Бальтасар Грасиан
Карманный оракул или наука благоразумия
СОКРОВИЩА МУДРОСТИ
Древнегреческий философ Гераклит утверждал: «Мудрость состоит в том, чтобы говорить истинное и чтобы, прислушиваясь к природе поступать с ней сообразно». Без мудрого слова, передаваемого из глубины веков от человека к человеку, от книги к книге, от народа к писателю и от писателя снова к народу, не возможно существование человеческой цивилизации. На всём протяжении истории многие люди стремились облечь свои мысли в краткую, точную, афористичную форму. Такие меткие отточенные выражения концентрируют мысль подобно тому, как концентрирует солнечную энергию зажигательное стекло. Они глубоко проникают в сознание человека, пускают живительные корни, распускаются благоуханными цветами и приносят драгоценные плоды. Поэтому мудрая человеческая мысль никогда не увядает, и как подлинное сокровище передаётся из поколения в поколение.
Афористический жанр относится к древнему, но до сих пор широко популярному виду литературы — к изречениям. Этот замечательный жанр интеллектуального искусства высоко ценили многие выдающиеся люди всех эпох и времён. Так, древнегреческий историк Геродот утверждал, «что издревле есть у людей мудрые и прекрасные изречения; от них следует нам поучаться». Древнеримский политик, оратор и философ Цицерон говорил, что «сильные, короткие выражения много содействовали улучшению жизни». «Глубокие мысли — это железные гвозди, вогнанные в ум так, что ничем не вырвать их», — утверждал французский философ и писатель 18 столетия Д.Дидро. «Красноречие, точно жемчуг, блещет содержанием. Настоящая мудрость немногословна», — писал Л.Н.Толстой.
Мудрость, сконцентрированная в афоризмах, всегда привлекала внимание людей, но в настоящее время их значение особенно возросло. В силу своей универсальности афоризмы всех времён и народов соответствуют духу нашей эпохи. Сегодня они одинаково близки людям всех возрастов и профессий. Этому во многом способствует и то, что в условиях высокого жизненного темпа, огромного количества литературы и нарастающей лавинообразно информационной продукции, люди все менее располагают временем и поэтому более охотно обращаются к самому емкому жанру литературы — к афоризмам.
В настоящем издании мы предлагаем читателю одну из жемчужин афористики, содержащую 300 правил житейской мудрости — «Карманный оракул» Бальтасара Грасиана, испанского писателя и философа-моралиста, 390 лет со дня рождения которого исполнилось в нынешнем году.
С.В.Кузъмин.
ГРАСИАН И ЕГО ТВОРЧЕСТВО
Бальтасар Грасиан родился 8 января 1601 г. в Испании в небольшом арагонском селении Бельмонте, в почтенной, но незнатной семье лекаря. Будущего писателя еще с детства предназначили к духовной карьере, что было так обычно для тогдашней Испании. Одарённый юноша рано выделился своими способностями и заметно продвигался по иерархической лестнице. В 26 лет он уже был помощником ректора Сарагосской иезуитской коллегии, затем преподавал латинскую грамматику в Калатаюде, в 30 лет вел курс «моральной теологии» в каталонской Лериде, а в 32 года начал читать курс философии в иезуитской коллегии Гандии (Валенсая).
Начало литературного творчества Грасиана относится к 1636 г., когда он переехал в Уэску — один из культурных центров Арагона, где получил должность проповедника и исповедника местной иезуитской коллегии. Уже через год выходит его первое значительное произведение, моральный трактат «Герой», который был с интересом встречен в Испании (три прижизненных издания) и в Европе (французское и английское издания). В двадцати главах своего произведения Грасиан трактует 20 главных качеств героической личности: самообладание, проницательность, великую волю, возвышенный вкус, скрытность, строгий отбор наилучшего, новаторство и т.д. Поскольку в те времена существовал запрет для членов ордена иезуитов печатать что-либо без предварительного одобрения начальства, свое сочинение Грасиан издал под именем своего двоюродного брата Лоренсо Грасиана.
Под этим же псевдонимом вышло в 1640 г. в Сарагосе очередное его произведение — «Политик», задуманное как продолжение «Героя» и конкретная иллюстрация идеала в государственно практической сфере. В этом трактате уже достаточно открыто просматриваются критические элементы. В нем писатель совмещает панегирический и сатирический стили изложения, хвалу и хулу. По своему духу «Политик» представлял собой чисто политическую мудрость, проповедовал откровенно мирской патриотизм, который был «политической религией» для времен абсолютизма. Все это противоречило католическому рвению, так подобающему членам Общества Иисуса, и естественно не могло быть угодным вселенско-христианскому ордену иезуитов.
Не снискал благосклонности у руководителей ордена и написанный Грасианом в 1642 г. трактат-антология «Остроумие, или Искусство изощренного ума» (в 1648 г. вышло 2-е, значительно дополненное издание). Хотя книга была насыщена примерами из благочестивых проповедей и не менее благочестивой лирикой, она все же представляла собой прежде всего учебник мастерства слова и восторженную похвалу изысканному остроумию. В этом трактате Грасиан впервые обратил внимание на афоризм, как одну из основных форм словесного выражения человеческой мудрости. Остроумие, по Грасиану, — это острота ума, остромыслие, оно как бы вбирает в себя свойства логики и эстетики и поэтому возвышается над нами. «Мастерство остромыслия, — писал он, — состоит в изящном сочетании, в гармоничном сопоставлении двух или трех далеких понятий, связанных единым актом разума». Особо Грасиан подчеркивал значение красоты для острых мыслей, отмечал, что остроумие «в отличие от рассудка не довольствуется одной лишь истиной, но стремится к красоте». Красоту самой мысли и ее выражения он считал очень важным свойством, отмечал, что «разум без остроумия, без острых мыслей — это солнце без света, без лучей...» Помимо мудрости и красоты, Грасиан в своем трактате подчеркивал необходимость краткости при изложении острых мыслей и отмечал, что «чем меньше слов, тем глубже смысл». В связи с этим он называл афоризм «вершиной деяний разума» и детищем мудрости.
В 1646 г. издан новый этический трактат Грасиана — «Благоразумный», который попал в еще большую немилость церкви, чем предыдущие сочинения автора, поскольку изобиловал политическими и другими довольно резкими высказываниями. В книге отсутствуют прекраснодушные иллюзии «Героя», она пронизана чувством разочарования в современности, напряженным вниманием и осторожным недоверием к себе, к своим страстям и к окружающему миру.
Спустя год, в 1647 г., увидело свет замечательное, немеркнущее в веках произведение Бальтасара Грасиана «Карманный оракул, или Наука благоразумия» (2-е прижизненное издание в 1653 г.). Формат книги действительно соответствовал ее названию — всего 4 х 12 сантиметров. «Афоризмы, извлеченные из сочинений Лоренсо Грасиана» — подзаголовок «Карманного оракула», — это изречения нравоучительного характера (сентенции) Бальтасара Грасиана из его трех предыдущих трактатов («Герой», «Политик», «Благоразумный»), но чаще вариации на их темы. В нем писатель блестяще воплотил все свои теоретические размышления об искусстве остроумия, изложенные в трактате «Остроумие».
Достаточно лишь простого перечисления нескольких заглавных предложений из трехсот афоризмов Грасиана, чтобы убедиться, что перед нами неисчерпаемый кладезь человеческой мудрости. Например: «Наука и культура — два стержня, на которых красуются все достоинства»; «Мудрость и доблесть — основа величия»; «Общаться с теми, от кого можно научиться»; «Сочетать ум с благой целью — залог премногих успехов»; «Не терпеть и малого своего недостатка»; «Слыть человеком склонным делать добро»; «Быть благоразумно отважным»; «Не искать вражды»; «Не слушать только себя»; «Ценить других» и т.п. У современников Грасиана «Карманный оракул» ассоциировался со знаменитыми «Афоризмами» Гиппократа, которые заключали терапевтические и гигиенические предписания. Автор испанских афоризмов выступил в роли врачевателя морального. Ибо, по его мнению, общество в своих нравах достигло той кризисной стадии, при которой уже необходимо вмешательство опытного врача. Прошло более 450 лет с тех пор, как увидел свет грасиановский «Оракул», но истины, собранные в нем, актуальны и в наше бурное и сложное время.
Русский читатель впервые познакомился с этим произведением в 1742 г. Перевод с французского был осуществлен секретарем Академии наук Сергеем Волчковым. Как указано на титульном листе, книга напечатана по высочайшему повелению императрицы Елизаветы Петровны. Вторично «Карманный оракул» издавался в России в 1760 г. С тех пор на русском языке книга не издавалась вплоть до наших дней. И лишь в 1981 г. тиражом в 50 тысяч экземпляров она вышла в издательстве «Наука» в серии «Литературные памятники». В то же время «Карманный оракул» на немецком языке издавался 37 раз, на французском — 34, на английском — 21, на итальянском — 24, на латыни — 9 раз.
В 1640-е годы Грасиан несколько отошел от литературной и преподавательской деятельности. Тяжело переживая внутренние беды Испании (каталонскую межусобицу, восстание португальцев, голод и чуму), он в качестве проповедника направляется на каталонский фронт, в осажденные.французами Каталон и Лериду, где воодушевлял воинов перед сражениями. За красноречие Грасиан удостоился у солдат прозвания Отец Победы.
Последние десять лет (1647 — 1657 годы) литературного творчества Грасиана практически полностью отданы написанию монументального философского романа «Критикон», в котором рассматривается путь человека в обществе и подводится итог жизненного пути самого автора. Первая часть произведения была опубликована в 1651 г. в Сарагосе, под псевдонимом Гарсиа де Марлонес, вторая — два года спустя в Уэске под прежним псевдонимом Лоренсо Грасиан. В «Критиконе», особенно его второй части, звучали высокомерное презрение к завистникам и едкая социальная критика, что переполнило чашу терпения иезуитского начальства. В 1655 г. Грасиан под настоящим именем издал вполне благочестивые «Размышления о причастии», в которых отвергал приписываемые ему мирские сочинения. Один за другим в Рим следуют доносы на недостойного члена иезуитского ордена, которому доверили кафедру Священного Писания в Сарагосе. Но Грасиан продолжает литературную деятельность, и в 1657 г. в Мадриде выходит третья часть «Критикона». После этого в начале 1658 г. ему выносят публичный выговор, лишают кафедры, запрещают преподавать, высылают из Сарагоса и приговаривают к строгому покаянию — «на хлебе и воде». Последний год жизни Грасиана был переполнен унижениями, бедами и отчаянием. Ему было запрещено даже в келье иметь бумагу и чернила. В апреле строгости несколько смягчились, и Грасиана в качестве исповедника перевели в Таррагону. Но о возвращении к любимой преподавательской и проповеднической деятельности не могло быть и речи. Поданная им просьба о переходе в другой орден получила отказ. Годы унижений и страданий, а также частые болезни сыграли свою роль. В декабре 1658 г. Бальтасар Грасиан скончался в возрасте 58 лет.
В.А.Вилътовский.
Чем меньше слов,
тем глубже смысл.
Б.Грасиан
КАРМАННЫЙ ОРАКУЛ,
ИЛИ
НАУКА БЛАГОРАЗУМИЯ,
где собраны афоризмы,
извлеченные из сочинений
ЛОРЕНСО ГРАСИАНА
1. Все уже достигло зрелости, и более всего — личность. Ныне от одного мудреца больше требуется, чем вдревности от семерых1, и вобхождении с одним человеком в нынешнее время надо больше искусства, чем некогда с целым народом.
2. Натура и культура — два стержня, на коих красуются все достоинства. Одно без другого — полдела. Образования мало, надобно еще дарование. Но беда невежды в том, что он ошибается насчет своего призвания вжизни, в выборе занятий, места в краю родном, вкругу друзей.
3. Действовать скрытно. Неожиданность — залог успеха. От игры в открытую — ни корысти, ни радости. Не объявляя своих намерений, возбудишь интерес, особенно там, где высота положения порождает всеобщие ожидания, окружает замыслы тайною и самой этой загадочностью внушает благоговение. Даже когда хочешь быть понят, избегай откровенности и не позволяй всем без разбору проникать втвою душу. Молчаливая сдержанность — святилище благоразумия. Огласить замысел — погубить его: тогда в нем загодя находят недостатки, а потерпит неудачу — окажется злосчастным вдвойне. Итак, вобразе действий подражай божественному, дабы всегда привлекать к себе напряженное внимание.
4. Мудрость и доблесть — основа величия. Бессмертные, они даруют бессмертие. Сколько человек знает, настолько он человек; знающий всемогущ. Для невежды мир — потемки. Разум и сила — глаза и руки; без доблести мудрость бесплодна.
5. Пусть в тебе нуждаются. Не ваятель кумир творит, а кто кумир боготворит. Лучше пусть тебя просят, чем благодарят. Полагаться на подлую благодарность — обкрадывать благородную надежду: сколь первая забывчива, столь вторая памятлива. Зависимые полезней любезных: утолив жажду, от источника отвернутся, выжатый апельсин сбросят с золота в болото. Конец нужде — конец дружбе, а с ней и службе. Да будет первым твоим житейским правилом — поддерживать нужду в тебе, не удовлетворять ее полностью, пусть в тебе постоянно нуждаются, даже венценосный патрон. Но не следует чрезмерной скрытностью вводить в заблуждение, неже причинять ближнему зло ради собственного блага.
6. Зрелость человека. Зрелыми не рождаются, но, изо дня в день совершенствуя свою личность, изощряясь в своем деле, человек достигает высшей зрелости, полноты достоинств и преимуществ — это сказывается в изысканности вкуса, в утонченности ума, в основательности суждений, в безупречности желаний. Иным так и не удается достичь законченности, им всегда чего-то недостает; другие достигают ее поздно. Муж всесовершенный, мудрый в речах, благоразумный в делах, всегда приятен людям рассудительным, они жаждут общения с ним.
7. Избегать побед над вышестоящим. Победить — значит вызвать неприязнь, победить же своего господина — неразумно, а то и опасно. Превосходство ненавистно, тем паче особам превосходительным. Свои преимущества при старании можно скрыть, как красоту — небрежностью наряда. Многие, особенно же сильные мира сего, охотно согласятся, что уступают другим в удаче, в любых дарованиях, кроме ума: ум царит над всеми дарами, малейшая обида уму — оскорбление его величества. Кто стоит высоко, желает царить и в самом высоком. Их превосходительствам угодна помощь, но не превосходство; им угодно, чтобы совет казался всего лишь напоминанием о том, что забыто, а не объяснением того, что им непонятно. Наглядный урок дают нам звезды: светозарные дети солнца, они никогда не дерзают затмить его сияние.
8. Господство над своими страстями — свойство высшего величия духа. Сама эта возвышенность ограждает дух от чуждых ему низменных влияний. Нет высшей власти, чем власть над собой, над своими страстями, чем победа над их своеволием. И если страсть все же заполонит личность, не давать ей доступа к сану, тем паче высокому: вот достойный способ избежать огорчений, вот кратчайший путь к доброй славе.
9. Избавляться от недостатков, присущих землякам твоим. Вода приобретает хорошие или дурные свойства от почв, по которым струится, а человек — от края, в котором родится. Одни обязаны родине больше, нежели другие, ибо родились под более благосклонным небом. Каждому народу, даже весьма просвещенному, свойственен какой-либо природный недостаток; соседи обычно подмечают его со смехом либо со злорадством. Вытравить или хотя бы прикрыть эти родимые пятна — немалое искусство: такой человек прославится как исключение среди своих земляков — а что редко, то дорого. Бывают еще недостатки фамильные, сословные, должностные, возрастные, и если все они сойдутся и не будет человек стараться от них избавиться, то чудищем станет несносным.
10. Счастье и слава. Сколь первое непостоянно, столь вторая неизменна. То — для жизни сей, эта — для посмертной; то побеждает зависть, эта — забвение. Счастья желают, порой достигают; славу заслуживают. Жажду доброй славы порождает доблесть. Слава всегда была и пребудет сестрою гигантов, она — спутница крайностей: чудо либо чудовище, предмет восхищения либо омерзения.
11. Общаться с теми, от кого можно научиться. Да будет твое общение с друзьями школой знаний, а беседа — изысканно приятным обучением: смотри на друзей как на наставников и приправляй пользу от учения наслаждением от беседы. Дружба разумных взаимно выгодна: кто говорит, тому прибыль в похвале слушателя, а кто слушает, у того ума прибывает. Но обычно мы об этом забываем, ибо тщеславие заслоняет выгоду. Благоразумный посещает славных мужей, чьи домы — ристалища доблести, а не обиталища суетности. Вельможи просвещенные не только сами подают словом и делом пример величия, но и круг их приближенных образует некую академию благих и изысканных нравов.
12. Природа и искусство, материал и творение. Даже красоте надо помогать: даже прекрасное предстанет уродством, ежели не украшено искусством, что удаляет изъяны и полирует достоинства. Природа бросает нас на произвол судьбы — прибегнем же к искусству! Без него и превосходная натура останется несовершенной. У кого нет культуры, у того и достоинств вполовину. От человека, не прошедшего хорошей школы, всегда отдает грубостью; ему надо шлифовать себя, стремясь во всем к совершенству.
13. Действовать, исходя из умысла, то второго, то первого. Жизнь человека — борьба с кознями человека. Хитрость сражается, применяя стратагемы умысла: никогда не совершает то, о чем возвещает; целится так, чтобы сбить с толку; для отвода глаз искусно грозит и внезапно, где не ждут, разит, непрестанно стараясь обморочить. Явит один умысел, дабы проверить соперника помысел, а затем, круто повернув, нападает врасплох и побеждает. Ум проницательный, однако, предвидит ее происки, следит за нею исподтишка, усматривает противное тому, в чем уверяют, и вмиг узнает обманный ход; переждав атаку первого умысла, ждет второго и даже третьего. Заметив, что ее раскусили, злокозненность удваивает усилия, используя для обмана самое правду. Иная игра, иные приемы — теперь хитрость рядится в одежды бесхитростности, коварство надевает маску чистосердечия. На помощь тогда приходит наблюдательность; разгадав дальновидную цель, она под личиной света обнаруживает мрак, изобличает умысел, который, чем проще кажется, тем пуще таится. Так, коварные тучи Пифона борются со светозарными лучами Аполлона2.
14. Сущность и манера. Суть дела — полдела; не менее существенно, как дело сделано. Грубость вредит всему, даже справедливому и разумному; любезность все скрашивает: позлащает «нет», подслащает истину, подрумянивает даже старость. Во всех делах важно «как»: приветливость, подобно шулеру, играет наверняка. Любезность украшает жизнь, с успехом играя роль дружбы.
15. Иметь разумных помощников. Преимущество власть имущих — возможность окружить себя людьми выдающегося ума, которые их извлекут из тенет невежества, в любом затруднении выиграют за них спор. Прибегать к помощи мудрых — свойство великих; сколь похвальней оно, чем варварство Тиграна3, обращавшего побежденных царей в рабов. В наш просвещенный век — новый вид владычества: в слуг обращать тех, кого природа наделила превосходством. Так много надо знать, так мало дано жить, а жизнь без знания — не жизнь. Посему велико искусство того, кто постигает науки без муки, узнает многое от многих, поглощает мудрость всех. Выступая в совете, он говорит один за многих, устами его вещают все мудрецы древности, ценою чужого пота он обретает славу оракула. Мудрые помощники отберут лучшее во всех науках и преподнесут ему квинтэссенцию знания. А кто не властен держать мудрость у себя в услужении, пусть ищет ее в кругу друзей.
16. Сочетать ум с благой целью — залог премногих успехов. Высокий ум и низкая воля — чудовищная, насильственно обрученная чета. Злое намерение — яд для высоких достоинств, с помощью ума оно лишь искусней творит зло. Презрения достоин высокий ум, примененный для низких целей! Разум без благоразумия — двойное безумие.
17. Менять приемы, дабы отвлечь внимание, тем паче враждебное. Не держаться начального способа действия — однообразие позволит разгадать, предупредить и даже расстроить замысел. Легко подстрелить птицу, летящую по прямой; труднее — ту, что кружит. Не держаться до конца и второго способа, ибо по двум ходам разгадают всю игру. Коварство начеку. Чтобы его провести, немалая требуется изощренность. Опытный игрок не сделает того хода, которого ждет, а тем более жаждет, противник.
18. Прилежание и одаренность. Когда нет ни того, ни другого, величие невозможно, когда ж сойдутся, оно ослепительно. Усердием посредственность достигает большего, чем одаренность без усердия. Слава покупается ценой труда; что легко дается, невысоко ценится. Даже на высших постах желательно усердие: оно, как правило, свидетельствует и о даровитости. Кто не довольствуется первым местом в заурядном деле, стремясь занять хотя бы среднее место в высоком, тому извинением служит благородство стремлений; но у того, кто довольствуется средним местом в высоком деле, когда мог бы отличиться в заурядном, этого извинения нет. Итак, требуются натура и искусство, а их союз скрепляется усердием.
19. Не начинать с чрезмерных надежд. Когда что-либо не в меру восхваляется, оно чаще всего не оправдывает надежд. Действительности не угнаться за воображением, ведь воображать желаемое легко, достигнуть трудно. От брака фантазии с желанием рождается нечто большее, чем дозволяет жизнь. Как ни велико достигнутое, оно не удовлетворит дух, и, обольщенный непомерными надеждами, он испытает скорее разочарование, чем восторг. Надежда - мастерица подделывать истину; пусть же трезвость ее сдерживает, заботясь больше о полезном, чем о желаемом. Вначале, дабы возбудить интерес, следует предоставить некий кредит, не выкладывая, однако, всю наличность. Пускай действительность превзойдет ожидания и даст больше, чем предполагалось. Но для дурного такое правило не годится — тут преувеличение даже полезно: все довольны, когда оно не оправдалось, и теперь находят сносным то, что прежде казалось ужасным.
20. Человек и его век. Даже люди редких достоинств зависят от своего времени. Не всем суждено было то время, какого они заслуживали; многие, кому оно досталось, не сумели его покорить. Кое-кто достоин был лучшего времени — доброе не всегда торжествует: всему своя пора, даже выдающееся зависит от моды. Но у мудрости то преимущество, что она вечна, и если этот век - не ее век, ей принадлежат века грядущие.
21. Искусство быть счастливым. Есть для этого немало рецептов, но не всякий годится для мудреца. Успеху может содействовать предприимчивость. Одни с беспечным видом становятся у врат Фортуны и ждут, пока возьмется за дело она. Другие умней — они дерзко пробиваются вперед и действуют, полагаясь на собственные силы, ибо на крыльях доблести порой удается настигнуть счастье и подольститься к нему. Но, правильно рассуждая, нет лучшего пути, чем путь добродетели и усердия, ибо нет высшего счастья, чем благоразумие, как и худшего несчастья, чем неблагоразумие.
22. Приятные знания. Разумный вооружен светской, изящной ученостью; он обо всем осведомлен и судит в изысканной, не пошлой манере; у него всегда найдутся примеры острых слов, блистательных дел, и он умеет привести их к месту. Ведь совет под видом остроумного слова часто выслушивают охотней, чем высокоученое назидание. Искусство свободной и поучительной беседы пошло кое-кому в жизни на пользу больше, чем все семь свободных искусств4.
23. Не терпеть и малого своего недостатка. Вот признак совершенства. От изъянов духовных или телесных редко кто свободен, но часто их лелеют, когда от них легко бы исцелиться. Вчуже досадно видеть разумному, как ничтожный изъян порой портит великолепное сочетание достоинств, — довольно и облачка, чтобы затмить солнце. Родимые пятна на доброй славе злоба людская сразу подметит — и упорно в них метит. Особенно ценно искусство скрывать свой недостаток, обращая его в преимущество. Так, Цезарь скрывал свою плешь лавровым венком5.
24. Управлять своим воображением. Где надо, придержи его, а где и подстегни, ведь в нем — все наше блаженство; само благоразумие порой у него на поводу. Оно — тиран. Не довольствуясь мечтаниями, вмешивается в деяния, господствует над жизнью нашей, делает ее, по своей прихоти, радостной или тягостной; от него зависит, довольны мы собой или нет. Домашний палач глупцов, одним оно непрестанно рисует горести; другим, вселяя беспечность, сулит одни лишь удовольствия да приятные развлечения. Оно на все способно, ежели его не обуздывает высокий синдересис6.
25. Хвала проницательному. Некогда выше всего ценилось уменье рассуждать; теперь этого мало — надо еще распознавать и, главное, разоблачать обман. Нельзя назвать разумным человека непроницательного. Бывают ясновидцы, читающие в сердцах, рыси, видящие людей насквозь. Истины, для нас самые важные, высказываются лишь наполовину, но до чуткого ума они дойдут целиком. Если к тебе благоволят, отпусти поводья своей доверчивости, но если к тебе враждебны, дай ей шпоры и гони прочь.
26. К каждому подбирать отмычку. В этом искусство управлять людьми. Для него нужна не отвага, асноровка, уменье найти подход к человеку. У каждого своя страстишка — они разные, ибо различны природные склонности. Все люди — идолопоклонники: кумир одних — почести, других — корысть, а большинства — наслаждение. Штука в том, чтобы угадать, какой у кого идол, и затем применить надлежащее средство, ключ к страстям ближнего. Ищи перводвигатель: не всегда он возвышенный, чаще низменный, ибо людей порочных больше, чем порядочных. Надо застать натуру врасплох, нащупать уязвимое место идвинуть в атаку ту самую страстишку — победа над своевольной натурой тогда обеспечена.
27. Не гнаться за многим, стремиться к глубине. Суть величия — не количество, а качество. Превосходное всегда единично и редко; чего много, тому цена невелика. Вот и среди людей великаны ростом — обычно карлики умом. Некоторые ценят книги по объему, словно книги пишутся для упражнения рук, а не головы. Распространяясь только вширь, не выйдешь за пределы посредственности. Беда людей универсальных в том, что, желая познать все, они толком не знают ничего. Лишь глубина дает превосходство истинное, а в материях возвышенных — героическое.
28. Избегать общедоступности. Особенно во вкусе. О, велик был мудрец, огорчавшийся, когда его творения нравились многим!7 Всеобщая хвала претит разумному. Как хамелеоны питаются воздухом, так иные люди упиваются поклонением толпы, и грубое ее дыхание им приятнее сладчайшего дыхания Аполлонова. Также в понимании: не дивись чудесам, изумляющим или пугающим невежд: толпа глупа, мыслить трезво дано лишь немногим.
29. Праведный человек. Не ведая страха, он всегда на стороне справедливости — ни страсти толпы, ни насилие тирана не вынудят его преступить ее границы. Но где он, сей феникс стойкости? У правды мало поклонников. Многие восхваляют ее, да только вчуже; другие следуют за ней, пока нет опасности, а там — подлецы от нее открыто отрекаются, а хитрецы верными притворяются. Не колеблясь, пойдет она против друзей, против властей, против собственной выгоды — в этом испытании чаще всего ей изменяют. Лукавые в выспренних рассуждениях отрекутся от нее, чтобы не задеть интересы вышестоящих либо государственные. Но муж прямодушный полагает всякую фальшь изменой; гордясь своей стойкостью больше, нежели зоркостью, он всегда привержен правде. И если он покидает ее подданных, переменчив не он, аони, ибо покинули ее первыми.
30. Не посвящать себя занятиям неуважаемым. Особенно же чудачествам, они доставят скорее презрение, чем почтение. В церкви каприза множество сект, но достойный бежит их всех. Есть любители необычного, которых влечет все то, что благоразумных отталкивает; величайшее для них удовольствие — быть не как все; этим, правда, они становятся известны, но скорее как предмет насмешек, чем почтения. Даже в ученых занятиях не должно преступать меру, тем более в таких, приверженность коим заведомо смешна; точнее их не называем, ибо они уже отмечены всеобщим неуважением.
31. Распознавать счастливцев и злосчастных, дабы держаться первых, а вторых бежать. Невезение — чаще всего кара за глупость, а для близких прилипчивый недуг. Берегись отворять ворота малой беде — за ней прокрадется множество других, намного страшней. Первое правило в игре — вовремя снести карту: младшая карта той масти, что сейчас в козырях, больше старшей прежнего козыря. Когда путь неясен, держись людей мудрых и осторожных — рано или поздно они находят удачный выход.
32. Слыть человеком склонным делать добро. Для правителей выгодно, чтобы их считали благодетелями: это украшает монархов, доставляя им всеобщую любовь. Единственное преимущество властелина — возможность делать больше добра, чем прочие люди. Друг тот, кто готов удружить. Но есть люди, упорно не желающие делать добро, и не потому, что им трудно, а просто от злости: они во всем противоположны божественному подателю благ.
33. Уметь уклоняться. Ежели умение уклоняться — важное для жизни правило, еще важней отказывать себе самому, делам, важным особам. Есть занятия нелепые, это моль, съедающая драгоценное время; заниматься ерундой хуже, чем ничего не делать. Разумный никому не надоедает, но надо еще позаботиться, чтобы тебе самому не надоедали. Кто принадлежит всем, не принадлежит себе. Ограничивай себя даже в друзьях, а от них также не требуй большего, чем тебе дают. Излишество всегда дурно, особенно же в общении с людьми. Благоразумная умеренность сохраняет дружбу и уважение, ибо держится в границах бесценной благопристойности. Итак, возлюбив избранное, сохраняй свободу духа и даже в общении не греши против хорошего вкуса.
34. Знать главное свое достоинство: развивать лучшую из своих способностей, не забывая об остальных. Каждый мог бы в чем-то достигнуть больших высот, кабы знал свои преимущества. Определи главный свой дар и приложи усердие; у одних преобладает ум, у других — доблесть. Большинство людей насилуют свою натуру и потому ни в чем не достигают превосходства. Легкий успех льстит страстям, но время приносит запоздалое разочарование.
35. Составлять свое суждение. Особенно важно в делах важных. Глупцы губят себя тем, что не размышляют; неспособные понять и половины дела, не умея предвидеть ни вреда, ни выгоды, не могут они надлежаще действовать; они придают много веса вещам маловажным и мало веса — весьма важным, оценивая все наоборот. Многие же не теряют разума лишь потому, что его не имеют. Есть вещи, в которые должно проникать глубоко и хранить их в недрах своего ума. Мудрый составляет суждение обо всем, но особенно вникает в то, в чем есть глубокий и высший смысл, ибо полагает, что там есть больше, чем он предполагает. Так размышление проникает дальше первоначального суждения.
36. Испытывать свою фортуну — чтобы действовать, чтобы достигать. Это важней, нежели хранить невозмутимость духа. Ежели глупо после сорока взывать к Гиппократу о здоровье8, глупей того — взывать к Сенеке о благоразумии. Велико искусство — управлять Фортуной, то ее поджидая (ибо надо также уметь ждать), то догоняя, дабы настичь свой случай, свой черед, хотя намерений этой причудницы никому не постичь. Заметив, что она благосклонна, действуй отважно; она любит смелых и, как красотка, — молодых. Неудачнику же нечего и пытаться — лучше отступить, не навлекать на себя несчастья двойного. А кто Фортуной повелевает, смелей вперед!
37. Метать и отражать тайные стрелы. Одна из величайших тонкостей обхождения. Тайными стрелами проверяются намерения, скрытно и глубоко исследуются сердца. Стрелы эти порой коварны, губительны, смочены зельем зависти, смазаны ядом страсти, — невидимые молнии, низвергающие с высот фавора и почета. Многие лишились благоволения высочайшего и всенародного, сраженные пустячным словцом, тогда как целый заговор, составленный злословьем толпы и зложелательством отдельных лиц, не мог и поколебать их положения. Порой стрелы, напротив, действуют на пользу, поддерживая и укрепляя добрую славу. Но с такой же ловкостью, с какой их мечет умысел, осторожность должна их встречать, а прозорливость — предвидеть, ибо знание — самая надежная защита, и удар предвиденный уже не столь опасен.
38. Вовремя прекратить удачную игру. Правило опытных игроков. Уметь достойно отступать так же важно, как отважно наступать; когда свершено достаточно, когда достигнуто много, — подведи черту. Непрерывное везение всегда подозрительно; более надежно — перемежающееся; кисло-сладкое вернее сплошной сладости. Когда удачи громоздятся одна на другую, есть опасность, что все рассыплется и рухнет. Порой милости Фортуны бывают кратки, зато велики. Но долго тащить счастливчика на закорках надоедает и Фортуне.
39. Искать то, что достигло расцвета и зрелости. Все создания природы достигают совершенства лишь в некую пору: до того они зреют, после -—портятся. Но создания искусства редко бывают таковы, чтобы их нельзя было улучшить. Преимущество хорошего вкуса — способность наслаждаться вещами только в их завершенном виде; не всякому она дана, а иному и дана, да неразвита. Даже в плодах разума есть своя высшая степень зрелости; умей ее распознать, дабы ее оценить и себя развить.
40. Любовь народа. Нелегко снискать всеобщее восхищение, еще трудней — любовь; отчасти это дается судьбой, но больше — старанием; первая закладывает начало, второе продолжает. Одних достоинств недостаточно, хотя обычно думают, что, заслужив уважение, нетрудно снискать любовь. Чтобы завоевать благоволение, нужны благодеяния: твори добро направо и налево, не скупись на благие слова и еще лучшие дела — люби, дабы быть любимым. Любезность — политичное приворотное зелье выдающихся людей. Сперва берись за деяния, затем — за перо; от полей бранных к полям бумажным. Ибо писателям также даруется любовь народа, притом вечная.
41. Не восторгаться сверх меры. Избегай превосходных степеней, дабы не исказить картину и не прослыть глупцом. Захваливать, расточать восторги - признак ограниченности понимания и вкуса. Похвалы возбуждают любопытство, разжигают желание, и ежели достоинства окажутся ниже твоей оценки — а обычно так и случается, — обманутое ожидание отомстит за обман презрением — и к тому, что восхвалялось, и к тому, кто восхвалял. Человек благоразумный сдержан, он охотней прослывет скупцом, чем мотом. Превосходное редко: будь умерен в восторгах. Чрезмерное восхищение сродни лжи; люди утратят доверие к твоему вкусу, что неприятно, и к уму, что уж совсем плохо.
42. О прирожденной властности. Один из тайных источников превосходства. Нарочитые ухищрения тут не помогут. Ей покоряются все незаметно для самих себя, признавая тем самым тайную силу властелина природного. Наделенные даром повелевать — это короли по достоинству, львы по праву рождения; они похищают сердца и даже дар речи у всех остальных, немеющих от почтения. И когда прочие достоинства благоприятствуют, люди эти созданы быть первыми, вершителями дел государственных, ибо одним мановением достигают большего, чем другие длинными речами.
43. В мыслях с меньшинством, в речах с большинством. Желание плыть против течения столь же чуждо здравомыслию, сколь опасно. Только Сократ мог на это отважиться. Несогласие воспринимается как оскорбление, иб