Когда речь идет о моменте зарождения религии, о каком-то новом этапе проникновения человека в Божественную Тайну, историк, в сущности, должен умолкнуть. Здесь, на пороге высших миров, его методы и орудия бессильны. Что может он сказать об источнике Откровения, какие камни или письмена достоверно расскажут о совершившемся в сокровенных глубинах человеческой души? Мы можем догадываться об этом по тому, какие плоды принесла внутренняя работа, внутреннее озарение пророка в конкретной, практической деятельности.
Для нас навсегда останется тайной, что пережил египетский беглец среди безмолвия Хоребских гор, но мы знаем, что отныне он становится верным служителем Бога Незримого, Бога — Властителя человеческих судеб. Бога, возложившего загадочную историческую миссию на него, Моисея, и на его народ. Это тот Бог, которому молились люди в незапамятные времена. Веру в Него свято хранили предки Израиля. Он — Бог, открывшийся Аврааму, Бог праотцев. Он пребывает выше бытия и жизни. Он — Сущий, имя Его Ягве389.
Это новое имя Божие знаменует новую ступень Откровения. Авраам не знал этого имени. Тем не менее Ягве — это именно Тот, Кто призвал древнего патриарха и дал ему обетование.
Существует предположение, что Моисей заимствовал идею Единого Бога от тайных последователей Эхнатона, которые могли сохраниться до его времени. Но эта гипотеза, в сущности, ни на чем не основана. В религии Моисея слишком ясно выражена связь с верой еврейских праотцев, и, кроме того, мы не находим в ней никаких следов солнцепоклонства. Буря, тучи, пламя и дым — вот постоянные символы ветхозаветных Богоявлений. Образ Солнца в них никогда не участвует. Оно не включено ни в один из поэтических эпитетов Ягве во всей Библии.
|
|
Этимология имени Ягве связана со словом «быть», ибо никакое частное свойство не отличает Единого, в противоположность языческим богам. ОН ЕСТЬ. И из Его бытия проистекает все.
Возможно, что язык кенитов и мадианитян был тем языком, на котором впервые прозвучало священное имя Божие. Быть может, это имя было еще раньше известно священнику Иетро. Но — слово лишь оболочка, лишь знак. Моисей мог слышать о Высшем Божестве от египетских жрецов, он мог узнать имя Ягве от синайских бедуинов, но все это только дало форму для таинственного и глубоко личного Откровения.
Библия рассказывает, что Моисей однажды забрел далеко в горы и оказался в каком-то древнем святилище390. Там из недр терновника, охваченного невиданным неопаляющим огнем, он услышал голос Божий, призывавший его на служение. Смущенный и испуганный, он пытался уклониться, но голос властно требовал, чтобы он шел как вестник Неба к своему угнетенному народу и избавил его от рабства. Он должен привести евреев сюда, к святой горе, и Ягве даст им во владение страну, текущую молоком и медом.
Сейчас трудно сказать, какие внешние факты кроются за этим рассказом. Что представляло собой «святое место», куда пришел Моисей? Было ли оно связано с древним культом Синая? Не являлся ли шейх Иофор жрецом одного из таких святилищ, где соблюдался древний семитический культ единобожия? Чем был горящий куст («неопалимая купина») предания: только лишь символом? Или он как-то связывался с местным культом? Или это было видение Моисея? На любой из этих вопросов можно с равным правом ответить и положительно, и отрицательно, так как они относятся к неразрешимым историческим загадкам.
|
|
Как бы то ни было, но Моисей вернулся с Синая в таком же состоянии, в каком был Магомет, покинув пещеру горы Гиры. Он осознал себя пророком Божиим и был готов начать то дело, которое Ягве возложил на него.
* * *
Около 1230 года, в третье лето царствования Мернептаха, Моисей появился среди израильских рабов. Он заговорил о «Боге евреев», о Том, Кому поклонялись Авраам и их предки, когда были свободны, о том, что Бог обещал освободить их из «Дома рабства» и привести в землю, где некогда обитали их отцы. Он призывал народ покинуть Египет и отправиться в пустыню «на три дня пути», чтобы там совершить великое жертвоприношение Ягве, Богу Израиля.
Так началась тяжелая борьба Моисея с косностью, тупостью, малодушием, борьба за народ, за веру, за призвание народное. С первых же шагов он был встречен недоверчиво и даже враждебно. Волнения, вызванные его проповедями, заставили египтян усилить надзор и прибавить работ. Те, кто под влиянием речей левитов шли к надзирателям и требовали, чтобы их отпустили на праздник в пустыню, получали неизменный ответ: «Праздны вы, праздны, поэтому и говорите: пойдем принесем жертву Ягве. Итак, идите и работайте». Таким образом, мечты об освобождении приводили к еще большему закабалению и новым тяготам391.
Но левитов не поколебали первые неудачи. С востока приходили добрые вести. Смерть Рамсеса Великого вызвала волнение в Сирии. В самой Дельте продолжались смуты и брожение. Орды ливийцев наводнили ее западную часть. Они шли с женами, детьми, упорные, настойчивые, толкаемые голодом, они грабили и бесчинствовали392. Одновременно с ними приходят в движение «народы моря» — воинственные племена европейского берега Средиземноморья. Сардинцы, критяне, филистимляне появляются в Сирии, их полчища, многочисленные и безжалостные, как саранча, в короткий срок сводят к нулю все завоевания Рамсеса и Сети. На границе Египта неспокойно, в метрополию несутся отчаянные письма от вассалов, гонцы следуют за гонцами, гарнизоны приводятся в боевую готовность. Империя фараонов вступила в полосу кризиса393.
|
|
Надо отдать справедливость старому царю Мернептаху. Он не посрамил славы династии, не растерялся, а сумел в последний раз отстоять границы империи. Напрягши все силы, он нанес сокрушительное поражение ливийцам в знаменитой битве, длившейся много часов. Его боевые колесницы преследовали врага до самого западного края Дельты.
Между тем над Палестиной продолжал носиться клич восстания. Это придавало новую бодрость семитическим рабам, и израильтяне с возрастающей надеждой слушали слова Моисея, призывавшего их к исходу из Египта. Упорная борьба, которую бесстрашный левит вел с египетскими властями, окружена поэтическими преданиями; однако из них можно заключить, чтона первых порах он преуспел довольно мало. Но вот сама судьба пришла на помощь Израилю. В стране вспыхнула эпидемия, которая окончательно расстроила порядок и послужила поводом к анархии394. Рабочие на строительствах отказались подчиниться начальникам.
Начались грабежи395. В ночь большого скотоводческого праздника, когда пастухи по древнему обычаю приносили в жертву непорочного агнца, Моисей дал сигнал к исходу. Поспешно совершив традиционный обряд, израильтяне со своими стадами, а также разноплеменные рабы, работавшие вместе с ними, двинулись из окрестностей Рамсеса и Суккота396. Моисей не повел их прямо на восток потому, что там, на «филистимской дороге», располагалась цепь египетских фортификаций. Во время своих странствий он хорошо изучил район и, проходя через пустынные местности, умело избегал пограничных постов. Наконец беглецы раскинули лагерь в виду крепости Этама. Дальше путь был закрыт. Единственным спасением было быстро сняться с места и углубиться в пустыню к берегам Тростникового моря. Бегство продолжалось всю ночь397.
Между тем Мернептах, рассеяв ливийцев, быстрым маршем двигал свои войска на восток, чтобы обрушить карающую руку на мятежную Сирию. Когда он прибыл в Рамсес, он узнал, что Израиль и другие еврейские племена скрылись на востоке, вероятно для того, чтобы примкнуть к восставшим соплеменникам. Не теряя ни дня, Мернептах погнал колесницы к берегам Тростникового моря. О местоположении Израиля ему, очевидно, донесли из Этама. Теперь «пустыня заперла» евреев. С одной стороны были непроходимые камышовые топи, а с другой — надвигались колесницы фараона.
Хотя израильтяне и были кое-как вооружены, но появившиеся на горизонте кони египтян вызвали среди них настоящую панику. Что могли сделать толпы пеших рабов против дисциплинированной, испытанной в боях конницы фараона?
Раздались крики ужаса... «Разве мало было гробов в Египте, что ты привел нас умирать в пустыню?» — бросали беглецы упреки Моисею. Но вождь верил в то, что Небо спасет его народ даже и в этот отчаянный момент. «Не бойтесь, увидите спасение Ягве», — воскликнул он и, не медля более ни минуты, повел израильтян через топи...
ПРИМЕЧАНИЯ
Глава 17
371. 1 Пар 7, 21, 24. Ср.: Ис Нав 16, 5. Ср. Амарнскую переписку: Б. Тураев. История древнего Востока, т. I, с. 297.
372. Библия определяет время пребывания евреев в Египте в 430 лет (Исх. 12, 40), а так как исход совершился при сыне фараона, строителя городов Питона и Рамсеса (см. Исх 2, 23), след. при фараоне Мернептахе, то, как мы уже говорили, переселение в Египет произошло при гиксах, правивших более чем за 400 лет до того, как о том свидетельствует «Стела 400-го года» (см.: ВДИ, 1958, № 3, с. 98; J. Bright. A History of Israel, p. 111).
373. Согласно Библии, в египетский период некоторые израильтяне стали забывать монотеизм отцов. «Отвергните богов, которым служили отцы ваши за рекою в Египте», — говорит Иошуа народу (Ис. Нав. 24,14). См. также: Иез. 20,8; 23,3. О культе Сутеха в одном папирусе говорится следующее: «Царь Апони избрал своим богом Сутеха и не кланялся никакому богу египетскому» (Пап. Салье I, пер. Б. Тураева. — Б. Тураев, История древнего Востока, т. I, с. 258).
374. См.: Лев 17,7, где «козлы» (сереим) в синодальном переводе переданы как «идолы». О козле, которого изгоняли в пустыню в жертву демону Азазелу, см.: Лев 16,8; синодальный перевод вместо «Азазел» ставит «отпущение», однако уже Отцы Церкви считали, что это имя демона (ср.: Ориген. Против Цельса, VI, 43). Такого же мнения придерживаются современные историки.
375. Вместо слова «шатер» уже употребляется слово «дом» (Исх 12,7).
376. См.: В. Струве. Происхождение алфавита, Пг., 1923, с. 57; В. Истрин. Развитие письма. М., 1961, с. 212 (о синайском письме).
377. См.: Д. Брэстед. История Египта, т. II, с. 94.
378. Об этих городах, упоминаемых в Библии, есть много данных, добытых египтологией. Именно это указание в кн. Исхода является отправной точкой для датировки нашей истории. О раскопках Питома, Секу и Рамсеса см.: G. Е. Wright. Biblical Archaeology, p. 58.
379. Исх 1, 11, 13—14; 5, 11.
380. «Дай припасов солдатам и людям из племени "аперу", которые таскают камни для большой крепости храма Рамсес-Мери-Амон», — читаем мы в одном папирусе (Р. Киттель. Цит. соч., с. 43. см.: КВНР, р. 90).
381. См. перевод текста договора в ХИДМ, с. 103.
382. То, что у евреев существовал праздник первенцев еще до Исхода, видно хотя бы из следующего места Библии: Лев 23,5—6 — или из указания на большой праздник в Исх 5,1. Со времени же исхода праздник связывали с избавлением от рабства (см.: Ю. Велльгаузен. Введение в историю Израиля. СПб., 1909, с. 71). Точно так же другие праздники имели двойное происхождение (сельскохозяйственно-магическое и священно-историческое). См.: J. J. Castelot. Religious Institutions of Israel. — JBC, v. 2, p. 729.
383. Исх 2,19. Имя Моисей (Моше, Мосе, Месу) соответствует египетскому слову «сын», «рожденный». Обычно у египтян это слово входило в составные имена: Тот-месу (Тутмос), Рамесу (Рамсес), где первой частью было имя божества. Некоторые полагают, что имя Моисей происходит от глагола «маши» — «идти», «вести». Египетскими были имена других левитов: Пинехас, Хофни, Пасхор, Хур, Мерари и, вероятно, Аарон (Исх 6,16,25 и др.). Еврейская этимология имени Моисея, очевидно, неправильна, т. е. Моше не означает «вынутый», а, наоборот, «вынимающий», «извлекающий» (J. McKenzie. Dictionary of the Bible, p. 586).
384. Напр., Исх 12,13,33,5; ср. Быт 9,12-15 и др. места с антропоморфическими выражениями. Интересные наблюдения в этом направлении сделаны в работе М. Гершензона «Ключ веры» (Пг., 1922).
385. См.: J. Bright. A History of Israel, p. 110.
386. Исх 2; Деян 7,21; И. Флавий, 2,9. О том, что Моисей был египетским жрецом, говорят эллинистические писатели (см.: Г. Роулинсон. Библия и наука. СПб., 1899, с. 38 сл.). Однако это маловероятно, т. к., по свидетельству Библии исторически вполне достоверному, Моисей долго чувствовал себя неподготовленным к религиозно-общественной деятельности (Исх 4,10; 6,30). Тем не менее в Декалоге, в устройстве ковчега и в одеждах священников, установленных Моисеем чувствуется египетское влияние.
387. См.: Памятники Востока. Вып. 3. Рассказ Египтянина Синухета пер Б. Тураева. М., 1915, с. 23.
388. Исх 2, 16. Мадианитяне, так же как и израильтяне, вели свое происхождение от Авраама (Быт 25, 1—4). Центром их местожительства была область на восток от залива Элат. Вождь мадианитян назван в Библии двумя именами: Рагуэль и Иетро. То, что у него было не одно имя, объясняется, возможно, тем что сам он принадлежал к клану кенитов — особой семитической группе (Суд 1,16). См.: W. Albright, статья в «Catholic Biblical Quarterly», 1963. № 25, р. 6.
389. JHWH. Впоследствии возник благочестивый обычай не употреблять в обиходной речи Св. Имени. Его заменили словом Адонаи, Господь. Закрепляя это правило, хранители текста Библии поставили к согласным имени Ягве (в еврейском алфавите нет гласных) значки, соответствующие гласным слова Адонаи. Из этого соединения возникла позднее искаженная транскрипция Иегова. Между тем еще Отцы Церкви указывали на правильное произношение (бл. Феодорит, Климент Александрийский). См.: ]. Hastings. Dictionary of the Bible, 1963, p. 334; J. Bright. Op. cit., p. 137.
390. Исх гл. 3. Из ст. 1 следует, что гора Синай или Хореб уже до Моисея почиталась святой. Следует обратить внимание и на ст. 5. Возможно, здесь издревле почитали Бога под именем Ягве. «По всей вероятности, под этим именем поклонялся Богу священник мадианский», — говорит Вл. Соловьев (Собр. соч., т. 4, с. 26). Это мнение разделяет большинство современных историков. Однако, как говорит Дж. Брайт, хотя имя Ягве Моисей мог слышать у кенитов в Мадиане, но он вложил в него совершенно новое содержание (J. Bright. Op. cit., p. 116; Н. Н. Rowley. From Joseph, to Joshua. London, 1950, p. 149 ff; M. Noth. Exodus. London, 1962, p. 30 ff).
391. Исх 5, 21.
392. «Они проводят время, идя по стране и сражаясь, дабы наполнять ежедневно свои утробы», — говорит о ливийцах хроника того времени (Д. Брэстед. Цит. соч., т. II, с. 149).
393. Обстановку на границе Египта и Палестины хорошо рисуют беспорядочные записи египетского чиновника, который рассказывает о потоке депеш, о прибытии офицеров из Палестины, отряды которых располагались у колодца Мернептаха (место близ Иерусалима, известное автору кн. Иошуа, 15, 9). Русские переводы неправильно передают «источник вод Нефтоах» вместо источник Менефтах (перевод дневника чиновника: В. Струве. Израиль в Египте, с. 22).
394. Израильтяне восприняли стихийные бедствия — эпидемию и эпизоотию — как «казни», которые Ягве наслал на египтян за их жестокость. Гекатей Абдарский (IV в. до н. э.) так описывал эти события: «Однажды, когда в Египте свирепствовал мор, народ приписал этот бич гневу богов за то будто бы, что многие чужестранные народы, жившие в то время в Египте, вносили в культ и жертвоприношения египтян странные обычаи» (см.: Диодор Сицилийский. Историческая библиотека, XI, 3. О «казнях» см.: G. Ricciotti. History of Israel, I, 1955, p. 243).
395. Очевидно, так следует понимать указание Исх 12, 35, 26.
396. Исх 12, 38. Вероятно, к израильтянам примкнули восставшие рабы. См. сообщения о восстании «вавилонских рабов» при Рамсесе у Диодора Сицилийского (Ист. библ., I, 56). Суккот, или по-египетски Секу, расположен южнее Рамсеса и является важным пограничным пунктом (через него пропускали эмигрантов).
397. Исх 14, 21. Место первой стоянки Библия определяет между тремя городами: Пигахеортом, Мигдолом и Баал-Цефоном. Первые два упоминаются в египетских надписях, но точное место их не определено. Баал-Цефон иногда отождествляют с Дафне (недалеко от северного залива Менсале), а иногда помещают южнее, на востоке от Горьких озер (см.: G. Е. Wright. Biblical Archaeology, р. 62; L. Grollenber. Atlas of the Bible, p. 48).
Глава восемнадцатая
ПУТЬ К СИНАЮ
Египет — Синай, весна и лето ок. 1230 г.
Кто Бог велий, яко Бог наш?
Ты еси Бог творяй чудеса!
Псалом
Когда египетские колесницы, вздымая тучи песка, подкатили к берегу Тростникового моря, была ночь. Однако в темноте они заметили последние отряды Израиля, прикрывавшие бегство через камыши. Все это время дул сильный восточный ветер, и он обнажил проходы среди стен тростника. Это неожиданное обстоятельство помогло израильтянам выбраться из западни...
Невзирая на то, что над топями собрались тучи и надвигался настоящий ураган, египтяне продолжали погоню. Возможно, они и успели настичь часть беглецов, но с каждым шагом им было все труднее и труднее пробираться в сгустившемся мраке. Тяжелые колесницы застревали в вязком иле, гроза бушевала, ветер переменился и теперь гнал волны на преследователей. Только теперь поняли египтяне, какая опасность им угрожает, и поспешно повернули обратно. Но вода настигла их.
Израильтяне, которые тем временем уже стояли на сухой возвышенности, наблюдали за отчаянными попытками всадников выбраться и не верили своим глазам...
Так или примерно так происходило это событие, сыгравшее столь большую роль в истории ветхозаветной религии. Многие его подробности навсегда останутся загадкой. Трудно даже определить точное место, где произошла переправа. Можно утверждать единственное: под Ям-суф, «Тростниковым морем», Библия подразумевает не Красное море, берега которого всегда были голы и каменисты; скорее всего, здесь речь идет об одном из Горьких озер, которые тянулись цепью между Красным и Средиземным морями.
Как бы то ни было, произошло нечто такое, чего не ждали ни евреи, ни египтяне398. Всего час назад израильтяне были на волосок от гибели. Преследователи беспощадно расправились бы с ними; но вот теперь Ягве спас свой народ и остановил грозного врага. Это было несомненное чудо, хотя внешне действовали обычные стихийные силы. В том, что помощь воды и тьмы, бури и грома явилась столь своевременно, израильтяне почувствовали охраняющую руку Провидения. Никакое событие не производило на них столь сильного впечатления. Пройдут века, но как живые будут представать перед ними подробности исхода и чудесная переправа через море. Здесь родилась вера Израиля, вера в Моисея, в его миссию и в то, что открывшийся ему Бог есть воистину Бог Авраама, «Бог отцов».
Итак, Израиль благополучно скрылся в пустыне, между ним и преследователями легла непроходимая преграда, а уцелевшие египетские колесницы повернули от берега. Мернептах был уверен, что Израиль обречен на неминуемую гибель среди безводных пространств. Кампания в Палестине прошла для фараона необыкновенно удачно. Он разбил хеттов, опустошил ханаанские города и селения, толпы рабов и военнопленных снова были приведены из мятежных городов побережья — Аскалона и Гезера. В Галилее был предан огню и мечу ряд крепостей. Сирия снова лежала у ног фараона. Египет ликовал.
В честь своего триумфа Мернептах приказал высечь на каменных стелах победный гимн, заканчивающийся такими словами:
Враги повергнуты и просят пощады,
Ливия опустошена, Хета присмирела,
Ханаан пленен со всем своим злом,
Захвачен Аскалон, Гезер полонен,
Племя Израиля обезлюдело, семени его больше не стало,
Сирия стала вдовой для Египта,
Все земли успокоились в мире,
Скован всякий бродяга царем Мернептахом...399
Но когда в Мемфисе и Рамсесе распевали этот гимн, пустыня оглашалась ударами бубнов: в центре стана израильского кружился хоровод женщин, и к нему неслась ликующая песня избавления:
Воспою Ягве —
Высоко вознесся Он,
Коня и всадника его
Он низвергнул в море.
Оплот и слава моя Ягве,
Он спасением мне был.
Это Бог мой — я прославлю
Его, Бог отца моего — вознесу Его.
Ягве — муж битвы, Ягве — имя Ему.
Колесницы фараона и полки его низвергнул в море,
И избранные воины его утонули в море Тростниковом.
Сказал враг: погонюсь и настигну,
Разделю добычу и насыщу душу свою,
Обнажу свой меч,
Уничтожит их рука моя.
Дунул Ты дыханием Твоим, и покрыло их море,
Как свинец погрузились в бушующие воды.
Кто Тебе подобен между богами?
Кто как Ты святостью силен?
Исполненный славы, творящий чудеса!..
Так пели израильские женщины, а весь народ подхватывал припев:
Воспою Ягве —
Высоко вознесся Он,
Коня и всадника его
Он низвергнул в море400.
Этот импровизированный псалом стал отныне боевым походным гимном Израиля. Впоследствии говорили, что сам фараон гнался за израильтянами, но был остановлен Богом401.
Исход евреев из Египта был началом надвигавшейся на страну анархии. Едва только умер Мернептах, как наступила новая полоса смут и междоусобиц. «Земля египетская была покинута, — говорится в одном папирусе того времени, — всякий бежал из нее, не было повелителя много лет... Один убивал другого, как великие, так и малые... Наступили другие времена, Ирсу, некий сириец, захватил власть. Он заставил всю страну платить себе дань»402. Палестина окончательно ускользала от власти фараонов.
* * *
Тем временем караваны израильтян продвигались на юг вдоль побережья Красного моря. Моисей уводил своих людей все дальше и дальше в глубь пустыни. У него были свои, одному ему известные цели. Счастливый переход через Тростниковые воды и избавление от египтян создали Моисею прочный авторитет; все с надеждой смотрели на этого необыкновенного вождя, казавшегося сверхчеловеком. Евреи воочию убедились, что Бог, возвещенный им, оказался сильнее Амона и других богов египетских. Кто, как не Он, помог им пройти по морю, как посуху, кто, как не Он, покарал фараона и землю Мицраим? Эта горячая вера простодушных пастухов и рабов, только что познавших радость свободы, — первое, чего достиг Моисей403.
Имеет ли право современный человек смотреть свысока на эту уверенность беглецов в особом покровительстве Неба? История небольшого племени, каким-то чудом уцелевшего среди превратностей судьбы и ставшего носителем Единобожия среди языческих народов, поистине изумительна. Для тех, кто отрицает внутренний смысл в судьбах народов, здесь — лишь какое-то необычайно счастливое стечение обстоятельств. Но христианство оценивает ветхозаветную историю с иной точки зрения и признает в ней проявление того незримого Разума, который направляет ход мироздания, человеческую историю и судьбу отдельной личности. Вера древних израильтян в то, что они «народ Ягве», не была проявлением их умственной ограниченности, но выражала живое ощущение народа, что его призвал и охраняет сам Бог.
Моисей отказался от мысли повернуть со своим караваном на восток и сразу двинуться по направлению к Ханаану. Он знал, что там израильтян ожидает столкновение с многочисленными ханаанскими и еврейскими княжествами, знал, что Обетованная Земля покрыта укрепленными городами, в которых еще находились кое-где египетские гарнизоны404. Следовательно, пока не было никакой надежды на завоевание страны, «текущей молоком и медом».
С другой стороны, он видел, что Израиль еще не способен к борьбе. Нужно было, чтобы беглецы расправили крылья после многих лет унизительного рабства, научились воевать, научились уважать себя, превратились бы в народ сплоченный, энергичный и закаленный. Моисею предстояло вдохнуть в израильтян веру и сделать Истину, открывшуюся ему, их достоянием.
Многие историки полагают, что не только во время странствий в пустыне, но и после вторжения в Ханаан Израиль, вплоть до эпохи царей, не был народом. Это мнение, однако, несколько утрировано. Из надписи на победной стеле Мернептаха мы узнаем, что египтяне, долгое время не дифференцировавшие «аперу» (евреев), увидели в якобы уничтоженном ими племени нечто целое, племя, носившее единое имя. Однако это было лишь внешнее единство, легко разрушимое под влиянием обстоятельств. Возникло оно, как мы видели, прежде всего в результате притеснения. Здесь была лишь простая солидарность рабов, над головами которых свистела одна плеть, солидарность, укрепляемая, кроме того, общими преданиями и общим происхождением.
В духовном отношении жизнь в Гесеме дала самые плачевные результаты. Израильтяне лишились тех великолепных качеств, которые отличали их предков. Миролюбие, смелость, терпимость, Дружеское отношение к другим народам, присущие Аврааму и его людям, исчезли у обитателей Гесема, для которых четыре столетия пролетели как дым, не нарушая их однообразного полусонного бытия. Как ни тяжелы были работы на строительствах, как ни жестоки были дискриминационные меры египтян, многие израильтяне без особенного энтузиазма, почти неохотно последовали за левитами, увлекавшими их в пустыню. При этом они укоряли своих вождей на каждом шагу, вспоминая о своей относительно сытой жизни в «Доме рабства».
В общем, не будет преувеличением сказать, что те, кого Мернептах называл «племенем Израиль», в сущности, представляли собой разноплеменную толпу, состоявшую из нескольких тысяч рабов, пастухов, рабочих и просто бродяг, искавших приключений405. Многие из них были людьми битыми и запуганными. В годы угнетения они отупели и приобрели дурные привычки, рождаемые унижением. Таков был «человеческий материал», с которым пришлось иметь дело пророку Ягве. Здесь не было ни одного обнадеживающего элемента, а одни лишь препятствия.
Первой задачей Моисея было завоевать доверие народа и старейшин. В этом решающую роль сыграли обстоятельства исхода. Мор, который не коснулся израильтян во время эпидемии, свирепствовавшей в Египте, чудесная переправа через море — все это рисовалось им как цепь небесных знамений, как явное вмешательство Верховной Воли в их жизнь. Моисей, на которого даже египтяне смотрели с суеверным страхом, как на колдуна и мага, представлялся им в совершенно необыкновенном свете406. Это была большая победа, так как только такое отношение отдавало неорганизованную толпу в руки вождя.
Но вот исход совершился, страшные заросли Тростникового моря позади, не слышно больше шума погони. Впереди раскинулись недвижимые просторы мертвой пустыни. Безоблачное небо, бурые холмы, безводная вымершая страна. Здесь царит смерть. Это область мрачного Азазела, владыки волосатых демонов. Козлоликое чудовище стелет свое губительное дыхание над каменистой почвой. С ужасом всматриваются беглецы в горизонт, подернутый красноватой дымкой. Для них, привыкших жить среди влажных лугов и болот, эта картина мертвой природы кажется невыносимо жуткой. Все здесь для них незнакомо, таинственно, угрожающе: и молчание барханов, и оголенность почвы, и непонятные звуки...
* * *
Три дня продолжался томительный, непривычный путь. К этому времени запасы воды уже подошли к концу. Напрасно вожаки каравана всматривались в даль. Нигде не видно было никакого признака источника, ручья или колодца. Наконец набрели на водоем, который местные бедуины называли Меррой (т. е. горечью). Вода в нем действительно была непригодна для питья. Для истомленных путников это было уже слишком. С упреками окружили они Моисея: «Что нам пить?» Но опытного вождя, прекрасно знавшего пустыню, трудно было удивить горьким источником. Он указал людям растение, которое, будучи опущенным в воду, отбивает у нее неприятный вкус, и путники могли утолить свою жажду407.
Этот случай вновь поднял авторитет Моисея, пошатнувшийся было под влиянием первых впечатлений от ужасов пустыни.
Вообще все дальнейшее путешествие Израиля среди безводных долин и гор состояло из страхов и неожиданных радостей. Им казалось, что они попали в какую-то волшебную страну, где на каждом шагу их ждут чудеса. Однажды, проснувшись утром, голодные путники увидели, что земля, как инеем, покрыта мелкой крупой. Удивлению их не было границ, а когда Моисей, знавший, что бедуины употребляют эту крупу в пищу, объяснил, что ее можно есть, изумление превратилось в ликование. Поистине Ягве посылает с неба пищу своему народу. Они называли эти мелкие съедобные зернышки «даром небесным» — манной408. В другой раз тучи перелетных перепелов пронеслись над станом Израиля и опустились близ него. Охота на птиц, ослабевших после долгого пути, не представляла труда, и изумленные неожиданной Удачей израильтяне вновь и вновь повторяли слова: «Ягве хранит людей своих»409.
Один эпизод навсегда врезался в память народа. На границе пустыни Син, у предгорий Хоривского хребта, караван вступил в оголенную местность и долгое время продолжал путь, не встречая ни колодца, ни ручья. Путников мучила жажда, уныние охватило всех. Ропот недовольства против вождя, приведшего их в такую дикую местность, перешел в открытое возмущение. Они почти ненавидели своего избавителя. Годы мук и унижений в Египте уже не казались им такими ужасными; пустыня была куда страшнее строительных площадок, а голод и жажда беспощадней египетских надсмотрщиков. «Зачем ты вывел нас из Мицраима? Уморить жаждою нас, и детей наших, и стада наши?» — кричали все. Было мгновение, когда в голову Моисея чуть было не полетели камни. Это был критический момент: власть над взбунтовавшейся толпой ускользала из рук вождя...