Я Сапсан Тридцать Шестой - большой и сильный пес редкой породы
красно-песочной масти, четырех лет отроду, и вешу около шести с половиной
пудов. Прошлой весной в чужом огромном сарае, Гед нас, собак, было заперто
немного больше, чем семь (дальше я не умею считать), мне повесили на шею
тяжелую желтую лепешку, и все меня хвалили.
Однако лепешка ничем не пахла.
Я - меделян. Надо говорить "неделян". В глубокую старину для народа раз
в неделю устраивалась потеха: стравливали медведей с сильными собаками. Мой
пращур Сапсан II в присутствии грозного царя Иоанна IV, взяв
медведя-стервятника "по месту" за горло, бросил его на землю, Гед он был
приколот главным царским псарем. В честь и память его лучшие из моих предков
носили имя Сапсан. Такой родословной могут похвастаться немногие жалованные
графы. С потомками древних человеческих фамилий меня сближает то, что кровь
наша, по мнению знающих людей, голубого цвета. Название же Сапсан -
киргизское, и значит оно - ястреб.
Первое во всем мире существо - Хозяин. Я вовсе не раб его, даже не
слуга, и не сторож, как думают иные, а друг и покровитель. Люди, эти ходящие
на задних лапах, голые, носящие чужие шкуры животные, до смешного неловки и
беззащитны. Но зато они обладают каким-то непонятным для нас чудесным и
немного страшным могуществом, а больше всех - Хозяин. Я люблю в нем эту
странную власть, и он ценит во мне силу, ловкость, отвагу и ум. Так мы и
живем.
Хозяин честолюбив. Когда мы с ним идем рядом по улице - я у его правой
ноги, - за нами всегда слышаться лестные замечания: "Вот так собачище...
целый лев... какая чудная морда" и так далее. Ни одним движением я не даю
Хозяину понять, что слышу эти похвалы и что знаю, к кому они относятся. Но я
чувствую, как мне по невидимым нитям передается его смешная, наивная, гордая
радость. Чудак. Пусть тешится. Мне он еще милее со своими маленькими
слабостями.
Я силен. Я сильнее всех собак на свете. Они это узнают еще издали по
моему запаху, по виду, по взгляду. Я же на расстоянии вижу их души, лежащие
передо мною на спинах, с лапами, поднятыми вверх. Строгие правила собачьего
единоборства воспрещают мне трогать сдавшегося, и я не нахожу себе
достойного соперника для хорошей драки... А как иногда хочется... Впрочем,
большой тигровый дог с соседней улицы совсем перестал выходить из дома после
того, как я его проучил за невежливость. Проходя мимо забора, за которым он
жил, я теперь уже не чую его запаха и никогда не слышу издали его лая.
Люди не то. Они всегда давят слабого. Даже Хозяин, самый добрый из
людей, иногда так бьет - вовсе не громкими, но жестокими - словами других,
маленьких и трусливых, что мне становится стыдно и жалко. Я тихонько тычу
его в руку носом, но он не понимает и отмахивается.
Мы, собаки, в смысле отгадывания мыслей в семь и ещй много раз тоньше
людей. Людям, чтобы понимать друг друга, нужны внешние отличия, слова,
изменения голоса, взгляда и прикосновения. Я же познаю их души просто, одним
внутренним чутьем. Я чувствую тайными, неведомыми, дрожащими путями, как их
души краснеют, бледнеют, трепещут, завидуют, любят, ненавидят. Когда Хозяина
нет дома, я издали знаю: счастье или несчастье постигло его, И я радуюсь или
грущу.
Говорят про нас: такая-то собака добра, такая-то - зла. Нет. Зол или
добр, храбр или труслив, доверчив или скрытен бывает только человек. А по
нему и собаки, живущие с ним под одной кровлей.
Я позволю людям гладить себя. Но я предпочитаю, если мне протягивают
открытую ладонь. Лапу когтями вверх я не люблю. Многолетний собачий опыт
учит, что в ней может таиться камень (меньшая дочка Хозяина, моя любимица,
не может выговорить "камень", а говорит "кабин"). Камень - вещь, которая
летит далеко, попадает метко и ударяет больно. Это я видел на других
собаках. Понятно, в меня никто не осмелился швырнуть камнем!
Какие глупости говорят люди, будто собаки не выдерживают человеческого
взгляда. Я могу глядеть в глаза Хозяина хоть целый вечер, не отрываясь. Но
мы, собаки, отводим глаза из чувства брезгливости. У большинства людей, даже
у молодых, взгляд усталый, тупой и злой, точно у старых, больных, нервных,
избалованных хрипучих мосек. Зато у детей глаза чисты, ясны и доверчивы.
Когда дети ласкают меня, я с трудом удерживаюсь, чтобы не лизнуть
кого-нибудь из них прямо в розовую мордочку. Но Хозяин не позволяет, а
иногда даже погрозит плеткой. Почему? Не понимаю. Даже и у него есть свои
странности.
О косточке. Кто же не знает, что это самая увлекательная вещь в мире.
Жилки, внутренность ноздреватая, вкусная, пропитанная мозгом. Над иным
занимательным мосолком можно охотно можно охотно потрудиться от завтрака до
обеда. И я так думаю: кость - всегда кость, хотя бы самая подержанная, а
следовательно, ею всегда не поздно позабавиться. И потому я зарываю ее в
землю в саду или на огороде. Кроме того, я размышляю: вот было на ней мясо и
нет его; почему же, если его нет, ему снова не быть?
И если кто-нибудь - человек, кошка или собака - проходит мимо места,
где она закопана, я сержусь и рычу. Вдруг догадаются? Но чаще я сам забываю
место, и тогда долго бываю не в духе.
У нас живет в доме пушистая кошка "Катя", необыкновенно важное и
дерзкое существо. Она держит себя так надменно, будто бы весь дом и все, что
в доме - люди и вещи, - принадлежит ей. На чужих собак она всегда бросается
первая, вцепляясь в морду. Мы с ней живем дружно, Вечером, когда мне
приносят мою миску с овсянкой и костями, я охотно позволяю ей подойти и
полакать со мною. Но уговор: косточек не трогать. И она это хорошо помнит
после того, как однажды я на нее очень громко прикрикнул. Зато и я соблюдаю
договор: кошкиного молока не трогать! Однако играть с ней я не люблю.
Непременно в игре забудется и оцарапает мне нос. А этого я терпеть не могу.
Долго потом чихаю и тру нос лапами.
На днях Маленькая позвала меня к себе, в детскую и открыла шкафчик. Там
на нижней полке лежала на боку наша кошка, и ее сосала целая куча смешных
слепых котят. "Правда, сапсан, какие они восторгательные?" - сказала мне
Маленькая.
Правда. Они мне очень понравились. Двух или трех я обнюхал, лизнул и
носом перевернул с брюшка на спинку. Они пищали, точно мышата, и были теплые
и мягкие, беспомощные и сердитые. Забеспокоившись, кошка приподняла голову и
сказала жалобным голосом: "Ах, пожалуйста, Сапсан, поосторожнее, не
наступите на них лапой, вы такой большой".
Вот глупая. Точно я сам не знаю?
Сегодня Хозяин взял меня в гости в дом, где мы еще никогда не бывали.
Там я увидел замечательное чудо: не щенка, а настоящую взрослую собаку, но
такую маленькую, что она свободно поместилась бы в молей закрытой пасти, и
там ей еще осталось бы довольно места, чтобы покружиться вокруг самой себя,
прежде чем лечь. Вся она, со своими тоненькими, шаткими ножками и мокрыми
выпуклыми черными глазами, походила на какого-то трясущегося паучка, но -
скажу откровенно - более свирепого создания я еще никогда не встречал. Она с
ожесточением накинулась на меня и закричала пронзительно: "Вон из моего
дома! Вон сию же минуту! Иначе я растерзаю на части! Оторву хвост и голову!
Вон! От тебя улицей пахнет!" И она еще прибавила несколько таких слов,
что... Я испугался, пробовал залезть под диван, но прошла только голова, и
диван поехал по полу, потом я забился в угол. Хозяин смеялся. Я поглядел на
него укоризненно. Он ведь сам хорошо знает, что я не отступлю ни перед
лошадью, ни перед быком, ни перед медведем. Просто - меня поразило и
ужаснуло, что этот крошечный собачий комочек извергает из себя такой
огромный запас злости.
После Хозяина всех ближе моему собачьему сердцу маленькая - так я зову
его дочку. Никому бы, кроме нее, я не простил, если бы вздумали таскать меня
за хвост и за уши, садиться на меня верхом или запрягать в повозку. Но я все
терплю и, притворяясь, повизгиваю, как трехмесячный щенок. И радостно мне
бывает по вечерам лежать неподвижно, когда она, набегавшись за день, вдруг
задремлет на ковре, прикорнув головкой у меня на боку. И она, когда мы
играем, тоже не обижается, если я иногда махну хвостом и свалю ее с ног.
Иногда мы с нею развозимся, и она начинает хохотать. Я это очень люблю,
но сам не умею. Тогда я прыгаю вверх всеми четырьмя лапами и лаю громко, как
только могу. И меня обыкновенно вытаскивают за ошейник на улицу. Почему?
Летом был такой случай на даче. Маленькая еще едва ходила и была
препотешная. Мы гуляли втроем. Она, я и нянька. Вдруг все заметались - люди
и животные. Посредине улицы мчалась собака, черная, в белых пятнах, с
опущенной головой, с висящим хвостом, вся в пыли и пене. Нянька убежала,
визжа. Маленькая села на землю и заплакала. Собака неслась прямо на нас. И
от этого пса еще издали сразу повеяло на меня острым запахом безумия и
беспредельно-бешеной злобы. От ужаса вся шерсть на мне вздыбилась, но я
превозмог себя и загородил телом Маленькую.
Это уже было не единоборство, а смерь одному из нас. Я сжался, выждал
краткий, точный миг и одним скачком опрокинул пеструю на землю. Потом поднял
за шиворот на воздух и встряхнул. Она легла на землю без движения, плоская и
теперь совсем не страшная. Но Маленькая очень перепугалась. Я привел ее
домой. Всю дорогу она держала меня за ухо и прижималась ко мне, я
чувствовал, как дрожало ее маленькое тельце.
Не бойся, моя Маленькая. Когда я с тобой, то ни один зверь, ни один
человек на свете не посмеет тебя обидеть.
Не люблю я лунных ночей, и мне нестерпимо хочется выть, когда я гляжу
на небо. Мне кажется, что оттуда смотрит кто-то большой, больше самого
Хозяина, то, кого Хозяин так непонятно называет "Вечность" или иначе. Тогда
я смутно предчувствую, что и моя жизнь когда-нибудь кончится, как кончается
жизнь собак, жуков и растений. Придет ли тогда, перед концом, ко мне Хозяин?
Я не знаю. Я бы этого очень хотел. Но даже если он и не придет - моя
последняя мысль все-таки будет о Нем.