Несколько кварталов до рынка на городской площади Семён Семёнович и Пёсик Фафик пробежали.
- Вам бы… Семён Семёныч… машину завести, что ли! – доброжелательно прохрипел запыхавшийся Фафик, высунув язык. – Или у вас совсем-совсем…
всегда денег нет?
Поэт и сказочник сразу ответить не смог. Он сначала отдышался.
- Отнюдь, дорогой Фафик. Иногда случались и в моей жизни неплохие заработки. Просто с машиной как-то не задалось.
Сначала, когда учился в школе, красавица-староста класса (в которую я, кстати, был безответно влюблён) по недоразумению не записала меня на уроки «автодела». Таким образом, мне в отличие от половины моих одноклассников не удалось в шестнадцать лет бесплатно получить водительские права.
Потом была студенческая бедность, потом - поэтическая нищета…
А потом я подумал, что если я столько лет не хочу прикладывать никаких усилий, чтобы завести хоть какой-нибудь автомобильчик, значит, вполне могу обходиться без машины. Как говорится, извозчики довезут.
- Что-то они запаздывают, извозчики-то, - посетовал Фафик. – Наверное, как у них водится, чай в трактире пьют.
На рынке было весело, как в цирке или мюзик-холле. Торговцы работали, словно клоуны и куплетисты, припевая и приплясывая. Оркестра не было, но он как будто слышался отовсюду и звучал даже громче мощного гула голосов.
Семён Семёнович и Пёсик Фафик то и дело уворачивались от товаров, которые им подсовывали со всех сторон прямо под нос, ненароком норовя попасть по голове или по спине.
- Дорогой мой Фафик, - сказал Семён Семёнович, - мы сейчас в одном из таких замечательных мест, где голая коммерция развлекает не меньше, чем искусство.
А вот молоко
Не для дураков!
- энергично протягивала холодный запотевший бидон старуха-молочница. При этом она многозначительно подмигивала, цыкала железным зубом и выписывала ногами какие-то восьмёрки.
- Я дурак, бабушка, я дурак! – замахал руками Семён Семёнович и отскочил в сторону.
Купите рыбу –
Скажет вам спасибо!
- рыбник подпрыгивал и так яростно тряс здоровенной рыбиной, что Пёсик Фафик получил слегка по уху чешуйчатым хвостом.
Фафик стерпел, потому что задумался: а вдруг у этого господина и впрямь говорящие рыбы?
И тут же ещё подумал: «А что если у рыб чешуйки – это монеты, а рыбьи бока – это такие кошельки? Тогда у рыб какой-нибудь толстосум должен называться не толстосум, а «толстоб о к». И если рыбу ограбить, рыба буквально будет гулять голышом…»
Но тут собаку поэта толкнул в бок мясник. Он завопил, высоко подбрасывая изрядный кусок вырезки и ловя его прямо над головой Пёсика:
Говядина, говядина –
С утра гуляла в стаде она!
- Да у вас тут что, на рынке, поэтическая студия?! – съёжился и не без аппетита взвизгнул Фафик.
- Ага, - кивнул мясник, продолжая жонглировать мясом. – Эстрадно-поэтическая. Называется «НЕ ПРОДАЁТСЯ ВДОХНОВЕНЬЕ». Великой строкой нашего Пушкина. Товар продаётся, а вдохновение – фигушки!..
Только на рынке -
Поэзоновинки!
От такого приятного сообщения у Фафика как у собаки поэта сразу прошёл испуг и, наконец-то, потекли слюнки. «А вот сейчас поймаю и откушу!» - подумал он, задрал голову и широко разинул пасть.
Но поймать и откусить Пёсику не удалось, потому что его подхватил Семён Семёнович и потащил за собой мимо пёстрых вкусно пахнущих прилавков, проталкиваясь через толпу.
- Или трескать, или дело делать! – сердито сказал поэт.
- А я могу сразу и то, и это! - возмутился Фафик. – У меня, если я голодный, сил на дело не хватит! Необходимых. И ещё сразу наступает разочарование в жизни.
- Вы же в столовой управления полиции наелись своего любимого борща с костями! Время тянули, клялись, что с пустым желудком не в состоянии к делу приступить.
Тут Семён Семёнович сразу заодно вспомнил, что в этой столовой голодные полицейские чины ели не только супы и котлеты с гречневой кашей, они ещё ели глазами прелести прекрасной буфетчицы.
- Ну, и что! – опять возмутился Фафик. - Я в любом состоянии как увижу что-нибудь вкусное, так сразу дико голодный!
- Придётся вам пересилить свою природу – я только что видел, как вон там, у башни с часами, мелькнуло знакомое платье… Вон оно! Скорее!.. А пирог с ливером – это вкусное?
- ДАВ! – с полной готовностью то ли дакнул, то ли гавкнул Фафик. – Только у меня денег при себе нет.
Это была чистая правда. У Пёсика Фафика и карманов-то не было. Он деньги дома хранил, в копилке в виде свиньи в синей юбочке.
Поэт, не сбавляя ходу, бросил на один из прилавков несколько монет, подцепил с него треугольный пирог с волнистыми краями, величиной с небольшую подушку, и сунул в лапы собаке.
Пирог мгновенно исчез – Фафик расправился с ним, как фокусник, за долю секунды. И тут же почувствовал, что опять временно готов даже к подвигу.
Ножи точу,
Режь – не хочу!
- … Неугодно ли кого зарезать, сударь?.. – перед сыщиками-любителями, поигрывая ножом-хлеборезом и финкой, возник бородатый точильщик в старой шляпе с обвисшими полями.
Мастер поднёс тускло поблёскивающие лезвия прямо к носу Семёна Семёновича.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,