Из многочисленных жанров японской литературы ближе всего к философии, [практическому] подходу и духу дзэн стоит жанр хокку. Хокку представляет собой 17-сложное трехстишие (5+7+5), часто с цезурой (словоразделом) после второго стиха. Ниже дан пример хокку, написанного Басё (1643–1693), которого считают основателем самого жанра хокку:
Фуру икэ я
Кавадзу тобикому
Мидзу-но ото.
Перевод звучит примерно так:
Ах, старый пруд!
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине.
Хотя в переводе на любой язык стихотворение теряет многое из своей первоначальной красоты, к счастью, в самом переводе сохранилось то, что позволяет нам увидеть, каким образом само хокку связано с дзэн. Прежде всего бросается в глаза простота, безыскусность содержания. Читатели, знакомые с религиозной поэзией Джона Донна [1572–1631], Джорджа Херберта [1593–1633] или классической поэзией Джона Мильтона [1608-1674], могут удивиться: что общего с дзэн-буддизмом имеет прыгнувшая с шумом в старый пруд лягушка?
Тесную связь между дзэн и хокку можно истолковать следующим образом. Вышеприведенное хокку подобно дзэн просто, непосредственно и действенно. Оно не нуждается, например, в том, чтобы разбирать сложность человеческих слабостей или велеречивость греческих богов, что имеет место в английской религиозной или классической поэзии, дабы действенно передать красоту и очарование Высшей Реальности.
То, что стремится передать поэт, не ограничивается простым сообщением о нашем бренном мире. В его намерения также не входит изображение умственных размышлений или философских рассуждений. Для такого случая поэт скорее всего выбрал бы жанр прозы, чем 17-сложное хокку. Если Басё и стремится что-то передать, так это свой опыт — вдохновенное прозрение космической реальности; и такой опыт вмещает в себя как глубокое чувство, так и проникновение в космическую истину.
Чувства здесь — в том виде, как я их истолковываю, — схожи с восхищением и изумлением ребенка. Для многих образ старого пруда, возможно, прозаичен, но у поэта его безмятежность, указывающая на покойность трансцендентальной реальности, вызывает чувство восхищения, даже трепета, поэтому и вырывается у него восхищение "ах!".
Неожиданно, среди царящего покоя, прыгает в пруд лягушка — воспринимаемая обычными людьми как презренная тварь, — нарушая тишину и наполняя звуком окрестности, безмолвные прежде. Духовный подвижник, окажись он внутренне готов [к прозрению] в данный момент, может испытать внезапное слияние звука, лягушки, пруда и себя самого в одно органичное целое, в волнующий момент вспышки пробуждения дзэн. В этом случае он имеет непосредственный опыт [переживания] космической реальности, бесконечный [а не моментальный] во времени. Но даже если этого не случится, благодаря своему обретенному интуитивному знанию он научится прозревать космическую реальность, хотя подобное и не будет для данного времени непосредственным опытом, — и постигнет взаимопроникновение всего и вся во вселенной. В один просветляющий момент он осознает, что все феномены, которые он обычно видит вокруг себя, всего лишь иллюзия; он интуитивно постигнет великую космическую истину.
Среди английских поэтов ближе всего к дзэн подошли Уильям Блейк [1757–1827] и Уильям Вордсворт [1770–1850], хотя их трактовки, прекрасные каждая посвоему, различны. Разберем последние три строфы знаменитого стихотворения Блейка "Тигр":
Кто ужасный млат вздымал?
Кто в клещах твой мозг сжимал?
А когда сошел на нет
Предрассветный звездный свет,
Неужели был он рад,
Встретив твой зловещий взгляд?
Неужели это был
Тот, кто агнца сотворил?
Тигр, о тигр, в кромешный мрак
Огненный вперивший зрак!
Кто посмел тебя создать?
Кто посмел от тьмы отъять?
(Перевод С. Степанова)
Как и Басё, Блейка не занимает простая передача буквально понимаемого сообщения. И подобно дзэнскому коану, смысл его стихотворения больше напоминает нелепицу. Какое отношение, к примеру, имеют молот и клещи к мозгу тигра? Блейк — просветленный поэт; он передает нам проблеск (прозрение) космической реальности на том языке, который обычным людям трудно постигнуть. И трудность здесь двоякого толка: его символы глубоки, а космический опыт неизъясним (в том смысле, что даже если бы описать его в точности, те, у кого нет опыта такого рода, все равно бы не поняли поэта).
Блейковское выражение [опыта] дзэн отлично от представленного выше описания у Басё. Басё прост и непосредствен, тогда как Блейк глубок и символичен.
Благодаря своей простоте и непосредственности, стихотворение Басё может подействовать как катализатор на [сознание] подготовленного духовного подвижника и вызвать его пробуждение. Стихотворение же Блейка требует некоторого проникновения [в его суть]. Подвижник дзэн, медитируя на нем, как на коане, в один прекрасный день может внезапно пробудиться, прозреть его космическую истину. Поэтому можно сказать, что стихотворение Блейка пронизано философией и духом дзэн.
Хотя и дзэн, и Блейк выражают лежащие в основе вселенной взаимосвязь и единство, а также все величие Высшей Реальности, их подход различен. Дзэн прост и непосредствен, Блейк таинствен и символичен.
Если "Тигр" Блейка дышит неукротимостью, то начальные строки [поэмы] "Прелюдия" вызывают в нас безмятежную, но напоенную радостью картину природы, что свойственно дзэн:
О, сколь блаженно это дуновенье.
Оно несется с облаков, небес, лугов
Зеленых оно мне треплет щеки,
Само как будто в забытьи от радости, что дарит
О здравствуй, вестник! Здравствуй, друг,
Привет от узника, что рвется прочь
Из дома, стремясь за городские стены.
Философия, подход, дух этих строк подобны дзэновским. Здесь Вордсворт выражает философию спонтанности и естественности, прибегая к простому, прямому и действенному подходу [в восприятии мира], который порождает дух вселенского сознания. Все эти качества также высоко ценятся в [учении] дзэн.
Однако, в отличие от случая с Блейком, здесь не видно, чтобы Вордсворт достиг пробуждения дзэн. Читая стихотворение Блейка, наставник дзэн мог утверждать, что тот пробудился к трансцендентальной реальности, чего он не мог бы с уверенностью сказать относительно Вордсворта, знакомясь с вышеприведенными строками. Когда Блейк описывает, как выковывается мозг тигра посредством молота и клещей или как его отымают от тьмы, наставник дзэн уверен, что у Блейка был непосредственный опыт [переживания] космической реальности, как покойной и неразличимой, поскольку его описания трансцендентальны.
С другой стороны, описания Вордсворта и его представления дуновения как вестника и друга, а себя как узника все еще находятся в рамках феноменального. Поэтому философия, подход и дух Вордсворта дзэновские, но его понимание дзэн еще не полное.
ПОНИМАНИЕ И ОПЫТ
Представьте себе, что вы наставник дзэн, а ваш ученик Вордсворт пришел к вам со своими вышеописанными строками узнать свой уровень понимания дзэн. Как бы вы ему помогли достичь пробуждения дзэн или даже обрести просветление?
Вы могли бы, к примеру, сказать, что дуновение ветра приходит не с лугов, облаков либо небес, а с вашей стороны. Если это его озадачит, вы можете затем помочь ему, ударяя его по спине и приговаривая при этом, что дуновение теперь приходит отсюда. Если он осознает, что дуновение ветра приходит отовсюду, он может достичь пробуждения дзэн.
Или же вы можете спросить, что сделало его узником? Если он скажет, что это дом за городскими стенами, оборвите его вопросом о том, ощущает ли он себя все еще узником, вырвавшись за городские стены. Если он ответит положительно, то спросите, из-за чего он продолжает оставаться узником. Если же он ответит отрицательно, спросите, так что же тогда все еще делает его узником. Возможно, он пробудится, услышав последний вопрос, и таким образом сможет освободиться.
Если вы сумеете оценить более глубокий смысл, заложенный в воображаемом дзэновском диалоге с Вордсвортом, у вас есть ясное понимание дзэн; возможно даже, что вы уже имеете некий опыт дзэнского пробуждения. Но если у вас его нет, достигнутое понимание является хорошей основой для дальнейших занятий дзэн. Такое достигнутое вами понимание свидетельствует о том, что вы обладаете нужными "духовными корнями" для практики дзэн.
До сих пор в данной книге главным образом мы интересовались пониманием дзэн. Со следующей главы мы приступим к нашим практическим занятиям, начав с объяснения главных принципов, затем ознакомимся с конкретными методами нашей практики, которая позволяет испытать [состояние] дзэн. Необходимо подчеркнуть, что в дзэн основной упор делается на непосредственный опыт, а не на приобретение знаний. И все же некоторое предварительное понимание [того, что такое дзэн] весьма полезно. Если человек безрассудно бросается в [стихию] дзэн, не зная даже, чего же он ищет, какие средства поиска есть в его распоряжении, для чего он ими пользуется и каковы признаки того, что он на правильном пути, вряд ли он добьется хороших результатов. Без такого понимания человек не готов к поискам, и можно считать, что в таком положении у человека отсутствуют необходимые духовные корни.
Создается впечатление, что по какой-то причине большинство нынешних англоязычных книг по дзэн не содержат ясного и прямого рассказа о том, что же такое дзэн и что следует искать человеку, когда он решается заняться практикой дзэн. Такое положение кажется странным, особенно если учесть, что данный предмет подробно изложен на китайском языке, языке той страны, где развивался и расцветал дзэн. К тому же, зная, что простота и непосредственность являются неотъемлемыми чертами дзэн, странно видеть, как пишущие на английском языке авторы умудряются окутать дзэн нелепой таинственностью.
Одна из возможных причин, почему эти авторы пишут столь загадочно, заключается в том, что они не проводят четкого разграничения между объяснением коанов и объяснением самого дзэн, и в результате все их книги уподобляются одному огромному коану, который непосвященному читателю оказывается не по плечу. Дзэн прост и ясен: если у вас в руках роза и вы спросите практикующего дзэн, что это такое, он ответит, что это роза — а не вроде того: "Если я назову ее заступом, она будет пахнуть сдобой". С другой стороны, коаны действительно предстают загадкой, но это делается не специально, а в силу того, что слушатели или читатель не постигают заложенного в них смысла. К примеру, когда ученик спрашивает наставника: "Где находится Будда?", а тот отвечает: "Будда повсюду", здесь учитель использует слова в их прямом значении. Он пытается своим ответом помочь ученику осознать, что космическая реальность (Будда) вездесуща, находится как в крошечных атомах, так и в беспредельных звездах и во всем пространстве между ними и внутри них. Но если бы обычный, не связанный с практикой дзэн человек спросил то же самое, наставник дал бы прямой и ясный ответ наподобие: "Здесь в зале есть статуя Будды", "Вы можете прочитать об этом в писаниях" или дать какие-то еще сведения, в которых такой человек нуждается.
Когда наставник дзэн использует коан как средство проверки или обучения для своего ученика, предлагая решить этот коан, то очевидно, что ответ давать в этом случае он не будет, иначе теряется сама цель обучения. В других ситуациях — когда объяснение может помочь ученику понять дзэн или когда мы читаем о дзэн ради собственного удовольствия или расширения кругозора — полезно объяснить смысл коана, особенно тем, у кого нет возможности обратиться за разъяснениями к собственному наставнику. Некоторым читателям, возможно, придаст уверенности [в собственных силах] тот факт, что сами коаны прекрасно разъясняются в классических и современных книгах по дзэн на китайском языке.
Также удивительно и то, что большинство книг по дзэн на английском языке чаще всего вовсе непригодны для того, чтобы помочь читателю в практическом постижении дзэн, несмотря на их частые заявления о том, что дзэн — это опытная, а не рассудочная дисциплина. И я надеюсь, что следующие главы помогут преодолеть данный недостаток.