Автор: Пол Блеквел
Название: Подводное течение
Рейтинг: 14+
Кол-во глав: 19
Переводчик: Виктория Томилова
Вычитка: Катя Ключникова
Копирование без разрешения, а также указания группы и переводчиков запрещено! Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.
Переведено специально для группы: Unique Translations (https://vk.com/unique_translations)
ПРОЛОГ
Каждую секунду пятьсот сорок пять тысяч литров воды с ревом обрушиваются с вершины водопада Кристал Фоллз — так гласят все таблички и рекламные брошюрки в городе.
Что означает, что два миллиона стаканов воды или две тысячи ванн, или шесть полных бассейнов ежесекундно изливаются и обрушиваются с двадцати четырехметровой скалы вниз, где в гигантской плошке у подножья водопада превращаются в водяную пыль, пену и бурлящие потоки воды, которые потом с бешеной скоростью устремляются к реке.
Никогда даже предположить не мог, что я проследую путем воды в водопаде, но я даже не вскрикнул. Я не кричал, не боролся или что-то в этом роде. Я просто сложил руки на груди и полетел вниз так, будто уже лежал в гробу.
ГЛАВА 1
Там где я сейчас — темно. Черное ночное небо без единой звезды.
И тихо. Ну, или было тихо. Потому что до меня начинают доноситься звуки шагов. Приглушенные голоса. Тихое непрекращающееся попискивание. Все вокруг становится не таким темным, скорее темно-красным, словно лужа крови. На долю секунды я даже увидел что-то — белую, как снег комнату — а затем меня ослепил яркий свет. И все снова стало красным.
Я по-прежнему не понимаю, где нахожусь.
— Кэл, ты слышишь нас? Подай знак, если ты нас слышишь...
Я удивлен слышать голос своего отца, но не могу пошевелить ни одним мускулом, чтобы дать понять, что слышу его. Я чувствую, как к моему лбу прижимается ладонь. Тяжелая и теплая. Пальцы отбрасывают мне волосы со лба. Слышно, что где-то рядом рыдает мама.
— Просто подай знак, Кэл, — умоляет меня отец. — Хоть какой-нибудь...
Да, конечно. Я издам стон или сделаю что-то наподобие этого, чтобы дать им понять, что я жив и слышу их. Это ведь не трудно?
И, тем не менее, нереально. Потому что ничего не происходит. Мое горло, язык и губы, словно застыли.
Я пытаюсь подвигать рукой, а когда не получается, стараюсь пошевелить пальцами. Но мое тело будто сделано из камня. Самого глубокого вдоха, на который я способен, достаточно только для того, чтобы мои легкие не сжались окончательно.
Нет... нет... это совсем нехорошо.
Паника охватывает меня, когда я чувствую, как чьи-то руки гладят мои конечности, щеки, голову. Боже, я парализован. Должно быть, я сломал позвоночник или разбил голову обо что-то, и теперь в ловушке, как овощ. Мне хочется заорать, заорать во всю силу легких.
От прикосновений и поцелуев становится только хуже. Мой мозг взрывается криками. Я колочу воображаемыми крошечными кулачками по внутренней стенке черепа. Я кричу, ругаюсь и плачу — но все это исчезает в жуткой черной дыре внутри меня.
Теперь я понимаю, где я.
Я в Аду.
~~~
В итоге я, видимо, отключился и мне стали сниться сны. Сначала о жизни нашей семьи до того, что случилось у водопада Кристал Фоллз, о полях и лесах, где мы с моим братом Коулом бегали, как дикари, о тихой речке, где мы плавали на каноэ. Я очень скучаю по этим местам, и они часто мне снятся.
Но затем все изменилось.
Внезапно день померк, и вот я уже вишу на раскачивающихся мостках над ревущим водопадом. Пальцы, вцепившиеся в обледеневшие перила, убивают меня. Я больше не в силах держаться.
Пальцы разжимаются, и я кричу:
— Не-е-ет!
Я просыпаюсь, как от внезапного толчка, но мое тело по-прежнему отказывается подчиняться. До меня снова доносится писк. Должно быть, это аппарат, следящий за состоянием моей жизнедеятельности. Из чего можно сделать вывод, что я в больнице.
Да, теперь я в этом уверен. Неприятная вонь дезинфицирующих средств, выбеленных простыней, и странный запах, напоминающий мне о грозе. Я не могу ошибаться.
Я всегда отлично распознавал запахи. Семейные гены, считает мой отец. И он знает, что говорит, так как он на этом построил свою карьеру — вдыхая запах пива и ароматы, витающие на пивоварнях и винокурнях. Отец как-то сказал мне, что хорошее обоняние это дар, как слух или дар к фотографии.
А для меня это словно проклятье. Для начала, если бы не этот предполагаемый дар, мы бы никогда не переехали в этот дурацкий город. А из-за моего собственного обостренного нюха, я на дух не переношу больницы — где сейчас, как мне кажется, я застрял навсегда.
— Ты выдержишь, Кэл, шепчет мой отец, где-то рядом со мной. — Ты же такой крепкий парень — для тебя это пустяки.
Ха! Ну вот, теперь он перепутал своих сыновей. Потому что я никогда не был крепким, это уж поверьте мне. Этой отговоркой всегда пользовался Коул, после того, как бывало отмутузит меня, потому что на самом деле я плаксивая тряпка.
Вот для этого и существуют старшие братья, объяснял он мне, щелкая меня по уху или тыча кулаком в бицепс, чтобы сделать таких заморышей, как ты, крепче...
Сердце ухает, когда мама снова начинает плакать. Этот звук отлично мне знаком. И я понимаю, если и есть что-то, что она не в состоянии вынести, так это ложная надежда.
— О, Кэл, — всхлипывает она. — О, мой хороший...
Хотелось бы мне ответить родителям и каким-то образом дать знать, что я все еще здесь. Затем меня посещает ужасающая мысль: что если они посчитают меня безнадежным? Что если на мне решать поставить крест?
Но погодите. Должны же быть какие-нибудь анализы, которые покажут, что я все еще здесь. Сканирование мозга. Интересно, как сейчас выглядит моя жизнь — немного красного, пятачок зеленого, несколько голубых пузырьков на мониторе компьютера?
Да, уверен, что по тестам они поймут, что я мыслю, что вижу сны. Они должны знать, что мой мозг не умер.
Чего я не могу понять, так это почему они называют меня Кэл. Они прекратили называть меня так много лет тому назад, чтобы избежать путаницы, когда зовут кого-то дома. Еще до переезда в Кристал Фоллз, мои родители начали называть меня полным именем Кэллум — как делали все, кроме Коула, который использовал мое полное имя, только в тех случаях, когда хотел показать, что он считает меня дурачком.
Кстати о Коуле, его голоса я не слышал. Где он? Он с дюжину раз ломал кости за всю свою жизнь, и, как и я, ненавидит больницы. Но я предполагал, что он все же придет навестить своего брата в коме. И где его черти тогда носят?
Под тихие всхлипывания матери, я должно быть уснул. Потому что следующее, что я помню, как проснулся от резкого укола в руку. Все вокруг было красное, но до меня наконец-то дошло, что я вижу все сквозь сомкнутые веки.
Писк вернулся, а всхлипы прекратились.
На секунду повисает тишина. Но затем я слышу звук, отрываемого пластыря. Боль становится еще сильнее, когда пластырь стягивает тыльную сторону моей руки.
Он удерживает иголку, я полагаю, — должно быть мне поставили какую-то капельницу. Я чувствую запах духов, исходящий от незнакомой мне женщины, видимо медсестры. Кто еще станет колоть человека иголками? Впрочем, аромат ее духов очень острый и напоминает мне средство для чистки унитаза.
Раздается звон — видимо что-то выбросили в мусорное ведро. Затем я слышу скрип колесиков. Тележка?
Пару секунд не раздается ни звука. Только писк. Я цепляюсь за этот звук, не желая снова погружаться в темноту. Но я так устал.
Внезапно я чувствую, как мне жарко дышат в ухо.
— Надеюсь, ты никогда не очнешься, — шепчет голос.
Голос женщины пугает меня — такое впечатление, будто сквозь меня пропустили электрический разряд. Затем ее дыхание пропадает, оставив за собой густой аромат духов.
Я слышу постепенно затихающие шаги.
~~~
Снова просыпаюсь. Свет режет мне глаза, хотя в комнате включена всего одна лампа.
Но, кому какое дело? По крайней мере, теперь я могу видеть. Что означает, что я вернулся... вернулся!
Но могу ли я двигаться? Поначалу я в этом не уверен. Привыкнув к свету, я пытаюсь повернуть голову.
Голова кажется тяжелой, как шар для боулинга. Но я могу ею двигать, хотя шея похрустывает от прикладываемых усилий.
В поле моего зрения попадают два старых потрепанных кресла. Оранжевые. На спинке одного из них висит кардиган моей матери, должно быть, она где-то неподалеку. Может быть, вышла купить себе кофе или в туалет, или еще куда-то. Мне просто нужно дождаться ее. И держать глаза открытыми.
Когда зрение становится более четким, за креслами я вижу окно. Шторы слегка приоткрыты, и видно, что сейчас ночь — припаркованные машины блестят в свете уличных фонарей. Видно, как на парковку въезжает мини-вэн. Может быть это отец, у него есть фургон. Хотя нет. У папы голубой фургончик, а этот серебристого цвета.
Я расстроен. Мне все сложнее и сложнее удерживать глаза открытыми. Кровь напоминает кленовый сироп, но теперь я могу шевелить пальцами, и даже немного руками. Я даже вижу свои пальцы ног под простынями.
Все, кажется, функционирует. Я определенно не парализован. Если бы я не устал так сильно, то улыбнулся бы от уха до уха. Должно быть это хороший знак, говорю я себе, но тут зеваю так, что чуть челюсть себе не сворачиваю.
Боже, ну пусть уже кто-нибудь зайдет в комнату! Погодите-ка, должна ведь быть кнопка, чтобы вызвать медсестер. Такие кнопки всегда есть возле постели больного. Но затем я вспоминаю медсестру и ее духи, и боюсь, что прийти по вызову может именно она.
Нет. Мне просто нужно дождаться маму. Но я больше не в силах ждать — я засыпаю.
Когда я снова открываю глаза, то чувствую себя очень сонным. Не знаю, как долго я спал. Я все еще могу двигаться, но мне требуются неимоверные усилия, даже для того, чтобы просто повернуть голову к оранжевым креслам.
Мама все еще не вернулась.
И тут я замечаю, что кто-то стоит у окна. Парень в зеленой куртке, с белыми кожаными рукавами, а на груди вышит бегущий крокодил. Капюшон толстовки парня натянут на голову, скрывая в тени большую часть его лица. Тем не менее, мой нос не обмануть, нюх у меня супер чувствительный.
Это точно Коул.
Но что он там делает? Мне хочется окликнуть его, каким-то образом дать ему знак, но я не могу. Вместо этого я просто смотрю на него.
Затем слышу, как открывается дверь неподалеку от кровати. Фигура у окна исчезает, как призрак.
В комнату кто-то входит. Я пытаюсь повернуть голову, но мне удается сделать это только наполовину. Я что под воздействием успокоительного? Не в состоянии удерживать глаза открытыми ни секундой дольше. Но я отключаюсь не полностью, так как слышу, как кто-то говорит:
— Привет, Кэл. Помнишь меня?
Это не мама, и даже не папа, но мне все равно приятно слышать этот голос. Это Брайс. Я был уверен, что он придет навестить меня. Несмотря на усталость, я чувствую, как трепещут мои веки. Я приоткрываю глаза и понимаю, что сейчас проснусь ради него.
И тут из-под головы у меня выдергивают подушку. Я ощущаю тупую боль, когда голова соприкасается с матрасом.
Ай! Что он такое делает?
— Это тебе за Нейла...
Внезапно я чувствую, как мне чем-то придавили лицо. И только теперь я вспоминаю, как вода с ревом обрушивалась вниз, выливая на меня всю мощь водопада. Как будто на меня упала скала и придавила всем своим весом ко дну.
Подушка далеко не такая тяжелая. Но это не имеет значения. Мне нечем дышать, точно так же, как и когда я очутился на дне реки и ударился о камни.
И я не в состоянии остановить своего друга Брайса, который рычит от усилий, которые прикладывает, пытаясь задушить меня.
ГЛАВА 2
Все пошло не так, сразу, как только наша семья переехала в этот город. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КРИСТАЛ ФОЛЛЗ — НАСЕЛЕНИЕ 12,634 человека — было написано на приветственном стенде на въезде в город.
Дело в том, что с тех пор эта цифра не изменилась. Несмотря на то, что они добавили нас четверых еще до того, как мы приехали, это приветствие было ложью. Или же это было сделано намеренно, чтобы дать людям понять, что, если они не родились в Кристал Фоллз, то на самом деле они не в счет.
Прожив тут четыре года, я начинаю понимать, что в этом есть смысл.
Мы с Коулом не хотели переезжать сюда. Нам нравилось жить на окраине города, где мы могли гонять с друзьями на великах, или играть в войнушки в лесу. Там даже речка была неподалеку, по которой мы катались на лодке, мы плавали повсюду, кроме зарослей камышей, где на нас однажды напали лебеди, которых мы напугали.
А затем моему отцу предложили работу. Предложение поступило от старинного завода по производству виски, которым владела семья Холденов. Виски Холденов считался одним из лучших в стране, по крайней мере, по мнению отца.
Единственным условием получения этой работы был переезд. Мы с Коулом жутко разозлились. Мы ни в коем случае, ни за какие коврижки не хотели переезжать!
— Послушайте, мальчики, попытайтесь понять, — увещевал нас отец. — Должность мастера перегонки каждый день не предлагают.
Он объяснял, что это огромная возможность работать на компанию, которой важны искусство и мастерство изготовления. Неужели он должен упустить такой шанс и продолжить батрачить в большой автоматизированной пивоварне?
«Да!» — хором ответили мы с братом еще прежде, чем отец закончил произносить свою речь.
Маму переезд тоже не сильно радовал.
— Кристал Фоллз? — переспросила она. — В жизни не слышала об этом месте.
Она нашла город на карте и увидела, что он расположен далеко на востоке. — А как же праздники, Дон? Как мы будем видеться с моей сестрой и ее семьей?
— Они смогут прилетать и останавливаться у нас, — выдвинул предложение отец. — У них есть средства. Почему всякий раз мы едем повидаться с ними? Теперь их очередь ездить.
Все это означало, что отец уже принял решение. Несмотря на все наши возражения, он отправился и купил какое-то жилье в Кристал Фоллз. Затем на лужайке перед единственным домом, который у нас с Коулом когда-либо был, в траве, в которой мы играли еще с тех пор, когда только научились ползать, появилась табличка «Продается».
Пару недель спустя, ее сменила табличка «Продано». Вскоре после этого, мы переехали. Сразу по окончанию учебного года.
Нашим новым жильем оказался старый дощатый дом, расположившийся между деревьев в конце дороги, ведущей в город. Вроде бы там жил пастор, пока семьдесят лет тому назад не сгорела его церковь по соседству. Вскоре я обнаружил темный контур креста на стене в своей спальне. И три слоя краски не смогли скрыть его — что, даже с учетом висящего на том месте зеркала, все равно очень жутко.
Но это оказалось не самым худшим. Еще в машине стало ясно, что маме даже по виду дом не пришелся по вкусу.
— Он, правда, темный, Дон, — пожаловалась мама, пока стояла на крыльце в ожидании фургона с вещами. — И старый. Я думала, что мы решили, что дом будет милый и светлый, — милый, новое бунгало или что-то в этом духе...
Отец вздохнул и его лицо омрачилось. Он объяснил нам, что не смог найти ничего подходящего. К тому же, этот дом расположен недалеко от его работы, что станет приятной переменой его старому маршруту, когда он проводил в дороге по два часа в день. Что в сумме превращалось в десять часов в неделю, пятьсот часов в год, или что-то около того, о чем он без устали напоминал всем вокруг.
— И по мере того, как будет падать тень, Лиза, я просто спилю парочку деревьев, — пообещал отец. — Это не так уж и сложно, — настаивал он.
Сложно или нет, но отец так и не сделал этого, и деревья разрослись так, что когда дул ветер их ветки царапали по дому. С другой стороны, отец не сделал очень много, с тех пор, как мы переехали в этот дом в Кристал Фоллз, из-за чего они с мамой частенько ссорились.
Даже после того, как он нанял специального человека, который кое-что починил, ссоры не прекратились. Пока отец не ушел от нас.
Просто отпадно. Они протащили всю семью через полстраны, чтобы разойтись.
Как мы с Коулом и подозревали, проблемой был не дом, а скорее место, где он находился. Большинство людей жили в северной части города за водопадом, где было много магазинов, ресторанов и все прочие достопримечательности.
Тем временем, в южной части, где находится наш дом, ничего интересного не было, кроме площадки для кемпинга и заброшенного карьера. А, ну и дороги из города, которая, кстати говоря, ведет туда, где мы раньше жили.
Самое забавное, что когда отец съехал, он поселился в северной части. Ну, хорошо, только там можно снять квартиру, но, тем не менее, в некотором роде это довольно логично. Он живет над столовкой, потому в квартире у него всегда воняет жареной картошкой. Лично я не в состоянии понять, как его якобы чувствительный нос в состоянии выдерживать этот запах.
Но это не самое худшее, квартирка крошечная, всего с одним тяжелым складным диваном, на котором могут переночевать гости. Я провел там всего одну ночь и понял, что с меня достаточно. Не имело значения, как далеко мне придется идти, пусть хоть град с неба сыпется — ночевать я иду домой. Мне нужен нормальный сон.
И это отстой, потому что отец живет недалеко от Брайса. Иногда я заигравшись в видео игры, допоздна оставался у Брайса дома, поэтому было бы очень удобно иметь место неподалеку, где бы можно было переночевать, вместо того чтобы проделывать долгий путь домой в кромешной темноте.
Брайс... даже не знаю, с чего начать. Если на чистоту, поначалу я не хотел иметь с ним дел. Ничего личного. Просто не хотел дружить с кем-то, кто служит грушей для битья Хантеру Холдену и Рикки Хо, которые сейчас являются двумя самыми знаменитыми звездами футбольной команды.
Погодите, я сказал звезды? Шутка. Ведь Крокодилы предпоследние с конца списка в лиге. Мне плевать на них, с тех пор, как моего брата исключили из команды.
Я все еще чувствую вину за это, так как в некотором роде это случилось из-за меня. А случилось следующее. Поскольку в Кристал Фоллз я был новеньким, то за дружбой со мной никто особо в очередь не выстраивался. Поэтому, чтобы не умереть с тоски, мне пришлось начать тусоваться с Брайсом. Он, конечно, был несколько странненький, но веселый. И избалованный, что означало, что у него свой собственный телек и куча видеоигр.
Но, как я и предполагал, Хантер и Рикки довольно скоро начали охоту и на меня. Что довольно удивительно, потому что они должны были знать, что я младший брат Коула, к тому же мы очень похожи. Коул же, не тратя времени понапрасну, быстро создал себе репутацию в Кристал Фоллз. Довольно быстро он стал квортербеком и взорвал футбольное поле. Крокодилы стали лучшей командой в лиге.
Но Бог его знает, что произошло... может они все завидовали ему. Появился какой-то новичок и занял первое место в их футбольной команде. Кого-то это явно задело за живое.
В любом случае, не то, чтобы меня сильно волновало, что они цеплялись ко мне. По крайней мере, мне хватало мужества стоять стеной за друга, а не сбегать, как трусу. Я может и не крепкий парень, но и не полная размазня.
И так продолжалось несколько лет: мы с Брайсом тусовались вместе и вместе получали тумаки. Это раздражало, но я ничего не мог поделать с этим — совершенно точно, я не хотел вмешивать во все это Коула.
Затем однажды, после того, как меня отмутузили в коридоре, Брайс пошел и нагрубил Хантеру и Рикки. Не помню точно, что он говорил... кажется, что-то о том, что стероиды, очевидно, повредили их члены. Но как бы там ни было, это задело их за живое, потому что они взялись за него всерьез. И, конечно же, никто не сделал ничего, чтобы остановить их. Все закончилось тем, что вмешался я, и меня пару раз стукнули, в том числе один раз дали в глаз.
Что было фигово, но в целом не имело особого значения. Пока ты можешь видеть, даже прикольно иметь синяк под глазом, ведь правда?
Впрочем, не так прикольно оказалось то, что не удалось скрыть избиение от Коула. Потому что кроме него самого, никому не позволено бить его брата — даже его друзьям из «Крокодилов».
В то утро все вышло плохо. Даже двое на одного, младшие ученики были не чета моему брату, более крупному, крепкому старшекласснику. Должен сказать, что было поистине прекрасно, то, как Коул отметелил их на парковке.
Одним ударом он сбил с ног с Рикки, — бам и тот упал, — затем перекинул Хантера через плечо каким-то дзюдо приемчиком, который он выучил еще, когда ему было десять.
Затем Коул оседлал грудь Хантера и начал колошматить его по лицу. Это было страшно. Если бы учителя не оттащили его, не знаю, когда бы он остановился... наверное, только когда он окончательно сбил бы в кровь кулаки. Никогда не видел его таки взбешенным, а ведь я не раз видел, как он выходит из себя.
И после этого все закрутилось. Потому что с Холденами нельзя дурака валять, по крайней мере, не в Кристал Фоллз. Ведь их завод по производству виски не только обеспечивает тысячи человек работой — включая нашего собственного отца — но они, к тому же, владеют чуть ли не половиной города. Все, что им удалось сделать с носом Хантера — выправить его немного, причем за счет моих родителей.
Коула почти сразу же исключили из футбольной команды. Зуб даю, что для этого понадобился всего один телефонный звонок от боса — отца Блейка Холдена. Наверняка этот богатенький мерзавец не тратил времени понапрасну и напомнил тренеру Келлеру, что это за его счет были отстроены новенькие трибуны, и что это он оплатил счета за обновление громкой связи на поле.
Вместо того, чтобы получить привычное послабление, как самый ценный игрок команды, Коул внезапно получил двойки за невыполненные задания, что означало, что он останется на второй год.
Хантера же отпустили, просто вынеся предупреждение, чтобы он цеплял младших учеников. И он сразу же занял вакантное место квортербека.
Ничто из этого не было особо удивительным, потому что именно так делаются дела в этом городе. По крайней мере, если в дело оказываются втянуты Холдены.
Коул слетел с катушек. Просто чудо, что после того, как он разгромил кабинет тренера Келлера, его просто отстранили на время от школы. Может быть, школе втайне было стыдно за такое суровое наказание, и они решили дать ему крошечную передышку.
Не было смысла сражаться дальше; мы итак волновались, что отец может лишиться работы.
У Коула просто не осталось выбора. Ему пришлось смириться.
К счастью, отца и его исключительно мощный чувствительный нос оказалось нелегко заменить. Как и Коула в его случае. Крокодилы начали проваливать матч за матчем и съехали в таблице рейтингов вниз.
Тарам-пам-пам.
И все же, я чувствовал себя ужасно. Коул любил играть в футбол больше всего на свете — а я ему все испортил. Мне следовало бы догадаться... я должен был каким-то образом скрыть свои синяки. Но люди видели, что сделали Хантер и Рикки. Рано или поздно, Коул все равно бы узнал.
С другой стороны, я мог бы изначально держаться от всего в стороне. Я мог бы не вмешиваться в избиение Брайса, на которое он сам напросился, ведя себя как дурачок с парой горилл. Но я же не знал. Брайс был мне другом... хорошим другом.
Или я думал, что был. До сегодня.
ГЛАВА 3
Все вокруг начинает снова меркнуть, затем внезапно я снова могу дышать.
Погодите — а где же Брайс? Он пытался убить меня! Перепуганный, я судорожно осматриваю палату, ища его взглядом. Он исчез — думаю, его напугали приглушенные стуки, которые я слышал через подушку, прижатую к моей голове.
Повернув голову к окну, я вижу на стекле уже начавшие исчезать отпечатки ладоней. Но за окном никого нет. Фигура в капюшоне и куртке с крокодилом тоже исчезла, осталась только пустая парковка.
Я лежу, не шевелясь, глаза у меня широко раскрыты, а сердце колотится, как сумасшедшее. Там, правда, стоял Коул? Тот человек был так похож на него. За исключением того, что мой брат больше не носит эту куртку.
Теперь я по-настоящему пришел в себя и даже могу немного пошевелиться.
— Кэллум! — кричит кто-то с порога палаты.
— Мам!
По моим щекам начинают течь слезы. Моя мама подбегает к кровати, и, всхлипывая, начинает покрывать мое лицо поцелуями. Слышно, как медсестра зовет доктора.
— Брайс! — пытаюсь выкрикнуть я, но мой голос слишком слабый и хриплый. — Ты видела Брайса?
— Что? — мама отрывает голову от моей груди — макияж у нее совсем размазался. — Лежи тихонько, Кэл, — просит она. Пожалуйста, лежи тихонько....
Я в замешательстве. Я все еще сплю? Возможно. Но все кажется слишком настоящим.
Мама замечает лежащую на полу подушку. Она поднимает ее и пытается подложить мне под голову.
— Брайс, — хриплю я. — Брайс...
В палату вбегает доктор. Мама отходит, чтобы он мог осмотреть меня. И вот вся палата уже полна медперсонала. Они стоят вокруг моей кровати и таращатся на меня.
Вскоре после того, как они покидают палату, приезжает отец. Он обнимает меня так, будто я сделан из стекла. Я счастлив видеть его.
— А где Коул? — спрашиваю я его, когда он отпускает меня.
— Он дома, — отвечает отец.
— Дома? — уточняю я.
— Не волнуйся, с ним Эдвина.
— Эдвина? — опять тупо повторяю я за отцом. — Как это?
Бессмыслица какая-то. Эдвина — наша соседка. Она уже пожилая, но настаивает, чтобы мы называли ее Эд. А еще у нее есть две хаски, которых она считает детьми.
Мы вечно смеялись, потому что Эдвина звала нас, как зовет своих собак. Зато она всегда угощала нас маффинами, печеньем и кусками пирога, которые она еще теплыми бросала в наши протянутые руки.
Коул всегда проглатывал свою порцию, а затем изображал одобрительный лай.
Но помимо того факта, что мы косили ей лужайку — легка работенка, за которую она всегда платила больше, чем следовало — у нас не было ничего общего с Эд. Так что, ума не приложу, почему Коул дома с ней.
Честно говоря, мне все равно. Потому что я по-настоящему зол на него. Его единственный брат чуть не умер, а он даже не пришел навестить меня в больницу?
Осмотреть меня приходит еще один врач, на сей раз это невролог. Он задает мне вопросы, на которые я старательно отвечаю. Но меня все утомляет. Я бы уже с удовольствием поспал.
Я перевожу взгляд на родителей, которые наблюдают за мной, сидя в оранжевых креслах. Они держатся за руки. Эта картина озадачивает меня.
— Ты хорошо себя чувствуешь, молодой человек? — спрашивает меня доктор, наблюдая за моей реакцией.
— Да, — отвечаю я.
— Голова не кружится?
— Нет, я в порядке.
Я снова смотрю на родителей. Они так и не разняли рук. Хм? После всего, что было между ними? Полагаю, им пришлось пройти через слишком многое за последние три дня, а именно столько я пробыл в коме, как сказал мне доктор.
Мама с отцом, наверное, уже решили, что я никогда не приду в себя.
Но сейчас мне, правда, очень хочется спать. Мои родители выражают свое беспокойство по этому поводу, но доктор заверяет их, что волноваться не о чем. Он говорит, что теперь я вне опасности, но мне нужно отдохнуть.
Мама подтягивает свое кресло к кровати и держит меня за руку, пока я пытаюсь уснуть. Несмотря на мою усталость, мне сложно расслабиться, потому что я никак не могу выбросить из головы мысли о Брайсе.
Мне не удается отделаться от ощущения, что он в любую минуту может ворваться в палату с бензопилой или чем-то похожим и закончить начатое. Когда я рассказал маме о случившемся, она сказала, что мне, наверное, все привиделось, пока я был без сознания.
В конце концов, я засыпаю, но сны мне снятся ужасные. Сны, в которых злой я куда-то иду, и за мной следом идет кто-то еще. А затем внезапно все повторяется — я снова вишу на мостках над водопадом.
На сей раз, я вижу призрачную фигуру, которая спешит ко мне, чтобы помочь, а может и навредить, но мне так и не удается узнать это, так как пальцы снова соскальзывают. Неизвестный что-то кричит, пока я лечу в реку.
Понятия не имею, виновата ледяная вода или страх, но я не могу сделать ни единого вдоха. Я открываю рот, пытаюсь заполнить легкие кислородом. Но у меня ничего не выходит.
Что означает, что кричать я тоже не могу, хотя мне очень хочется. Как и все дети в городе, я швырнул достаточное количество палок и бутылок с этого моста, чтобы знать, что произойдет, когда они достигнут воды.
Я кувырком лечу вниз.
Напрягшись, мне удается перевернуться на спину и сложить руки на груди за секунду до того, как меня подбрасывает в воздух нечто, напоминающее громадную океанскую волну. Капель становиться все больше и больше, конца и края им не видно. Но когда они все же заканчиваются, мне каким-то образом удается, не задев камни, погрузиться в воду, и рев водопада мгновенно приглушается.
Неведомые силы швыряют меня туда-сюда, они отрывают мои руки от груди, разводят ноги в стороны, у меня даже веки приподнимаются. Но я вижу только пузыри. Чувствую вес, который тянет меня на дно.
Это давление вышибает остатки воздуха из моих легких. Оно утягивает меня все ниже и ниже, вколачивает меня все глубже и глубже, как гвоздь в доску. Затем меня подхватывает некое довольно сильное подводное течение.
По телу разливается острая боль, когда я затылком ударяюсь обо что-то твердое. Интересно будет ли больно, когда я вдохну в легкие эту странную пенящуюся жидкость? Может мне как раз это и нужно сделать, и покончить со всем этим.
Но затем я что-то чувствую — резкий рывок вверх. Мне просто нужно продержаться еще немного, уговариваю я себя, и постараться не дышать.
Но я не в силах противиться инстинктам — тело вынуждает меня сделать вдох. Оказывается совсем не больно. Даже приятно, хотя...
Когда я снова просыпаюсь, уже утро. Кто-то раздвинул шторы и палату заливает солнечный свет. Я смотрю в окно на парковку, и солнце, отражающееся от хромированных деталей машин, режет глаза.
Поняв, что в палате никого нет, я решаю проверить тело. У меня все болит, как будто меня сообща избила футбольная команда. Судя по очертаниям одеяла, я понимаю, что руки-ноги на месте, но все равно нервничаю, когда сдергиваю его с себя.
Я слышал эти чудесные истории о людях, которые пережили сумасшедшие события, как, например, авиакатастрофы или взрыв газа, и не получили при этом ни царапины. Что ж, пережить падение с водопада, эти истории ничем не напоминает. Я весь в царапинах, не говоря уже о неприятных уродливых порезах.
Царапины, раны и синяки у меня по всему телу, кроме груди, которая по какой-то странной причине ни капели не пострадала.
Открывается дверь, и я быстренько натягиваю на себя одеяло, чтобы прикрыть больничную рубашку.
В палату входит доктор — тот, который осматривал меня, когда я пришел в себя.
— Как самочувствие? — спрашивает он и помогает мне принять сидячее положение. Вот теперь все по-настоящему болит.
— Довольно паршивое, — признаюсь я. — Все тело так болит, что это убивает меня.
Доктор смеется.
— Что ж, это не удивительно, — говорит он. — Как голова? Болит?
Я рассказываю ему, что затылок побаливает, и тогда он объясняет мне, что у меня там рана. Выясняется, что эта рана — самая серьезная из всех полученных мной. Ее даже пришлось зашивать. Доктор решает посмотреть, как она заживает. Он снимает повязку и цокает языком.
— Я должен тут кое-что подправить, — говорит он.
Он так сильно натягивает кожу на голове, что мне кажется, что у меня даже уши движутся. Меня чуть не выворачивает наизнанку.
— Держишься там? — спрашивает он, когда я вздрагиваю.
— Ага.
— Знаешь, тебе очень повезло, что ты не размозжил себе череп о камень, о который ударился при падении, — отмечает он. — Но, как бы то ни было, даже трещинки нет — это каким же везучим надо быть? И самое главное, никакого кровоизлияния в мозгу, согласно снимку компьютерной томографии, а это отличные новости.
— Тогда почему я так долго был без сознания?
— Да, это и правда странно, — соглашается доктор. — Могу предположить, что кома стала результатом переохлаждения, а не травмы головы.
И на этом спасибо. Я очень ценю предположения, когда речь идет о моем здоровье...
— Скорее всего, волноваться не о чем, — заверяет меня доктор, словно почувствовав мое недовольство. — Мы считаем, что у тебя нет никаких повреждений, которые каким-то образом могли бы повлиять на твою подвижность или способности. Так что уже очень скоро ты сможешь пойти в школу, вернуться в строй и начать бегать.
— Супер, — отвечаю я, гадая, с чего такая спешка.
— Кстати, раз уж речь зашла об этом, — продолжает свою речь доктор, — наверное, глядя на меня сейчас, не скажешь, но в юности я играл принимающим у «Крокодилов».
— Серьезно, — полагаю, он говорит о «Крокодилах» из Кристал Фоллз, хотя сейчас никто их так не называет, наверное, из-за того, что с таким же названием теперь выпускаются жуткие пластиковые кроссовки. — Круто, — реагирую я.
— Но я по-прежнему смотрю матчи, когда у меня выдается возможность, — добавляет он. — И должен сказать, ты отлично двигаешься.
Ах, вот оно что, наконец-то, я понял. Он спутал меня с братом. Такое случается не впервые. Это все из-за волос и носа — мы с братом очень похожи, так что все ясно. Особенно с учетом того, что доктор, вероятно, видел Коула только с трибун.
Я не поправляю его. Хоть кто-то разнообразия ради думает обо мне, как о герое. К тому, же тогда мне пришлось бы объяснять, что Коул больше не в команде, а это не самая приятная история.
— Ладно, посиди минутку, — просит доктор. — Я пришлю кого-нибудь сменить повязку.
Он уходит, а спустя пару минут в палату приходит медсестра Барбара, намереваясь закончить начатое доктором. Повисает тяжелая тишина. Я пытаюсь пошутить, но она не смеется. На самом деле, она даже не отвечает мне, только угукает. Эй, разве это не я выжил, упав с вершины водопада? — хочется напомнить мне ей.
Но медсестре Барбаре, кажется, все равно. Она, вообще, ведет себя так, будто зла на меня или как будто у нее голова болит. Зачем становиться медсестрой, если ненавидишь людей?
Как по мне, так в этом нет смысла. Полагаю, не все люди негодяи с рождения, но в итоге некоторые же ими становятся. Иногда они становятся людьми, которыми никогда не думали, что станут.
Возможно медсестра Барбара, как раз из таких людей. Может, она слишком часто имела дело с пьяными подростками, которые дурно вели себя с ней, ругались на нее матом или их тошнило на нее. Может, она решила, что я был пьян или под кайфом, когда упал с водопада. Ладно, ну так я-то не такой.
Но я понимаю ее чувства, поэтому решаю оправдать ее. Мне просто следует показать ей, что я ценю ее работу.
— Слушайте, спасибо, что залатали меня, — благодарю ее я, когда она заканчивает.
В ответ она хлопает по повязке, чтобы убедиться, что она крепко держится.
— Ай! — вскрикиваю я. — Больно же!
Медсестра Барбара молча выходит из палаты. «Нет, она определенно стерва», — все же решаю я.
Днем я смотрю телевизор и жду посетителей. Приезжают родители, но Коул так и не кажет носа. Ладно, к черту его. Сделаю вид, что его вообще не существует.
Наверняка, слух о том, что я пришел в себя уже разлетелся по городу. Но Брайс больше не приходил. Я так и не понял, как расценивать его действия. У меня такое чувство, что мне, должно быть, почудилось все это. Но факт остается фактом — все это произошло на самом деле. Уверен в этом.
Я должен рассказать кому-то. Но мне страшно. Как бы глупо это не звучало, не хочу, чтобы у Брайса были неприятности.
Теперь, когда я пришел в себя, Брайсу меня не одолеть. Согласен, я не настолько силен, но все равно сильнее Брайса.
Все мои прочие друзья не приходят навестить меня. Под всеми прочими друзьями я подразумеваю Уиллоу, девчонку, с которой иногда гулял. В прошлом году в школе нас поставили работать в паре, и летом мы периодически тусовались вместе.
Нам нравилась одна и та же музыка. Я немного умею играть на гитаре, а она на укулеле, и мы даже поговаривали о том, чтобы написать и записать парочку песен вместе. (Примеч. пер. укулеле — гавайская гитара) Не думаю, что мы бы решились на это на самом деле, но было весело строить планы.
Меня беспокоит, что она тоже не пришла навестить меня. Последнее