской мне отец…», – именно с тех пор начались ее несчастья. Осознание того, что она незаконнорожденная дочь еврейки и богатого помещика мешали ей нормально жить. Этот отпечаток был на ней на протяжении всей ее жизни. «…несчастные дети умнеют скорее счастливых... на свою беду», «Несчастная моя молодость! Вечно от одного берега к другому, и ни к которому не хочется пристать!» – так Сусанна комментирует свою жизнь после раскрытия этой страшной тайны. Собственно из ее незаконного рождения произрастают и остальные беды. И ее еврейское происхождение (рождение от жидовки) не давало покоя окружающим: «Он жид, а все жиды, так же как и чехи, урожденные музыканты! Особенно жиды. Не правда ли, Сусанна Ивановна?».И ее происхождение также предопределило ее злую судьбу. Грех ее матери перелег на плечи Сусанны, которой оставалось только жить с этим: жить с ненавистным отчимом и его женой, повиноваться им беспрекословно. Но все-таки даже после смерти любимого она «осталась жива и продолжала жить». Жила с ненавистью в душе к тем людям, которые окружали ее своим злом. И эти люди были повсюду. Однако природная гордость давала ей силы отвечать иногда на нападки: «Сусанна внезапно вытянулась во весь рост и, не выпуская из рук локтей своих, стискивая их, перебирая по ним пальцами, остановилась перед Ратчем. Казалось, она вызывала его на борьбу, она наступала на него. Лицо ее преобразилось: оно стало вдруг, в мгновение ока, и необычайно красиво и страшно; каким-то веселым и холодным блеском - блеском стали - заблестели ее тусклые глаза; недавно еще трепетавшие губы сжались в одну прямую, неумолимо-строгую черту. Сусанна вызывала Ратча, но тот, как говорится, воззрился в нее и вдруг умолк и опустился, как мешок, и голову втянул в плечи, и даже ноги подобрал» Также она сумела ответить и Семену Матвеичу.
Она не умела прощать, что противоречит христианской вере. Даже видя отца умирающим, она не сумела преступить через свою гордыню: «Пускай же он останется столь же виноватым пред своею дочерью, как был он виноват пред ее матерью! Пускай унесет в могилу обе эти вины! Клянусь, клянусь: не услышит он из уст моих этого слова, которое должно же звучать чем-то священным и сладостным во всяких ушах! Не скажу я ему: отец! не прощу ему за мать и за себя!» И ее темные мыли о ее нелегкой судьбе стали для нее саморазрушительными. Идея покончить жизнь самоубийством то и дело проскакивала в ее речах: «Нет, меня любил один,-…,- но смерть всюду, всюду неизбежная смерть! Теперь моя очередь...». И чем дальше, тем больше она понимает, что это единственно верный выход из ее положения. Последнее, что убедило ее в этом – бегство Фустова:. «Оторвавшись раз от этого листа бумаги, я уже не буду в состоянии приняться снова за перо... Скорей, скорей к концу!». Отдавая свою тетрадь, она хочет, чтобы об этом услышали люди. Она не хочет умирать «в одиночку, в молчанку».
Вся жизнь ее была грешной, грешной оказалось и ее смерть. Примечательно и то, что ее связь с Михаилом тоже была греховной, ведь он был ее двоюродным братом. «И во мне течет ваша кровь, кровь Колтовских, и я проклинаю тот день и час, когда она потекла по моим жилам!», – этими словами она прокляла своего любимого и себя в том числе. (и после этих слов она узнает о смерти Михаила). В итоге мы опять видим, что и в повести «Несчастная» существуют три мотива:
- рождение от блуда
- греховная жизнь (гордыня, любовь к брату)
- злая смерть (самоубийство)
Вывод
Наиболее общими этическими категориями являются категории Добра и Зла. В русской культуре категории эти изначально заданы христианством. В христианстве они получили предельно конкретное выражение.
Жизнь Христа, несущая смыслы жертвыискупления, спасения, истины, пути святости достижения бессмертия, также конкретизировала представления о том, что есть добро (свято), а что есть зло (греховно) в жизни человека.
Мир добра и мир зла зеркально отражены друг в друге. Отражением жизнеописания Христа является жизнеописание Антихриста. Сын Божий, призванный спасти человечество от первородного греха, рождается непричастным к нему – непорочно. А его противник рождается от блуда. Образу, воплощающему, судьбу-искупление, истину и спасение, мог быть противопоставлен только образ, воплощающий злую судьбу – искушение, ложь и погибель. Финальной теме воскресения и жизни вечной противопоставлена тема злой смерти – проклятия, возмездия Божьего (в частности, реализующегося в самоубийстве) и вечной погибели.
Сюжет-архетип выполняет моделирующую, сюжетообразующую функцию. Рассмотренные выше тексты позволяют наглядно убедиться, что у Антихриста есть сюжетный заместитель – незаконнорожденный, «злой человек», мучитель. Из этого следует, что в отснове любого типа жизнеописания святого, героя любой разновидности жития лежит архетипический сюжет о Христе. Подтверждение этому проанализированные выше произведения. Архетипический сюжет об Антихристе обнаружен в более чем далеком от агиографической проблематики произведении ХХ в., в рассказе В.М Шукшина «Сураз».
Можно утверждать, что житие, написанное в XIв., и произведеня, увидевшие свет в XIXв. и в XXв., в сущности, выстроены по одному и тому же сюжету. В своей глубинной семантике это тождественные (не абсолютно) тексты.
В русской литературе есть единый сюжет, который проходит через весь тысячелетний путь ее развития. Он восходит к архетипическому сюжету о Христе и Антихристе.
Во всех пяти проанализированных выше произведениях мы видим, что главные герои сводятся к образу Антихриста. Несмотря на то, что архетип этот пришел из глубины веков к нам, его мы можем наблюдать и в произведениях ХХ века. Это говорит о том, что древнерусская литература способна помочь сегодняшнему читателю увидеть текст глубже, распознать труднодоступные смыслы текста.
Используемая литература:
1. Проблемы структурно-типологического анализа текста. Сюжетная типология русской литературы XI-XXвв.: («Житие», «воинская повесть», А.Курбский, В.М Шукшин): Учеб. пособие/В.К.Васильев; Краснояр. гос. ун-т. – Красноярск, 2002. – 137 с.
2. Роман И.С. Тургенева «Новь» в свете архетипического сюжета об Антихристе: Материалы к спецсеминару/Краснояр. гос. ун-т; Сост. В.К. Васильев. Красноярск, 2003.37 с.
3. Тексты произведений: Леонид Андреев «Иуда Искариот»; И. С. Тургенев «Новь», «Несчастная»; В.М. Шукшин «Сураз».