Утром того же дня, когда Семён Семёнович и Пёсик Фафик появились сначала в полицейском управлении, а потом на рынке, Лизавета Столетова
очнулась от второго обморока из-за букета роз. Перед тем, как очнуться, она увидела сон про свой школьный выпускной вечер.
Во сне они долго шли вдвоём с Семёном Семёновичем, которого на выпускном вечере Лизаветы быть не могло, потому что поэт и его прекрасная дама тогда ещё не были знакомы. Они шли по дороге к центральной городской площади, бросив её одноклассников в рассветной дымке у пригородного озера.
Поэт всё пытался обнять Лизавету, но у него в обеих руках были большие пакеты с апельсинами, и апельсины мешали.
- Варенье-то замерзло! Варенье-то замерзло!.. - без конца повторял Семён Семёнович...
“Глупость какая-то!”, - пробормотала Лизавета, очнувшись и открыв глаза.
Однако пробормотала очень тепло и даже с улыбкой. И почувствовала запах варенья.
Но улыбка сразу улетучилась, когда она увидела рядом с диванчиком, на котором лежала, двух злодеев - господина Обезьянова и жениха.
Лизавета находилась в незнакомой комнате с маленьким круглым окном под высоким потолком и полом с линолеумом в чёрных и белых квадратах. Кроме диванчика, здесь были ещё стол с витыми ножками, два венских стула, резной шкаф и ведро с крышкой в углу.
Под полом что-то мерно скрежетало и стукало, а господину Обезьянову и жениху было не до Лизаветы.
В тот момент, когда она открыла глаза, Обезьянов как раз молниеносно бросил жениха через плечо и уселся бедняге на грудь, прижав его руки коленями к полу.
- Ну, ты, внук Раскольникова! Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты со своим топором, меня не спросясь, не лазил? – ласковым, но леденящим душу голосом сказал Обезьянов.
- Я же ушёл от них! - прохрипел пристукнутый жених. – Ну, не могу я, чтобы кого-нибудь топором не пугануть с прибытком! Такая тоска без этого – век воли не видать!
- Ушёл, значит! А если бы не ушёл? И перед самым нашим делом! Я бы один, что ли, эту любовь поэта так красиво обрабатывал?!. Тьфу! Ни за что бы тебя не взял, если бы трое моих людей на цугундер не попали!.. Всё! Экзекуция! Преступление и наказание!
Господин Обезьянов протянул руку и достал из-под диванчика, на котором лежала Лизавета, открытую литровую банку сливового варенья с торчащей из неё ложкой.
- Не надо! – задрожал жених. - Я же самом у Линку в глаз дал!
- Молодец, что дал! Прямо геройский вор! За это тебе послабление будет.. Ешь! – Обезьянов зачерпнул варенья и поднёс ложку к самому рту жениха.
- Не надо! Я же сладкого не выношу! Меня же с детства от одного вида варенья тошнит!
- Поэтому ты и стал бандитом! Отсутствие в детстве сладкого ожесточает натуру. Ешь!.. Прекрасное варенье – не совсем зрелые сливы надо обмыть, проколоть в нескольких местах тонкой деревянной шпилькой и положить в кастрюлю... Надо же, помню ведь, как бабушка учила!
- Я же сам сказал, что меня взяли! Мог бы не говорить!
- Молодец, что сказал. Я бы всё равно пронюхал – ты же меня знаешь - и тебе бы тогда не варенье было, а кладбище… Ешь, псих с финансовой травмой!.. В таз положить сахар, добавить воду, размешать и сварить сироп. Горячим сиропом залить подготовленные сливы и в таком виде оставить на сутки... Я тебя сейчас силой накормлю, дурак!.. На второй день сироп слить, прокипятить и вторично залить сливы...
- Не хочу-у-у! - завыл жених, уворачиваясь от ложки.
- На третий день в том же сиропе сливы сварить до готовности...
Обезьянов схватил жертву за горло и стал втискивать ей в рот ложку с вареньем:
- На один килограмм слив, гадюка, - полтора килограмма сахара и два стакана воды!..
- Ы-ы-ы! - стонал сквозь стиснутые зубы жених, мотая головой.
- Хватит! – крикнула Лизавета, вскочила с диванчика и как-то по-детски хлопнула Обезьянова ладошкой по голове.
Ложка с вареньем застыла в воздухе.
- Хватит? - вдруг вполне спокойно повторил Обезьянов. – Ну, хватит – так хватит.
Он сунул ложку обратно в банку и встал с груди поверженного.
Жених остался распростёртым на полу, с измазанной вареньем физиономией. Ему хотелось расплакаться, как ребёнку, но он застеснялся Лизаветы даже сильнее, чем испугался своего экзекутора.
- Наконец-то вы соизволили прийти в себя, - сказал Обезьянов. – А то мы с коллегой уже начали чересчур волноваться. Сами видите, до каких вещей разволновались.
Он кивнул на жениха. Тот зашевелился, откатился в угол и сел, прислонившись к стене.
- А позвольте спросить: что вам от меня угодно, уголовный вы эксцентрик? – ответила Лизавета, стараясь обнаглеть, чтобы пересилить испуг. – Может, вы жениться на мне собрались и осчастливить своей обезьяньей фамилией?
- Может, и собрался… Но это длинная история, и её надо начинать с самого начала.
С этими словами Обезьянов достал из резного шкафчика потрёпанный глянцевый рекламный журнал и раскрыл его в том месте, где было заложено железнодорожным билетом.
С журнальной страницы искоса смотрела прекрасная Лизавета Столетова в купальнике-бикини и с огромной электродрелью в изящной ручке.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,