Самонаблюдение, направленное внутрь себя, своего рода самосозерцание души. Строго говоря, полная интроспекция невозможна (это, как говорил Огюст Конт, все равно что, стоя на балконе, наблюдать за самим собой, шагающим по улице), но вместе с тем она необходима, ибо помогает нам учиться познавать и узнавать себя. Наше «я», как в зеркало, смотрится в сознание – и становится Я. Но оно всегда – лишь отражение, образ, лишенный плоти и подлинной глубины. Гораздо большему способны научить другие учителя – память, диалог и деятельность.
Интуиция (Intuition)
В переводе с латыни глагол intueri означает «смотреть» или «видеть». Отсюда интуиция – это своего рода мысленный взор со всеми свойственными ему особенностями – непосредственностью, моментальностью, простотой, но и сомнительностью. Обладать интуицией значит чувствовать или предчувствовать что-то, не будучи в состоянии внятно объяснить или доказать правоту своих предчувствий. Интуиция предшествует рациональному мышлению, однако ум, начисто лишенный интуиции, был бы слеп. Он просто потерял бы способность рассуждать.
В философском словаре термин «интуиция» имеет великое множество значений, однако все они группируются вокруг трех основных понятий, предложенных соответственно Декартом, Кантом и Бергсоном.
По Декарту, интуиция это «понимание ясного и внимательного ума, настолько легкое и отчетливое, что не остается совершенно никакого сомнения относительно того, что мы разумеем» («Правила для руководства ума», III). Это просто умственный взор, обращенный на что-то очень простое; очевидное признание очевидного. «Таким образом каждый может усмотреть умом, что он существует, что он мыслит, что треугольник ограничен только тремя линиями, а шар – единственной поверхностью». В этом смысле интуиция обратна дедукции или умозаключению, хотя именно она делает возможным то и другое. Существуют как бы цепочки мыслей, в которых интуиция видит каждое звено, благодаря чему всю цепочку можно охватить мыслью, проследовать по ней «нигде не прерывающимся движением мысли», освещая каждый ее член ясным светом интуиции. Чтобы понять, пишет Декарт, что два плюс два составляют в сумме столько же, сколь три плюс один, необходимо интуитивно сознавать не только то, что два плюс два равняется четырем и три плюс один также равняется четырем, но и то, что первое с непреложностью следует из двух последних. Таким образом, интуиция может обходиться без рациональной деятельности, но рациональная деятельность без интуиции не обходится.
|
|
По Канту, интуиция – это способ, каким познание непосредственно соотносится с тем или иным объектом; то, посредством чего мы воспринимаем объект как данность («Критика чистого разума», «Трансцендентальная эстетика», § 1). Но человек не обладает ни интеллектуальной, ни творческой интуицией. Его интуиция носит чувственный и пассивный характер, она есть восприимчивость чувственности (и являет собой только «способ, каким мы затронуты объектами»), а ее чистыми формами являются пространство и время. Интуиция противостоит понятийному познанию, которое не интуитивно, но дискурсивно: «Мысли без содержания пусты; созерцания без понятий слепы» («Критика чистого разума», «Трансцендентальная логика», Введение, I).
|
|
По Бергсону, интуиция есть прежде всего метод, позволяющий обнаружить истинные проблемы и истинные различия (носящие сущностный, а не степенной характер), перемещаясь «внутрь объекта в поисках совпадения с тем, что есть в нем уникального и, следовательно, невыразимого», в частности с его собственной длительностью и сущностной мобильностью. Мыслить интуитивно значит мыслить в длительности и движении. В этом смысле интуиция противостоит анализу (как выражению вещи в качестве «функции того, чем она не является») или интеллекту (который отталкивается от неподвижного) так же, как метафизика противостоит научному знанию (признающему только пространство), а абсолютное противостоит относительному («Мысль и подвижность», II и IV; см. также Делез «Бергсонизм», 1966, глава I).
Как видим, во всех трех случаях определение интуиции позитивно, хотя и имеет заметные различия. Интуиция есть условие всякого мышления (Декарт), всякого познания (Кант), наконец, всякого понимания абсолюта, который есть дух, длительность, чистое изменение (Бергсон). Интуиция делает мысль очевидной (Декарт), обеспечивает ей объект (Кант) или абсолютность (Бергсон). Общим у всех трех авторов является такая черта интуиции, как непосредственность. Ее и можно взять за основу для общего определения. Итак, мы будем называть интуицией всякое непосредственное познание, если, конечно, допустить, что оно действительно познание.
Ипостась (Hypostase)
То, что находится под (греческое слово hypostasis эквивалентно латинскому substantia), иными словами, то, что лежит в основании или служит чему-то подставкой. Ипостась обозначает реальность, существующую в себе, но рассматриваемую, особенно после неоплатоников, в ее отношениях с другими ипостасями, из которых она проистекает или которым дает рождение. Так, у Плотина Единое (первая ипостась) порождает Ум (вторая ипостась, проистекающая из первой), который в свою очередь порождает Мировую душу (третья ипостась как эманация Ума). В христианской традиции это слово используется для обозначения трех лиц Троицы – Отца, Сына, Святого Духа, рассматриваемых как три ипостаси одного и того же бытия (ousia) – Бога. Оба эти значения, как неоплатоническое, так и христианское, в равной мере несущие заметный налет мистицизма, служат достаточным объяснением тому, что слово «ипостась» с течением времени довольно далеко отошло от понятия «субстанция». О камне можно сказать, что это субстанция (если принять, что он существует как вещь в себе), но ипостасью его никак не назовешь. В понятии ипостаси слишком заметно присутствие мистического: если это субстанция, то такая, которую мы не понимаем, которая превосходит наши возможности познания. С ней нельзя экспериментировать, если не прибегать к сверхъестественному или мистическому опыту. Отсюда уничижительный оттенок, который в новейшие времена приняло слово «ипостась», – это предполагаемая или фиктивная субстанция; целостность, которой ошибочно приписывается независимое существование в качестве реальности. Так, Платон рассматривал идеи как абсолютную реальность; то же самое делал Декарт в отношении своего cogito. Материалист возразит и тому и другому, для него идеи или душа суть не более чем фикции; это способ возведения мысли, которая является лишь актом деятельности тела, в ранг независимой или субстанциональной реальности. В этом последнем смысле ипостась есть абстракция, рассматриваемая как абсолютная реальность: вначале мы отделяем мысль от того, что ее производит (от тела или мозга), а затем превращаем в реальность, существующую в себе. Неясным остается одно: а может, материя тоже всего лишь ипостась?
|
|
Ирония (Ironie)
Стремление насмехаться над другими или над собой (самоирония). Ирония держит на расстоянии, отдаляет, отталкивает и принижает. Она нацелена не столько на то, чтобы смеяться, сколько на то, чтобы заставить смеяться других. Ирония не столько веселит, сколько отрезвляет. Сократ, например, относился к любому знанию, включая собственное, с иронией. Он задавал вопросы (по-гречески eironeia означает «спрашивать»), порой притворяясь незнающим, чтобы узнать то, чего действительно не знал, или то, чего познать нельзя. Ирония противоположна игре. Она проистекает не столько из принципа удовольствия, как сказал бы Фрейд, сколько из принципа реальности, являя собой не столько отдых, сколько труд, не столько мир, сколько битву. Ирония полезна, и в этом – ее сила и ее же ограниченность. Это оружие и орудие, но и только. Средство, но не цель. Иногда ирония необходима, но одной ее никогда не бывает достаточно. Ирония – способ заставить других считаться с собой, пусть порой себе же в ущерб. В иронии содержится негативный момент, и мы миримся с ним лишь потому, что это всего лишь момент. Ироничный ум направлен на отрицание, но он никогда не доходит до самоотрицания. Ирония смеется, но себя самое всегда принимает всерьез. Способна ли ирония ухватить суть, ведь она всегда отделяет нас от сущности? «Стремитесь к глубине, – советовал Рильке, – ибо иронии туда нет хода». Все вышесказанное не относится к юмору и служит достаточным основанием для различения одного от другого.