Наука (или претензия на науку), пытающаяся объяснить социальные явления биологическими факторами. Это своего рода социальный дарвинизм, пересмотренный с учетом достижений генетики и этологии.
С тем, что иногда подобные объяснения возможны и даже необходимы, в особенности там, где речь идет о животных сообществах, никто не спорит. В результате естественного отбора в организме сохраняются наиболее эффективно действующие гены, способные передаваться из поколения в поколение. Странно было бы, если бы они не оказывали никакого влияния на общественное поведение, как индивидуальное, так и групповое. Но это лишь часть биологии, конечно имеющая вполне законное право на существование, но дающая ответы скорее на вопрос о видах, а не на вопрос об обществе. Мы готовы допустить, что эгоизм и альтруизм суть генетически детерминированные поведенческие модели. Но генетика не в силах объяснить, почему в том или ином обществе эти модели действуют совершенно по-разному. Тем более она не в состоянии обосновать наш выбор той или иной модели. Вот почему социобиология не может заменить собой ни социологию, ни этику.
Социобиологические идеи легли в основу ряда крайне правых теорий. Если обществом управляют законы естественного отбора, в результате которого самые слабые гибнут, освобождая место самым сильным и лучше всего приспособленным, рассуждают авторы этих теорий, то бессмысленно жаловаться на социальную несправедливость. Неравенство есть одно из преимуществ естественного отбора, и это преимущество следует всячески оберегать. Опровергнуть эту аргументацию, подвергая сомнению биологический детерминизм в трактовке человека, нельзя – это значило бы сделать слишком щедрый подарок крайне правому направлению мысли. Это можно сделать, только отказавшись признать справедливость этого детерминизма в приложении к политике и морали. Никакого открытия в признании того факта, что все мы суть животные, нет, вернее, это открытие давно утратило свою новизну. Но из него отнюдь не следует, что мы не должны становиться людьми и стараться ими оставаться.
|
|
Социологизм (Sociologisme)
Стремление объяснить все происходящее с позиций социологии. На первый взгляд в этом подходе есть определенное здравое зерно. Возьмем невропатолога, физика или философа. Ведь они живут в обществе, значит, социолог должен изучать и их, и их труды. В принципе, почему бы и нет? В появлении таких дисциплин, как социология науки или социология философии, нет ничего невозможного. Но социология так и не сможет объяснить нам, что такое человеческий мозг или наша Вселенная, как не сможет и дать ответ на вопрос, какая философская система является самой лучшей и правильной. Мало того, эту аргументацию можно ведь и «перевернуть» другой стороной. Социолог обладает мозгом и является частью Вселенной. Почему бы тогда невропатологам и физикам не взяться за объяснение того, что такое общество и для чего нужны социологи. Так что все эти «измы» попросту нелепы и при попытке столкновения взаимно уничтожаются.
Если же рассматривать социологизм изолированно от других подходов, выясняется, что он замыкается в той же апории, что биологизм или психологизм. Если все на свете социально детерминировано, значит, и сама социология социально детерминирована и является таким же социальным фактом, как и все прочие, и имеет не больше ценности, чем любая идеологическая система. Что тогда останется от социологизма? Так что, если социология намерена претендовать на постижение истины, ей следует признать, что истина не является социальным фактом, а разум, с помощью которого социология работает, не является ее собственностью. В общем, да здравствует рационализм – единственное учение, против которого не возражал и Дюркгейм («Правила социологического метода», Предисловие к первому изданию).
|
|
Социология (Sociologie)
Наука об обществе или об обществах. Термин предложил Огюст Конт, однако подлинным основателем социологии как научной дисциплины считается Дюркгейм. Именно он предложил рассматривать факты социальной жизни как вещи, то есть как нечто внешнее по отношению к нашему разуму и независимое от нашей воли. Поэтому социологу недостаточно самонаблюдения и изучения индивидуальных поведенческих проявлений. «Группа мыслит, чувствует и действует совершенно иначе, чем изолированные члены этой группы. Поэтому понять происходящее в группе нельзя, основываясь на изучении отдельных представителей группы» («Правила социологического метода», V, 2). Вот почему социология не сводима к психологии и не может зависеть от нее. Факт социальной жизни может быть объяснен только другим фактом социальной жизни, а общество есть «реальность sui generis (особого рода – лат.)», поясняет Дюркгейм. Оно имеет свои особенности и только ему присущие определенные свойства, которые «в том же виде не встречаются в остальной части универсума». Социология – наука, как раз и изучающая эту реальность, что становится возможным только в том случае, если вначале конституировать ее как нечто объективное. Чтобы заниматься социологией, еще недостаточно просто наблюдать за реально существующим обществом, поскольку не исключен риск, что такие наблюдения, сами являясь частью социальной жизни, будут воспроизводить все его предрассудки, иллюзии и кажущиеся очевидными выводы. Этим социология и отличается от журналистики.
|
|
Сочувствие (Compassion)
Способность страдать при виде чужого страдания. Сочувствие близко к жалости, однако лишено свойственного последней оттенка снисходительности. Я бы назвал сочувствие жалостью равного к равным. Например, Спиноза определяет сострадание (commiseratio) как «неудовольствие, сопровождаемое идеей зла, приключившегося с другим, кого мы воображаем себе подобным» («Этика», часть III, определение аффектов, 18). Интересно сравнить это определение с определением сочувствия, приводимым тем же автором: «Сочувствие есть любовь, поскольку она действует на человека таким образом, что он чувствует удовольствие при виде чужого счастья, и наоборот – неудовольствие при виде его несчастья» (там же, определение 24). Таким образом, Спиноза практически не делает разницы между состраданием и сочувствием, указывая лишь, что «сострадание относится к отдельным случаям аффекта, а сочувствие – к постоянному расположению к нему» (там же, определение 18, объяснение). Я бы сказал, что сострадание – это чувство печали, тогда как сочувствие – добродетель, способная приносить и чувство радости. Достаточно вспомнить слезы Будды при виде страдания и его улыбку, когда он учит нас освобождаться от страдания. Сочувствие – величайшая добродетель буддистского Востока, похожая на христианское милосердие, но более реалистичная и доступная.
Союз (Union)
Становление множества в качестве некоего единства, но с сохранением своей разнородности или, как принято выражаться сегодня, «плюралистичности». Этим союз (объединение многих элементов) отличается от единства (факта быть единственным). Когда я был моложе, прогрессивные общественные деятели традиционно различали союз левых сил (предполагавший объединение классов и партий) и единство рабочего класса (предполагавшее преодоление последствий разрыва 1920 года). Не знаю, имеют ли эти различия какое-либо значение для современных деятелей. С философской точки зрения важно запомнить, что союз – это процесс и становление, а единство – состояние или идеал.
Спасение (Salut)
Факт сохранения жизни: «Он спасся бегством». Однако в философском смысле слово «спасение» имеет абсолютный смысл и обозначает нечто большее, чем просто сохранение жизни – явления самого по себе временного. Подлинное спасение всегда должно быть полным и окончательным. Это существование, свободное от страданий и смерти, это вечная и совершенная жизнь. Следовательно, это – миф, отражающий понятие, заимствованное из религиозного словаря. Либо следует признать, что вечность есть не что иное, как настоящее, а совершенство – не что иное, как реальность. Вот почему я несколько раз высказывался в том смысле, что мы уже спасены. Не потому, что нам больше не грозит гибель, а потому, что спасение и гибель суть одно и то же. Именно это я и называю трагедией и той единственной мудростью, которая никогда не лжет. Вечность имеет место сейчас; спасение – не иная жизнь, а истина здешней жизни. Мы уже пребываем в Царствии Небесном. Поэтому тщетно ожидать его наступления и даже надеяться на это. В этом духе учит Нагарджуна: «Пока ты различаешь нирвану и сансару, ты остаешься в сансаре». Пока ты делаешь различие между своей жизнью – такой, какая она есть, – и спасением, ты остаешься в рамках этой жизни. В этом духе учит Праджнянпад: «Истина не наступает; она здесь и сейчас». Это не религия, но мудрость. Не обещание, но дар. Не надежда, но опыт. «Блаженство вечно, – пишет Спиноза, – и говорить о начале блаженства можно только условно» («Этика», часть V, теорема 33, схолия). Спасение и есть эта условность, или эта вечность.
Спаянность (Cohésion)
Дубликат когерентности, однако не полный ее синоним. Спаянность означает скорее физическую, чем логическую связь элементов: это не столько отсутствие противоречий, сколько отсутствие пробелов или взаимоисключающих элементов. Так, в приложении к научной теории обычно употребляют термин «когерентность»; в приложении к понятию общества – термин «спаянность». Из этого, разумеется, не следует, что когерентная теория всегда верна, а спаянное общество всегда справедливо. Однако теория, лишенная когерентности, всегда ложна, а общество, лишенное спаянности, всегда несправедливо.
Спиритизм (Spiritisme)
Вера в духов, якобы представляющих собой души умерших, и убеждение, что с ними можно разговаривать. Спиритизм – это суеверный спиритуализм, или спиритуалистическое суеверие. Больше всего в спиритизме поражает не то, что стол может вращаться без видимой причины (на свете есть куда более волнующие тайны), а то, что спириты всерьез воспринимают откровения этого стола, как правило убийственно плоские и пошлые. Любопытное наблюдение: когда столоверчением занимался Виктор Гюго, «духи» говорили с ним александрийским стихом. Но, увы, не сумели сообщить ничего столь же выдающегося, как «Созерцания» или «Легенду веков».