О. Шпенглер о культурно-исторической обусловленности и изменчивости форм и стилей познания. Понятие «природа» как функция культуры, отрицание общечеловеческого характера естествознания.
Освальд Шпенглер (1880-1936) последний классик "философии жизни" и один из основоположников современной философии культуры, предложивший миру, сразу после I-ой мировой войны, капитальный культур-философский труд "Закат Европы" как живой отклик на события "здесь и теперь". Шпенглер взывает к эмоциональной, а потому отзывчивой сфере человека с целью мобилизации духа европейской культуры на осмысление апокалипсиса Европы.
(Шпенглер разделяет мир-как-природу и мир-как-историю. Мир как история охватывает все бытие в процессе его становления. Мир как природа — это бытие уже наступившее. Мир как история противоположность мира как природа, и задача исследователя выделить 1е из 2го., что до сих пор не сделано.)
Если говорить о взглядах Шпенглера, то для тех, кто знаком с «Закатом Европы», поиск у него ответа по интересующему нас вопросу (о связи науки и культуры) не покажется надуманным. Критерии научности, особенности наук о духе, их отличии от наук о природе – весьма значимы в его концепции культурно-исторических типов (можно заметить при этом, как и для большинства европейских философов). По оценке самого Шпенглера, он совершил открытие и произвел прорыв в философии тем, что смог обнаружить изменчивость духовных форм. Шпенглер заявил: предлежащая нам история демонстрирует несколько стилей познания. Он считает, что это до сих пор никто не осмелился признать. Главную философскую идею Канта – об априорности форм познания (а значит, об их универсальности и всеобщности) – Шпенглер квалифицирует как школярскую. Неизменности кантовских форм познания он противопоставил идею культурно-исторической их обусловленности: «в основе всякого мышления лежит еще другая необходимость формы, и ей подчинен человек именно как член этой, а не какой-нибудь иной культуры ». Каким образом он аргументируетэтот столь значимый для него тезис? Стили мышления и мыслительные формы не универсальны, а изменчивы, они не являются абсолютно-всеобщими, они относительны, релятивны, поскольку зависят от времени и культуры – другими словами, они имеют культурно-историческую природу.
Следующий шаг в его аргументации заключается в том, что Шпенглер раскрывает механизм этой культурно-исторической обусловленности. Он показывает, что в каждой данной культуре существуют глубинные отношения и соответствия между различными составляющими культуры и в качестве примера раскрывает связи между математикой, музыкой и живописью. Он считает, что «в геометрическом анализе и проективной геометрии ХVIII ст. обнаруживается тот же порядок, который вызывает к жизни, охватывает и проникает современную инструментальную музыку стиля фуги посредством контрапункта … и тесно связанную с музыкой живопись масляными красками посредством только Западу известной перспективы …» (а может быть, это предвестие структуралистского анализа? – Н.Б.) Шпенглер устанавливает такие неожиданные взаимозависимости между составляющими культуры, которые позволяют ему проводить параллели между скульптурой и театром, живописью и музыкой, принципами государственного устройства и наукой и т. п. Соединившись в целое по принципу корреляции и взаимозависимости, они и придают тот неповторимый лик, который свойствен каждой данной культуре – египетской или греческой, арабской или римской, русской или китайской и т.д.
Нам важно то, что в канву этих сложнейших взаимозависимостей включена и наука, причем в аргументации Шпенглера науке отводится довольно значительная роль. Приведу лишь одно из многочисленных рассуждений, касающихся математики, а конкретно – теории функций. Шпенглер пишет: «она (теория функций) дается, наконец, во всей чистоте только западноевропейской математикой … растворяет в себе все частные области. Только таким путем эта математика становится вполне приложимой к одновременно с ней развивающейся динамической физике Запада, тогда как античная математика оказывается точным коррелятом того мира пластических единичных вещей, картину которого дает статическая физика Аристотеля, точная научная интерпретация античного космоса». Из этой цитаты следует, что он различает конкретно-исторические формы математики (в данном случае античную и западноевропейскую), проводит от нее параллели в область физики, теоретические ориентации которой, в свою очередь, несут на себе дух своего времени, а именно: динамизм новоевропейской физики адекватен духу историзма, столь характерного для этой эпохи, соответственно статическая физика античности – следствие отсутствия исторического миропонимания у греков этого периода. Во втором томе «Заката Европы» Шпенглер дает сравнительный анализ античного права, как права телесного (гражданин полиса предстает как тело), статичного, как права мгновения и западноевропейского права, которое является правом силы (=энергии), а не тела, динамичным правом, устремленным в будущее. Значит, различные правовые системы (античного и западноевропейского права) коррелируют с духом самих культур и особенностями математики данных культурно-исторических типов.
Из изложенного вытекает важнейший тезис его теории культурно-исторических типов – он формулируется так: «есть много по существу совершенно отличных друг от друга скульптур, живописей, математик, физик, из которых каждая имеет свою ограниченную продолжительность жизни, замкнута в себе». Относительно особо интересовавшей его математики этот тезис он конкретизирует таким образом – «нет одной математики, есть только разные математики». Эта же мысль, но более категоричная по смыслу – «единая математика – иллюзия». А объясняет он многообразие математик тем, что «стиль возникающей математики обусловлен культурой, в которой она коренится».
Не будем умножать примеров – сформулируем установку Шпенглера в отношении науки. С точки зрения его теории культурно-исторических типов, в понимании природы науки мы должны исходить из того, что нет единой, абсолютно-всеобщей, универсальной науки; нельзя говорить о «науке вообще» – науки по сути своей зависят от тех культур, в которых они рождаются и существуют. Поэтому следует говорить об античной, западноевропейской, арабской, египетской, индийской и иных культурно-исторических формах науки. Концепция Шпенглера интересна для нас еще и тем, что в ней имеются соображения методологического порядка, которые вполне приемлемы и для современных исследований природы науки. Так, явную методологическую ориентацию имеет следующее высказывание Шпенглера: «наиболее глубокое и последнее не может быть открыто из неизменности, но только из различия, и только из органической периодичности этого различия. Сравнительная морфология форм познания является важнейшей задачей». Другими словами смысл этого высказывания можно истолковать так: если наука реально существует в конкретных культурно-исторических формах, то ее (науки(природа может быть раскрыта только через сравнительный анализ этих форм, через их сопоставление. Реализуя эту методологическую установку, мы несколько позднее попытаемся провести сравнительный анализ западноевропейской науки с тем, что можно было бы назвать самобытной русской наукой.
Культура
Чтобы понять, что такое культура – необходимо понять «в каких формах она выступает и на сколько эти формы – народы, войны, языки и эпохи, являются символами и подлежат в качестве таковых толкованию. Эти символы проявление одного – прасимвола, лежащего в основе каждой культры и составляющего основу его самобытности. Основной хар-й прасимвола явл его отношение к протяженности. Значимость прасимвола такова, что Шп из «безграничного пр-ва» европейской культуры выводит такие явления, как великие геогр открытия, развитие техники и естественных наук в Евр.
По Шп каждой культуре была свойственна своя «продолжительность жизни» и определенный темп развития. Ключевым для Шп является понятие – цивилизации как заключительной фазы развития любой культуры. Шп четко различает высокие, развитые культуры от примитивных. Примитивные культуры не интересны для человечества. Высоких культр он выделяет всего 8.
Выделив различные культуры и определив их как гетерогенные, Шпенглер пишет, что помимо четырех ступеней жизни каждой культуры (рождение-расцвет-увядание-смерть, или, весна-лето-осень-зима), имеются уточняющие характеристики для конкретной культуры. Эти характеристики есть "противоположности символического значения", выполняющие функцию предпосылок культуры. Так, для греко-римской античности функцию предпосылок выполняет противоположность материи и формы, для европейско-христианской (фаустовской) культуры – это дуализм силы и массы, для византийско-арабской (магической) культуры – противоположности Света и Тьмы и т.д. Центральным пунктом этих противоположностей является место Я в пространстве и времени культуры.
Культура, каким образом понимает ее Шпенглер, есть не что иное, как модель объяснения мира, средство описания структуры житейских отношений. Отойдя от терминологии начала века и выражаясь современным научным языком, можно сказать, что культура, по Шпенглеру, есть система допущений, принятых тем или иным социумом. Культура являет собой гарант социального порядка, воплощающего на основе накопленного запаса наблюдений законы здравого смысла – необходимые нормы собственной жизни. Благодаря анализу исторических форм жизнедеятельности людей различных эпох и географических мест, с помощью безоговорочного введения в научный оборот понятия "культура", Шпенглер заложил основы строительства исторически новой онтологии – онтологии культуры, или "философии жизни культуры"; "жизни-в-культуре», – скажут после Шпенглера и определят культуру как форму спецификации жизнедеятельности исторического человека.
Учение о природе человека
История есть история человека и человечества. Чтобы построить учение о человеческой истории, необходимо раскрыть, что такое история человека, следовательно, необходимо рассмотреть, что такое человек с точки зрения его природы. Человек – это биологический "поток", чистый поток существования, имеющий неповторимые черты. Эти неповторимые черты и составляют природу человека, его суть, или сущность. Эта суть человека, его природа, не просто неповторима, но каждый раз особенная в различные периоды жизни, – идея, напоминающая Гераклитов поток.
В 1869 году в своей ставшей знаменитой речи Гельмгольц сказал: «Конечная цель естествознания сводится к отысканию всех движений, лежащих в основе изменений, и их движущих сил, следовательно, к тому, чтобы растворить себя в механике» В механике -- это значит свести все качественные впечатления к неизменным количественным основаниям: к протяженности и ее локальной переменности; свести картину увиденной природы к представленной картине единообразного, числового порядка, обладающего измеримой структурой. Шпенглер же считает, что точное в себе лишено смысла; смысл принадлежит к непосредственному жизнечувствованию, а не к познанию. И именно — теории, а не чистые цифры суть квинтэссенция всякого теоретического познания. Бессознательное стремление всякой настоящей науки направлено на понимание, проникновение и схватывание естественно-исторической вселенной, а не на акт измерения как таковой, способный доставлять удовлетворение только незначительным умам. Числа должны быть только ключом к тайне.
Природа
В основе всякого «знания» о природе, пусть даже самого точного, лежит религиозная вера. Не существует естествознания без предшествовавшей ему религии.
Чистая механика, свести к которой природу физика считает своей конечной целью — и этой цели служит ее язык образов — предполагает известную догму, через которую она духовно принадлежит западному культурному человечеству. Физическая картина мира – отголосок и выражение религии, без сомнения, отголосок самый цивилизованный, бездушный, позднейший из всех.
Каждая культура создала для себя свое собственное естествознание, которое только для нее истинно и существует столько времени, сколько живет культура, осуществляя свои внутренние возможности. Как только умирает культура и с нею угасает творческий элемент, сила создавать образы и символика, остаются одни пустые формулы, скелеты мертвых систем, которые отныне признаются бессмысленными и лишенными значения и или механически сохраняются, или подвергаются пренебрежению и забываются. Вспомним пример науки поздней античности. Числа, формулы, законы ничего не означают, не существуют. Они должны иметь тело, которое дает им живое человечество, которое в них и при их посредстве живет, выражает себя и внутренне их усваивает. Поэтому-то не существует абсолютной физики, а существуют только отдельные, всплывающие и исчезающие внутри отдельных культур физики.
Физика есть интеллектуальная формулировка чувства природы, которое свойственно каждому культурному человеку. Чувство природы — его мы отрицаем у греков, так как их чувство природы настолько отлично от нашего, и мы не можем признать его за таковое. Наше чувство природы, постоянно выражаемое живописью, музыкой и лирикой, некое могучее, страстное влечение к далям и горизонтам, а также ландшафтам, небу, облакам, лесам, горам и морю. «Природа» античного человека нашла свой высший символ в нагой человеческой статуе, а не в пейзажной живописи; из нее выросли с полной последовательностью механическая статика, физика близи; из нашей — механическая динамика; к аполлоновской природе принадлежат представления о веществе и форме и энтелехея Аристотеля, к фаустовской — картины сил, действующих на расстоянии, силовых полей и потенциала.
Античный дух устроил свой внешний мир в виде статики осязаемых тел. Это была физика как пластика. Арабский дух стремился в пределах своего мира, который лежит в основе религий Исиды и Митры, неоплатонизма и гностики, раннего христианства «Апокалипсиса», Оригена и Никейского собора, отыскать магическую субстанцию этих тел, и "философский камень" в течение целого тысячелетия был символом совершенно иначе устроенного, законченного в себе и вполне последовательного естествознания.
То, что мы называем статикой, химией, динамикой - исторические обозначения, лишенные глубокого смысла для современного естествознания - суть три физические системы аполлоновской, магической и фаустовской души, каждая выросшая в своей культуре, каждая ограниченная в своем значении пределами своей культуры.
Нет единой науки.
Никакая наука не есть только система, только закон, число и порядок; каждая из них в качестве исторического феномена есть живой, осуществляющийся в мыслях людей, определяемый судьбой культуры организм. Современная физика - не только вопрос интеллекта, но и расы. Всякий факт, даже самый простой, уже заключает в себе теорию. Всякий факт есть процесс бодрствующего сознания, и все зависит от того, для кого этот факт "существует": для античного ли человека или для западного, для человека готики или барокко.