Выполнил: Безгин Антон, 4 курс, Мех-Мат
Сравнение следует начать уже с названий стихотворений: «Тигр в зоопарке» (1) – «Хуананьский тигр» (2). Второе название более конкретизированное, имеющее привязку к определенному месту действия (Хуанань). Это сразу наводит на мысль о том, что речь в стихотворении пойдёт о каком-то конкретном случае, взятом из жизни автора. Рассказ о тигре, встреченном в Хуанане. А вот название первого стихотворения - «Тигр в зоопарке» - куда более пространное, ведь оно несёт в себе символ зверя, заключённого в неволе. При том надо заметить: речь идёт не о безобидном кролике или еноте, речь идёт о тигре, опаснейшем хищнике на Земле.
Перейдём теперь непосредственно к стихотворениям:
| Ромбическая лепка мускула И бронза - дьявол или идол, И глаза острого и узкого Неповторимая обида. | В Гуйлине, В крошечном зоопарке, Увидел тигра я. Я был в толпе, Что у ограды собралась. |
Похоже, что наше предположение о втором произведении оправдалось: действительно, лирический герой начинает рассказывать о некотором конкретном случае из своей жизни. В первом же стихотворении даже и рассказчика нет: имеется лишь описание тигра. Но какое описание! Тигр предстаёт перед нами величественным существом, неповторимым (о чём кстати автор не устаёт повторять: «… неповторимая обида», «грация в неповторимом повороте», «как в нём неповторимо спаяны…»). Язык повествования возвышенный, поэтический – под стать такому высшему существу, как дьявол или идол (здесь сделаем заметку 1: уже с первых строчек подчёркивается двоякость тигра, пока что через его восприятие людьми – этого опасного зверя боятся, как дьявола, но им же восхищаются, преклоняются перед его величием, как перед идолом).
Идём далее:
| Древней Китая или Греции, Древней искусства и эротики, Такая бешеная грация В неповторимом повороте. | … так и не увидел Ни полосатой его морды, Ни пламени исполненных зрачков. Тигр в клетке… К толпе он повернулся задом, чтоб не любовались, На брюхе тихо он лежал в углу. |
В первом стихотворении тигр всё возвышается и возвышается. В строках сквозит восхищение автора этим дивным зверем. И речь уже явно идёт не каком-то конкретном тигре, а о тигре, как о виде со всей его историей со времён его появления на планете. А что же во втором произведении? «Тигр в клетке … повернулся задом … На брюхе тихо он лежал в углу». Да уж. Не очень впечатляет. Мне кажется, что автор «не приукрашивает» увиденного им тигра какими-то изящными словами, чтобы подчеркнуть, как некрасиво и грустно увиденное им в зоопарке. Здесь нет тигра с его пламенем исполненными зрачками, которого герой ожидал увидеть. Здесь только тигр в клетке.
Заметка 2: бешеная грация. Весьма интересное сочетание: грация – нечто изящное, лёгкое, плавное, и бешенство – нечто безудержное, резкое, неуправляемое, взрывающееся. Снова подчёркивается двоякая природа тигра, но на этот раз мы имеем уже нечто более интересное, чем в первом случае: можно заставлять людей восхищаться собой и при этом внушать им страх, одно другому не мешает. Но бешеная грация – это, как отмечено выше, весьма необычно. Тем самым подчёркивается ещё и уникальность тигра.
Далее мне представляется весьма сложным вести параллельный анализ, поэтому пока продолжим с первым стихотворением:
| Когда, сопя и чертыхаясь, Бог тварей в мир пустил бездонный, Он сам создал себя из хаоса, Минуя божии ладони. |
Стараниями автора тигр уже вознёсся до уровня бога. Не Бога, а бога, сопящегося и чертыхающегося. Автор «очеловечивает» Бога и тем самым, можно сказать, принижает его, тем самым стирая границы между ним и неукротимым тигром, который сам создал себя из хаоса.
Но человек - созданье божие -
Пустое отраженье бога
Свалил на землю и стреножил,
Рукой уверенно потрогал.
Вот это поворот! Неукротимого величественного тигра свалили на землю. И кто? Человек! Человек свалил и рукой уверенно потрогал того, кто миновал даже божии ладони! Автор выражает простую идею: человек делает, что ему заблагорассудится, мнит себя богом. Прав ли человек по мнению автора? О нет. Человек – лишь пустое отраженье бога.
Какой вольнолюбивой яростью
Его бросает в стены ящика,
Как никнет он, как жалко старится
При виде сторожа кормящего,
Как в нем неповторимо спаяны
Густая ярость с примиренностью.
Он низведенный и охаянный,
Но бог по древней одаренности.
Густая ярость с примирённостью – снова видим две различные стороны тигра, которые спаяны. Причём примирённость не естественна для хищного зверя в отличие от ярости: они спаяны в тигре людьми. Человек бесцеремонно бросил тигра в ящик, но даже в ящике его не покидает вольнолюбивой густая ярость. Да, хищник жалко старится при виде сторожа кормящего, но всё же не перестаёт бросаться в стены ненавистной тюрьмы. Даже будучи физически запертым, будучи низведенным и охаянным, тигр остаётся свободным внутри: внутри он всё тот же яростный зверь. (Такой вот парадокс: тигр заперт, но свободен, к этому нас и подводил автор – см. заметки о двоякости – вот две главные стороны тигра в зоопарк).
Казалось бы, что на этом и должно закончится стихотворение. Однако, оно продолжается:
Мы вышли. Вечер был соломенный,
Ты шел уверенным прохожим,
Но было что-то в жесте сломанном
На тигра пленного похожим.
Внезапно в последнем четверостишии появляются «они» и «он». А может быть стихотворение вовсе не о тиграх? Попробуем разобраться. Кто такие «они»? Видимо, люди, вышедшие из зоопарка, а всё, что предшествовало последним четырём строчкам – мысли одного из этих людей, будем называть его X. X обращается (скорее всего в своих мыслях) к Y: «Ты шел уверенным прохожим». Обратим внимание на то, что Y не был уверенным прохожим, а шёл уверенным прохожим. Т.е. Y казался / хотел казаться уверенным/сильным/свободным, но являлся ли он таковым? Похоже, что нет, ведь его жесты сломанные /неестественные. А похож Y на тигра тем, что внешне кажется не таким, каким является на самом деле. Только тигр «внутри больше, чем снаружи», а Y (человек) – напротив. Тигр низведенный и охаянный, но бог по древней одаренности. А человек, как уже отмечалось, мнит себя богом, но лишь пустое отраженье бога. Человек –это тигр наоборот, если угодно. Овца в волчьей шкуре.
Теперь перейдём ко второму стихотворению. Хуананьского тигра мы оставили на брюхе тихо лежащем в углу. Лирический герой взывает к тигру, разговаривает с ним:
О тигр, о в клетке тигр!
Ты, верно, в дреме видел горный лес?
Хотел хвостом стегать ты ту толпу, что ныне и жалела и смеялась?
Автор, в отличие от автора первого стихотворения, не рисует для нас величественное и неукротимое существо. Напротив, лирический герой испытает жалость по отношению к бедному сломленному животному. Как и в первом стихотворение, подчёркивается неестественность подобного состояния для тигра: «лапы мощные твои распластаны бессильно по бетону», «И ты в бессилье яростного гнева » (как видим, Ню Хань, как и Коган, использует такое средство выразительности, как повторы, но здесь они подчёркивают то, насколько сломлен тигр).
Лирический герой будто причитает: «Что же они с тобой сделали, бедный тигр?». Увиденное им – жалкое зрелище. Некогда сильный, но давно уже сломленный, смирившийся со своей участью, зверь, над которым вдоволь поиздевались люди, сточив зубы, посадив в клетку и выставив на потеху.
И вдруг увидел я в железной клетке,
В стене из серого бетона,
Канавок окровавленных ряды —
И словно молния перед глазами полыхнула!
Я понял наконец...
И мы, читатели, наконец всё поняли. Оказывается, не люди сточили до основания зубы тигра, но сам он, снова и снова вгрызаясь в ненавистную ограду.
В смятении ушел из зоопарка
И будто в забытьи услышал громкий звук —
Сотрясший небо рык тигриный,
Крик вольной, несмирившейся души!
Он словно сквозь меня пронесся,
Истаял в пустоте.
И я увидел — огненный его узор,
Огнем горящие тигриные глаза!
Автор наконец отдаёт должное силе, величию тигра, используя для этого средства художественной выразительности, такие, например, как гиперболы (сотрясший небо рык) иэпитеты (огненный его узор). Таким он ожидал увидеть хищника, когда шёл в зоопарк (Вспомним строки: Я смотрел так долго... очень долго! — Но так и не увидел … пламени исполненных зрачков). Важно отметить, что к тому времени, когда лирический герой увидел огненный узор и огнем горящие тигриные глаза, он уже вышел из зоопарка, а значит и непосредственно видеть тигра уже не мог. Образ тигра он «увидел» (скорее услышал) в сотрясшем небо крике вольной, несмирившейся души. Явившийся огненный узор – это и есть олицетворение неугасшей тигриной души.
Что же имеем в итоге?
Главная идея обоих стихотворений – показать несмирившуюся душу в пленённом теле. Вот только в первом стихотворении мы сразу видим всю силу и величие этой души (в образе тигра) и заранее понимаем, что она способна выстоять любые внешние нападки. А во втором стихотворении ставка сделана на то, чтобы заставить нас поверить, что тигр сломлен, полностью разбит, но краски сгущаются лишь для того, чтобы на их фоне ярче выглядели канавок окровавленных ряды и огнем горящие тигриные глаза, чтобы громче звучал крик вольной, несмирившейся души, сотрясая небо!
P.S: первое стихотворение мне показалось интереснее: там и несмирившейся душе, и о человека, мнящем себя богом, и о тигре-наоборот… Как-то оно поинтереснее, понасыщеннее, чем второе. (Но это, конечно, в том случае, если я правильно понял, о чём эти стихотворения)