В отношении конфликтов и иллюзий в целом аналогичные рассуждения выглядят обоснованными. Но, во‑первых, этот вопрос довольно абстрактный и, следовательно, некорректный. Большинство людей, а также социальных классов, которые не могут принять отказ от иллюзий без позитивных результатов, просто не будут слушать, понимать и, конечно, не согласятся с этим анализом отказа от иллюзий, даже если критический мыслитель заговорил бы голосом ангела. Примеров силы сопротивления в социальной и частной жизни в изобилии, и нет нужды их цитировать. Но как быть с теми, чье сопротивление не такое серьезное? Не лучше ли для них будет сохранить иллюзии?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно помнить, что осознание правды ведет к свободе; оно высвобождает энергию и выводит из тумана человеческий разум. В результате человек становится более независимым, находит опору в самом себе и становится более жизнеспособным. Он может полностью осознать, что ничего в реальности изменить нельзя, но можно добиться успеха в том, чтобы жить и умереть как человек, а не как овца. Если бегство от боли и максимальный комфорт являются высшими ценностями, тогда иллюзии предпочтительнее правды. Если, с другой стороны, согласиться, что каждый человек в любой исторический момент рождается с потенциалом стать полноценной личностью и, более того, что с его смертью данный ему единственный шанс утрачивается, тогда действительно многое можно сказать в пользу личной ценности отбрасывания иллюзий и достижения оптимальной самореализации. Более того, чем больше будет становиться таких прозревших людей, тем больше вероятность того, что они смогут что‑то изменить – в обществе и в себе – и как можно раньше, не ожидая, как это часто бывает, пока шансы на изменения не испарятся из‑за того, что их разум, их смелость, их воля атрофируются.
|
|
Вывод из этих рассуждений состоит в том, что самый важный шаг в искусстве быть – это все, что пробуждает или усиливает нашу способность к росту осознания, а что касается разума – к критическому, аналитическому мышлению. Это не вопрос в первую очередь ума, образованности или возраста, это главным образом вопрос характера, точнее, той степени личной независимости от иррациональных авторитетов и идолов всех видов, которой достиг человек.
Как же достичь этой большей независимости? Здесь можно сказать только одно. Когда человек осознает ключевую важность неподчинения (я имею в виду внутреннее неподчинение, а не обязательно демонстративное, догматическое неподчинение), станет чувствовать даже небольшие признаки подчинения, не будет их оправдывать целесообразностью, станет мужественным, то он увидит, что как только проблема и ее суть прояснятся, у него появится много ответов на этот вопрос. Это то же самое, как и в любом другом случае. Человек находит решение проблем, только когда чувствует их остроту, когда знает, что их решение – это вопрос жизни и смерти. Если их актуальность невелика, то человеческий разум и его аналитические способности работают с небольшой активностью; тогда кажется, что человеку недостает наблюдательности.
Другое полезное качество – это позиция глубокого сомнения. Так как значительная часть того, что мы слышим, или откровенная неправда, или полуправда, и так как большинство того, что мы читаем в газетах, являются извращенной интерпретацией, выдаваемой за факты, лучше всего будет начать с радикального скептицизма и предположения, что большая часть того, что мы слышим, наверняка или ложь, или искажение истины. Если это звучит слишком жестко и цинично, то могу добавить, что сказанное не нужно воспринимать абсолютно буквально, я лишь хочу подчеркнуть, что такой взгляд много полезней, чем противоположное предположение, именно для того, чтобы верить, что люди говорят правду, пока не доказано иное.
|
|
Эта моя рекомендация может прозвучать не так человеконенавистнически, если уточнить, что я говорю о правдивости заявлений, а не о людях, которые лгут. Возможно, было бы проще, хотя и не очень точно, если можно было бы утверждать лживость большинства людей, но факт состоит в том, что многие люди, чьи слова ложны или правдивы наполовину, делая свои заявления, искренне верят, что говорят правду, или, по крайней мере, убеждают себя в этом.
Что же касается практических шагов к самоосознанию, мы поговорим о них позже в главе «Психоанализ и самоанализ». Прежде я хочу обсудить ряд других шагов по изучению искусства жить.
Концентрироваться
Способность концентрироваться стала редкостью в жизни современного человека. Напротив, кажется, что он делает все, чтобы избежать концентрации. Ему нравится делать несколько вещей одновременно, например, слушать музыку, читать, есть, разговаривать с друзьями. Эту тенденцию очень сжато выразил один мультипликационный фильм: человек установил телевизор на стене у кровати, чтобы он мог смотреть на экран, когда занимается любовью!
|
|
Несомненно, хорошим учителем неконцентрации является телевидение. Перерывы программ на рекламу вынуждают зрителей терять концентрацию. Читательские привычки демонстрируют такую же тенденцию. Ее подпитывает мода на редактирование первоисточников и публикацию «выжимок». Хуже всего, что читателю предлагают отрывки мыслей автора в качестве замены чтения самой книги; таким образом, не нужно концентрироваться, чтобы понять сложную систему мыслей, а получать «мясо» небольшими кусками, что требует гораздо меньшей концентрации. У многих студентов существует привычка никогда не читать книгу целиком, даже ее краткое изложение. Введение, заключение, несколько страниц, которые выделил профессор, и он уже «знает» мысли автора, по крайней мере в общих чертах и без необходимости в концентрации.
Каждому, кто наблюдал обычные разговоры между людьми, наверняка известно, насколько мала в этом случае сосредоточенность на предмете беседы и на другом человеке. Когда люди остаются наедине с собой, они также избегают концентрации на чем‑либо; они немедленно хватают газету или журнал, которые легко читаются и не требуют реальной концентрации.
Концентрация является таким редким феноменом, потому что воля человека не направлена на что‑то одно; не стоит тратить силы на концентрацию, потому что ни к одной цели нет страстного стремления. Скажу больше: люди боятся концентрироваться, потому что они боятся потерять себя, если будут слишком увлечены другим человеком, идеей или событием. Чем слабее их «я», тем больше страх потерять себя, сосредоточившись не на себе. Для людей с доминантной личностной ориентацией страх потери себя является одним из главных факторов, противодействующих концентрации. В конечном счете концентрация требует внутренней активности, а не деловитости, но такая активность в наши дни является редкой, тогда как деловитость служит ключом к успеху.
Есть и другая причина, почему люди боятся концентрироваться. Они считают, что концентрация требует слишком много усилий и они быстро устанут. На самом деле это не так, что каждый может наблюдать у себя. Усталым человека делает недостаток концентрации, тогда как концентрация пробуждает его силы. В этом нет ничего загадочного. Во время несконцентрированных действий не происходит мобилизации энергии, так как для решения задачи хватает небольшого количества энергии. Мобилизация же энергии как в психическом, так и в физиологическом аспекте дает эффект ощущения бодрости.
Проблема концентрации в конечном счете порождена всей структурой современной системы производства и потребления. Чем больше труд человека сводится к обслуживанию машин или к выполнению роли той детали машины, которую еще не воплотили в железе или стали, тем меньше у него шансов на концентрацию. Процесс работы слишком монотонен, чтобы поддерживать истинную концентрацию. То же самое верно для потребления. Рынок предлагает так много различных видов развлечений, как только можно, их такое количество, что нет ни необходимости, ни возможности сосредоточиться на чем‑то одном. Что будет с промышленностью, если люди начнут концентрироваться на нескольких вещах, а не быстро уставать от них и бросаться покупать новые, которые нужны только потому, что они новые?
Как же научиться концентрации? Ответ на этот вопрос должен быть или очень длинным, или очень коротким. Из‑за недостатка места он будет коротким.
В качестве первого шага я предлагаю попрактиковаться в неподвижности. Говоря конкретно, это означает сидеть не двигаясь, скажем, минут десять, ничего не делать и, насколько возможно, ни о чем не думать, только осознавать, что происходит в тебе самом. Тот, кто думает, что это легко, никогда не пытался так делать. Любой, кто попробует, поймет, что это достаточно сложно. Он заметит, что неспокоен: он двигает рукой, ногой, телом. Это становится еще более заметно, если выбрать классическую позу, которую мы видим на статуях и изображениях сидящих фараонов: ноги не скрещены, а плотно поставлены перед вами, руки на подлокотниках или на коленях. Эта поза не должна быть ни напряженной, как учили на уроках старомодной гимнастики в военном стиле, ни сутулой и ленивой. Она иная: положение тела гармонично, оно активно ощущается как энергичное и комфортное. Если человек выучит такую позицию, ему станет неудобно в слишком мягком кресле и комфортно на жестком стуле.
Такое упражнение является одним из шагов в обучении концентрации. Его следует продлить с 10 до 15–20 минут и делать регулярно каждый день утром, рекомендуется делать его также хотя бы 5–10 минут по вечерам и, если это возможно, один раз в течение дня. Научившись достигать определенной степени неподвижности – на это может уйти от одного до трех месяцев, – рекомендуется добавить упражнения по непосредственной концентрации, выполняя их во время или после сеансов неподвижности. Практически это можно делать разными способами. Можно сфокусироваться на монетке и полностью сконцентрироваться на всех ее деталях, пока вы не увидите ее полностью с закрытыми глазами. Можно использовать любой другой объект – вазу, часы, телефон, цветок, листок, камень или что‑то другое, на чем вы хотите сконцентрироваться. Или вместо этого можно сосредоточиться на каком‑либо слове.
В течение многих месяцев ваш мозг во время занятий будут посещать другие мысли и нарушать концентрацию. В этом случае, как и всегда, сила не принесет ничего хорошего; она не поможет избежать появления внезапных отвлекающих мыслей, обращаться с ними, как будто они ваши враги, и, следовательно, вы потерпите поражение, если не сможете выиграть эту битву. К ним нужно относиться мягко, это значит, что нужно быть терпеливым по отношению к самому себе. (Нетерпение обычно появляется в результате напряжения сил.) Постепенно, очень постепенно навязчивые мысли станут реже, и вы сможете лучше концентрироваться.
Другим, если не более грозным препятствием, является засыпание, и часто человек обнаруживает, что он дремлет. Можно попробовать сразу все начать заново или можно сделать несколько глубоких вдохов и, если сонливость осталась, отложить попытку до лучших времен. Преодолеть эти сложности освоения концентрации непросто, потому что многие люди, если не большинство, вскоре впадают в уныние.
Они могут ругать себя за свою неудачу или обосновать ее, решив, что этот метод в целом ни на что не годится. Здесь, как при любом обучении, способность стойко переносить неудачи имеет решающее значение.
Механизированное производство, когда продукт производится машиной, не знает неудач, но не знает также и совершенства. Машинное производство привело к странному заблуждению, что путь к совершенству прям и приятен: что скрипка не издает скребущих звуков, что вкусное блюдо можно приготовить после однократного прочтения рецепта в кулинарной книге. Только если человек сознает, что путь к концентрации, как к любому другому достижению, обязательно приносит неудачи и разочарования, только тогда он сможет не впадать в уныние, которое совершенно неизбежно в процессе обучения.
Простые упражнения, описанные выше, должны сопровождаться попытками концентрации на мыслях и чувствах. Например, вы читаете книгу по какому‑либо важному вопросу, автор предположительно может сказать что‑то существенное, и можно посмотреть, как вы читаете эту книгу. Становитесь ли вы беспокойным через час, пытаетесь ли пропускать страницы, перечитываете ли страницу, если не все поняли с первого раза. Задумываетесь ли вы об аргументах автора, формулируете ли ответы или свои собственные идеи. Пытаетесь ли понять, что автор на самом деле имел в виду, а не придираетесь к тому или иному месту, чтобы доказать несостоятельность его позиции, хотите ли вы узнать что‑то новое или подтвердить свои собственные взгляды прямо или косвенно ошибками оппонента.
Это некоторые признаки, которые помогают нам понять, читаем ли мы сконцентрированно. Если мы обнаружим, что не сосредоточены на чтении, то нужно тренировать концентрацию, пытаясь понять суть мыслей автора зачастую за счет чтения меньшего количества книг.
Концентрация на другом человеке не очень отличается от концентрации на мыслях. Оставлю на долю читателя собрать материал для доказательства тезиса, что большая часть наших межличностных отношений страдает от полного отсутствия концентрации. Мы часто бываем очень плохими судьями характеров, потому что не идем дальше поверхностного взгляда на личность другого человека, то есть воспринимаем только то, что он говорит, как ведет себя, какое у него положение, как он одет. Короче, мы видим образ, маску, которую он нам показывает, и не пытаемся снять маску и разглядеть, что за личность скрывается за ней. Мы сможем это сделать, только сконцентрировавшись на человеке. Но, по‑видимому, боимся полностью познать кого‑либо, включая самих себя.
Спокойному течению процесса концентрации мешает наша индивидуальность. Концентрация внимания на одном человеке вызывает у нас реакцию сострадания, заботы или, наоборот, ужаса – все это неприемлемо для спокойного функционирования современного общества. Нам нужна дистанция, мы хотим знать друг о друге ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы жить вместе, взаимодействовать, чувствовать себя в безопасности. Таким образом, предпочтительным становится поверхностное знание, знания же, полученные в состоянии концентрации, доставляют неудобства.
Есть и другие полезные формы концентрации, такие, как отдельные виды спорта наподобие тенниса, альпинизма или игр, например, шахмат; это также игра на каком‑либо инструменте или занятия рисованием и скульптурой. Все эти виды деятельности можно осуществлять в концентрированной или неконцентрированной форме. В основном они проводятся в неконцентрированной форме и, следовательно, бесполезны для освоения концентрации, тогда как если их делать сосредоточенно, то их ментальный эффект будет полностью иным. Но даже не прибегая к таким занятиям, человек может жить концентрированно. Как мы увидим позже, буддистская концепция полноты сознания означает именно такой способ жизни, при котором человек полностью концентрируется на всем, что он делает в любой момент, выращивает ли он растение, убирает комнату или ест. Или, как сказал один мастер дзен: «Когда я сплю – я сплю, когда я ем – я ем».
Медитировать
От занятий концентрацией прямой путь к одному из базовых способов подготовки обучения искусству быть: медитации. Нужно различать два разных вида медитации. Во‑первых, это состояние легкого транса, вызванного самим человеком с использованием аутосуггестивных техник, которое ведет к умственному и психическому расслаблению и дает чувство свежести, отдыха и энергии. Примером такого метода является «аутогенная тренировка», разработанная покойным профессором И. Х. Шульцем из Берлина. Она использовалась многими тысячами людей с большим успехом[17]. Шульц никогда не утверждал, что его метод может служить чем‑то большим, чем умственному расслаблению. Хотя этот метод, который применяется в одиночку, и не полностью пассивный, но он не создает зависимости от личности учителя.
Противоположностью аутосуггестивным формам медитации являются другие методы, чья главная цель – достижение большего уровня свободы, избавление от жадности и иллюзий; короче, достижение более высокого уровня бытия. Я нашел в буддистской медитации простую, немистическую и несуггестивную форму медитации, которая позволяет человеку приблизиться к целям буддизма, то есть ликвидировать жадность, ненависть и невежество. К счастью, у нас есть прекрасное описание буддистской медитации, сделанное Ньянапоникой Махатерой[18], которую я бы рекомендовал всякому, кто серьезно заинтересован в освоении этой методики.
Следующие ссылки должны дать понять, что читатель найдет в его книге. Целью буддистской медитации является максимальное осознание наших телесных и умственных процессов. Автор книги утверждает, что:
«систематическое воспитание Правильной полноты разума, учения Будды, изложенного в трактате Сатипаттхана [19] (полнота разума), дает наиболее простой и прямой, самый полный и эффективный метод обучения и развития разума как для решения каждодневных задач и проблем, так и для достижения высшей цели: устойчивого избавления человека от Жадности, Ненависти и Иллюзий.
Учение Будды предлагает большое разнообразие методов ментальной тренировки и объектов медитации, которые можно использовать людям с разными индивидуальными потребностями, темпераментом и способностями. Но все эти методы неизбежно сходятся в “Дорогу полноты разума”, которую сам Учитель называл “Единственный путь” (или экайяно маджо). Путь полноты разума можно, таким образом, назвать “сердцем буддистской медитации” или даже “сердцем всего учения” (дхамма‑хадайя). Это большое сердце является фактически центром кровотока в теле этого учения (дхамма‑кайя).
Этот древний Путь полноты разума используется сейчас так же, как и 2500 лет назад. Он применим как на Востоке, так и на Западе, в гуще жизненной круговерти и в тиши монашеской кельи…
Правильная полнота разума служит фактически незаменимой основой Правильной жизни и Правильного мышления – где угодно в любое время для любого человека. Она имеет жизненно важный смысл для всех, не только для последователей Будды и его Учения (Дхаммы), но и для всех, кто стремится развивать свой разум, который так сложно контролировать, и кто искренне хочет развить скрытые способности достижения большей силы и большего счастья»[20].
Полнота разума используется не только во время ежедневных упражнений по медитации, в которых центральное место занимает осознание дыхания, но она также применима в любой момент повседневной жизни. Это означает – не делать ничего в отвлеченной манере, а с полной концентрацией на том, чем занимаешься, пусть это будет ходьба, еда, мысли или наблюдение, так, чтобы эти проявления жизни прояснились через их полное осознание. «Полнота разума включает в себя человека целиком и весь его жизненный опыт»[21], – говорит Ньянапоника. Она распространяется на все сферы бытия: от состояния вашего разума до его ментального содержания. Каждый шаг, сделанный в состоянии полноты разума, ясен, четок, реален и, таким образом, не является автоматическим, механическим, рассеянным. Человек, достигший состояния полноты разума, бодрствует, осознает реальность во всей ее глубине и конкретике; он сконцентрирован, а не отвлечен.
Первые упражнения, которые ведут к увеличению полноты разума, это дыхательные упражнения. Как подчеркивает автор, это «занятия по развитию полноты разума, а не просто дыхания». И далее:
«В буддистской практике нет сдерживания дыхания или любого другого влияния на него. Есть только спокойное “еле заметное наблюдение” его естественного течения при устойчивом, постоянном, естественном и “оживленном” внимании, то есть без напряжения или зажатости. Частота дыхания контролируется, но не меняется сознательно. При регулярных занятиях, однако, дыхание вполне естественным образом успокоится, станет ровным и глубоким, а этот спокойный и углубленный ритм дыхания приведет к успокаиванию и углублению ритма всей жизни. Таким образом, полнота разума при выполнении дыхательных упражнений является важным фактором физического и умственного здоровья, хотя и является лишь побочным продуктом занятий»[22].
* * *
В классической буддистской медитации, описанной Ньянапоникой, за полнотой разума при дыхании следуют полнота ощущений разных положений тела, ясное понимание всех функций тела, затем четкое осознание чувств, состояния вашего разума (самопознание) и содержания ваших мыслей.
В этом кратком обзоре невозможно рассказать достаточно четко и детально о буддистской медитации так, как она практикуется школой Теравады, к которой принадлежит Ньянапоника Махатера. Поэтому каждому, кто серьезно заинтересовался медитацией как способом расширения осознания, я могу только порекомендовать изучить труд «Сердце буддисткой медитации. » Однако, несмотря на то, что его автор сам упоминает, что этот метод предназначен «не только для последователей Будды», я хочу сделать одну оговорку: автор является одним из самых опытных буддистских монахов и представляет доктрину буддизма в ее традиционной форме. Для многих, как и для меня, кто не принимает определенные положения буддизма, такие, как реинкарнация и следующая жизнь – негативные тенденции в буддизме Ханаяна, не согласен с техниками, предлагаемыми, чтобы убедить себя в тщетности этих стремлений путем изображения неприглядности мертвого тела, сложно практиковать медитацию непосредственно в том виде, как описано автором. Тем не менее мне кажется, что даже без упомянутых постулатов есть два основных положения, приемлемых для многих, кто, как и я, не буддисты, но глубоко впечатлены сутью буддистского учения. Я имею в виду прежде всего положение о том, что цель жизни состоит в преодолении жадности, ненависти и невежества. В этом отношении буддизм не сильно отличается от иудейских и христианских этических норм. Другим элементом буддистского мышления, более важным, хотя и отличающимся от иудейской и христианской традиций, является требование оптимального осознания процессов внутри и вне себя. Буддизм как революционное движение против ортодоксальности религии Хинди, которое сурово преследовалось в течение столетий за свой атеизм, характерен в определенной степени рациональностью и критичностью мышления, которые нельзя найти в западных религиях. Основа учения в том, что путем глубокого осознания реальности можно преодолеть жадность, ненависть и, следовательно, избежать страдания. Это учение является философско‑антропологи‑ческой системой знаний, которая входит в нормы жизни, так как появилась в результате анализа наблюдений за человеческим существованием.
Сам Ньянапоника Махатера выразил свою точку зрения очень ясно. Он формулирует функцию полноты разума как «получение все более ясного и интенсивного сознания и формирование картины реальности, которая была бы все в большей степени очищена от любых фальсификаций»[23]. Он говорит о медитации как о пути к «естественному, близкому и более дружественному контакту» с «подсознанием»[24]. «Тем самым, – пишет он, – подсознание станет более понятным и поддающимся контролю, то есть способным к координации с сознанием и помогающим его основным тенденциям. Благодаря уменьшению непредсказуемости и неуправляемости, возникающих в подсознании, уверенность в своих силах получит более надежную основу».[25]
Он заканчивает описание практики полноты разума, фокусируясь на одном из самых важных элементов буддистской философии, на требовании независимости и свободы. Он пишет, что «по своей сути вера в себя Сатипаттхана (полнота разума) не требует никаких изощренных техник или внешних предметов.
Каждодневная жизнь – вот ее рабочий материал. Она не имеет ничего общего с каким‑либо экзотическим культом или ритуалом, не дарует какого‑то «посвящения» или «эзотерического знания», кроме самопросветления».[26]
Мы увидели, что суть буддистской медитации заключается в том, чтобы достичь оптимального осознания реальности, в особенности тела и разума человека. Даже у тех, кто практикует буддистскую медитацию в ее традиционном виде, возникает вопрос: нельзя ли расширить ее рамки, добавив новые измерения осознания, на которые традиционный метод только намекает. Мне кажется, что существуют два таких направления развития буддистской медитации, хотя их можно использовать без какой‑либо связи с буддистской медитацией или вместе с другими видами медитации, или непосредственно.
Что касается методов, способствующих большему осознанию тела, то я о них уже говорил: имею в виду «сенсорное осознание», «искусство движения» и учение тайцзы.
Достижение «большей ясности и интенсивности сознания и создание картины реальности, все более свободной от любых фальсификаций»,[27]является вторым аспектом буддистской медитации. Поскольку Ньянапоника Махатера сам опирается на «более дружественный контакт с подсознанием», то остается только один шаг до предположения, что важным дополнением к буддистской медитации Ньянапоники может стать метод психоанализа, чья цель заключается в понимании подсознательных сторон нашего разума. Ньянапоника, которому я глубоко признателен за его глубокое и терпеливое изложение буддистской медитации и буддистской доктрины, сам был согласен с тем, что психоанализ может быть дополнением к традиционной буддистской медитации. Но хочу еще раз подчеркнуть, что, по моему мнению, метод психоанализа как средство достижения оптимального осознания является самостоятельным методом и ценен без какой‑либо связи с буддистским или иным методом медитации.
Часть IV
Психоанализ и самоосознание
В этой главе мы продолжим обсуждение проблемы самоосознания, предположив, что психоанализ может не только выполнять «транстерапевтическую» функцию, но и является одним из самых адекватных методов повышения самоосознания и, следовательно, внутреннего раскрепощения.
Это утверждение разделяется не всеми. Вероятно, большинство дилетантов, да и профессионалов считают психоанализ в основном средством от неврозов, работающим на осознании подавленных сексуальных воспоминаний и аффектов, с ними связанных. В этом определении осознание понимается очень ограниченно по сравнению с представленной нами ранее точкой зрения. Оно относится большей частью к осознанию подавленных сил либидо, а его цель сведена к терапевтической в традиционном смысле, то есть помощи пациенту в уменьшении его личных сверхстраданий до общего, социально допустимого уровня.
Я считаю, что этот ограниченный взгляд на психоанализ не соответствует реальной глубине и масштабу открытий Фрейда. Для обоснования этого положения можно сослаться на самого Фрейда. Когда в 20‑е годы он пересмотрел свою теорию и стал считать главным не конфликт между либидо и «эго», а конфликт между двумя биологически заложенными инстинктами, инстинктом жизни и инстинктом смерти, то этим он фактически сам отбросил теорию либидо, хотя и пытался примирить старый и новый подходы[28]. Более того, когда Фрейд формулировал то, что он считал сутью теории психоанализа, то использовал такие понятия, как «подавление», «сопротивление» и их взаимосвязь, а не теорию либидо и даже не эдипов комплекс.
Чтобы осознать, что то, что кажется центральной концепцией психоанализа – теория либидо, – на самом деле не является самым важным открытием Фрейда и может быть даже ложным, нужно рассмотреть более общий феномен. Каждый творческий мыслитель может думать только образцами и категориями своего времени. Часто его наиболее оригинальные идеи являются «немыслимыми», и, следовательно, он должен их формулировать в упрощенном (приниженном) виде, чтобы они выглядели мыслимыми. Оригинальная идея должна быть выражена сначала в неправильной форме, пока развитие мысли, основанное на развитии общества, не приведет к тому, что станет возможным освободить старые формулировки от ошибок, обусловленных временем их создания, и придать им даже большее значение, чем полагал сам автор.
Фрейд, весьма чтивший философию буржуазного материализма, считал неправомочным утверждать, что психическая сила должна мотивировать человека, если только она не была одновременно и физиологической силой; единственной, совмещающей оба качества, и являлась сексуальная энергия.
Теория Фрейда о конфликте между либидо и «эго» как центральном конфликте, была, таким образом, необходимым допущением, которое дало ему возможность выразить свою фундаментальную теорию доступными средствами. Освобожденную от оков теории либидо суть психоанализа можно определить как открытие значения конфликтных тенденций в человеке, энергии «сопротивления», направленной на борьбу против осознания этих конфликтов, рационализаций, отвергающих наличие конфликтов, и освобождающего эффекта осознания конфликта и патогенной роли нерешенных конфликтов.
Фрейд не только открыл общие принципы, но был первым, кто разработал конкретные методы изучения подавленного в человеке по снам, симптомам и поведению в повседневной жизни. Конфликты между сексуальными импульсами, «эго» и «сверхэго» формируют лишь малую часть конфликтов, которые в своей трагической неразрешимости так же, как и в продуктивных решениях, являются центральными для существования многих людей.
Историческое значение Фрейда лежит не только в открытии значения подавленных сексуальных желаний. Это было основным тезисом в его время, но если бы главное достижение Фрейда состояло только в этом, то он никогда не имел бы такого потрясающего влияния. Это влияние было обусловлено тем, что он разрушил обычное мнение об идентичности мышления и бытия человека, вскрыл лицемерие, что его теория носила критический характер, поскольку он поставил под сомнение все осознанные мысли, намерения и ценности и показал, как часто они представляют собой не что иное, как формы сопротивления с целью спрятать внутреннюю действительность.