Рациональное (Rationnel)




 

То, что соответствует теоретическому разуму, иначе говоря, то, что разум способен осмыслить, вычислить (на латыни слово ratio прежде всего означает счет), познать и объяснить, по меньшей мере, в теории. Безумие не менее рационально, чем психическое здоровье (иначе была бы невозможна психиатрия). Но безумие не столь разумно (иначе психиатрия была бы бесполезной).

 

Рвение (Zéle)

 

Ревностное усердие, стремление принести пользу другому человеку, сопровождающееся чувством боязни, что, как бы ни старался, все равно делаешь для него слишком мало. Рвение означает желание сделать больше, чем можешь, говорит Ален, и, добавим, порой больше, чем нужно. Границу между рвением и чрезмерным рвением провести нелегко, настолько она размыта. Разве недостаточно делать все, на что способен? И потом, какими мотивами руководствуется человек, демонстрирующий рвение? Щедростью? Преданностью? Профессиональным долгом? Увы, чаще всего за рвением стоит либо страх заслужить неодобрение, либо желание понравиться, что заставляет относиться к слишком старательным людям с некоторой подозрительностью. Начальство редко попадается на эту удочку, а уж коллеги и того реже.

 

Реализм (Réalisme)

 

В распространенном смысле слова видение вещей такими, какие они есть, и способность к ним приспосабливаться. Противоположным реализму в этом смысле является отнюдь не идеализм, а глупость, утопизм или витание в облаках. В эстетическом смысле реализм это любое художественное течение, в значительно большей степени подчиняющее искусство наблюдению за действительностью и подражанию действительности, чем воображению или морали. Исторически можно связать с реализмом определенную эпоху, в частности вторую половину XIX века, когда реализм выступил противником романтизма, как на пороге ХХ века противником реализма выступил уже символизм. Но это слово может употребляться и в более широком смысле: искусство Мольера и Филиппа де Шампеня более реалистично, чем искусство Корнеля или Пуссена, искусство Рембрандта, Караваджо и Сурбарана – чем искусство Боттичелли или Буше. Из приведенных примеров понятно, что в широком толковании слово «реализм» не несет в себе ничего уничижительного. Однако в некоторых случаях оно все же может носить ограничительный характер. Тот факт, что Курбе или Флобер были реалистами в искусстве, нисколько не умаляет их гения. Но то, что термин «реализм» плохо приложим к таким художникам, как Шарден, Стендаль, Рембрандт или Пруст (их творчество отталкивается от реализма, но намного превосходит его), на мой взгляд, свидетельствует о широте их таланта. Возможно, дело в том, что всякий «изм» стремится замкнуть явление в какие-то рамки, а реальность богаче реализма. В этом узком смысле реализм, быть может, грешит излишней будничностью – не то чтобы он чересчур увлекался наблюдательностью, скорее ему не хватает поэзии.

Наконец, в собственно философском смысле реализм это учение, утверждающее, что реальность существует независимо от человеческого разума и доступна, во всяком случае частично, познанию. Например, нравственным реализмом называют теорию, утверждающую, что мораль объективна, а нравственные поступки реальны и не сводимы к какой бы то ни было религиозной иллюзии (см. Рювен Ожиен, «Нравственный реализм», 1999). Но чаще всего термином «реализм» принято обозначать более общее или более метафизическое понятие. В этом случае реализм утверждает не существование той или иной реальности (например, нравственной), но реальности вообще. Несмотря на единство значения термина в указанном техническом смысле, он может обозначать два различных направления мысли – в зависимости от природы рассматриваемой реальности. Есть реализм Идей, универсалий или сверхчувственного (Платон, св. Ансельм или Фреге) и есть реализм чувственного или материального мира (Эпикур, Декарт, Поппер). Первый противостоит номинализму или концептуализму; второй – особой форме идеализма или имматериализма. Необходимо отметить, что эти два течения нередко вступают в спор между собой (Эпикур против Платона), но это происходит далеко не всегда; так Рассел, а в течение некоторого времени и Поппер поддерживали и того и другого.

 

Реальное (Réel)

 

Совокупность вещей (res) и событий, известных и неизвестных, продолжительных и эфемерных, но существующих в настоящем времени; совокупность всего, что продолжает быть и происходит. Тем самым реальное отличается от истинного – последнее не происходит и не длится, а просто есть. В данный момент, например, я сижу перед компьютером, на столе у меня стоит ваза с цветами, на улице проезжают машины, Земля вращается вокруг Солнца, где-то рождаются и умирают звезды и так далее.

Все это – реальное. Когда букет увянет, я умру, Земля и Солнце исчезнут, вместо нынешних звезд возникнут другие или вообще ничего не возникнет – тогда все это перестанет быть реальным. Однако останется истинным, что все это происходило, как и до того, когда это все произошло, и было истинным, что это будет. Истинное вечно, реальное преходяще. И то и другое совпадают только в настоящем времени, следовательно, они совпадают всегда – относительно данной реальности (но, конечно, не относительно всякой истины). Эта точка соприкосновения реального и истинного и есть то, что мы зовем настоящим. Из этого, разумеется, не следует, что то и другое постоянно находятся в одной плоскости. Что-либо происходит вовсе не потому, что оно было и есть извечно истинным; именно потому, что что-то происходит, оно и становится истинным навсегда. Истина не имеет собственной мощи, силы и реальности; истина – не более чем тень реальности в мышлении, вернее, не тень, а свет, озаряющий для нас и прошлое, и будущее. Материалисты не вполне признают за истиной собственное бытие; рационалисты не вполне отказывают ей в реальном существовании (поскольку истина, даже существующая независимо от реальности, имеет собственные законы – законы логики). Отсюда та трудность, которая подстерегает материалистически мыслящего рационалиста, указывая на его ограниченность. С Богом все было бы гораздо проще. С миром идей тоже. Еще проще – софистика и откровенная глупость. Но кто сказал, что самый простой путь – самый лучший? Да, материализм имеет свои трудности и ограничения, но это еще не повод, чтобы от него отказаться. Если реальное не сводимо к мышлению, каким образом мысль способна охватить его целиком и без преград? Последнее слово всегда остается за реальным, проблема в том, что это не просто одно какое-то слово; это то, что ни одному дискурсу не позволяет адекватно выразить его. Само словечко «реальное» – такое удобное, такое скромное – не более чем этикетка, которую мы наклеиваем на бесконечность молчания, наклеиваем потому, что видим в этом пользу. И все наши слова, все наши мечты, все ошибки суть составные части реального. Это самое пространное, самое полное, самое конкретное множество; разнообразие всего, что дано и может случиться, объект возможного и невозможного опыта. Спиноза называл его природой или Богом, который есть все сущее. Сама дефиниция слова исключает, что есть хоть что-то, что в него не входит.

 

Ревность (Jalousie)

 

Иногда служит синонимом зависти, но чаще употребляется в значении одной из форм или разновидностей последней. Завистник стремится к обладанию тем, чем он не располагает и что есть у другого; ревнивец хочет один владеть тем, что, по его мнению, принадлежит ему. Первый страдает от отсутствия чего-либо; второй – от нежелания делить это с другими. Слово «ревность» чаще всего используется применительно к любовным или сексуальным отношениям. Это объясняется тем, что подлинное обладание в этой сфере невозможно – оно всегда будет носить иллюзорный характер. Ревность в результате обретает лишь еще более жестокие формы. Случается, что зависть проходит – либо потому, что человек наконец-то получает желаемое, либо потому, что тот, кому он завидует, в свою очередь, лишается предмета зависти. Но ревность пройти не может. Пока сохраняется любовь, сохраняется и ревность, постоянно подпитывающая самое себя подозрениями и бесконечным толкованием тех или иных знаков. Зависть есть воображаемое отношение к реальности («Ах, как я был бы счастлив, если бы…»). Ревность – скорее реальное отношение к воображаемому («Какое горе, что я…»). У зависти больше общего с надеждой, у ревности – со страхом. Вот почему они неразлучны, хотя путать их между собой не стоит.

 

Революция (Révolution)

 

Победоносный коллективный бунт; восстание, увенчавшееся хотя бы временным успехом и свержением общественных или государственных структур. Архетипами революций считаются Французская революция 1789 года и социалистическая революция в России 1917 года. Оснований для той и другой было достаточно, ужасов в ходе той и другой было тоже достаточно. Но есть и весьма существенное отличие. Результаты первой так и не были, по большому счету, пересмотрены (Наполеон в такой же мере способствовал их закреплению, как и их отмене), тогда как вторая в конце концов завершилась установлением недоразвитого капитализма в гораздо более дикой и мафиозной форме по сравнению с нашим. Очевидно, дело в том, что изменить государственное устройство все-таки проще, чем общественное (феодализм в основном успел благополучно скончаться еще до 1789 года), а написать новые законы легче, чем создать новую человеческую общность. Чиновники в конечном итоге всегда подчиняются власти, а вот экономика и люди – нет.

 

Регулятор (Régulateur)

 

То, что задает какое-либо правило, направление, дает путеводную нить, хотя нельзя сказать, что же это такое. У Канта, в частности, регулятивное начало противостоит конститутивному. Например, идея о том, что природа имеет конечную цель, есть не более чем принцип, регулирующий способность разума к суждению: поиск этой цели полезен, но доказательство ее невозможно («Критика способности суждения», § 67 и § 75). Чем еще объяснить существование глаза, если не тем, что он нужен для зрения? Но как доказать, что это именно так, а не иначе? Это невозможно. Значит, мы должны, как говорил один из моих преподавателей, поступать так, как если бы это было так, понимая, что никогда не сможем этого доказать. Регулирующий принцип задает направление, в котором нам следует двигаться, но не способен определить, с чем мы имеем дело (поскольку не является конститутивным). Он помогает мыслить, но не достаточен для познания.

 

Религия (Religion)

 

Совокупность верований и обрядов, имеющих объектом Бога или многих богов. Это и придает религии связность (по одной из возможных, хотя и сомнительных гипотез, этимология слова восходит к латинскому глаголу religare – связывать; религия, таким образом, связывает верующих между собой и связывает их с Богом) и смысл (возможно, существует что-то и кроме этого мира, и это что-то может быть его целью или его значением). Кому не хотелось бы об этом помечтать? Однако ничто не доказывает, что за этим стоит нечто большее, чем просто мечта.

«Верить в Бога, – пишет Витгенштейн, – значит видеть, что жизнь имеет смысл». Скажем лучше – верить, что жизнь имеет смысл, и принимать этот смысл всерьез. Тем самым религия противостоит юмору и познанию; ведь религия это словно бы наконец обретенный (пусть и темный), пожинаемый (вторая гипотеза, столь же возможная и сомнительная, как первая, возводит этимологию слова к глаголу religere – пожинать), вновь и вновь прочитываемый (третья гипотеза: relegere – перечитывать) смысл смыслов, воспринимаемый как абсолютная реальность и в то же время служащий объектом поклонения. Но поскольку смысл этот постоянно отсутствует, религия заменяет его надеждой и верой. То, чего нам так не хватает (смысл), само не ощущает нехватки ни в чем, и в один прекрасный день будет нам дано. Надо только молиться, верить и быть послушными. Всякая религия логически подводит к догматической морали или вытекает из нее: добро она возводит в истину, долг в закон, добродетель в повиновение. Боссюэ сумел сформулировать главное в религии в единственной фразе: «Все добро – от Бога, все зло – от нас». Религия есть способ устыдить разум. Mea culpa, mea maxima culpa … (Моя вина, моя большая вина (лат.). – Начальные слова католической покаянной молитвы. – Прим. ред.). Но порой именно это ее и спасает. Лучше стыд, чем бесстыдство (Спиноза. «Этика», часть IV, теорема 58, схолия). Лучше покорная добродетель, чем никакой. Лучше любить Бога, чем не любить ничего или только себя. Впрочем, эта любовь, как и всякая другая, дарит радость и служит источником радости («Все, что приносит радость, – хорошо»; Спиноза. «Этика», часть IV, Прибавление, 30), а значит, и источником любви. Именно в этом заключается сильная сторона святости и истинная сторона религии. Я знал в своей жизни нескольких по-настоящему верующих людей, моральное превосходство которых, во всяком случае надо мной, было столь очевидным и столь явно проистекало из их веры, что я бы поостерегся осуждать религию. Религия заслуживает ненависти только в том случае, если ведет к ненависти и насилию. Но тогда она перестает быть религией и превращается в фанатизм.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-04-03 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: