Александр Медведев
ПОХИЩЕНИЕ ЕВРОПЫ
1 часть
ИСКУССТВО – ТОРГОВЛЯ – ВОЙНА
С самого начала своего появления и по сегодняшний день американская философия и морально-эстетическая мысль огромное внимание уделяют вопросам о роли и призвании США в мировой истории, выдвигая идею американской исключительности. Эта идея имеет воплощение в рассматривании Америкой себя в качестве универсальной, идеальной модели социального и нравственного прогресса.
Такой тип самосознания оказывает влияние и на представление американцев о месте и роли их страны в мировой истории, и на внешнеполитическую практику США. Она реализуется в форме активного американского экспансионизма – экономического, военного и идеологического, пропагандистского. Распространяя свою идеологию, США широко используют образцы современного искусства, приспособленного ими исключительно для этой цели сразу после второй мировой войны. В тот период окончательно сформировались контуры псевдо-имперской мессианской ориентации, ярко проявившиеся в деятельности США по приближению «американского века» на Земле. Таким образом, современное искусство, то, что мы знаем, как его магистральные направления, является неотъемлемой частью триады американского экспансионизма: искусство – торговля – война. Именно в этой связке мы можем и должны рассматривать существование современного искусства и его влияние на распространение всех форм американской гегемонии в мире и в России, в частности.
Вступая в ХХ век, США стали во всеуслышание заявлять о «цивилизаторской роли Нового Света», о превосходстве англо-саксонской расы и своей «особой ответственности» за судьбу мира. Сенатор Альберт Беверидж недвусмысленно определил понимание США своей роли в предстоящем столетии в своей речи в сенате 9 января 1900 года:
«Декларация независимости не запрещает нам выполнять нашу роль в духовном возрождении мира. Если бы она запрещала это, Декларация была бы ошибочной... Он (Всевышний) одарил нас духом прогресса, чтобы мы могли одолеть силы реакции во всём мире. Он сотворил нас сведущими в вопросах управления, чтобы мы могли управлять дикими и пришедшими в упадок народами. Не обладай мы такой силой, весь мир вновь впал бы в варварство и темноту. И из нашей человеческой расы он выделил американский народ как нацию, избранную в конечном итоге руководить духовным возрождением мира. Такова божественная миссия Америки».
1
И вот век завершён, и Америка на всём его протяжении ни в чём не поступилась своими принципами. Не собирается она изменять им и в следующем. Вот, что сказал об этом нынешний американский президент Б. Клинтон в своём Послании «О положении страны» от 7.02.1997 года:
«Чтобы подготовить Америку к вступлению в ХХI век, мы должны научиться управлять силами, предопределяющими перемены в мире, обеспечить прочность и надежность руководящей роли Америки на долгие времена».
«50 лет назад Америка, проявив дальновидность, руководила созданием институтов, обеспечивших победу в "холодной войне" и сумевших создать развивающуюся мировую экономику. Нам уже удалось устранить множество препятствий и барьеров, разделявших мир, в котором жили наши родители». Препятствия, разделяющие мир, о которых говорит американский президент, есть не что иное, как национальные, религиозные и культурные особенности, – сущностные основы различных стран мира. Есть страны, стойко охраняющие эти отличительные особенности, которые не позволяют вовлечь их на условиях США в так называемую мировую экономику, что в свою очередь создаёт препятствия для распространения этой экономики по всему миру. Эти страны, находясь в системе собственных жизненных координат, тем не менее, выставляются Соединёнными Штатами в виде опасных очагов тоталитаризма, объявляются угрозой мировому демократическому сообществу, к ним применяются всевозможные санкции. И всё потому, что страны, не желающие идти в русле внешней американской политики, оказываются преградой на пути жизненно важных интересов Америки. Коротко можно сказать, что эти интересы состоят в создании и укреплении однополярного мира – Нового Торгового Строя, с центром – США.
Подошедший к своему завершению ХХ век показал, что в окончательном утверждении нового строя основной помехой была и есть Россия. Конечно, помимо России всегда существует опасность, что как в Азии, так и в Европе могут возникнуть условия, когда страны, вынужденные постоянно корректировать свои действия согласно американским указаниям, начнут использовать любую возможность, чтобы освободиться от её опеки. В Белом доме это хорошо понимают и их превентивные действия по усилению своего влияния принимают самые агрессивные формы. Удары по Ираку, а теперь и бомбардировки Югославии преследуют определенную цель – не дать Европе по-настоящему пойти на объединение, не умалив тем самым «руководящую роль Америки» в мире. Уверенность во всесилии Вашингтона такова, что позволяет даже осмотрительным дипломатам уже не заботиться более о дезавуировании его дестабилизирующей роли в регионах, помышляющих, о какой бы то ни было самостоятельности. Об этом говорит чрезвычайно важное высказывание заместителя государственного секретаря США по политическим вопросам Пикеринга в связи с началом бомбардировок силами НАТО Косова 23 марта 1999 года:
«Проблемы Ирака и Косово совпадают по некоторым параметрам. США уделяют внимание не размерам этих стран, не их влиянию и не их глобальным связям, как это происходит в случае с Китаем и Россией, а тем возможностям, которыми они обладают для того, чтобы дестабилизировать регионы, имеющие важнейшее значение с точки зрения интересов США».
И хотя России затруднительно в противовес этой политике быть гарантом стабильности, всё же она не до конца утратила свой внешнеполитический авторитет. Для нейтрализации её влияния на другие страны, и, в конечном счёте, для устранения в её лице препятствия к утверждению в мире «руководящей роли Америки на долгие времена», использовалось множество средств: финансирование русских революций, войны и экономическая блокада против России, а также колоссальная подрывная деятельность спецслужб. Разветвлённая система, включающая в себя множество институтов, направленных на создание условий для изменения культурных и нравственных основ российского общества, оказалась наиболее эффективным разрушающим средством применительно к России.
С победой в «холодной войне» политика подчинения Америкой России продолжается. Современная российская экономика находится в жесткой зависимости от западных финансовых вливаний, и это притом, что в зарубежных банках на счетах российских граждан хранится более сорока миллиардов долларов. На сегодняшний день имеется 130 тысяч таких счетов, но их владельцы что-то не спешат вкладывать хотя бы часть этих средств в отечественную промышленность и культуру.
Бедственное положение России, оказавшейся в «холодном мире» с парализованной экономикой, без какой бы то ни было чётко обозначенной государственной идеи, в окружении своих заклятых друзей – это, кроме внутренних причин, – результат той самой «дальновидности», которую Америка проявила 50 лет назад. Оно усугубляется на фоне назойливой американизации всех общественных сфер. И среди них – интересующая нас российская культура, наглядный показатель полуколониального состояния страны, – с элитой, интегрированной в шоу и арт-бизнес, живущей за счёт грантов и премий западных частных фондов, и с растерянной, дезориентированной массой творческих работников, лишённых возможности достойным образом применить свои таланты.
Сложные процессы, происходящие в российской культуре, до сих пор тесно связанной, с одной стороны с Православием и Святой Русью, а с другой – с болезненным вхождением в мировое сообщество, что выразилось последовательно в петровской европеизации, в народовольческом движении, марксизме и в сегодняшнем насаждении американизма, – находит своё отражение в продуктах культуры. Эти процессы сделали культуру полем борьбы идеологий. И это не случайно, потому что отечественная культура никогда не была в чистом виде светской. Религиозными вопросами было пронизано всё лучшее, из созданного писателями, музыкантами и художниками на протяжении древней и новой истории России. Стихиры Ивана Грозного и поэзия К.Р., музыка Рахманинова и Свиридова, живопись Нестерова и Малевича свидетельствуют о том, что их творцы - люди из высших сословий или выходцы из низов - в своём творчестве ставили и пытались решать волновавшие их религиозные вопросы, произрастающие из самого уклада общественной и личной жизни русского человека. Было бы не правильным замалчивать эту особенность отечественной культуры.
В отличие от протестантизма, религии англосаксов, во главе угла которой стоит человек, с его гуманизмом и общечеловеческими ценностями, – в Православии человеческое представлено несовершенным материалом, нуждающимся в приведении к Идеальному, Божественному. Попросту говоря, если протестанта более других проблем волнуют условия, при которых наиболее полно будут соблюдены его права, то православный человек скорее озабочен, как соотносится его жизнь с теми обязанностями, которые он несёт, приняв крещение. Цель индивидуального существования протестанта гарантируется неотчуждаемыми правами и выражается в достижении личного материального благополучия. Мы, не задумываясь, произносим слова – «права человека». Но стоит всё-таки не смещать смысловые акценты этого понятия и подразумевать под ним только то, что оно содержит, и не более того. А включает оно в себя классическую протестантскую триаду – жизнь, свободу, собственность. И её внутренняя организация такова, что без права собственности невозможны никакие иные права. Животрепещущим вопросам, которыми питается русская культура, как видим, нет места в этой системе жизнеустройства западного человека.
До сих пор литература об искусстве ХХ века обходила стороной всё, что могло каким-то образом навести на мысль о том, что существует более тесная связь искусства и религии, что религия есть часть культуры. И если с середины ХIХ века светская живопись перестала активно обращаться к религиозным сюжетам, то это не показатель утраты их глубинных связей. Считалось, что современная цивилизация имеет искусство и культуру, переварившие все религии мира, и вместе с верой в некое высшее существо имеет так называемую веру в прогресс, творцом коего является человек. Освобождается от этих благоглупостей человечество, к сожалению, очень болезненно – с помощью бомбовой терапии. Чего стоят одни надписи «Со Святой Пасхой!» на ракетах и бомбах, которые натовские войска обрушили на православных сербов! За верой в прогресс, обязательной для всего мирового сообщества стоит также и обязательный для всех стран отказ от всяческой индивидуальности, способной проявиться в национальных, религиозных, культурных особенностях и государственном устройстве. Горьковское – «Человек – это звучит гордо!», – отражает как раз процессы активного распространения в культурной среде России начала века своеобразного протестантизма, выраженного в русском ницшеанства, богоискательстве, в теософских обществах и многообразном сектантстве. Занимаясь этими вопросами, русские деятели культуры, – Горький, Богданов, Луначарский, Андрей Белый, Мережковский и, несколько ранее их, Вл. Соловьёв, – в своих произведениях и в общественной жизни положили основу для создания иллюзии об исчерпанности Православия, и о необходимости поиска его замены, хотя бы в искусстве, для скорейшей интеграции в мировую культуру, и о возможности в ней первенствовать – по праву обладания новой квази-религией.
О путях поиска идеала было много споров, что нашло своё выражение в памятниках культуры. Отсюда же их многообразие и противоречия. На них и играют силы, усматривающие в подобных исканиях пустое умствование, препятствие к основному человеческому праву, праву на обогащение всеми доступными способами. Двойственность русского самосознания (желание сохранить самобытность и одновременно с этим – попытки резкого отказа от традиции, богоносность, уживающаяся с богоборчеством) очевидна особенно в искусстве начала века. Достаточно вспомнить созданные почти одновременно, но с кардинально противоположным умонастроением «Чёрный квадрат» Малевича (1910г.) и «Мать» Петрова-Водкина (1913г.). Потому естественным образом культура была выбрана силами, заинтересованными в дальнейшем обострении этих внутренних противоречий, с последующим их переносом во все общественные и государственные структуры России.
Расчёт на переориентацию русской культуры с характерного для нее обращения к взаимоотношениям Божественного и человеческого на сугубо индивидуалистическое понимание проблем творчества оказался более верным, чем применение силы для того, чтобы наиболее успешно осуществить нейтрализацию России, а затем вынудить её играть отведённую ей вспомогательную роль в системе Нового Торгового Строя. В этом, несомненно, заслуга американских институтов, ковавших победу в «холодной войне», мобилизовавших в самой России деятельных помощников. Никто в России-СССР более усердно, чем деятели культуры не способствовал внедрению в обществе новой идеологии – «американской мечты», адаптированной для различных слоев населения. Определённо, в среде деятелей культуры естественные стремления человека к свободе самовыражения оформлялись в виде непременного противопоставления их всем остальным составляющим элементам творчества. В этой среде зарождался и распространялся миф об Америке, поощряющей всяческие устремления к свободе самовыражения и, мало того, стоящей на защите свободы личности от всяческих посягательств со стороны государства.
Но и разочарование в ложном кумире, сотворённом своими руками на средства заокеанских идеологических миссионеров постигло творческих работников раньше других, поверивших в близкое процветание. Развязанная США и НАТО война на Балканах может укрепить Европу на пути её независимости от Америки, однако, скорее произойдёт еще большее её закабаление, слишком очевидны некоторые параллели в поведении американцев и европейцев в период обеих мировых войн ХХ века. Перед деятелями культуры со всей остротой опять встают вопросы, от которых их не безуспешно пытались увести силы, считающие, что устройство нового мирового порядка – прерогатива Америки. В погоне за химерой – «свободой творчества» (кто бы объяснил, в чем несвобода художника, кроме как в собственном несовершенстве?) – художники не заметили, как ими начали манипулировать те, чьим интересам (превращение «человеческого фактора в количество», т.е. в деньги) мешают распространяться культурные особенности стран, в которых живут сами художники. Этот, во многом общий процесс для европейских художников, растянувшийся, примерно, на пятьдесят лет, начавшийся кубизмом и закончившийся постмодернизмом, – так или иначе повлиял на визуализацию американизма, распространившегося в Европе в небывалой форме уже в период Второй мировой войны и сразу после неё. Хотим мы того или нет, но история ХХ века вынуждает нас признать, что между такими понятиями, как искусство, торговля и война существуют самые тесные связи. Нелепо в этом контексте продолжать говорить об эфемерной свободе творчества, которая есть лишь средство, разменная монета, ради которой художника вынуждают отказываться от поисков цели искусства в его личной жизни и жизни общества.
Желание осознать произошедшее, понять, каким образом стало возможным обеспечение условий для осуществления американских интересов в России в ущерб её собственным, потребует пристального взгляда на события, которые предшествовали нынешнему положению нашей культуры, и на лиц, так или иначе способствовавших созданию этого положения. Чтобы иметь представление в общих чертах, о том, как происходило утверждения американизма в культуре европейских стран и у нас, в частности, остановимся на изобразительном искусстве.
Во-первых, эта область культуры находится в нашей наибольшей компетенции.
Во-вторых, процессы утраты национальных особенностей (того, из чего складывается богатство общемировой культуры), происходившие в других областях искусства и культуры в обозреваемый период, совершенно аналогичны происходящим в рассматриваемой нами области.
В-третьих, изобразительные, пластические искусства, а также связанные с ними дизайн и мультимедиа, – не имеющие языкового барьера, – важнейшие после музыки средства, с помощью которых в стране создаётся почва для утверждения Нового Торгового Строя. Творческим работникам, студентам художественных заведений и всем, интересующимся отечественной и мировой историей искусства и авангарда не лишним будет напомнить о некоторых событиях из этой истории, с точки зрения связи искусства, торговли и войны. Сегодня вне этой взаимосвязи говорить об искусстве – значит либо недооценивать угрозу американизации отечественной культуры, либо сознательно способствовать распространению этой угрозы, что, в конечном счёте, одно и тоже.
В начале ХХ века американцы, ранее безразличные к современному искусству, обратили на него внимание в связи с его способностью наравне с товарами массового потребления приносить прибыль. И наиболее привлекательным для прагматичных американцев оказалось то, что искусство само по себе может являться уникальной рекламой американского образа жизни. Оно, прокладывая дорогу товарам “made in USA” в другие страны, в конце концов, приводит Америку к монопольному способу обогащения и оставляет других мировых товаропроизводителей далеко позади.
Внимание к искусству как проводнику американизма, способного находить новые рынки сбыта и закрепляться на них, американские деловые круги привлек, в первую очередь, успешно развивающийся кинематограф. Но если в кинематографе американцы быстро достигли успехов, позволивших им занять главенствующее положение, то в других видах искусства они не могли конкурировать с Европой. Сказывался американский общекультурный дефицит. Им немыслимо было в короткий срок создать, например, живописную школу, сравнимую с европейской или предложить что-нибудь сопоставимое мировой классике в музыкальном отношении. Напрямую влиять на Россию своей культурой США могли частично с помощью кинематографа и джаза. Та американская литература, которая была доступна широкому читателю, не являлась проводником американских интересов. Наоборот, она вызывала у советских людей стойкие картины царящего отчуждения между американскими людьми и ощущение глубокого одиночества. Ни Хэмингуэй, ни Генри Миллер, ни Джон Стейнбек не являлись проповедниками американского способа жизни как единственно возможного на земле, не говоря уже об авторах, открытых для нас в более позднее время, таких как Чарльз Буковски, Тимоти Лири или Уильям Берроуз. Американские деятели культуры, которые всё-таки отваживались пройти путём европейцев, часто впадали, как это ни странно, в безнадёжный провинциализм. Он выражался в своеобразной пародии на агрессивную самодостаточность американского жизненного уклада. Иллюстрация тому - «регионализм», течение в американской живописи 30-х годов нашего века, претендующее на создание собственной коренной традиции.
Примечание
1 Иванян Э.А. Белый дом: президенты и политика. М., «Политическая литература», 1979, с.9
РЕГИОНАЛИЗМ
«Регионализм» или «новая вещественность» выразила наиболее холодные и безжизненные черты американской действительности. Это течение возникло благодаря созданной правительством президента Рузвельта «Администрации художественных работ», в дальнейшем – «Федеральному проекту развития искусств». Проект получил известность как «рузвельтовский план монументальной пропаганды». Программа, направленная на государственное регулирование хозяйства, включала в себя применение практики правительственных заказов. В рамках федерального проекта намечалась постройка и украшение общественных зданий, а также поддержка станковой живописи с тем, чтобы она принимала более социальное направление. Были приняты некоторые меры, направленные на трудоустройство художников. Эти антикризисные действия нашли своё отражение в созданных тогда произведениях. Можно сказать, что «регионализм» был направлен на укрепление патриотизма умирающей провинции. И он нашёл поддержку у крайне правых патриотов. Всё это дало повод к оживлению расовых теорий, направленных на укрепление местных интересов. Они, в свою очередь, в совокупности с другими причинами способствовали распространению в обществе 30-х годов идей изоляционизма, так сказать, американского почвенничества. Но заблуждаться относительно переноса интересов правительства и частных финансовых корпораций исключительно на американскую «почву» не следует. Да этого и не произойдёт, если вглядеться внимательней не только в документы той поры, фигурирующие в Конгрессе или в годовых отчётах корпораций, но и в манифесты и картины «регионалистов». Для наглядности рассмотрим и то, и другое.
В 1933 году фашистский диктатор Венгрии Хорти предоставил концерну «Стандард ойл оф Нью-Джерси» концессию на нефтеносный район площадью 3,2 миллиона гектаров. Джон Фостер Даллес, будущий глава госдепартамента США, а в то время посредник между «Стандард ойл» и Хорти, сыграл в данной сделке решающую роль. Это пример непрекращающейся даже на фоне внутриэкономических проблем американской внешнеэкономической экспансии. Он интересен еще и тем, что компания «Стандард ойл оф Нью-Джерси», самый крупный мировой монополист, ядро нефтяной империи Рокфеллера. Это имя – одно из ключевых в процессе распространения по всему миру американизма, выраженного в теснейшей связи искусства, торговли и войны. (О роли в распространении американского влияния в политике, экономике и искусстве Д.Ф. Даллеса, а также его брата Аллена, человека, непосредственно принимавшего участие в создании ЦРУ, мы расскажем некоторое время спустя.) В 1944 году американские бомбардировщики сделали всё возможное, чтобы уничтожить нефтеразработки в Венгрии до прихода туда Советской Армии. Один из директоров «Стандард ойл» мистер Лео Д. Уэлч провозгласил: «в этой фирме, как мы называем мир, Америка должна взять на себя ответственную роль главного акционера!»
1
Похожие умонастроения владели и художниками, рассматриваемого нами направления. Лидеры «регионализма» – Бентон, Вуд и Кэрри были активными проводниками программы «Америка – прежде всего». Они разрабатывали её эстетическую часть. Само название программы имеет прямые ассоциации с нацистской пропагандой расового превосходства. «Регионалисты» предлагали повсеместно внедрить американское видение, «американский способ видеть вещи». Для этого, ни много, ни мало надо вначале предать проклятью «восточные столицы финансовой жизни и политики», враждебные всему, «что есть нового и оригинального в американском духе», затем задушить европеизм как культурную модель мира. Об этом пишет Грент Вуд (1892 – 1942 г.г.) в памфлете «Бунт против города» в 1935 году. Тогдашние антиевропейские настроения выражает и один из персонажей Курта Воннегута в романе «Синяя борода», некий Арнольд Коутс, издатель газеты. «Будь по-моему, – говорит он, – назвал бы в американских учебниках по географии европейские страны их истинными названиями: «Империя сифилиса», «Республика самоубийств», и «Королевство бреда», а рядом – ещё замечательней – «Паранойя»
2.
Невольно вспоминается крыловская басня «Лиса и виноград»: резкое неприятие всего европейского, пренебрежительное отношение американцев к европейской культуре вызваны крахом их намерений в кратчайшее время достигнуть культурного уровня Старого света. Ещё в конце прошлого века американскому художнику практически невозможно было серьёзным образом утвердиться в обществе и продавать свои работы, если он безвыездно жил в Соединённых Штатах. На достойное внимание можно было рассчитывать в том случае, когда он провёл некоторое время в одной из европейских академий. Ну, а тому счастливчику, который мог похвастаться имеющейся мастерской в Париже прижизненная слава была обеспечена. Эта внутренняя неуверенность, рождённая чувством ложного стыда перед всем английским и особенно французским и породила чудовищное высокомерие и парадоксальное, порой комичное поведение «окультуривающихся» янки. Не лишены лёгкого недоумения, в целом доброжелательные записки Василия Васильевича Верещагина об Америке. Её свободолюбивые граждане, кажется, соревновались между собой в способах удивить русского художника. «Знаменитый электрист» Эдисон шокировал Верещагина своими рассуждениями об искусстве. Для него банальный Бугро стоит всех старых мастеров, – Эдисон утверждал, что за этого художника можно отдать двадцать Рафаэлей: Бугро француз, что против него итальяшка Рафаэль! Тут же следовал плевок. Наплевательское отношение к культуре и искусству – это вовсе не фигуральное выражение. Верещагин невольно вспоминает эту привычку американцев плевать в общественных местах. При входе в публичную картинную галерею его внимание привлекло объявление: «Кто будет замечен в плеваннье на пол, тот немедленно изгонится из этого здания». Сами произведения искусства оценивались тоже весьма своеобразно: «Мы, американцы, высоко ценим ваши работы, Г. Верещагин; мы любим всё грандиозное: большие картины, большой картофель...»
С тех пор многое переменилось, но картофельный взгляд на искусство остался и является неотъемлемой четой американцев.
При американском способе видеть вещи, европейские страны на большее рассчитывать и не могут. Взгляды художника – «регионалиста» и политиков на роль Америки в мире совпадают. Сам Вуд не скрывает (да и возможно ли – живопись говорит сама за себя), что его творческое кредо сформировалось под влиянием немецкого искусства. Жёсткость особого «американского способа видеть вещи» в сочетании с реалистической манерой письма давала обратный эффект тому, которого добивались эти деятели искусства. Американский образ жизни в их произведениях представал суровой действительностью, допускающей из всех человеческих чувств, пожалуй, лишь сентиментальность, и то по отношению к истинно американским ценностям. Для «внутреннего пользования» это искусство как нельзя лучше годилось в соответствии с программой «Америка – прежде всего». Но чтобы предстать перед всем миром в виде эстетического воплощения «американской мечты», – об этом не могло быть и речи, – слишком откровенно, карикатурно выглядела «самая свободная страна» в произведениях художников «новой вещественности». Достаточно вспомнить картину Г. Вуда «Американская готика» 1930 года или его же «Дочерей американской революции» 1932 года, чтобы понять, что непременная «американская улыбка» отнюдь не врожденная, а недавняя благоприобретённая особенность этого народа. И даже в ряд прописных истин о чопорности англичан, педантичности немцев, любвеобильности французов американцам затруднительно вписаться улыбающейся нацией – европейцы увидели этот пресловутый оскал совсем недавно, после второй мировой войны. Но, впрочем, это незабываемо.
До войны мир знал американцев скорее такими, какими они выглядят на картине Джона Стюарта Кэрри «Крещение в Канзасе». И хотя с тех пор (год создания картины – 1928-ой) по миру распространилось тьма американских сект, сегодняшним проповедникам и в голову не придёт показывать своей потенциальной пастве такие произведения, рекламирующие американскую религиозность. Злым пасквилем на сектантство выглядит изображение толпы, поющей псалмы. Но это не карикатура, в картине нет преднамеренной иронии, это совершенно искреннее отношение художника к религиозности, которую выражают таким способом его сограждане. Их религиозность – тоже особенное, американское видение мироустройства. Кэрри сам отчасти был заражен иступлённой страстью одной из многочисленных сект, объединённой одной идеей – исключительности членов секты и недочеловеческой сущности всех остальных людей, придерживающихся других конфессиональных норм. Как правило, подобные секты основываются на Второзаконии Исаии и носят человеконенавистнический характер по отношению к чужакам, рассматривая их лишь как средство к обогащению. «И будешь господствовать над многими народами, а они над тобой господствовать не будут» – Второзаконие, 28:12. «Ибо народы и царства, которые не захотят служить тебе, погибнут, и такие народы совершенно истребятся» – Исаия, 60:10 – 12. Сегодня эти секты из США распространены по всему миру. Доктрина «Второзаконие Исаии» – название условное: по цитируемым источникам. Именно против подобных бесчеловечных извращений Писания законниками и фарисеями выступил Христос. Сюда относится богопротивное с точки зрения православного человека ростовщичество, ссудный процент, поощряемый протестантами и сектантами. Распространение американских сект на территории бывшего Советского Союза - это одна из форм агрессии методом культурного сотрудничества. Картина Кэрри достоверно передаёт фанатичный настрой сектантов, поющих псалмы. И хотя Кэрри, в отличие от Вуда не пришлось бывать и учиться в Германии, со всей очевидностью в «Крещении в Канзасе» просматривается прямая аналогия с фашистской экзальтацией, упоение своей «богоизбранностью» и противопоставление американского мира миру «унтерменшей».
Очень скоро идеологам американского превосходства стало понятно, что эти реалистические произведения слишком явно отображают действительное положение свободы и прав в Америке. Картины «регионалистов», по словам другого яркого представителя движения, Томаса Бентона, слишком наглядно выразили концепцию «подлинной Америки», её апофеоз.
«Я не претендую, – пишет он, – на изображение того, что может быть названо типической Америкой. Я никогда не встречался в жизни с тем, что можно было бы действительно назвать типичным для этой страны. Мой образ Америки сделан из того, с чем я встречался,... – ни больше и не меньше».
Сам Бентон прославился созданием фресок для публичных зданий, среди которых Новая школа социальных исследований (1928г.), Музей американского искусства Уитни (1932г.), университет штата Индиана (1933г.) и Капитолий штата Миссури в Джефферсон-сити (1936г.).
Мастерство художников этого течения было довольно высоким, и поэтому «регионализм», в силу своего реалистического, пусть и «американского способа видеть вещи», явился ярким примером отрицательного опыта визуализации «американской мечты». Европейцев подобное искусство своим суровым натурализмом скорее отталкивало от «самой свободной страны мира», которая после первой мировой войны стала чрезмерно активно вмешиваться в европейскую политику и экономику. Произведения «регионалистов» словно предупреждали и без того относящихся подозрительно к Америке европейцев, что жизнь в ней далеко не мед даже для самих её граждан, так что ничего хорошего от нее для себя не ждите.
Американцы неожиданно для себя вдруг выяснили, – оказывается, мало иметь средства и волю, чтобы появилось художественное произведение, – нужен некий «дух нации», определённая питательная среда, способная создать экологически культурные условия для творчества. Даже им, самой предприимчивой нации, это не под силу. По утверждению философа Джорджа Сантаяны, принадлежавшего к американским консервативным элитарно-академическим кругам первой трети ХХ века, – он преподавал в элитарном Гарвардском университете, – географические просторы Америки соседствуют с «моральной пустотой» американской души. «В интеллектуальном отношении они более пусты, нежели Сахара», – говорил он об американцах.
5
Выход из положения американского искусства, при котором оно никак не могло быть провозвестником «американской мечты», с сопутствующим ей шлейфом – американскими товарами – был найден ни кем иным, как деловыми людьми. Банковский и промышленный капитал в этой ситуации начал поиск совершенно иных форм рекламы американского образа жизни, которые могли быть использованы с успехом в реализации сверхзадачи – установлении руководящей роли США во всём мире.
Стратегия получения мирового первенства в вопросах искусства была в следующем. Если невозможно добиться значительных успехов в традиционных, «старых» искусствах, то надо создать новые направления в искусстве и даже сами новые искусства. Бесспорно, эта идея могла появиться исключительно в недрах протестантского индивидуализма. Неимоверная тяга к «новому», будь то в экономике, политике или культуре – характерна присущему протестантам свободному произволу индивидуума. В экономике индивидуализм породил предпринимателя, буржуа, а в культуре – независимого художника, чуждого всем установленным общественным условиям. Эти два социальных персонажа – «буржуа» и «художник» – иллюстрация общего для американского миропорядка влечения к «новизне». Мы можем говорить об индустриализации новизны, нечто совершенно неслыханном для менталитета обитателей старой доброй Европы, как о типично американском изобретении.
Индустрия новизны – самый прибыльный бизнес, им охвачены все сферы общественной и личной жизни американцев. Существуют определённые сроки ротации предметов и продуктов, в которые обязан укладываться современный средний американец, и которые становятся обязательными для всех, идущих в ногу со временем. Вы хотите идти в ногу со временем? Будьте любезны, тогда каждые два года менять машину на более новую модель, каждый год приобретать новейший компьютер, каждые полгода новый костюм. У вас дома должно быть новейшее произведение искусства. Но и этого недостаточно. Вы обязаны год от года становиться – да, да – моложе! Царит культ молодости. Американцы чрезвычайно озабочены геронтологическими проблемами. Это находит крайнее проявление в неимении детей до 35-40 лет, и их паническом страхе перед, наконец-то появившимися детьми (новая статья расходов; неизбежная, пусть и частичная, утрата собственного инфантилизма.). На уровне культуры внедряется так называемая идеология Уолта Диснея, выраженная во всепоглощающем интересе к третьестепенным факторам существования, в преобладании развлекательного над интеллектуально-созидатетельным мировоззрением. Стиль поведения, таким образом, формируется по типу анимационного, и человек начинает существовать согласно предписанному ему имиджу в мире искусственно созданной беззаботности. В 1975 году фирма «Уолт Дисней продакшнс» подсчитала, что во всём мире 240 миллионов человек видели хотя бы один фильм Диснея, 100 миллионов смотрят еженедельно один фильм Диснея, 800 миллионов читали одну книгу или журнал Диснея, 50 миллионов слушали пластинки или танцевали под музыку Диснея, а 150 миллионов купили товары, производимые по лицензии Уолта Диснея. 6
Диснейлэнд и «Дисней продакшнс» – наглядный пример соединения в одно целое развлечения, предпринимательства и идеологии, – явление, которое всё более распространяется в США и всюду, куда проникает влияние американских средств массовой информации. Начинавший свою деятельность почти одновременно с «регионалистами», Уолт Дисней, в отличие от них сумел создать зримую составляющую «американской мечты». Обыватели всех стран объединены в своём умилении перед миром, в котором существуют его пучеглазые герои. В чем истоки такой притягательности? По-видимому, подкупает главный идеологический посыл, в котором соединились исконные желания обывателей – «Вот вам мир, который не знает социальных конфликтов».
Другая крайность – следствие культа молодости – дистанцирование от старшего поколения. Все и всё начинают с чистого листа. В этом смысле отказ от «регионализма» в живописи – своеобразное избавление от «пуповины», связывающей американских художников с европейским отношением к искусству.
Быть молодым! Молодым – как можно дольше. Сделать молодость своим перманентным состоянием, навязать её всему миру и получить при этом прибыль! Индустрия новизны заставляет американцев предпринимать поразительные в этом смысле действия. Мир молодеет прямо на глазах, превращается в какой-то групповой, транснационал