Глава 1
ДОКТОР ФОН ХАРБЕН
Маленькая мартышка по кличке Нкима возбужденно подпрыгивала на обнаженном смуглом плече своего хозяина. Она ворчала и гримасничала, поглядывая то на него, то в густые заросли.
— Бвана, Нкима что-то видит там, в джунглях,— обратился к Тарзану Мувиро, предводитель воинов-вазири.— Он учуял посторонних.
— И Тарзан тоже,— пробормотал человек-обезьяна, поглаживая рукой вертящуюся на его плече обезьянку.
— Глаза Большого Бваны остры, как глаза Бары-оленя,— почтительно сказал Мувиро.— Мать Кала научила его пользоваться всеми чувствами, данными живому существу богом Малунгу. Так кто же идет по джунглям?
— Группа мужчин,— ответил Тарзан.
— Может, они пришли сюда не с дружескими намерениями?— настаивал чернокожий.— Должен ли я предупредить воинов, чтобы были готовы к схватке?
Тарзан оглянулся и окинул взглядом бивак, в котором двадцать вазири занимались кто чем придется. Одни отдыхали, другие хлопотали у костров, занятые приготовлением пищи. Он отметил, что хотя в лагере дарило время отдыха, оружие было в полном порядке и как всегда под рукой.
— Нет, Мувиро, не тревожь людей понапрасну,— сказал Тарзан.— Незнакомцы идут спокойно и уверенно, это говорит о том, что им нечего скрываться. Злодеи бы крались потихоньку. Кроме того, их число не так велико, чтобы их бояться.
Однако Нкима, пессимист по природе, всегда ожидал худшего. Это свойство мартышки было легко объяснимым — когда у тебя столь малый рост, что просто уж кажется нет никого мельче в джунглях, кроме жуков и муравьев, то приходится отовсюду ждать неприятностей. Вот и сейчас, сидя на плече у Тарзана, Нкима все равно тревожился. Он дергал его за волосы, за уши, подпрыгивал высоко в воздух, соскакивал с теплого плеча наземь, вновь взбирался к самому лицу хозяина и, вереща, заглядывал ему в глаза, как бы пытаясь объяснить беспечно сидящему на травке Тарзану очевидную вещь.
— Беги же, беги,— кричал он на языке джунглей.— Я чую, идут сюда один Тармангани и два чужих Гомангани. Они убьют маленького Нкиму и съедят его.
— Не бойся, малыш, ведь я с тобой,— улыбнулся ему Тарзан.— Тарзан и Мувиро не дадут своего Нкиму в обиду чужим людям.
— Там идет Тармангани,— не унимался зверек,— он еще хуже Гомангани. Он злой, у него гремящая палка, Нкиме он не нравится. Нас всех убьют из гремящей палки. Тармангани — плохой!
Для Нкимы, как и для других обитателей джунглей, Тарзан не был белым человеком, Тармангани. Он принадлежал к лесному народу и был одним из них. Нкима никогда не задумывался о том, кем был его любимый хозяин, а если бы ему пришлось напрячь свои крохотные мозги, решая этот неведомый для него вопрос, он отнес бы Тарзана к Мангани, лесным людям — большим человекообразным обезьянам. Племя Мангани и вырастило Тарзана. Его приемная мать Кала была родом из этого племени.
Чужие подошли настолько близко, что уже не только мартышка и Тарзан слышали, как они продираются сквозь колючие заросли, но и весь отряд вазири чутко прислушивался к звуку шагов, доносившемуся из чащи. Заслышав приближение чужих, воины как по команде, обернулись и воззрились на Тарзана, ловя на его лице признаки беспокойства. Не обнаружив таковых, они успокоились и вернулись к своим занятиям. Близился час ужина. От костров доносились аппетитные запахи пищи.
Первым на полянку вышел высокий стройный негр. На нем был костюм воина.
Увидев лагерь вазири, он нерешительно замер на опушке. Мгновение спустя рядом с ним появился бородатый белый человек. Он немного понаблюдал за тем, что делается на территории лагеря и, удовлетворившись увиденным, шагнул вперед, подняв вверх руки миролюбивым жестом.
Из джунглей, выглядывая из-за листвы, за этой сценкой наблюдала дюжина чернокожих. Почти все они были носильщиками, о чем свидетельствовали тюки с поклажей. Но у двоих-троих в руках были ружья.
Даже Нкима успокоился, сообразив, что к ним вышла небольшая мирная группа путешественников. Задрав хвост, он соскочил с плеча Тарзана и взобрался по стволу на ближайшее дерево. Попрыгав на ветке, он скорчил гримаску, свидетельствующую о том, какое презрение он испытывает к прибывшим. Гримаски ему показалось недостаточно. Нкима шумно плюнул в сторону незваных гостей. Этот собственный поступок сам же и счел слишком безрассудным. Он, отчаянно труся, вновь соскочил с дерева и устроился на плече хозяина, где, пожалуй, было безопаснее всего. Прижавшись всем тельцем к сильному плечу, Нкима затих, подрагивая от страха.
Тарзан улыбнулся, рассмотрев как следует белого пришельца.
— Доктор фон Харбен! — воскликнул он, как только чужак приблизился.— Я вас не узнал сразу.
— Здравствуйте, Тарзан из племени обезьян,— сказал незнакомец, протягивая руку для пожатия,— Бог был добр ко мне. Я, собственно, вас и ищу и достиг цели на два дня раньше, чем рассчитывал.
— Мы тут выслеживаем страшного убийцу,— объяснил Тарзан.— С некоторых пор он повадился ночью навещать наш лагерь. Хитрая бестия! Ему удалось убить двух лучших наших воинов. Это должно быть старый коварный лев. Но не думаю, что он долго сможет разбойничать в моих краях. А что вас привело ко мне, доктор? Надеюсь, вы просто по-дружески захотели повидаться со мной? Мы ведь старые приятели. Не так ли? Хочется надеяться, что плохого ничего не случилось. Правда, у вас такой озабоченный вид...
— Я тоже хотел бы, чтобы мой приход был лишь дружеским визитом,— вздохнув, ответил доктор фон Харбен,— но реальность, увы, не такова. Я пришел за помощью, потому что попал в беду, и боюсь, в очень серьезную беду. Только вы способны мне помочь.
— Неужели вновь на деревню ваших подопечных произвели набег головорезы-арабы, охотники за слоновой костью и живым товаром? Или, может быть, каннибалы устраивают ночные засады и ловят детей в тропических джунглях?
— Нет, это ни то и ни другое. Нечто совсем иное. Причина глубоко личная. Я пришел к вам из за моего сына Эриха. Вы с ним не знакомы?
— Нет, я не знаю вашего сына,— ответил Тарзан.— Но, может, вы голодны. Располагайтесь. Кликните ваших людей, они могут не прятаться, а спокойно присоединиться к моим воинам. Ужин, я чувствую, уже готов. Разделите со мной трапезу, а за едой вы все мне расскажете, и мы вместе подумаем, чем я смогу быть вам полезен.
Пока вазири, по приказу Тарзана, помогали чернокожим доктора фон Харбена устраиваться на новом месте, доктор и человек-обезьяна уселись, по-турецки скрестив ноги, на мягкой травке. На расстеленной салфетке вскоре стоял нехитрый ужин. И пока доктор ел, не чувствуя вкуса, механически пережевывая пищу, приготовленную поваром-вазири, Тарзан внимательно разглядывал его.
Он заметил, что мысли гостя сосредоточены на чем-то одном, что, по-видимому, и заставило его отправиться на поиски человека-обезьяны. Тарзан не стал дожидаться конца ужина и предложил фон Харбену начать свой рассказ прямо сразу, а не тогда, когда подадут кофе.
— Я хотел бы кратко пояснить цель моего визита к вам,— начал фон Харбен.— Как я уже сказал, у меня есть сын Эрих. Это мой единственный сын. Четыре года тому назад в возрасте девятнадцати лет он окончил университет и получил звание бакалавра.
С тех пор я видел его мало. Он совершенствовал свои знания в лучших учебных заведениях Европы. Особенно привлекали Эриха география, история и архитектура. Все свободное время он проводил в Альпах, занимаясь излюбленным видом спорта, покоряя горные вершины.
Неожиданно несколько месяцев назад он прибыл в Африку по делам и заехал в мое поместье. Сразу же по приезде он принялся изучать язык банту, на котором говорит почти все чернокожее население этих земель. Эрих — мальчик способный, очень быстро он уже мог разговаривать на языке банту и долгие часы проводил в беседах с туземцами.
Вот тогда-то он и пленился легендой о затерянном народе гор Варамааза. Да вы, должно быть, прекрасно знаете эту легенду...
Доктор вопросительно глянул на Тарзана.
— Да, я хорошо ее знаю,— ответил тот.— Туземцы рассказывают ее с такими впечатляющими подробностями — волей-неволей начинаешь думать, что за красивой сказкой скрыта реальная подоплека. Мне даже как-то хотелось отправиться в горы Варамааза и поискать затерянный народ, да все как-то случая не представлялось.
Доктор обрадованно закивал.
— И Эрих мой, послушав рассказы чернокожих, решил, что легенда основана на чем-то, что в самом деле существует. Как Шлиман открыл Трою, прочитав внимательно «Илиаду», так же Эрих решил разыскать потомков древнего добиблейского народа.
— Должен сознаться,— продолжал доктор,— у меня самого тоже несколько раз возникало точно такое желание. Я беседовал с туземцами племени Вагого, живущими на склонах гор Варамааза, они рассказывали, что им часто приходится видеть людей из затерянного племени. Будто бы они иногда появляются из-за хребтов — то с мирными целями, а то совершают разбойничьи набеги на племя Вагого.
Поэтому, когда Эрих предложил мне отправиться вместе с ним в экспедицию на Варамааза, я согласился. В конце концов, мы с сыном оба — ученые. Подобные приключения — мечта каждого, кто хотел бы оставить след в науке. Тем более сын изучил уже диалект банту, что давало ему немалое преимущество перед другими исследователями, прибывающими в Африку со всего света. Да не забывайте, мой сын — альпинист высокого класса. Короче, я подумал, что он идеально подходит для осуществления нашей общей мечты. Сопровождать его в горы Варамааза я отказался — не те мои годы, чтобы переносить трудности восхождения, да и врачебная практика не позволяет отлучаться надолго. Но экспедицию оснастить и укомплектовать людьми всячески помогал.
Довольно долго сын проводил предварительные исследования. Наконец добротно экипированное сафари двинулось в путь.
Поверьте, я ничуть не тревожился, разве что самую малость... Люди с сыном отправились проверенные, надежные. Сам он здоровый спортивный малый, умеющий за себя постоять. Я приготовился ждать его возвращения с какой-нибудь научной сенсацией.
Но тут вдруг узнаю, что несколько чернокожих из его экспедиции вернулись в свои деревни. Вернулись и не принесли мне никакой весточки от сына. Я попытался разузнать что-нибудь о нем. Но эти чернокожие сперва скрывались от меня, а потом, когда я припер их, что называется, к стенке, принялись темнить, рассказывая всякую чепуху.
Тут-то внутреннее чутье и подсказало мне — с сыном случилось что-то нехорошее. Я решил, несмотря на возраст, снарядить экспедицию и отправиться на поиски моего Эриха.
Представьте себе, чернокожие, которые всегда не прочь заработать, сопровождая белых людей в путешествиях по Африке, узнав, куда я собрался, наотрез отказывались со мной идти. Я смог уговорить только горстку этих людей, что пришли со мной сюда. Видите, едва дюжина наберется. Вот этот маленький отряд и отважился сопровождать меня в горы Варамааза. Туземцы испокон веков считают эти горы местом обитания злых духов, неким адом, а затерянное племя в их понимании — вампиры, жаждущие крови. Вдобавок беглецы из сафари моего сына своими россказнями посеяли ужас и панику в ближайших деревнях, вот я и не могу укомплектовать экспедицию достаточным числом человек. Поэтому я решил обратиться к вам, Владыка Джунглей. Поймите чувства отца, сын которого находится в опасности, и не откажите в помощи,— фон Харбен поднял на Тарзана умоляющие глаза.
— Я, конечно, помогу вам, доктор,— успокаивающим тоном сказал Тарзан.
— О, как я благодарен! —воскликнул фон Харбен.— Я знал, что вы пойдете мне навстречу. В вашем отряде более двух десятков воинов, и нас, вместе со мной и вожатым сафари, четырнадцать человек. Мои люди могут быть носильщиками, как и часть ваших. Но в основном вазири славятся как храбрые воины. Они будут служить аскари — охраной. Под вашим руководством, дорогой Тарзан, мы сможем проникнуть куда угодно, в самый дальний уголок страны Варамааза. Если с нами пойдет Владыка Джунглей, нам не страшны даже злые духи.
Тарзан в ответ на восторженные речи фон Харбена протестующе тряхнул головой.
— Нет, доктор,— ответил он.— Я отправлюсь один. Одному легче найти правильный путь. Да и когда я прихожу в джунгли без сопровождения, они принимают меня как своего и открывают все тайны. Я получу гораздо больше сведений, если со мной не будет попутчиков. Лесной народ думает, что я один из них, я могу разговаривать со всеми зверями и птицами. Они не разбегаются при виде меня, как они это обычно делают, завидев вас, к примеру, и ваших чернокожих.
— Я полностью доверяю вам, Тарзан,— сказал доктор Харбен.— Делайте, как считаете нужным. Мне бы очень хотелось сопровождать вас и быть хоть чем-то полезным — все-таки речь идет о судьбе моего сына. Очень трудно сидеть сложа руки и ждать. Но если вы решили идти на поиски Эриха в одиночку, мне остается лишь подчиниться и не настаивать на своем участии.
— Возвращайтесь, доктор, в свое поместье, к своей миссионерской деятельности,— улыбнулся Тарзан дружеской улыбкой.— Ваша жена томится без вас, утешьте ее и ждите от меня вестей. Надеюсь, они придут скоро и будут добрыми.
— А когда же вы отправитесь в путь? — спросил доктор.
— Тотчас же,— ответил человек-обезьяна.
—?!
— Сегодня полнолуние,— объяснил. Тарзан, заметив немой вопрос в изумленных глазах гостя,— я хочу использовать естественный светильник и передвигаться ночью. А выспаться смогу в жаркие дневные часы.
Тарзан повернулся и кликнул Мувиро.
— Сворачивай лагерь,— скомандовал Тарзан.— Отправляйтесь с отрядом домой, но дома будьте наготове, чтобы не пришлось тратить время на сборы, если мне-понадобится войско и я пришлю за ним гонца. А сейчас я ухожу, Мувиро, к горам Варамааза..
— Сколько времени, бвана, мы должны ждать вестей? — спросил Мувиро, — Когда нужно двинуться в путь на подмогу?
— Я беру с собой Нкиму,— ответил Тарзан.— Если мне понадобится вазири, я пришлю Нкиму за вами. Он будет проводником. А ждите, как обычно, до новой луны.
— Слушаюсь, бвана,— ответил Мувиро.— Все воины в любой день и час будут готовы тронуться в путь.
Тарзан закинул за плечо лук и колчан со стрелами. На мгновение он замер, как только он один умел, недвижно, как изваяние, затем окликнул Нкиму, обратившись к зверьку на языке Больших обезьян.
Пушистый комок соскочил с дерева и трусцой кинулся к хозяину.
Владыка Джунглей не стал дожидаться, пока Нкима заберется на его плечо. Он круто развернулся и, не говоря ни слова, большими шагами пересек полянку и скрылся в джунглях.
Глава 2
ОДИН СРЕДИ ГОРНЫХ ВЕРШИН
Эрих фон Харбен выглянул из палатки и осмотрелся вокруг. Его лагерь был безлюден. Никого, кроме него самого, не осталось в палатках, поставленных на склонах гор Варамааза.
Величавое спокойствие, царившее вокруг, наполнило душу молодого человека тревогой. Казалось, кто-то недобрый наблюдает в тиши за одинокой фигуркой, бродящей по территории покинутого лагеря. Эрих поежился от дурного предчувствия. Уже утром, когда слуга Габула не ответил на зов, Эрих понял, что случилось недоброе. Катастрофа назревала всю неделю.
Пока сафари приближалось к наводившим на округу страх исполинским кручам, равнодушно белевшими вершинами в небесах, люди дезертировали по двое-трое каждую ночь. Когда же был разбит прямо на горном склоне этот лагерь, из всего персонала осталось лишь несколько объятых ужасом чернокожих.
Сейчас же эти трясущиеся от страха, полные суеверий невежественные парни, отважившиеся дойти до зловещих мест, сдались. Они ушли под покровом темноты, явно стыдясь посмотреть в глаза белому бване, которого бросали на произвол судьбы. Но страх оказался сильнее совести. Негры бежали, оставив хозяина один на один с обитающими в горах духами, мертвецами и колдунами. К тому же Эрих произвел поверхностный осмотр снаряжения и имущества и выяснил, что чернокожие его подчистую ограбили. Наверное, они решили, что дни белого бваны сочтены, и провизия, и оружие ему больше не понадобятся.
Почти все продукты исчезли, и не нашел Эрих ружей и патронов. У него остался только люгер, который был в его палатке да боезапас к нему.
Юноша не стал ничего предпринимать. Да и что он мог сделать? Хорошо понимая логику мышления туземцев, Эрих не осуждал их за предательские, с его точки зрения, поступки. Это малоопытному человеку поведение негров показалось бы подлым. Но не Эриху фон Харбену, изучившему жизнь, быт и суеверия негров-банту. К тому же он сам был с ними не вполне искренен. Когда они нанимались для похода, он посвятил их не во все детали. Поэтому сам был виноват в том, что мужество чернокожих уменьшалось с каждой милей, приближавшей их к горам Варамааза.
Ну, а уж когда сафари подошло к подножию страшных гор, рассудок туземцев не выстоял перед ужасами, связанными с этим местом. Они потеряли контроль над собой и в панике бежали.
Провизию и ружья негры прихватили с собой, зная, что мертвому бване все это не понадобится. А в том, что бване осталось жить считанные дни, а то и часы, чернокожие были глубоко убеждены. Участь Эриха не вызывала у них никаких сомнений.
Ну и как было их за это осуждать? Кроме того, чернокожие знали — оружие смертных, даже белых людей бессильно против злых духов. Значит, такие хорошие винтовки и патроны в. предгорьях Варамааза было бы бесполезной и неоправданной роскошью. Тяжелая, полная лишений жизнь туземцев не располагает к безрассудным поступкам. Неразумно оставлять большой запас пищи тому, кого считаешь мертвецом, когда пищи вечно не хватает живым. То же и с оружием.
Фон Харбен, прищурясь, всматривался в черневшую внизу стену леса. Где-то там по звериной тропе спешат к своим хижинам его носильщики и аскари. Потом поднял глаза вверх, к изрезанным морщинами ущелий обветренным вершинам гор. Он пришел сюда издалека, стремясь достичь заветной цели. То, к чему он стремился, находилось там, за этими древними кряжами. Эрих не имел ни малейшего желания уйти отсюда несолоно хлебавши. Он терпеть не мог проигрывать.
Кто знает, сколько времени потребует решение задачи? Может, день в горах принесет разгадку, а может, неделя. Вдруг и месяца не хватит, чтобы найти затерянное племя или убедиться в том, что древняя легенда основана на чистом вымысле, и нет на земле никакого древнего народа, сохранившего в неизменном виде обычаи и привычки с тех пор, когда еще никому не было известно, что Бог сотворил Адама из глины.
Эрих размышлял, что, если повезет, он может, исследуя горные массивы, натолкнуться на следы древних людей. Это уже само по себе было бы величайшей удачей и прославило бы его имя в научном мире. Да и горы манили. В этих девственных местах не ступала нога человека. Эрих по очертаниям утесов видел — восхождение на них будет весьма увлекательным.
А что касается затерянного племени, то если оно когда-нибудь существовало, это подтвердят археологические находки. Всегда остается пара раздробленных костей, груда черепков и какие-нибудь мелкие изделия из кости и камня. Но даже если он ничего не найдет, отрицательный результат даже сам по себе может удовлетворить ученого. Опытный и интеллигентный Эрих это понимал. К тому же ему очень не хотелось отступать. Позавтракав в одиночестве скудными остатками провизии и запив еду прозрачной родниковой водой, Эрих фон Харбен вошел в палатку и принялся собираться в дорогу. Он уложил в маленький рюкзак самые необходимые вещи, привязал к нему патронташ, все остальное решив оставить тут же в палатке.
Покончив с нехитрыми сборами, Эрих вышел наружу, повернулся лицом к горным склонам и долго пристально вглядывался туда, где по каньонам и ущельям скрывались тайны Варамааза, так пугающие местных туземцев.
Кроме люгера, автоматического пистолета, у Эриха висел за поясом острый охотничий нож. Он вытащил его из ножен и срезал тоненькое деревце, подобными деревьями порос весь склон. Древесина их отличалась особой крепостью. Остругав ствол, Эрих превратил его в дорожный посох. Когда с работой было покончено, молодой человек вновь тронулся в путь, оставляя за собой опустевший лагерь.
Он шел, поглядывая по сторонам, так как завтрак его был весьма легким из-за отсутствия провизии. Следовало подстрелить из люгера какую-нибудь дичь и утолить голод.
Неожиданно прямо на него из жесткого кустарника выскочил кролик. Меткий выстрел — и животное свалилось замертво. Эрих мысленно еще раз возблагодарил небеса за то, что так много времени посвятил тренировкам в стрельбе из пистолета. Ведь патроны в его положении следовало беречь.
Он развел костер, изжарил кролика, насадив его на деревянное подобие вертела, и с аппетитом поел душистого, отдающего дымком мяса. Насытившись, он закурил трубку и принялся размышлять, ведя счет своим неприятностям и сортируя их на важные и пустяковые.
Характер у Эриха был веселый и жизнерадостный. Он не терял мужества ни при каких обстоятельствах. Вот и сейчас он решил, что нет повода впадать в уныние. Нужно беречь силы, так как трудности в одиноком походе предстоят немалые, но впадать в отчаяние пока нет причин.
Долго Эрих карабкался вверх, к перевалу. Он нарочно выбирал путь подлиннее. Опытный альпинист берег силы, ибо кратчайшая дорога требовала предельного напряжения. Обходя крутые кряжи, он часто присаживался в тени на отдых.
Ночь застигла его на подступах к перевалу, почти у самой вершины. Опыт подсказывал, что за этой вершиной откроется неведомый горный кряж, а что будет там, за ним? Эрих предвкушал то зрелище, которым он насладится уже завтра, а пока следовало позаботиться о ночлеге.
Завернувшись в грубошерстное одеяло, которое лежало в походном рюкзаке, Эрих улегся прямо на земле, укрывшись от ветра за скоплением валунов. Снизу из леса до его ушей долетали знакомые звуки джунглей, несколько приглушенные расстоянием. Где-то там, в ночной тьме, ныли голодные волкb, яростным рычанием заявлял о себе вышедший на охоту лев, безумными голосами хохотали гиены.
Перед рассветом Эриха разбудило ворчание голодного леопарда. Этот звук раздавался откуда-то поблизости — похоже, что из соседнего ущелья. Леопард — опасный сосед. Эрих пожалел о том, что с ним нет его крупнокалиберного винчестера. Встретиться с голодным свирепым хищником, имея в руках лишь люгер, совсем не улыбалось молодому человеку.
Но Эрих не испугался, а лишь озаботился. Он знал — маловероятно, что леопард выберет его в качестве добычи и нападет. Дикие горные кошки хитры и расчетливы. Но осторожность не мешала. Огонь отпугнет хищника.
Хрустальный горный воздух за ночь остыл. Эрих развел костер. Тепло костра показало ему, как он продрог. Эрих порылся в рюкзаке и натянул на себя шерстяной свитер. Он сидел, подкармливая прожорливое пламя сухими стеблями горной травы, жесткой, как дерево, и сучьями, собранными накануне. Он услышал в ночной тиши какой-то подозрительный шорох, будто крадущиеся шаги. «Леопард»,— подумалось Эриху. Но как он ни всматривался в темноту, не заметил зеленых точек фосфоресцирующих глаз.
Потом он, должно быть, уснул, разморенный теплом костра. Первое, что он увидел, открыв глаза, был слепящий дневной свет. Костер погас. Эриха бил озноб. Он быстро встал и, не теряя времени на завтрак, продолжил свое восхождение.
Вершина хребта манила к себе. Какие горизонты откроются за ней его беспокойному взору? Хотя рассудок охлаждал фантазию, предупреждая, что за одной горной грядой, скорее всего, последуют вторая и третья, но вопреки рассудку очень хотелось, чтобы с вершин перевала глазу открылось нечто волшебное — затерянная земля, населенная необычным племенем из легенды банту.
Такие мечты скрашивали долгий и трудный путь альпиниста. Наконец Эрих фон Харбен преодолел последний подъем, и вот, обвеваемый резким ветром, дующим с ледников, он стоял на самой вершине.
Перед ним простиралось довольно ровное, кое-где пересеченное расселинами плоскогорье. То тут то там на чахлой почве росли небольшие жалкие деревца. Местность выглядела унылой и бесплодной. А за плоскогорьем вставал новый хребет. Все, как и предвидел трезвый рассудок. Чудес пока не было. Только странное смещение перспективы как-то настораживало. Казалось, что между плоскогорьем и встающим за ним горным кряжем пространство теряет геометрическую четкость и залито каким-то молочным туманом. Сердце юноши забилось от предчувствия тайны.
Что же находится между плоскогорьями и скалистыми утесами? Неужели лощина? Юноша, забыв о голоде и усталости, двинулся на север, пересекая плоскогорье наискось, туда, где клубился белесый туман.
Пройдя половину дороги, Эрих забеспокоился. Местность, по которой он шел, была иссушенной и бесплодной. Никаких следов живых существ он не заметил на протяжении всего пути. Так можно и с голоду умереть, если картина не изменится и по достижении северной границы этой каменной пустыни.
Такие мысли начали угнетать жизнерадостного юношу. И вот его глазу предстала волшебная картина. Горы как бы вырастали перед ним из пустоты. Пространство, по которому он шел, обрывалось — дальше следовал провал, заполненный как бы морем. Морем не воды — воздушным, но бездонно глубоким.
Дойдя до границы, разделяющей каменную стихию и воздушную, юноша замер, пораженный. Плоскогорье отвесной стеной обрывалось у самых его ног. Он стоял на краю огромного каньона. Чудовищный каньон был подобен тому, который образован знаменитым американским ущельем Колорадо, но этот выглядел даже грандиознее.
Мрачные стены каньона были исполосованы трещинами, образованными ветрами и промытыми водными потоками. Скалы поднимались вверх причудливыми куполами и островерхими минаретами. Хорошо просматривался огромный простор дна ущелья, казавшегося с громадной высоты плоским, как биллиардный стол.
Эрих, охватив восхищенным взглядом величественную панораму, принялся рассматривать детали этой картины, напоминавшей ему детство и книжку, подаренную на именины... Тонкой папиросной бумагой прикрыта иллюстрация-гравюра. Книжка дорогая, иллюстрация выполнена замечательно, цветными штрихами. Сколько ни смотри, все новые и новые детали улавливает восхищенный взгляд...
Так и здесь. Тонкий, как папиросная бумага, туман понемногу таял под горячими лучами солнца. Эриху казалось, что противоположная стена каньона находится в милях пятнадцати-двадцати от него, а он стоял в самом узком месте гигантской расселины. Даже примерно не удалось ему определить истинные размеры земли, раскинувшейся между двумя горными стенами. Она простиралась с востока на запад не менее, чем на 25—30 миль.
Почти под ним было то ли большое озеро, заросшее глянцевитой зеленью, то ли болото. Оно занимало приличную часть восточного края каньона. Несколько водных потоков стремились к нему. Их берега окаймляли тростниковые заросли. А в самом озере, ближе к северному берегу, находился довольно' широкий остров сухой земли. Три извилистые водные ленты были хорошо заметны. Имелась еще одна, песчаная, по-видимому, дорога. Западную часть каньона занимал густой лес, а между лесом и озером виднелось пастбище. Крохотные сверху, как муравьи, двигались по зеленому полю фигурки — это паслись животные.
Зрелище неведомой земли вызвало у Эриха прилив энтузиазма. В нем заговорил исследователь. Что-то подсказывало ему — легенда банту берет начало именно в этом каньоне. Здесь должно обитать затерянное племя гор Варамааза. Природа идеально оградила эти земли и сохранила тайну за стенами отвесных гор, совершенно неприступных для того, кто не знаком с приемами альпинизма. Суеверия невежественных негров окрасили в зловещие гона то, до чего добраться, не рискуя жизнью, было невозможно. Жители внешних горных отрогов наделили злой силой обитателей затерянной земли.
Юноша вгляделся в отвесные скалы, протянувшиеся глубоко вниз, насколько хватал глаз. Казалось, одолеть спуск невозможно, но Эрих знал — он найдет дорогу в зачарованную долину, он должен попасть туда во что бы то ни стало.
Медленно шел юноша вдоль обрыва, ища какую-нибудь лазейку, оставленную природой для спуска. К началу сумерек он одолел только малую часть пути вдоль каньона. Но ничего подходящего пока не нашел. Казалось, зачарованный каньон неприступен, кругом лишь вертикальные гладкие стены, человеку не найти на их поверхности ничего, напоминающего точку опоры.
Солнце уже почти зашло, когда Эрих все-таки нашел то, что искал. Узкая щель рассекала гранитную стену. Обломки выкрошившейся породы частично закрывали ее, однако она уже годилась для спуска. Но тьма сгущалась, и установить, глубоко ли вниз ведет вертикальная складка, было невозможно. Если она достигает террасы, расположенной в трехстах ярдах ниже, тогда все в порядке; спустившись по этой ненадежной тропинке, можно было бы отыскать следующий ход. Там внизу скальную породу подмыли ручьи, а в гранитных стенах четко просматривались уступы, достаточно широкие для опытного альпиниста.
Голодный и озябший, уселся он на краю обрыва у облюбованного места. Дно каньона уже затопил мрак, ледники вершин еще отражали последние закатные лучи.’ Но вот и они погасли.
Тьму в долине прорезали огненные точки. Радостное возбуждение охватило Эриха. Эти светлые пятнышки выдавали присутствие там, внизу, человека.
Костры загорались тут и там, больше всего их вспыхнуло на том месте, где находился песчаный остров посреди озера или болота.
Кто были эти люди, что грелись сейчас у пляшущих языков пламени? Дружелюбны они или враждебны? Может, это просто племя африканских скотоводов? А вдруг перед глазами Эриха фон Харбена оживает древняя легенда банту, и костры зажигает неведомая цивилизация, сохранившая свои обычаи и традиции с допотопных времен? Вдруг это жители затерянной страны Варамааза готовят свой ужин и не знают, что за ними наблюдает пришелец из другого мира? Легенда гласит, что затерянное племя составляют белые люди. Что, если это они сидят у далеких костров?
Ночную тишину нарушил еле слышный знакомый звук. Человеческие голоса? Эрих был уверен, что не ошибся и ясно слышит далекий говор, доносящийся снизу. Потом глухим громом прозвучал рев дикого зверя, идущего по следу, явно из того леса, что был виден в глубине каньона днем...
Эти звуки успокоили Эриха. Он улыбнулся счастливой улыбкой, отошел подальше от края обрыва и улегся на жесткую землю, плотно закутавшись в одеяло. Благодатный сон избавил его от мук голода и холода, унося в волшебную страну его мечты.
Как только наступило утро, Эрих фон Харбен проснулся, весь продрогший, и бросился собирать сучья карликовых деревьев для костра. Его одежда отсырела и ледяным компрессом охватывала тело. Желудок терзали голодные спазмы. Пищи у него не было, и с тех пор, как поднялся на вершину, он ничего не ел. На всем пустынном плоскогорье не наблюдалось ни малейшего признака жизни. Дичь водилась только внизу, в каньоне, на страшной глубине, куда он вознамерился начать спуск, как только согреется. Попасть на дно каньона было просто необходимо. Оставаясь на плоскогорье, Эрих фон Харбен рисковал погибнуть голодной смертью, ибо сил вернуться туда, где оставался покинутый лагерь, уже не хватит. Он воззрился вниз, куда собирался спуститься по узкой расщелине в отвесной стене. Она нижним концом упиралась в скальный выступ, дальше просматривались какие-то пороги, террасы, словом, для альпиниста невозможного в этом маршруте ничего не было. Но отважиться на такое путешествие, будучи усталым и голодным, не посмел бы ни один знакомый Эриху скалолаз. Это молодой фон Харбен понимал. Отдавал он себе отчет и в другом — чем дольше он будет сидеть у обрыва и размышлять, тем меньше решимости у него останется, а силы все равно будут убывать, и подкрепить их нечем. Пища находилась в миле от него, и вел туда один путь — вниз по скалам.
Молодой, уверенный в себе Эрих фон Харбен попадал в горах в тяжелые ситуации, но всегда находил выход. То, что он собирался сейчас сделать, весьма смахивало на самоубийство, но он решил довериться своей счастливой звезде.
Эрих наклонился над краем пропасти, примеряясь, куда сделать первый шаг, и тут услышал за спиной шорох. Он резко повернулся на шум, выхватывая из кобуры люгер...
Глава 3
НКИМА ИСПУГАН
Малыш Нкима вихрем пронесся по верхушкам деревьев и, возбужденно вереща, прыгнул прямо на грудь Тарзану, который отдыхал, растянувшись на толстой ветке огромного исполина, явно помнившего те времена, когда джунгли были юным подлеском. Тарзан недавно хорошо поохотился, сытно отобедал, а теперь блаженствовал в тени широких разлапистых листьев. И вот послеобеденную сиесту прервало шумное появление перепуганного зверька.
— Гомангани! Гомангани! — верещал Нкима. Они идут, идут сюда!
— Успокойся,— попытался урезонить дружка нарзан,— Ты надоел всем Гомангани и Тармангани джунглей. Они обходят тебя стороной, ты слишком криклив!
— Они убьют маленького Нкиму,— кричала обезьянка.— Это чужие Гомангани, с ними нет Тармангани. Они наверное едят обезьян!
— Ты слишком мнителен, Нкима,— усмехнулся Тарзан,— Думаешь, что у всех обитателей джунглей только одно на уме — убить тебя и слопать. Однако ты живешь уже много лет, не умер пока и, судя по твоему виду, еще не скоро собираешься умереть.
— Сабор-львице, самому Нуме-льву, Шите-леопарду очень хочется съесть маленького Нкиму,— не унимался зверек.— И Хиста-змея любит мартышек, и Гомангани их едят, если удается поймать и убить... Вот почему я боюсь...
— Не бойся, Нкима,— Тарзан ласково потрепал пушистую спинку.— Я не позволю никому обидеть тебя, ведь ты — мой маленький дружок. Помни об этом и успокойся.
— Но ты понял? — Нкима уставился круглыми глазами на Владыку Джунглей.— Там чужие Гомангани. Убей их на всякий случай. Они Нкиме не нравятся.
Тарзан приподнялся на широкой, как лежанка, ветви.
— Я пойду взгляну на них,— сказал он,— А Нкима может спрятаться на верхушке самого высокого дерева, а может идти со мной.
— Нкима не трус! — зверек напыжился и выпятил грудку.— Нкима покусает Гомангани. Я буду сражаться с врагом вместе с тобой. Ты Тарзан из обезьяньего племени, и я, Нкима,— тоже. Мы с тобой братья.
Нкима вспрыгнул на плечо своему названному брату и с гордым видом вздернул мордочку.
— Вперед! — скомандовал зверек, но на всякий случай тесно прижался к бронзовой от загара шее человека-обезьяны.
Маленькое пушистое тельце подрагивало от страха. Пока Тарзан перепрыгивал с ветки на ветку, устремляясь туда, откуда Уша-ветер нес запах чернокожих людей, Нкима несколько раз менял позицию и выглядывал то из-за одного плеча Тарзана, то и-за другого — все не мог решить, какое же место самое безопасное. Нелегко жить на свете, если ты так мал ростом.
Тарзан молча и сосредоточенно пробирался среди ветвей. Наконец он увидел группу из двадцати чернокожих. Они беспорядочной гурьбой шли по тропинке. У некоторых за плечами болтались винтовки. Все несли увесистые тюки с походным снаряжением. Поклажа явно принадлежала богатой экспедиции белого человека. Тарзан это понял фазу. Он окликнул негров, из-за ветвей. Они испуганно остановились и задрали вверх голову с изумленно вытаращенными глазами.
Я Тарзан из племени обезьян,— обратился к ним Владыка Джунглей,—Не бойтесь меня,—и он с ловкостью и грацией зверя спрыгнул на тропу, представ перед чернокожими во всем своем великолепии, полуобнаженный, бронзовый от солнца гигант с шапкой густых черных кудрей. Он выглядел лесным божеством, добрым духом джунглей. Сходство с мифологическим существом довершал маленький Нкима, восседавший на его шее, вцепившись всеми четырьмя лапками и опасливо поглядывая вниз на остолбеневших негров.
Но почему-то такое близкое соседство с Гомангани Нкиму не устроило. Он покинул шею своего хозяина и перепрыгнул на ветку дерева повыше, где почувствовал себя в относительной безопасности. Трусишка забыл свое бахвальство, когда собирался воевать с врагами плечом к плечу с Тарзаном. Он сидел на ветке, раскачиваясь от волнения, и бормотал тихонько какие-то ругательства в адрес Гомангани, время от времени корчил им рожи и плевал вниз с ветки на тропу.
— Где ваш хозяин? — обратился Тарзан к чернокожим.
Н