Дни и недели для Ордена Феникса проходили до странности однообразно. Никто не ожидал такого спокойствия, и теперь орденовцы разделились на две группы. Одни считали, что жизнь стала скучной, а не происходит ничего лишь потому, что панику с войной подняли зря. В основном этой точки зрения придерживалась молодежь. Они ведь, наверняка, мечтали о приключениях и ежедневных драках, а тут, вот незадача, приходится сидеть и весь день перебирать статьи в «Ежедневном Пророке», цепляясь за каждое слово.
Другая же группа состояла из тех, кто ждал бурю после такого подозрительного затишья. Ведь было странно осознавать тот факт, что самый сильный злой маг вернулся к жизни, снова начал строить козни, а в мире – спокойствие и гармония. Единственная странность – слишком уж высокая температура, нетипичная для климата Англии. Но где же исчезновения людей? Где сливание информации и стычки в тёмных переулках? Где все те волнующие инциденты, коими так славился первый состав Ордена Феникса?
Конечно, несмотря на аномальное спокойствие, все члены Ордена продолжали выполнять свою работу, выходить в патрули. Но со временем патрули стали похожи, скорее, на пешие прогулки, во время которых даже появление кота расценивалось как чудо, потому что не происходило ровным счётом ничего.
Да, Снейп, работающий теперь на два лагеря, сообщал, что Лорд что-то замышляет. Говорил он и о желании Волан-де-Морта попасть в Отдел Тайн, но, несмотря на постоянные дежурства в Министерстве, никто туда так и не попытался проникнуть.
Но покою тоже должен быть предел. В один момент на Орден свалилось всё и сразу, да так внезапно, что многие просто растерялись, не понимая, что вообще происходит.
Началось всё с того, что в Отдел Тайн попытались-таки пробраться. И хотя Пожиратель смерти, посланный своим хозяином туда, был вовремя остановлен Бруствером, это стало неким сигналом к началу борьбы. Работа внутри Ордена начала бурлить и кипеть с новой силой. Теперь не было непринуждённой и расслабленной атмосферы в штабе, а к газетным статьям относились куда серьёзнее. Но, увы, правды в них было совсем мало.
Но, хвала Мерлину, информация поступала не только из газет. Из разных частей страны сторонники Дамблдора и, соответственно, Ордена присылали сообщения о нападениях на магов или маглов. И пусть Министерство списывало это на несчастные случаи, орденовцы реагировали на каждый такой вызов, стараясь не упустить из виду ничего.
Ради столь бурной деятельности пришлось отказаться от полноценного сна. Многие стали спать в мантиях, плащах, свитерах – в общем, так, чтобы в любой момент можно было просто встать на ноги и трансгрессировать. Как сказал однажды Сириус – следующей ступенью будет сон в полной экипировке, включая походную сумку и мешок с медикаментами.
Но Римус, всё же, надеялся на лучшее. Хотя, бывали такие дни, когда ворчливость и плохое настроение Бродяги передавались и Люпину. Тогда даже оборотень позволял себе выпить с другом и просто забыться на время. Правда, скоро пришлось свести такие посиделки на «нет», так в штаб-квартиру перебралось всё семейство Уизли.
Молли сразу же взяла приведение дома в порядок в свои руки. Не без помощи рыжего отряда, комнаты, одна за другой, становились пригодными для жизни, а опасные штуки, которые, видимо, должны были служить ловушками для незваных гостей, постепенно исчезали из родового гнезда Блэков, отправляясь в мусорные мешки.
Члены Ордена Феникса уже успели получше друг друга узнать, а кто-то даже обзавёлся друзьями. Но самое главное, Площадь Гриммо больше не отпугивала своей пыльностью и мрачностью, так что люди перестали так поспешно покидать это место.
И Люпин уже начал было думать, что на этом проблемы для них закончатся, но как же он ошибся! Сириус оказался прав, как никто иной. Гарри, должно быть не выдержав несодержательные письма и проживание у опекунов, вляпался по самое некуда.
Безусловно, никто их них не мог обвинить Гарри в том, что тот попытался защитить себя и кузена от дементоров. Никто, так же, не сомневался в том, что Поттер не врал на счёт появления этих мерзких тварей. Но, к сожалению, Министерство Магии, в лице Корнелиуса Фаджа и его свиты, не разделяли точку зрения Альбуса Дамблдора. Хотя, разве когда-нибудь было иначе?
Гарри решено было забрать как можно скорее, бедному мальчику отправили, наверное, около дюжины писем, чем, как считал Римус, лишь сильнее разозлили и напугали его. Но совершать опрометчивых поступков было нельзя ни мальчику-который-выжил, ни Ордену Феникса.
После этого инцидента все были как на иголках. Сириус постоянно находился на самом пике раздражения, так что Люпин не придумал ничего лучше, чем оставить его в покое. Не трогать, не упрекать, не заговаривать на темы, серьёзней погоды. Это, отчасти работало, но нервировало уже самого Лунатика, всё чаще запирающегося в библиотеке – самом тихом и пустом, пока ещё, месте в доме.
Иногда в библиотеке он сталкивался с Гермионой, приехавшей незадолго до происшествия с дементорами. Римусу даже приятно было видеть бывших учеников, пусть и столь малую их часть. То, что они, как дети Уизли, так и Гермиона, искренне пытались помочь, грело душу. Правда, приходилось внимательно смотреть за толпой несовершеннолетних ребят, которые так и норовили вызнать какую-нибудь информацию, выносимую на собраниях Ордена. Как бы не гоняла детей Молли, любопытству их не было предела, как и изобретательности.
Сам оборотень неустанно искал работу, но, если быть честным, уже не верил в успех этой затеи. Он шёл на очередное собеседование, заранее зная, что его не примут, и совсем не удивлялся, когда оправдывались его ожидания. Это стало, скорее, ритуалом, нежели чем-то действительно серьёзным.
Намного важнее мужчине казались патрули и вылазки, и всё чаще ему в пару ставили Нимфадору. Не знал Люпин, была ли это чистая случайность или чьё-то вмешательство, но против никогда бы не высказался.
Совместная деятельность лишь послужила доказательством для Римуса, что с Тонкс очень легко работать. Да, она часто болтала без умолку, была, где-то, чересчур навязчивой, но её разговоры не отвлекали и не выводили из себя, как, например, речи Наземникуса, которого иногда хотелось затолкать в один из краденых котлов. Нимфадора часто была неловкой и неуклюжей, но могла мастерски перевести это в шутку и, при надобности, тут же взять себя в руки и сосредоточится.
Но нужно отдать ей должное. Несмотря на всю свою лёгкость и непринуждённость, детскую взбалмошность, Нимфадора умела задавать каверзные вопросы и вытягивать на них ответы. Не раз Люпин был смущён её словами и мечтал под землю провалиться, лишь бы не смотреть в лукавые глаза этой девчонки.
***
– Ты собираешься спать? – спросил Сириус, заглядывая в гостиную. Миновал очередной день, посвященный уборке благороднейшего дома Блэков, и день этот был не самым лёгким. То и дело в штабе появлялись орденовцы, кто с новыми новостями, а кто – просто зашёл попить чаю. Сириус изрядно побегал за домовиком, пытающимся утащить старый хлам к себе в каморку, а Римус наткнулся на нескольких боггартов, довольно сильных и весьма дерзких, пока обходил нетронутые уборкой комнаты.
– Я ещё полистаю «Пророк»… – ответил другу Люпин, хмуро глядя на газету в руках, будто она чем-то обидела оборотня.
- Делать тебе больше нечего, - заключил Бродяга и скрылся на лестнице, ведущей к спальням.
И ведь прав Сириус, делать действительно было нечего. Спать совсем не хотелось, а чая было выпито слишком много, чтобы Люпин смог вместить в себя ещё одну порцию.
Дом погрузился во тьму и тишину. Только гостиная освещалась пламенем камина, но и то скоро должно было погаснуть. Читать постепенно становилось неудобно, буквы будто тонули в сгущающейся темноте пространства, прячась от зоркого глаза Люпина. И эта игра в прятки с напечатанным текстом ужасно надоела, а включать свет не хотелось. Было что-то в этом тёмном покое, что так необходимо сейчас Римусу, за что так хваталось его сознание.
Где-то слышались тихие шаги Кикимера, сопровождающиеся бормотанием, негромкий голос матери Сириуса, портьеры портрета которой были плотно задвинуты. Слышался треск гаснувших поленьев в камине, звуки ночной улицы за окном… Ничего лишнего.
Постепенно Лунатик понял, что засыпает. Эта музыка ночи, всё-таки, убаюкала его. По-хорошему, нужно было подняться в комнату и лечь в постель, как все нормальные люди, но портить такую располагающую ко сну атмосферу не хотелось. Римус был уверен, стоит ему подняться в комнату, желание спать таинственным образом исчезнет, и на его место придёт противная задумчивость и глупые размышления, ненужные в данный момент.
Но судьба, видимо, решила, что сон оборотню сегодня не нужен, так как идиллия тишины была нарушена хлопком двери, за которым последовал грохот и громкие нечленораздельные ругательства. И если бы голос, произносящий непечатную речь, был не женский, Люпин, наверное, мог подумать, что вернулся Сириус. Хотя, Блэк никогда не спотыкался, заходя в дом.
Неохотно открыв глаза, Римус поднялся с дивана и вышел в тёмный коридор. Радуясь, что портрет матушки Сириуса продолжал молчать, мужчина попытался разглядеть в темноте того, кто явился в штаб так поздно. Правда, можно было даже не напрягаться, ведь грохнуться плашмя на пол и ругать при этом упавшую подставку для зонтов могла только Нимфадора.
Девушка сидела на полу, потирая ушибленные части тела и негромко хихикая. Это выглядело довольно странно, и Люпин, освещая себе путь тусклым светом люмоса, подошёл ближе и протянул свободную от палочки руку Тонкс, дабы помочь ей встать на ноги.
Стоило мужчине оказаться рядом с метаморфиней, как причина её веселья стала абсолютно понятна. От аврора сильно несло огневиски, и этот резкий запах совсем не сочетался с лохматыми волосами, непонятного в сумраке цвета, и весёлой улыбкой. Да и вообще с образом девушки не вязался виски. Ей, скорее, подошли бы маггловские напитки или, на крайний случай, медовуха.
– О, здор о во, Римус! Как классно, что ты ещё не спишь! – вместо того, чтобы держаться за руку Люпина, Нимфадора обхватила его за шею, и тут же доказала свою нетрезвость. Девушку моментально повело в сторону, что заставило её лишь крепче вцепиться в свитер оборотня.
– Тонкс, ты пьяна! – озвучил очевидную истину Римус, предотвращая очередное падение девушки, – Ты так завтра собираешься предстать перед Грозным Глазом?
– Ой, Римус, не будь занудой, мы совсем маленько выпили… Чуть-чуть, – уверенно кивнула в ответ Нимфадора, затуманенным взглядом всматриваясь в лицо мужчины, – я могу ещё выпить! Не веришь?
– Мы? То есть, напился кто-то ещё? – Грешным делом Рем подумал о Сириусе. В последнее время забирать у друга бутылки становилось всё труднее, а поиск собутыльников в растущем Ордене происходил слишком быстро. Но оборотень тут же понял, что Бродяга сейчас, если и пьёт, то у себя в комнате, а Тонкс вернулась откуда-то извне. Был, конечно, вариант, что девушка каким-то образом и по какой-то причине решила выйти в окно и зайти через дверь, но слишком уж невероятен был этот сюжет.
Пока Римус размышлял о насущных проблемах стареющих мародёров, Тонкс, должно быть желая ответить на поставленный вопрос, приподнялась на носочках и шепнула Люпину на ухо:
– Это всё Подмор виноват, – для больше убедительности метаморфиня даже закивала, тихо хихикая и тыкая пальцем в грудь оборотня, – он так долго расхваливал огневиски, что я просто не могла не попробовать его! Но ты знаешь, он мне наврал, – нахмурилась девушка и ответила на вопросительный взгляд Люпина, – это такая гадость. Как кофе, но без сахара… Слушай, давай добавим в огневиски сахар и попробуем?
– Нет, мы не будем пить огневиски, ни с сахаром, ни без, а Подмору я завтра… – Римус всё больше хмурился, глядя на бывшую ученицу, – тебе нужно лечь спать. Я серьёзно, Тонкс.
– Ну, ты всегда серьёзный, давай лучше подушками подерёмся… Смешаем огневиски с чем-нибудь!
– Ну какие подушки, все уже спят, – закатил глаза Римус, но слова эти эффекта не возымели. Метаморфиня продолжала гнуть своё.
– Можно заварить чай с бегермонтом, или…
– С бергамотом, Нимфадора, и, нет, мы пойдём спать, – из всех замечаний девушка, казалось, услышала только своё имя.
– Люпин, ну вот сколько раз говорить, ну не называй ты меня этим жутким именем… Нимфадора, Нимфадора… – передразнила Тонкс, скорчив рожицу, – заладили!
Пытаясь гневно топнуть ногой, или с размаха наступить на ногу Люпина в отместку, девушка чуть не пропахала носом пол, цепляясь за несчастный растянутый свитер мужчины. Римусу даже показалось, что не новая уже ткань сейчас просто порвётся, не выдержав таких серьёзных испытаний, поэтому он поспешил перехватить горе-аврора за талию. Во всяком случае, только так можно было спасти и Тонкс, и свитер.
– Всё, сейчас ты пойдёшь спать, или я отправлю тебя домой к матери, и пусть она тебя воспитывает… – строго заявил Лунатик. Чувствуя себя отцом одиночкой, у которого растёт крайне непослушный ребёнок.
– Так нечестно! Ты постоянно мухлюешь, – Нимфадора недовольно стукнула ладошкой по плечу оборотня, но тут же восторженно на него посмотрела, заявляя, – побудь моей мамой, уложи меня спать.
Римус уже хотел было что-то сказать, но снова поймал себя на мысли, что это будет бесполезно. Закатив глаза, он коротко кивнул, начиная движение в сторону комнат. Главное ничего больше не уронить. Например саму Нимфадору. Её словно магнитило к полу. У Люпина было такое чувство, будто споткнуться эта особа может абсолютно обо всё, даже о воздух.
Но до комнаты добраться удалось довольно быстро. Даже с расправлением кровати проблем не возникло, потому что она и не была заправлена.
– Ну вот, теперь спи, – укрывая девушку одеялом, умоляюще проговорил мужчина, но встать с кровати, куда опустился для большего удобства, ему не удалось, так как тонкие, но на удивление сильные руки Тонкс схватили оборотня повыше локтя, стараясь притянуть обратно.
– Нет, а как же сказка? Тут монстр под кроватью, спи тут! – требовательно заявила Нимфадора с видом избалованного и капризного ребёнка.
– Ну что за глупости, Тонкс, ты же не маленькая, какие монстры?
– Очень страшные, между прочим!
– Слушай, у тебя точно не белая горячка?
– Белая… кто? – переспросила, хихикая, девушка, на что Люпин махнул рукой.
– Ради Мерлина, спи уже… – взмолился Римус, смирившись с мёртвой хваткой Нимфадоры.
– Я не буду спать ради Мерлина! – помотала головой Тонкс, притянув Люпина ближе к подушке, – ну пожалуйста, расскажи сказку, – метаморфиня умоляюще посмотрела на Лунатика, и он даже в темноте увидел влажные глаза аврора, будто она вот-вот расплачется.
– Тонкс, я не помню сказок, – сдался-таки Римус и позволил повалить себя на подушку.
– Тогда песню, – не сдавалась девушка, крепче обхватывая руку мужчины, будто тот вырывался и ждал возможности убежать отсюда подальше.
– И петь я не умею, – покачал головой Люпин.
– Не правда, Сириус сказал, что ты пел песни под гитару!
– Это было двадцать лет назад. Двадцать лет – это очень много.
– Тогда просто лежи тут, – пожала плечами Тонкс, удобнее устраиваясь на плече Лунатика.
Римус, глядя в тёмное пространство комнаты, уже планировал план очередного побега. Интересно, долго ли он будет играть с этой дерзкой девчонкой в догонялки? И кто из них сейчас ловит?
Твёрдо решив, что он уйдёт сразу, как только девушка уснёт, Люпин принялся ждать. Смотреть в комнате было особо не на что. Это помещение не отличалось от многих других в доме: мрачные, но, безусловно, со вкусом подобранные обои, казавшиеся чёрным бархатом в темноте, были обклеены каким-то плакатами и листовками, мебель закидана вещами, пыльные тяжёлые шторы задвинуты и не пропускают в комнату ни света звёзд и уличных фонарей, ни ночного воздуха. На приоткрытой дверце шкафа висело что-то светлое, похожее на блузку. Из-за цвета эта вещь выглядела контрастным приведением на тёмном фоне. Наверное, после таких сравнений в голове появляются образы чудовищ и монстров.
Постепенно взгляд Римуса скользнул к Нимфадоре, что, кажется, уже начинала засыпать. Она осталась в той же одежде, в которой зашла в дом. Даже плащ, накинутый на плечи, так и остался на метаморфине, а мужчина вдруг подумал, что нужно было помочь ей снять хотя бы верхнюю одежду. Волосы девушки разметались по плечу оборотня и, увы, были совсем непонятного сейчас цвета.
– Может, перестанешь раздевать меня глазами и подключишь руки? – вдруг хихикнула Тонкс, а Люпин вздрогнул от звонкого и, что удивительно, совершенно бодрого голоса. Несмотря на заплетающийся язык, бывшая пуффендуйка изъяснялась весьма понятно.
– Может, прекратишь меня обманывать, и будешь спать? – сориентировался оборотень, переводя взгляд на потолок. В ответ он услышал недовольное фырканье, а после почувствовал толчок в бок.
Больше Тонкс ничего не говорила, однако и хватку свою не ослабляла, исключая любую возможность Римуса уйти к себе. Постепенно он и сам задремал, решив покориться судьбе, а выбраться из объятий уснувшей Нимфадоры Люпину удалось только под утро. Благо, что он проснулся за час до рассвета и успел добраться до своей спальни до того, как миссис Уизли отправилась на кухню, по пути проверяя, все ли на месте.
***
– Стерджис, можно тебя на пару слов? – окликнул Римус мужчину, вернувшегося с ночного дежурства с отчётом для Грозного Глаза.
– Если я нужен тебе не по делу, то я устал, – отмахнулся от него аврор, пытаясь перекрыть крики миссис Уизли по поводу подслушивающих под дверью близнецов.
– По делу. Во-первых, зачем ты спаиваешь молодых девушек, во-вторых, какого лысого Мерлина ты пьёшь перед дежурством? – стараясь сохранять спокойствие, Лунатик скрестил руки на груди, прислоняясь к стене в коридоре.
– Люпин, ты сам проспись, какое пить вообще? Я с пяти вечера стоял около этого проклятого Отдела тайн! – вспылил Подмор, – Это вы с Блэком тут дурью маетесь…
Пропустив мимо ушей обвинение в бездействии, Римус продолжил, но уже не так уверенно:
– Тонкс вчера…
– Тонкс? Ты ей отец? Опекун нашёлся! – перебил оборотня Стерджис, закатывая глаза, – Я ни с кем не пил, а эта девочка уже не маленькая, чтобы её воспитывать. И вообще, насколько я знаю, она родня Блэку, вот пусть он за неё и отвечает.
И Подмор поспешно ушёл в гостиную, где намеривался подождать Аластора, оставив немного опешившего Люпина одного в коридоре.
– Ничего не понимаю…
Только дойдя до кухни, где Сириус уже допивал кофе, Римус высказал волнующую его мысль, опустившись напротив друга.
– Да ты всегда ничего не понимаешь, удивил! – хмыкнул Блэк, оглядывая оборотня, – Что же случилось на этот раз? Снейп загадки загадывает, или сам Дамблдор пожаловал?
– Племянница твоя! – отозвался Лунатик, притягивая к себе чайник и чашку, – Вчера пришла пьяная в стельку, сказала, что пила с Подмором, но тот посмотрел на меня как на идиота.
– Почему же «как»? – расплылся в хитрой улыбке Сириус, – Ведь никто вчера не пил, Лунатик.
– Нет, такой запах алкоголя… И вообще, откуда тебе знать? Ты закрылся в комнате до прихода Нимфадоры.
– Знаешь, Рем, как это делается? – Сириус положил руки на стол, глядя на оборотня с каким-то маниакальным азартом, – Берётся бутылка виски и выливается на волосы, одежду… Запашок тот ещё! А сыграть пьяного – раз плюнуть! Так что, тебя вокруг пальца обвела моя маленькая племянница. Вся в меня, далеко пойдёт!
– Главное, чтобы не в Азкабан, – буркнул Люпин, обжигая горячим чаем язык, – Ещё скажи, что ты ей это посоветовал.
– А если я, то что? – с вызовом спросил Бродяга.
– То я… – Договорить Люпин не успел. На кухне появилась виновница сего недоразумения, весёлая и бодрая, без тени похмелья.
– Доброе всем утро!
– Доброе-доброе, – хохотнул Блэк, указывая на закрытый салфеткой завтрак, – Как спалось?
– Да, Тонкс, как спалось? Голова не болит? – Люпин выжидательно посмотрел на девушку, и та, понимая свою оплошность, тут же схватилась за голову, зарываясь пальцами в малиновые волосы.
– Очень болит… – закивала она, – не знаю, что делать! Ну, я пойду, там Грюм, наверное, заждался!
– Да он ещё не пришёл, поэтому можешь посидеть с нами, – мягко возразил Римус, а Нимфадора бросила беспомощный взгляд на Бродягу.
– В чём я прокололась?
– Соучастников нужно подговаривать, – вместо Сириуса ответил Люпин, качая головой.
– Но это не меняет сути, Лунатик, – Бродяга откинулся на спинку стула, – тебя сделала эта девчонка. Какой счёт, Тонкс?
– Два – один в мою пользу! – гордо заявила Нимфадора и тут же умчалась в гостиную с криком, – Но у Вас ещё есть шанс отыграться, профессор!
Ты когда-нибудь убивал?
Когда твоя жизнь предательски замыкается на войне, ты перестаешь думать, что убийство — это плохо. Тебя уже не пугают пустые глаза противника, голова которого неестественно запрокинута после попавшего в него заклятия, ты не боишься смерти как таковой, ведь знаешь, что есть куда более жуткие вещи. Ты ведь видел всё это собственными глазами. И убийство постепенно становится исключительно средством самообороны, только теперь существует «убийство по необходимости» и «убийство по неосторожности». Но суть одна — выжить. Или же спасти тех, кто прикрывает твою спину.
Орден Феникса, несомненно, был гуманной организацией. Никто из членов Ордена не пропагандировал убийство как единственное верное решение, абсолютно правильный выбор, вовсе нет. Каждый знал, что это плохо. И дело не в чьей-то вере, и даже не в убеждении, что светлая сторона должна быть идеально светлой. Просто с человеческой точки зрения, как ни крути, лишать кого-то жизни не очень хорошо, да и мир так лучше не сделаешь.
Однако это совсем не значило, что члены Ордена были святыми. Просто прибегали к крайним мерам редко. Нужды просто не было. Во всяком случае, до какого-то момента. Но армия Тёмного Лорда с каждым днём росла, вбирала всё новых и новых адептов, и скорость вербовки не могла не удивлять. Сириус часто шутил (если это можно назвать шуткой), что Пожиратели смерти научились размножаться почкованием, однако реальность была не столь смешна.
Ордену Феникса было куда сложнее призывать в свои ряды новые кадры. Министерство, будто оно было в каком-то сговоре с Пожирателями, вело грамотную политику, делая вид, что всё как всегда отлично, не забывая при этом выставлять всех сторонников Дамблдора психами и мерзавцами. Римус, изредка появляющийся в Косом переулке, спиной чувствовал взгляды людей, ненавидящих мужчину уже за то, что он смеет поддерживать этого «старого маразматика». Оборотню даже интересно стало, к кому все эти люди ринутся, когда всё станет понятно?
«Точно не к Фаджу…» — подсказывал внутренний голос, и подсказывал, безусловно, верно.
Из-за того, что вся деятельность Пожирателей смерти тщательно скрывалась, страдали зачастую невинные люди. Мало того, что грехи сторонников Лорда перекидывали на других людей, которым не повезло оказаться не в том месте и не в то время, так и Ордену Феникса приходилось работать тихо и скрыто, дабы не попасть в ещё большую немилость властям (если ещё большая немилость вообще была возможна).
Если во время первой войны орденовцы, несмотря на нелегальность организации, могли безбоязненно позвать на помощь авроров, когда силы противника оказывались больше, чем ожидалось, то сейчас за такую дерзость каждый сторонник подпольного «клуба любителей драк в подворотнях» мог схлопотать срок в Азкабане, и хорошо, если не пожизненный.
Из этого неминуемо следовали драки не на жизнь, а на смерть. Каждая сторона жаждала мести, но шумиха пока не была никому нужна. Кроме того, Министерство, если верить Кингсли, дало ясно понять, что авроры могут делать с преступниками, кем бы они ни были, что угодно, лишь бы информация об этом не просочилась в широкую публику. Пожирателям нужно было точно то же самое, поэтому самым лёгким способом скрыть свою или чужую деятельность стало убийство. Ведь мёртвые не говорят, да и спрятать их куда легче, чем живых.
Звучит бесчеловечно. Звучит страшно. Но и война, неминуемо приближающаяся, прекрасного и светлого будущего не сулила. Это пока всё вокруг спокойно, пока люди захлопывают двери перед носом у сторонников директора Хогвартса, верят в участившиеся случаи взрыва газа в магловских домах… Пока всё тихо и размеренно. Но только не в штаб-квартире Ордена Феникса.
Ещё с обеда в доме номер двенадцать царило напряжённое молчание. Авроры, состоявшие в Ордене, должны были проверить одно из предполагаемых укрытий, обезвредить тех, кто там засел и вернуться обратно. Желательно живыми. Ещё более желательно — не выдав при этом свою принадлежность к сотрудничеству с Альбусом Дамблдором, ведь по официальной версии действовали авроры по приказу министерства, а заметили в небольшом домике на окраине Лондона вовсе не Пожирателей смерти, а неопределённых нарушителей порядка.
Все оставшиеся в штабе действительно старались вести себя как обычно: заниматься повседневными делами, разговаривать, создавать видимость бурной деятельности. На деле же вместо разговоров получалось обмениваться лишь краткими фразами, из рук всё обязательно падало, а еда вызывала скорее отвращение и раздражение, нежели аппетит.
Люпин, в порыве занять руки хоть чем-нибудь (лучше небьющимся и не хрупким), взялся за газету, но от статей «Ежедневного Пророка» начинали чесаться кулаки. Так и хотелось найти некоторых журналистов и как следует объяснить им, что обманывать народ — нехорошо.
— Меня обвинили ещё в чём-нибудь? — неожиданно громко спросил Сириус, развалившийся в кресле. В руках он держал чашку с давно остывшим чаем. Беглец, судя по всему, тоже не хотел оставаться с пустыми руками.
Нахмурившись, Римус покачал головой, с тяжёлым вздохом откладывая газету в сторону и потирая уставшие глаза.
— Странно… Я вот все жду, когда же Фадж объявит, что я взрываю дома магглов? Я же Блэк…
Люпин негромко хмыкнул, взглянув на друга.
— Тебе и без того чести много. Ты организовал целый побег из Азкабана, освободив тех, кто жаждет тебя убить. Думаю, маглы — это не твой уровень. Этим пусть плебеи занимаются.
Сириус фыркнул, и на лице его, пусть на несколько секунд, появилось веселье, а глаза лукаво блеснули.
— А если серьёзно? Что пишут? — потянувшись, поинтересовался он, при этом чуть не сбил с подлокотника чашку.
Вспомнив Тонкс и её родство с Бродягой, Рем улыбнулся и пожал плечами.
— Это ведь «Пророк», что ты ожидаешь? Раскаяние министра и список уволенных из Министерства Пожирателей? Если да, то спешу огорчить, ничего подобного там нет. И вряд ли появится. Светские сплетни, взорванный газ… трижды.
— Вот был бы я газом, то сейчас бы обиделся… Оригинальнее ничего придумать нельзя? Как пятнадцать лет назад газ, так и сейчас… — скривился Блэк, отставив надоевшую кружку на журнальный столик. Римус только пожал плечами и посмотрел в окно. Смеркалось, а товарищей по Ордену так и не было.
— Ты весь день сегодня какой-то дёрганый, — продолжал говорить Блэк, внимательно разглядывая школьного товарища с таким видом, будто мечтал прочитать его мысли.
— Им пора бы вернуться, — негромко отозвался Люпин, откинувшись на спинку дивана, — как бы не случилось чего.
— Брось! Все нормально, они с Грюмом. Они, может, еще даже до места не дошли… Постоянная бдительность! — воскликнул представитель благороднейшего и древнейшего рода, да так громко, что Римус нервно дёрнулся. Так и нервный тик заработать можно.
Несмотря на всё деланное безразличие Сириуса, Люпин знал, что тот переживает не меньше. Так было всегда: чем спокойнее и безмятежнее Блэк выглядит снаружи, тем хуже ему на самом деле. Но не успел оборотень сказать ещё что-то, как раздался мягкий удар, а после — щелчок замка входной двери. Бродяга тут же сорвался с места, выговорив:
— Я же говорил! Всё нормально!
Римус, возведя к потолку глаза, поспешил следом за другом в коридор, в тесном пространстве которого действительно толпились прибывшие участники миссии. Они были уставшие, удручённые и сердитые. А некоторые даже раненные, но на ногах держались все, что заставило Люпина с облегчением вздохнуть. Живы — и слава Мерлину.
Мимо оборотня пронёсся красноволосый вихрь, не сказав при этом ничего, что само по себе было странно. Тонкс всегда здоровалась, а возвращаясь с задания, в красках рассказывала, как всё прошло. Это Римусу совершенно не понравилось, и он поспешил обратить вопросительный взгляд в толпу людей, спешащих дойти до гостиной.
Правда, отвечать орденовцы не спешили. Грозный Глаз, прохромав мимо, только отстранил Римуса с дороги и неопределённо махнул рукой в сторону кухни, где скрылась Нимфадора.
— Скоро пройдёт… — буркнул аврор, вытаскивая из кармана флягу.
— Пройдёт что? — не сдавался Люпин, глядя на то, как Молли, спешно пришедшая в гостиную, перевязывала руку Кингсли.
— Она сегодня Пожирателя смерти того… — Билл сделал неопределённый жест, то ли указывая за свою спину, то ли показывая перерезание пальцем горла, — убила.
И всё встало на свои места. Убить — тяжело. Убить первый раз — очень страшно. Римус тяжело вздохнул. Неужели никто не попытался даже поговорить с бедной девочкой? Или попытался, но она не стала слушать? Второй вариант подходил нраву Нимфадоры, но, так или иначе, Люпин бы не был самим собой, если бы оставил девушку в одиночестве. Мужчина даже попытался поймать взгляд Блэка, дабы понять, что он об этом думает, но Сириус был занят разговором с Грозным Глазом, поэтому Римус, никем не замеченный, поспешил на кухню.
Тонкс стояла к оборотню спиной и, судя по звуку, размешивала в кружке сахар. В воздухе витал аромат кофе. К этому магловскому напитку успели пристраститься многие члены Ордена Феникса, выпивая, бывало, по пять-шесть кружек за день. И никого, как всегда, не пугала перспектива загубить нервы или сердце. Всё и так плохо, зачем же себя беречь? Но в данный момент Люпин спокойно отнёсся бы даже к огневиски в кружке метаморфини.
— Не будешь против моей компании? — негромко, стараясь не напугать Нимфадору своим внезапным появлением, спросил мужчина, вытаскивая из навесного шкафчика кружку для себя.
Должно быть, аврор всё равно испугалась, так как нервно дёрнулась, проливая на стол тёмную жидкость.
— Люпин! — гневно воскликнула она, взмахивая палочкой, чтобы убрать со стола лужицу кофе, — если я скажу тебе, что я против, ты уйдёшь?
Лунатик негромко усмехнулся и покачал головой, наливая себе чай.
— Тогда зачем ты спрашиваешь? — последовал вполне логичный вопрос, на который у Римуса был готов ответ.
— Я же должен поддерживать репутацию приличного и интеллигентного человека.
Тонкс только фыркнула и упала на ближайший стул, чуть не выплескав при этом остатки кофе из кружки. Оборотень сел напротив, обхватив чашку с чаем ладонями и выжидательно глядя на аврора. Нимфадора в свою очередь уставилась на мужчину, желая, должно быть, поиграть в гляделки и не торопясь что-либо рассказывать.
Но и Люпин сдаваться не хотел, покручивая чашку, он, почти не моргая, разглядывал расстроенное лицо, красные, должно быть от гнева, волосы, нахмуренные брови и тёмные глаза. В какой-то момент ему показалось, что за такой пристальный взгляд бывшая ученица нашлёт на него какую-нибудь порчу, но всё обошлось.
В конце концов девушка сдалась и опустила голову, глядя в кружку.
— Кто сдал?
— Билл, — машинально ответил Римус, надеясь, что девушка не решит отомстить товарищу. Но Тонкс только негромко выругалась и откинулась на спинку стула.
— И что тебе нужно? Пришёл сказать, что это нормально и скоро я привыкну? Или что убийство — не лучшее средство для Ордена? Или…
Должно быть, метаморфиня ещё долго бы говорила и сыпала предположениями, если бы Римус не поднял руку, призывая собеседницу остановиться.
— Нет. Вообще, я хотел сказать, что ты не виновата. Рано или поздно это бы случилось. Мы уже на войне, хотя мир ещё ничего не понял. Ты не подстерегала человека возле дома, не пытала его в подвале. Ты честно победила в бою, в котором Пожиратель смерти погиб. На его месте могла быть ты, и будь уверена, он не стал бы мучиться угрызениями совести, он, скорее, праздновал бы победу.
— И всё равно ощущение отвратительное, — отпив кофе, Тонкс поморщилась и снова потянулась к сахарнице, — я даже не посмотрела, кто это. Может мне, с такими нервами, вообще не нужно было в авроры идти?
— Не говори ерунды, Тонкс, — Римус сделал пару глотков чая и продолжил, — Это ощущение пройдёт, а работа и опыт останутся. Ещё не раз тебе придётся видеть, а то и участвовать в таком, что страшно будет вспомнить. Но постепенно появится иммунитет.
— Ты когда-нибудь убивал? — вопрос, сорвавшийся с губ Нимфадоры, прозвучал слишком резко, требовательно и отчаянно. И Люпин понимал, что выкручиваться и придумывать красивые истории нет смысла. Мужчина тяжело вздохнул и коротко кивнул, отпивая из кружки и обжигая горячим чаем язык.
— И тебе совсем не было паршиво? — последовал недоверчивый вопрос, и Римус горько усмехнулся.
— Было конечно. И каждый раз всё хуже и хуже. Но в бою нет времени на слабости и рассуждения. И на чувства времени тоже нет. Чем чаще я видел смерти других, чем чаще я сам оказывался на волоске от гибели, тем спокойнее я стал к этому относиться. К смерти нельзя привыкнуть, Тонкс, — негромко говорил мужчина, глядя в столешницу, — нельзя просто взять и решить для себя, что убийство — это нормально. Тебе всегда будет противно от мысли, что ты способна убить. Тебе будет страшно, что те, в чёрных плащах, способны убить твоего друга, товарища, родственника. Но со временем чувства притупляются, и твой разум говорит тебе «либо ты, либо вон тот, с палочкой, направленной тебе в грудь». Это инстинкт самосохранения, и его нельзя отключить. Люди умирали и будут умирать в бою, пока не поймут, что так быть не должно.
— А они поймут? — не без сарказма спросила Нимфадора, допивая крепкий тёмный напиток.
— Нет, Дора, они не поймут.
Когда кружки обоих были пусты, метаморфиня со скучающим видом выкладывала на столе фигурки из зубочисток, а Римус молча наблюдал за манипуляциями девушки и слушал, что происходит в гостиной. Там что-то громко обсуждали: ворчал Грозный Глаз, ругался Сириус, возмущалась Молли, и ей что-то невнятное говорил мистер Уизли. Возвращаться в гостиную Люпин не хотел, и Тонкс, судя по всему, молчаливо поддерживала его нежелание. Во всяком случае, пока ей не надоели зубочистки.
— Люпин, я сейчас сойду с ума в этом доме!
— Интересно, этот дом на всех так действует, или только на Блэков? — отшутился Римус. В гостиной стало тихо, ритмично застучала нога Аластора, собирающегося, судя по всему, уходить.
— Может, куда-нибудь сходим, а? Хотя бы в парк… — Нимфадора явно решила не обращать внимания на замечание мужчины, — Иначе тебе снова придётся укладывать меня спать.
— Ну нет, лучше пойдём в парк! — Лунатик задумчиво посмотрел на пустую кружку и добавил, — как ты смотришь на то, чтобы взять с собой Сириуса? Все расходятся, так что наш уход вряд ли будет заметен.
Нимфадора пожала плечами и согласно кивнула.
Дождавшись, когда все разойдутся по домам или комнатам, Люпин с Тонкс вышли в гостиную, где Сириус, недовольный, видимо тем, что ему не дали поскандалить ещё, сидел на диване, сложив ноги на журнальный столик.
— Бродяга, мы решили прогуляться… — начал было Люпин, но друг перебил его, со злобой махнув рукой.
— Ну и катитесь!
— Ты даже не дослушал! — возмущённо прервал узника оборотень, — если ты не против побыть в образе Нюзхалза, мы возьмём тебя с собой. Всё равно будем в магловской части Лондона, так что риск минимален.
— Ты ещё спрашиваешь! — Сириус тут же переменился в лице. Его злость и раздражительность как рукой сняло. Он сразу вскочил на ноги и заторопился в коридор.
— Как думаешь, он согласится приносить нам мячик? — спросила Тонкс, когда они с Римусом последовали за Блэком, но Люпин ответить не успел, потому что Бродяга из коридора громко рявкнул:
— Я всё слышу!
***
Шли дни, мелькали лживые статьи «Ежедневного Пророка