В первые годы после избрания на Московское царство юного царя Михаила Феодоровича Романова вся земля Русская представляла из себя развалины разоренных городов и селений и была наполнена скопищами врагов, еще остававшихся в ней от страшного смутного времени. В южных пределах царства, в Астрахани, грабил жителей атаман Заруцкий с Мариною, женою убитого самозванца, заявляя намерение возвести на царский престол сына Марины и думая его именем лично владеть Русью. В скором времени этот злодей был лишен жизни.
С запада поляки во главе с польским королевичем Владиславом, опираясь на выборный акт москвичей, давших присягу иметь своим царем Владислава, занимали Смоленскую и Черниговскую земли. С севера шведы под начальством генерала Делагарди занимали Новгородскую область, осадили Псков и грозили отнять из-под владения Московского царя все ближайшие земли, забирая в свои руки все больше и больше селений, не щадя жизни и достояния местных жителей.
В 50 верстах от Пскова стоял тогда, как и сейчас, благоустроенный монастырь Псково-Печерский. Для необходимости обороны русских земель этот монастырь на государственные средства был обнесен высокими каменными стенами с укрепленными башнями и бойницами. В случае нашествия врагов скромным инокам приходилось отражать их нападения и подвергаться всем ужасам осады неприятелей, пылавших ненавистью к жителям земли русской. Этот монастырь был вполне благоустроенным и имел многочисленную братию. Настоятелем его в это время был архимандрит Иоаким. Псково-Печерский монастырь был одним из наилучших в русской земле. В нем жили старцы, замечательные по своим подвигам. Между ними особенно славился тогда старец Дорофей. Уроженец области Ростовской, он еще в молодые годы принял монашеский постриг в этой обители и со времени поступления в число монастырского братства безвыходно пребывал в ней. Видя его строго воздержную жизнь, преклонные года, преуспеяние в молитве, смирение духа, обладающего неземной мудростью, архимандрит Иоаким постриг его в схиму. У старца не было уже мысли ни о чем земном. Он заключился в особую келию, носил вериги, пребывал в посте и молитвах, заботясь единственно о своем спасении. О такой подвижнической жизни слышали и ближние, и дальние и начали приходить в монастырь, чтобы пользоваться его советами для своего семейного благоустройства, а также просили и его молитв для умиротворения своей совести и этим сильно его беспокоили. Нередко случалось, что у старца не оставалось времени и возможности выполнить свое монашеское правило. Он смущался таким нарушением иноческого долга и нередко приходил в раздумье: угодны ли Богу эти его беседы с посетителями, нередко становившиеся препятствием к точному выполнению иноческих обетов.
|
|
В это время до Псково-Печерской обители донеслась весть о том, что враги государства осадили Псков и грозят идти дальше и дальше. Тогда грусть и тяжелая скорбь овладели сердцем старца Дорофея. Люди разных званий и состояний посещали Псково-Печерский монастырь, чтобы пользоваться советами старца, и он думал, что может случиться так, что ради его, грешного и немощного, враги решатся захватить и разгромить монастырь, рассчитывая на мнимые богатства обители, скопленные от множества приходящих. Старец стал размышлять: «Не вся ли земля Господня и не на всяком ли месте владычество Божие; и не все ли равно, где бы ему ни жить, лишь бы всецело угождать Богу, не причиняя опасности своим ближним? А здесь он не может выполнять своих иноческих обетов, будучи постоянно стесняем множеством приходящих». Обуреваемый такими думами, старец стал усердно взывать ко Пресвятой Деве Богородице, да укажет ему иной путь жизни, чтобы преуспеть в спасении души и чтобы святая обитель Печерская не потерпела разорения от врагов ради его грешного. Так нередко и усердно старец молился к Матери Божией, чтобы Она благоизволила управить путь его к несению пустынных подвигов: на дальнем ли севере, в странах ли восточных или где Её милости будет благоугодно. Так молился старец из-за беспокойства и боли сердечной при мысли о суетной трате времени на посетителей, которая тяжелым камнем угнетала его душу.
|
|
Раз, придя на утреннее богослужение 5 мая 1615 года и с сердечной болью взывая к Матери Божией, чтобы Она указала ему путь жизни, старец во время славословия услышал голос, повелевающий ему взять из обители икону Богоматери и идти с нею на свою родину. «Иди, – вещал таинственный глас, указывая место, где пребывала икона, – и вземши сущую тамо икону Мою, именуемую Одигитрию, гряди с нею на родину твою, тамо бо добр себе покой обрящеши ». Старец прежде всего повергся ниц в благодарной молитве Пресвятой Деве за открытое изъявление Её воли. По окончании утрени схимонах Дорофей обошел монастырские храмы и, увидев эту икону, был поражен необычайным чудным явлением. Икона просияла в то время светом необычайным и явилась как бы обновленною, блистающею. Вновь повергся старец пред ликом Богоматери со слезами радости и благодарения за явленное в лике Её чудо преображения, после которого в сердце старца не оставалось уже сомнения в том, что Богоматерь Сама указывает ему, куда направить стопы свои и где вновь вести ему дело своего спасения.
|
|
С радостью в сердце преподобный Дорофей явился к настоятелю обители архимандриту Иоакиму, чтобы пересказать ему все, слышанное им и виденное, и испросить себе благословение на далекий путь, однако же столь желаемого благословения ему преподано не было. Рассказ схимонаха был выслушан настоятелем холодно и с явным недоверием. Архимандриту думалось:«Старец дожил до преклонных лет и вдруг прельщается мыслью об уходе на родину. Да это же с ним явное искушение! Можно ли отпустить старца в такое время, когда родной наш город (Псков) окружен врагами, которые легко могут явиться и сюда? Если я отпущу старца, то не повлияет ли это вредно на братий юных, которые могут после ухода старца даже самовольно оставить монастырь в минуты, самые опасные для него? О гласе от иконы и её обновлении не придумал ли нарочно старец, чтобы его просьба казалась убедительнее и он мог бы легче выпросить себе дозволение? И чего еще желать старцу, когда он пользуется общим от всех уважением и так многие приходят к нему за советом и дорожат каждым его словом?» Такие думы роились в уме настоятеля и расположили его отказать Дорофею. Смиренный старец упрашивал архимандрита Иоакима отпустить его, уверял, что все сказанное вполне верно и передано ему не как начальнику обители, а как духовному отцу, но никакие убеждения, никакие просьбы старца не сильны были изменить взгляд настоятеля. Он отказал в просьбе с уверенностью, что распорядился верно, и остался покоен духом.
В течение дня не раз вспоминалась Иоакиму эта непонятная просьба Дорофеева, не раз вновь казалась ему обольщением, мечтательностью, и он спокойно лег почивать, когда пришло время ночного упокоения. А старец возвратился от настоятеля в свою келью со скорбью в душе, с болью в сердце. Раздражаться и гневаться не способна была душа его; давным-давно он стяжал благодатный дар незлобия и все приключавшиеся огорчения, даже обиды, ему наносимые, прощал немедленно. Но тем не менее скорбь и печаль им чувствовались. Что же делать, чтобы по возможности успокоить смущенный и скорбный дух свой? У праведников при каждой приключающейся скорби употребляется всегда только одно средство – это молитва к Богу. Не медля ни минуты, скорбящий инок повергся ниц и в сокрушении духа просил Божией помощи, чтобы перенести мужественно встретившееся искушение и чтобы Господь успокоил дух настоятеля, явно оставшегося недовольным такою его просьбою. В новом же пути, таинственно ему указанном, он поручал себя благости и милосердию Царицы Небесной, взывая к Ней: «Ты, всеблагая Мати Божия, ими же веси судьбами, и яко же волиши, управи путь мой». Долго и усердно молился старец, и слезы умиления облегчили его скорбь. Настал вечер, старец выполнил келейное правило и вновь встал на молитву, прося Матерь Божию укрепить его в терпении и умудрить в недоумении его души: просить ли вновь настоятельского благословения или же до времени молчать, давая время начальнику обители на размышление. Святая Дева слышала молитву старца и не замедлила явить ему Свою благодатную помощь. В ту же самую ночь Она явилась в сонном видении настоятелю с лицом грозным и владычественным гласом сказала ему: «Зачем ты запрещаешь старцу Дорофею взять образ Мой и возбраняешь ему идти в повеленный Мною путь?» Сказав это, Явившаяся повелела архимандриту Иоакиму немедленно отдать указанную икону и отпустить старца с подобающею святой иконе честью. От страха такого видения настоятель пробудился. Живо представлялся в его памяти величественный вид Девы. Сомнение настоятеля прошло, теперь он желал только одного, – как можно скорее исполнить данное ему повеление. Утром собраны были все насельники обители, и уже не преподобный Дорофей, а сам настоятель архимандрит Иоаким пересказал братии просьбу старца и слышанный им таинственный глас, а также и его видение святой иконы в обновленном виде, которым он, настоятель, не поверил и старца из обители не отпустил, но в прошедшую ночь Сама Царица Небесная явилась ему во сне – присовокупил Иоаким – и грозно приказала ему передать Дорофею явленную ему икону Святой Девы с должной честью. Слышали это иноки из уст самого начальника монастыря и не смели ему не поверить, слышал и радостно дивился этому и смиренный старец. «Иди, – сказал ему архимандрит, – и укажи нам образ Божией Матери, указанный тебе в видении». Лишь только святая икона Богоматери Одигитрии была указана Дорофеем, она вторично просияла необычайным светом, что сподобились видеть некоторые из иноков, а в их числе и сам настоятель. Пораженный видением, архимандрит Иоаким сам понес святую икону в соборную церковь обители, соборне со всей братией совершил молебное пение пред ликом Святой Девы, благословил явленной иконою престарелого путника и отпустил его с миром и братским о Господе Иисусе Христе целованием.
Путешествие преподобного Дорофея продолжалось почти месяц. Его родиной было село Нижне-Никульское близ города Молóги Ярославской губернии. Отпущенный с миром, он шел со спокойною совестью и благоговейно хранил вверенное ему сокровище – святую икону Богоматери, которая невидимо охраняла его самого от всех бед и опасностей далекого странствования. 3 июня 1615 года, пройдя Рыбную слободу, которая в настоящее время стала городом Рыбинском, он дошел до одного дикого, болотистого, поросшего лесом и никем не обитаемого места. На правом берегу Волги, в 3-х верстах от неё, там, где в реку Черная Юга впадала другая река – Юга белая, престарелый путник почувствовал усталость и решился отдохнуть, чтобы легче пройти остальные семь верст до своей родины – села Нижне-Никульского. Помолясь, он поставил икону Богоматери на сучьях стоявшей там сосны и под ней же склонился для отдыха. Проснувшись, старец хотел взять святую икону, но не мог отделить ее от дерева, он усиливал напряжение, с большим старанием старался поднять ее, но икона как будто приросла к дереву. В недоумении и сокрушении сердечном старец повергся на землю перед ликом Святой Девы, со слезами умоляя Её не помянуть грехов его, которые в простоте сердца он считал причиной неподвижности несомой им святыни, и после молитвы вновь поднял руки, чтобы снять святую икону с дерева. Тогда последовало благодатное вразумление. Старцу слышится голос: «Почто порываеши с места сего икону Мою? Место сие избрано и угодно Мне. На месте сем имеет быть обитель славна в честь и славу Сына Моего; в ней ублажати Мя имуть. Зде будет икона сия, и благодать Моя с нею во веки». При этих пророчественных словах святая икона вновь просияла таким же необычайным светом, как ранее это видел старец в Псково-Печерском монастыре. Этот чудный голос и это преображение лика Девы повергли старца на землю в благоговейном страхе и сменившем его чувстве радости. С той минуты для старца стало ясным Божие изволение на избрание той дикой дебри в место селения Славы Божией; больше он не дерзал прикасаться к дивной иконе Святой Девы и не смел переставить ее на какое-либо другое место.
«Здесь, на этом диком месте, изволила пребывать Матерь Божия в лике Своего благодатного образа» – эта мысль с того времени стала основанием для всей последующей деятельности преподобного Дорофея. Дикое, пустынное место стало ему более приятным, чем родина, лучше красивого города, дороже благоустроенного монастыря Псково-Печерского. Там недоставало у него времени выполнять по совести свое келейное правило, здесь же он был свободен, ничем не стеснен и благословлял имя Божие. Там развлекали его ближние и дальние своими вопросами, часто не стоящими рассуждения, но на них уходило время, оставляя в сердце схимонаха сожаление об утраченных часах дорогого времени; здесь же он каждую минуту жизни посвящал дорогой его сердцу молитве к Божией Матери или же тратил на устройство себе хижины, на расчистку дебри, на доступные старческим силам труды и радовался, и величал имя Святой Девы, благоволившей принять и исполнить его моление. Душою и сердцем он чувствовал, что здесь ему дарован добрый покой. С несомненным упованием на помощь свыше старец расчистил место для небольшой келии, которую начал срубать своими старческими руками. Узнали о появившемся старце-иноке соседние жители, услышали дивную повесть старца о святой иконе, стоявшей на дереве, слышали и дивились непонятному для них благоволению Промысла Божия к этой глухой местности. Не менее дивились пришельцы и решимости старца жить в этой глуши беззащитным, терпеть скудость в пище, бороться с непогодой. Приходили сюда одержимые недугами, молились перед иконой Богоматери вместе с преподобным старцем и получали исцеление. Приходили отцы и матери с больными детьми. Дорофей учил их уповать на милость Царицы Небесной и, прося исцеления детских болезней, самим исправлять свою жизнь, – и внимавшие словам преподобного и усердно просившие помощи Святой Девы перед Её иконой получали просимое. Иногда приходившие поселяне помогали старцу поднимать тяжелые бревна на верх строящейся келии и делали это с живейшей радостью. Старец не брал денег, он довольствовался подаянием насущного хлеба и не заботился о дальнейшем.
Когда устроена была келия, блаженный Дорофей просил у Пресвятой Девы милости и благословения перенести Её святую икону в новоустроенную келию. Милость эта была ему дарована в особом откровении, и смиренный труженик снял с дерева драгоценную святыню и поставил ее в своей убогой хижине. Эту милость престарелый инок встретил с глубоким благоговением. Радость его была неизреченной. С тех пор молитвы к Пресвятой Матери Божией всегда возносились старцем перед Её святым образом, прославленным многократным просветлением лица Её.
После устройства келии новая мысль неотступно посещала неутомимого труженика. «Я живу под кровом, в ограждение моих немощей имею келию, – думал Дорофей, – а для святой иконы Богоматери, хранительницы моей, нет даже особой часовни». И старец вновь начинает готовить удобное место для сооружения приличной часовни в честь и славу святой иконы Божией Матери. Для задуманного сооружения было необходимо осушить низменности. Для этого старец своими дряхлыми руками копал канавы для спуска воды, делал насыпи земли, перетаскивая ее с возвышенных мест. Когда место стало ровным и сухим, были заготовлены и материалы для устройства часовни. Иногда приходили поселяне из окрестных селений поклониться святыне и видели старца, занятого непосильными трудами. Они помогали ему перетаскивать бревна и поднимать их на стены сооружаемого здания. За помощь в работах старец, который ничего не имел, платил им не деньгами, а слезами благодарности и уверением, что их труды помянуты будут милосердием Царицы Небесной. Иногда они слышали скромное обещание, что и он, слабый и смиренный старец, будет воспоминать имена трудившихся в молитве за них к Богу. Было много желающих, которые просили старца позволить им построить близ его келии свои малые хижины, чтобы жить при нем, пользоваться его советами, молиться вместе с ним и под его руководством созидать свое спасение, но старец не соглашался на такие просьбы. Он помнил свою молитву к Царице Небесной дать ему покой от излишних попечений и разговоров и теперь не дерзал принимать никого жить вместе с собой. «Что же после тебя будет, – говорили ему много раз, – если ты не заботишься об основании обители в честь и славу принесенной тобой святой и чудотворной иконы?» Старец отвечал: «Мне, грешному, указан здесь добрый покой для спасения грешной души моей, но не сказано, чтобы заняться устройством монастыря, и поэтому непосильного бремени принять на себя я не могу, а обитель в славу Богоматери здесь будет устроена не моими слабыми силами, а всемощным содействием Самой Царицы Небесной».
Прошло три года пустынной жизни, когда часовня была построена и святая икона после усердной молитвы пред нею была перенесена старцем в новоустроенное здание. Благоговейный схимонах Дорофей сделал это не самовольно, а с благословения Пресвятой Девы и при участии священно-церковнослужителей церкви села Нижне-Никульского, совершивших по чину церковному молебное пение с освящением воды для окропления нового здания часовни. Освящение часовни и перенесение иконы Богоматери совершилось не без явления особых благодатных знамений. С тех пор старец радовался и славил святое имя Девы Богородицы. Его заветное желание, несмотря на немощь его старческих сил, исполнилось; он чувствовал дарованную ему в этом деле небесную помощь и со смирением славил величие Божие.
После устройства часовни число поклонников, чтителей Югской святыни, все больше и больше увеличивалось. Некоторые из посетителей вновь просили у старца позволения остаться при нем на жительство, они видели, что преподобный Дорофей стал свободнее от трудов телесных, но обремененный годами старец все больше ослабевал силами. Земля той местности, которую избрала Сама Богоматерь, принадлежала владельцам, живущим далеко, но у престарелого труженика уже не хватало сил, чтобы идти просить эту землю для владения, а также для того, чтобы отправиться в Ростов и Москву для получения разрешения устроить церковь и основать обитель, поэтому старец отказывал желающим поселиться при нем. Когда истекал седьмой год жизни схимонаха Дорофея в Югской пустыни, он сделался нездоров. Болезнь его всё увеличивалась и уложила его на болезненный одр. По молитве старца ему была возвещена имевшая скоро последовать кончина его земной жизни. Это откровение принесло ему не печаль, а немалую духовную радость. Его душа и сердце его уже давно желали разлучиться от тела и быть со Христом. В своей предсмертной болезни он просил священника Нижне-Никульской церкви сподобить его напутствия Святыми Тайнами Тела и Крови Христовой. В предсмертной исповеди перед всеми открыты были все помышления души, все заботы сердечные и все дела его земной жизни. Больной причастился Святых Христовых Таин и просил священника принять меры к устройству там храма Божия. «Здесь, – говорил умирающий старец, – будет обитель и будет славно имя Божие и Святой Его Матери. Предрекла это Сама Святая Дева, и слово это не мимо идет, а в точности исполнится». Оставляя ослабевающего старца, священник поставил приставника, чтобы он служил ему в последние дни жизни, но этому приставнику не пришлось служить долго. Вскоре после напутствия, 5/18 июня 1622 года, последовала кончина раба Божия схимонаха Дорофея, и его праведная душа тихо и мирно оставила многотрудное тело, чтобы предстать на небо перед Судией и Мздовоздателем Богом и там воспринять вечный покой от земных трудов и участие в вечно блаженной жизни всех Святых Божиих. Весть о смерти праведника быстро разнеслась повсюду. Множество народа собралось ко гробу усопшего. Духовенство Нижне-Никульской церкви и священнослужители других ближних церквей совершили надгробное пение и погребли честное тело блаженного схимонаха Дорофея под часовней, устроенной старцем для принесенной им святой иконы Божией Матери.
По смерти этого блаженного мужа его келия осталась пустой. Других обитателей и насельников в той местности никого не было, а поэтому священно-церковнослужители Нижне-Никульской церкви взяли с собой икону Божией Матери и поставили в свою сельскую церковь. Они сильно этому обрадовались, вспоминая знамения и чудеса, являемые милосердием Царицы Небесной, и решили утром совершить в Её честь и славу торжественную службу. На другой день, придя в храм, они не нашли в нем святую икону Богоматери, принесенную с Юги. Сильно удивляясь этому, они осмотрели всю церковь, чтобы удостовериться, не переставил ли кто-либо святую икону на другое место или нет ли в храме следов взлома и не похитил ли кто-нибудь принесенную святыню. Но после тщательного осмотра оказалось, что здание церкви в полной сохранности, а святой иконы нигде не нашлось. Тогда вспомнили, что икона Богоматери и при первоначальном принесении её на Югу преподобным Дорофеем не соизволила двинуться с дерева, на котором поставлена была руками старца, и послали выбранных для этого благочестиво живущих поселян посмотреть, не там ли снова, не на Юге ли, находится святая икона. Посланные пришли к Югской часовне, и к своему удивлению увидели там святую икону Богоматери, и удивились еще больше, когда нашли перед иконой горящую свечу, что в те времена было величайшей редкостью. Тогда только в богатых городских церквях понемногу начали вводить обычай возжигать свечи перед иконами, а в церквях сельских их не было, а церковные службы в темное время суток, утром и вечером, везде совершались с лучиной в руках. Возвратившись, посланные пересказали все, что они видели. Священно-церковнослужители изумились этому рассказу, не меньше их удивлялись и жители села, но все же вновь предложили идти крестным ходом и принести к себе святую икону: у них было тайное желание оставить святыню при своем храме. Не доверяя первому чуду, они готовы были признать его действием какого-либо хитрого человека, тайно совершившего это перенесение. Икона Богоматери с крестным ходом во второй раз была принесена и поставлена в Нижне-Никульский храм, церковь тщательно осмотрена и заперта, чтобы не подвергнуться какому-либо обману. Утром приходят служители храма, а вместе с ними и многие поселяне, открывают двери, но святой иконы в храме вновь не оказалось. Все удивлялись и недоумевали, что предпринять? Собралось многочисленное собрание народа. Никто не сомневался, что святыня вновь дивною силою перенесена на Югу, и размышляли, оставить ли святую икону там или же вновь идти и еще раз после усердной молитвы, перенести ее в свой храм? Священно-церковнослужители Нижне-Никульской церкви, конечно же, были за принесение святой иконы к себе, ведь в том случае, если бы икона осталась на Юге, их ждали большие хлопоты, ведь именно им пришлось бы ходатайствовать об учреждении монастыря, отправляться с докладом о происшедшем к Ростовскому архиерею, а, может быть, даже и в Москву к Патриарху. Такое дело, несомненно, страшило их своей сложностью, расходами и ответственностью. Такой совет не мог не нравиться и местным жителям, которые в таком случае получили бы радость иметь в своем храме прославленную знамениями чудную икону Богоматери. Таким образом, желание у всех было одинаковым. И вот все участники схода, ближние и дальние, во главе со служителями храма вновь идут на Югу, находят там же святыню, совершают молебное пение и решаются взять святую икону в свои руки, но икона как бы приросла к месту. Они употребляют усилия, но поднять ее не могут. Подходят другие, третьи из благочестивых богомольцев, но все их усилия остались тщетными. Святыня пребыла неподвижной, как гора недвижимая, и никем не могла быть подвигнута со своего места. Тогда бывшие в крестном ходе люди уразумели в этом волю Божию, и уже ни в ком не осталось сомнения, что Матерь Божия в лике Своего благодатного образа благоволит пребывать на Своем прежнем месте. Общим советом они решили поместить в келии преподобного Дорофея приставника для охраны часовни и пребывающей в ней святой иконы Богоматери, а самим подробно донести о случившемся своему епархиальному начальству.
Члены причта Верхне-Никульского храма отправились в Ростов к занимавшему с 1620 года ростовскую кафедру митрополиту Варлааму II и подробно рассказали ему о жизни схимонаха Дорофея и чудесах, явленных от принесенной им иконы Богородицы, начиная с ее чудной неподвижности с ветвей сосны, на которую святая икона была первоначально поставлена Дорофеем, до неподвижности ее с киота часовни в последнее время. Они упомянули и об исцелениях больных, и других благодатных знамениях, о которых знали по рассказам или испытали на себе лично. Передали они и слова старца Дорофея о том, как он слышал глас от святой иконы, вещавший ему, что на том месте будет обитель, в которой славно будет имя Христа Сына Божия и Сама Дева Богоматерь будет там ублажаема и чтима всеми. Митрополит с радостью принял известие о чудесах, явленных от святой иконы в управляемой им митрополии. Владыка долго беседовал с пришедшими и обещал донести обо всем в Москву Святейшему Патриарху Филарету. Это было вызвано тем, что келья старца Дорофея, а затем и часовня, в которой пребывала святая икона, были выстроены самовольно, без спроса и согласия владельцев той местности – бояр Ореста Глебова и Димитрия Погожева.
Вскоре митрополит отправил донесение в Москву к Патриарху, а им оно было передано его державному сыну царю Михаилу Феодоровичу. В Москве, живо помнившей тяжкое время пережитых крамол и треволнений, явление на реке Юге благодатных знамений от иконы Богоматери произвело радостное впечатление на умы и сердца жителей, оно укрепляло желанную для всех благую уверенность в незыблемости водворившегося мира и политического спокойствия. При рассмотрении донесения из Ростова главным и неотложным делом встал вопрос о выделении земли для предполагаемой обители. Владельцы Югской земли были в это время в Москве. Услышав о желании устроить в той местности монастырь, они оба охотно пожертвовали свои земли на речке Черной Юге длиною в две версты и об этом дали запись Патриарху. Святейший Патриарх Филарет отправил Ростовскому митрополиту боярскую запись на пожертвование земли и предложил ему озаботиться устройством обители. В благословение новому монастырю Патриарх послал напрестольный крест, который впоследствии хранился на гробнице преподобного Дорофея в устроенной над его могилой церкви во имя Югской иконы Божией Матери.
На долю Ростовского митрополита легла более трудная часть забот об устройстве обители. Богатых строителей, желающих построить монастырь, не оказалось. Местность для устройства обители на реке Юге была пустынной в полном смысле этого слова. Из местных жителей тоже не было никого, кто бы принял на себя все заботы по устройству монастырских зданий. Сам митрополит не мог много сделать для Югского монастыря во время его основания. Из иеромонахов не нашлось ни одного пожелавшего идти в отдаленную дикую пустыню на труды и лишения. Иноки, несмотря на отречение от мира, привыкают к той или другой обители. Нужно было иметь редкую самоотверженность, чтобы решиться оставить мирную и покойную жизнь в благоустроенных монастырях, встать на путь скорбный и подвергнуть себя всевозможным лишениям. Ростовскому Владыке не оставалось ничего другого, как рукоположить в сан иеромонаха одного из рядовых пожилых послушников, знающих службу и устав церковный, и отпустить его с освященным антиминсом для будущей церкви, снабдив всем необходимым для совершения богослужений.
Первая деревянная церковь во славу иконы Божией Матери Одигитрии и придел к ней были построены на средства и трудом окрестных жителей. К этому же времени относятся и первые записи о чудесах, совершившихся от Югской иконы Богоматери. По мере того, как слава о чудотворениях Царицы Небесной на Юге распространялась все больше и больше, отстраивалась и благоустраивалась и сама обитель.
Во время морового поветрия – эпидемии чумы, поразившей всю Россию в 1654 году, жители Рыбной слободы приносили к себе с крестным ходом Югскую икону, обносили её вокруг Слободы и по своим домам и получили прекращение страшной губительной болезни. «В память чудес Пресвятой Богородицы и ради душевного спасения и телесного здравия» по указу царя Петра Алексеевича 16 июня 1701 года в Петров пост был учрежден ежегодный крестный ход с чудотворной иконой в Рыбную слободу, где она оставалась неделю.
В 1771 году в Рыбной слободе случилось второе моровое поветрие. Жители Слободы с теплыми молитвами и сокрушением сердечным прибегли к заступлению Богоматери и принесли в Слободу чудотворную икону из Югской обители. С пришествием святой иконы моровое поветрие прекратилось. В благодарность Царице Небесной за Её милосердие и заступление жители Слободы сделали копию с чудотворной иконы и поставили ее в серебряном киоте в своем Спасо-Преображенском соборе.
В память чудес от иконы Божией Матери был установлен второй ежегодный крестный ход с чудотворным образом из Югской обители в Рыбную слободу к празднику Воздвижения Креста Господня. В 1773 году по просьбе жителей чудотворный Югский образ Богоматери стали приносить с крестным ходом в Углич, Мологу и Мышкин. По пути следования он посещал еще целый ряд сел и деревень.
До 1786 года празднование в честь чудотворной Югской иконы Богоматери совершалось 28 июля (10 августа по н. ст.), в день празднования в честь иконы Божией Матери Одигитрии. С 1786 года, когда Югская обитель была преобразована в общежительный монастырь, святая икона стала по месту своего пребывания называться «Югской», а празднование в честь Ее перенесено на 3 (16 по н. ст.) июня в память принесения в этот день преподобным схимонахом Дорофеем образа на берега Юги и избрания для него этого места Самой Пречистой Богородицей. В этот день совершался торжественный крестный ход вокруг монастыря. В начале крестного хода святая икона ставилась на престол, посвященный образу храма, и совершалась заупокойная лития по приснопамятном схимонахе Дорофее. 5 (18 по н. ст.) июня, в день памяти преподобного Дорофея, также совершался крестный ход и соборная панихида при его гробе.
В первый воскресный день после 5 июня чудотворный образ с крестным ходом переносился в г. Рыбинск, в котором и находился до конца месяца. В этот же период образ на несколько дней на конях отправлялся в г. Пошехонье и снова возвращался в Рыбинск. На следующий день после праздника святых апостолов Петра и Павла икона через лежащие на ее пути селения шествовала в Углич, Мышкин и Мологу, а к 12 августа возвращалась в Югскую пустынь. 20 августа в особо устроенной карете икона отправлялась из пустыни в многолюдное село Кой Тверской губернии на самой границе с Мышкинским уездом и возвращалась оттуда 7 сентября. 8 сентября чудотворная икона во второй раз торжественно отправлялась в Рыбинск и оставалась там до середины ноября.
Широкую известность Югская Дорофеева пустынь получила в конце XVIII века, когда превратилась в законченный величественный архитектурный ансамбль.
По левую сторону от царских врат главного собора обители во имя Живоначальной Троицы, построенного в 1793 – 1810 годах по образцу грандиозного Влахернского храма в Константинополе, находился сооруженный в 1811 году из позолоченного серебра киот для чудотворной иконы Божией Матери. Внизу соборного храма был устроен теплый придел в память избрания этого места святого иконою Богородицы, принесенною сюда преподобным Дорофеем, а за правым клиросом стояла гробница над местом упокоения преподобного Дорофея, и на ней были возложены те вериги, которые он носил.
В это же время на саму чудотворную икону вместо прежней, гораздо более скромной, была сделана новая драгоценная риза из крупного жемчуга, осыпанная многочисленными бриллиантами и другими драгоценными камнями.
Чудотворный образ на долгое время весной, летом и осенью покидал обитель и переносился с крестными ходами в города Углич, Мышкин, Мологу и Рыбинск. В обители появилась необходимость на это время заменять явленный образ копией. В 1828 году настоятель пустыни игумен Никанор испросил благословение епархиального начальства на переделку жемчужной ризы на копии чудотворного образа, чтобы по возможности улучшить ее качество. Риза на копии явленного образа была переделана в Москве купцом первой гильдии Лухмановым.
В 1838 году после возвращения чудотворной иконы из крестного хода стало видно, что жемчужная риза на ней стала осыпаться. Заметив эту неисправность, игумен Варфоломей просил разрешение перенизать ризу за счет благотворителей. В 1839 году риза была перенизана с прибавкой жемчуга и камней. Оценивалась она тогда в 50 тыс. рублей.
В 1847 году по завещанию благотворителя обители рыбинского купца Сергея Федоровича Тюменева в Петербурге для ношения святыни при крестных ходах изготовили серебряный киот весом 3 пуда 21 фунт (около 58 кг.). В его навершии было прочеканено Коронование Божией Матери, а на тыльной стороне — вид монастыря с явлением иконы и ее чудесами. В 1849 году для ношения иконы по домам был сделан меньший киот, обложенный по дереву серебром, весом 18 фунтов 6 золотников (более 7 кг.).
В 1883 году при настоятеле Югской пустыни архимандрите Поликарпе жемчужная риза на чудотворном образе Божией Матери была вновь переделана. На покупку крупного жемчуга и некоторых драгоценных камней настоятель истратил из своих личных средств до шести тысяч рублей. Когда эта чрезвычайно драгоценная и выполненная очень искусно и изящно риза была показана епархиальному архиерею, архиепископ Ярославский и Ростовский Нил предложил не носить её на святой иконе в крестных ходах, а приказал перекладывать на копию с чудотворного образа и оставлять в монастыре, а в крестные ходы надевать на чудотворную икону менее ценную ризу, сделанную для копии.
К этой благодатной иконе Богоматери притекали тысячи богомольцев, которые по своей горячей вере издалека приходили в Югскую обитель совершить поклонение дивному святому образу Приснодевы. К началу XIX века количество притекающих в Югскую обитель на поклонение чудотворной иконе Божией Матери богомольцев была настолько значительным, что ради них в обители ежедневно совершалось две Литургии.
В начале XX века Югская Дорофеева пустынь принадлежала к числу самых благоустроенных обителей России. Здесь был один из самых строгих монастырских уставов.
В 1920 году в обители разместили так называемую «детскую трудовую коммуну». Большинство других жилых и хозяйственных построек, а также земельные массивы в окрестностях монастыря перешли во владение созданного здесь совхоза «Юга».
В 1921 году страну охватил голод, одновременно началась кампания по изъятию церковных ценностей. Она велась по хорошо разработанному сценарию, когда «представители голодающих» просили власти принять меры для «изъятия излишков церковного имущества на прокормление голодающих». В июле 1922 года в Рыбинске прошел судебный процесс «по делу рыбинских и угличских церковников». Всего по делу было привлечено 22 человека, из них четверо – монахи Югской Дорофеевой пустыни. В монастыре было изъято большое количество золота, серебра и драгоценных камней разного качества и достоинства. Изъятые драгоценности равнялись не менее одной трети церковных ценностей, собранных по всей Ярославской губернии. В числе реквизированных ценностей были и драгоценные ризы с чудотворного образа Богоматери и его копии. Сама же чудотворная икона исчезла из обители.