Папаша Мош, сияя, смотрел на неё. Старый хитрец в одну секунду превратился в почтенного и любящего дядюшку, который молча гордится целомудрием и красотой своей юной племянницы. Нежно взяв Нини за плечи, он подвёл её к Аскотту, который с интересом наблюдал за этой трогательной семейной сценой.
— Позвольте, дорогой клиент, представить вам мою милую племянницу, Эжени Гиньон, — произнёс Мош с видом заботливого и счастливого папаши. — Она у нас уже честная труженица, зарабатывает целых три франка в день. А ведь ещё совсем маленькая, шестнадцати нет. Правда, выгладит немножко постарше.
Аскотт вежливо поклонился.
— Да она просто прелесть, — пробормотал он.
Мош, словно не заметив этих слов, обратился к Нини.
— Не стесняйся, деточка, покажи господину Аскотту, что ты хорошо воспитана.
Нини опустила глаза и робко протянула Аскотту ручку, которую тот несколько дольше, чем следует, задержал в своих нервных пальцах.
Но достойный дядюшка, для которого дело было важнее всего, деликатно напомнил племяннице, что он занят.
— Моя милая деточка, — сказал он, звонко чмокнув Нини в щёку, — у тебя, наверное, сегодня тоже много работы.
— Конечно, дядюшка, — произнесла Нини нежным, мелодичным голоском, — мне нужно отнести корсаж даме с третьего этажа и ещё заглянуть к заказчице, что живёт рядом с Биржей. Я хотела только напомнить тебе, милый дядюшка, что мама ждёт тебя сегодня к ужину.
Мош невозмутимо и серьёзно выслушал реплику Нини. Затем он посмотрел ей в глаза. Старый притворщик был поистине восхищён своей ученицей. Как она естественно себя ведёт, как она избегает смотреть на Аскотта и лишь время от времени кидает на него косые взгляды, словно думая, что он этого не замечает! Да, с помощью Моша Нини далеко пойдёт, это уж точно!
|
|
Дядюшка и племянница трогательно распрощались. Нини сделала Аскотту милый реверанс, а тот взглянул на неё горящими глазами.
Очаровательное видение исчезло, и хладнокровный англичанин дал волю своему возбуждению. Вскочив с места, он большими шагами начал ходить по комнате. Мош, казалось, ничего не замечал. Он притворялся очень занятым и раскладывал на письменном столе какие-то бумаги. Старик вздрогнул, когда Аскотт окликнул его по имени.
— Господин Мош!
— Что будет угодно моему уважаемому клиенту?
— Господин Мош, — начал Аскотт после некоторого колебания, — у вас такая… приятная и милая племянница…
— Э-хе-хе, — прокряхтел Мош, словно не понимая, чего от него хотят, — у неё красивые глаза, но она ведь ещё совсем ребёнок. Кто знает, что из неё получится?.. Главное, когда она подрастёт, найти ей достойного, честного мужа…
— Послушайте, Мош, — нетерпеливо перебил Аскотт, — познакомьте меня с вашей племянницей.
— Но, сударь мой, я ведь вас уже с ней познакомил!
— Вы либо недогадливы, господин Мош, либо, наоборот, слишком хитры… Я хочу с ней познакомиться не так, как сейчас, а гораздо ближе… Одним словом, я хочу сделать её своей любовницей.
Старый мошенник подскочил на месте, прикидываясь обиженным и возмущённым.
— Ах, сударь, сударь! — воскликнул он плачущим голосом. — Такого я от вас не ожидал! И это мне, Мошу, вы делаете подобное предложение?! Конечно, Нини бедна. Добродетель и красота — вот всё, что у неё есть. Это, конечно, немало, даже много. Но я клянусь вам Господом Богом, что никогда, никогда не соглашусь на эту гнусную сделку! За кого вы меня принимаете, сударь?!
|
|
Однако Аскотт не отступил.
— Послушайте, Мош, вы же неглупый человек. Какой вам вред с того, что ваша племянница станет моей любовницей? Тем более что это я, а не какой-нибудь проходимец.
— Но, но сударь мой… дорогой клиент… — заикаясь, бормотал Мош, превосходно изображая стыд и отчаяние, — какая мне разница вы или кто-нибудь другой? Моя племянница — ещё ребёнок. Она целомудренная, прилежная, работящая и чтобы я… её дядя… да как вы могли себе это представить?!
Аскотт прервал излияния Моша.
— Сколько вы хотите?
Тот рухнул в кресло, закрыл лицо руками и завопил, задыхаясь от рыданий:
— Господи, в чём я грешен перед тобой? Почему со мной так обращаются? Моя маленькая девочка — единственный свет в окошке! Я всего лишь бедный адвокат… А её мать — это ведь святая! И надо же было… Боже… надо же было…
Мош не докончил фразы, так как в этом не было надобности. Сквозь расставленные пальцы старый мошенник внимательно наблюдал за Аскоттом. Тому, видимо, надоело ждать, пока старик кончит голосить. Схватив шляпу и перчатки, молодой человек ринулся прочь из квартиры. Поняв, что с дядей ему договориться не удастся, он бросился догонять племянницу, пока она не успела далеко уйти. Мош только этого и ждал. Он на цыпочках вышел в прихожую, приоткрыл дверь и начал напряжённо прислушиваться. Аскотт тем временем, перегнувшись через перила лестницы, увидел Нини, которая стояла этажом ниже.
— Мадемуазель, подождите секундочку! Мадемуазель! — звал Аскотт, задыхаясь от волнения.
|
|
— Кто там? — раздался нежный голосок Нини. — Это вы, дядюшка?
Аскотт побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
— Нет, мадемуазель, это не дядюшка, это я… господин, который только что был у него в бюро… мне нужно сказать вам одну вещь. Можно вас проводить?
Вскоре голоса замерли в отдалении.
Мош вернулся в квартиру. Лицо его сияло. Он неловко подпрыгивал, как дрессированный медведь.
— Получилось! Чёрт меня возьми, получилось. Ай да папаша Мош!
КРОВОТОЧАЩАЯ СТЕНА
Элизабет Доллон переехала в новую квартиру и со вчерашнего дня приводила в порядок вещи. У девушки была недорогая, скромная мебель, которую она любила и берегла, поскольку каждый предмет был для неё связан с воспоминаниями. Элизабет несколько раз меняла вещи местами, пытаясь устроить своё жильё поуютнее.
Этот воскресный день обещал быть чудесным, и хотя из окон открывалась не самая живописная панорама на бесконечные трубы Парижа, у квартиры было то безусловное преимущество, что туда не могли заглянуть ничьи любопытные глаза, поскольку напротив не было никаких особняков.
На улице было ясно и солнечно. Элизабет, задыхаясь от пыли, которая столбом стояла в комнате, время от времени подходила к окну и с наслаждением вдыхала свежий воздух.
Она радовалась свободному времени и выходному дню, который был ей так необходим после целой недели утомительной канцелярской работы. Девушка надеялась, что в скором времени ей удастся сменить место и поступить кассиршей в один из ресторанов Булонского леса, что было ей гораздо более по душе.
Но у Элизабет Доллон были и другие, куда более серьёзные заботы, и, когда она вспоминала о них, её чистый лоб перерезала глубокая складка, а в ясных глазах появлялась тревога и печаль.
Эти грустные мысли были чаще всего связаны с именем Жерома Фандора.
Возможно ли было испытывать хоть какие-то нежные чувства к человеку, который прямо или косвенно послужил причиной всех её ужасных бед? Но возможно ли было и то, чтобы этот открытый, честный юноша был сообщником Фантомаса? Элизабет Доллон долго не хотела этому верить, но мало-помалу у неё оставалось всё меньше и меньше оснований сомневаться. И вот, после ужасного нападения на бульваре Бельвилль, страшная истина стала очевидностью.
Переезжая на новую квартиру, Элизабет Доллон надеялась, что чудовище наконец-то перестанет её преследовать и она будет спокойно жить в тишине и безопасности. Покидая дом на улице де Куронн, она попросила консьержку, мадам Дюленк, чтобы та никому не давала её нового адреса.
Девушка уже два дня как поселилась на новом месте и была в полной уверенности, что никто не знает, где она теперь живёт. Каковы же были её тревога и удивление, когда она услышала громкий, настойчивый звонок в дверь.
Кто это мог быть?
Сердитый окрик консьержки немного успокоил её.
— Эй, барышня! Вы что, спите или оглохли? Вам уже пять минут как в дверь трезвонят.
Элизабет открыла дверь и увидела, что рядом с консьержкой стоит человек лет сорока, с открытым и приятным лицом. Он был одет в белую рабочую блузу, в одной руке держал связку рулонов с обоями, а в другой — ведро с клеем и кисть. Рабочий слегка кивнул Элизабет головой.
— Здравствуйте, барышня. Меня прислал домовладелец, чтобы я обои вам поклеил.
— Это очень кстати! — обрадовалась Элизабет. — Комната в ужасном состоянии.
— А разве я могу выбрать себе обои? — неуверенно добавила она.
— А то как же? У меня тут как раз несколько образцов… Что же вы думаете, я наклеил тяп-ляп что попало и пошёл? Нет, мы сначала всё выберем да прикинем, а иначе что ж за работа?
Консьержка, увидев, что всё путём и что её присутствие больше не требуется, собралась удалиться.
— Пойду-ка я к себе в ложу, а то у меня там сегодня гости.
Элизабет Доллон провела обойщика в комнату, которую нужно было оклеить. Это была небольшая спальня. Её заднюю стену составляла та самая перегородка, которую любезно согласился построить г-н Мош.
Мастер с любопытством разглядывал комнату с её скромной обстановкой и, видимо, не очень-то спешил приниматься за работу.
— У вас тут очень мило, — отметил он наконец. — Настоящее гнёздышко для влюблённых.
— О нет, сударь, — попыталась улыбнуться Элизабет. — Любовь не спешит навестить моё скромное жилище.
Рабочий сочувственно взглянул на свою собеседницу.
— Ну, это только ваша вина, вы девушка хоть куда, и любой парень был бы рад составить вам компанию.
Однако Элизабет была не в настроении выслушивать любезности галантного обойщика, не желая тем не менее показаться резкой, она решила перевести разговор на другую тему.
— Вы часто работаете по воскресеньям?
— Нет, совсем не часто, но в понедельник у меня свадьба, — весело ответил обойщик. — Однако что-то мы с вами заболтались, а дело стоит.
С этими словами он стал разворачивать на полу рулоны с обоями, предлагая девушке выбрать, что ей по душе.
— Вот голубые, зелёные, а вот бледно-розовые, как бутоны, как ваша кожа, барышня…
Элизабет не обратила внимания на комплимент и остановила свой выбор на обоях голубого цвета. Затем, видя, что рабочий не прочь ещё поболтать, она сказала:
— Я пойду разбирать вещи. Если я буду вам нужна, стучите в соседнюю комнату. И ещё у меня к вам большая просьба. Не могли бы повесить на стену вот эту картину? Она слишком тяжёлая, и одной мне не справиться.
— С большим удовольствием, — вежливо ответил рабочий. — Для такой очаровательной девушки я готов сделать всё что угодно.
Элизабет сдержанно поблагодарила, уже жалея о своей просьбе. Неумеренные любезности словоохотливого обойщика начали казаться ей двусмысленными. Девушкой овладело неожиданное беспокойство, и ей захотелось, чтобы этот человек поскорее покинул её дом.
Рабочий тем временем привёл комнату в полный беспорядок, так что можно было надеяться, что в скором времени он примется за работу. Элизабет вышла в соседнюю комнату и закрыла за собой дверь.
Не прошло и нескольких секунд, как она услышала глухой стук, а затем страшное ругательство. Девушка бросилась к двери, спеша выяснить, что произошло. Однако обойщик не дал ей войти в комнату.
— Откройте дверь, сударь! — потребовала Элизабет.
— Не открою, сударыня, — раздался из-за двери голос обойщика.
— Да что же такое? Что происходит?! — воскликнула Элизабет.
— Неважно. Вы сюда не войдёте.
— Я требую, сударь, чтобы вы немедленно открыли дверь и впустили меня. Я у себя в доме!
Элизабет услышала, как странный субъект, засевший в комнате, вместо ответа запер дверь на ключ. Стучать было бесполезно. Теперь девушка встревожилась по-настоящему. Она вышла на лестничную клетку и, перегнувшись через перила, стала звать на помощь. Из квартир начали появляться обеспокоенные соседи. Вскоре на шум поспешила консьержка.
— В чём дело, дочка? — спросила она.
Прерывающимся от волнения голосом Элизабет Доллон рассказала, что произошло. Консьержка была очень удивлена. Она вошла в квартиру и решительно застучала кулаком в запертую дверь.
— А ну, откройте! — властно произнесла она. — Живо, не то вам худо придётся.
— Не открою! — ответил ей спокойный и чуть насмешливый голос.
Соседи на лестнице оживлённо обсуждали происходящее.
— Нужно сбегать за полицией, — предложил кто-то, — это либо вор, либо сумасшедший.
Консьержка продолжала колотить в дверь, хотя запас угроз у неё был уже на исходе.
— Если вы сейчас же не откроете, — объявила она наконец, — я приведу полицию!
— Приводите, только поскорее, — спокойно откликнулся из-за двери загадочный обойщик.
Вскоре на лестнице раздались тяжёлые шаги полицейского бригадира и его помощника. Двое стражей порядка с предосторожностями вошли в квартиру Элизабет Доллон.
— Откройте, полиция! — скомандовал бригадир.
Ключ повернулся в замке, и дверь приоткрылась. Обойщик выглянул в образовавшуюся щель и, увидев, что перед ним действительно стоит полицейский, отворил дверь пошире.
— Проходите, сударь, — произнёс он. — Здесь происходят странные вещи, ваше присутствие совершенно необходимо.
— А вы, сударь, — обратился обойщик к другому полицейскому, — постарайтесь увести женщин подальше. Это зрелище не для них!
Рабочий говорил таким уверенным, повелительным тоном, что оба полицейских невольно подчинились.
— Проследите, чтобы все освободили помещение, — машинально приказал бригадир своему помощнику, а сам вошёл в комнату. Обойщик подвёл его к недавно построенной перегородке.
— Что вы здесь видите? — спросил мастер, указывая на безупречно выбеленную стену.
Изумлённый бригадир долго вглядывался и наконец произнёс:
— Я ничего не вижу, кроме этого коричневого пятна. Вы что, издеваетесь надо мной? Почему вы не открыли хозяйке квартиры, когда она стучала? Отвечайте!
Обойщик пожал плечами.
— Речь идёт не об этом, — вкрадчиво заметил он. — Вы знаете, в какой момент появилось пятно? Когда я вбил гвоздь в стену! Что вы об этом думаете?
— Я думаю, что вы ведёте себя неуместным и странным образом. Вам придётся проследовать за мной в участок, где вы объясните, по какому праву вы отрываете от дела полицию.
Рабочий саркастически улыбнулся.
— Вы считаете, что у меня нет такого права?
С этими словами загадочный субъект взял молоток и начал сбивать вокруг пятна штукатурку.
Внезапно полицейский бригадир испустил вопль и в ужасе отскочил от стены. Рабочий тоже слегка вздрогнул от неожиданности. Зрелище, открывшееся им, и впрямь наводило ужас. Из стены на них смотрело изуродованное, потемневшее лицо — лицо покойника!
Полицейский бригадир в неописуемом волнении воззрился на обойщика.
— Что это такое?! Отвечайте немедленно, что это!
— Это — труп, — невозмутимо ответил рабочий. — Труп, замурованный в стену.
— Так значит, это преступление, убийство! — вскричал полицейский. — Нужно срочно сообщить комиссару.
— Я с вами совершенно согласен, — откликнулся обойщик. — Комиссар был бы здесь весьма кстати.
Обезумевший от волнения бригадир кинулся на лестницу, где дежурил его помощник.
— Срочно бегите за шефом! — завопил он. — Здесь убийство!
Подчинённый повиновался.
На лестнице поднялся шум. Смертельно напуганная Элизабет Доллон вышла из своей комнаты узнать, что происходит. Полицейский бригадир вовремя преградил ей дорогу.
— Оставайтесь на месте, сударыня. Вам нельзя этого видеть! Пусть консьержка посидит с вами.
Чтобы в квартиру не входили любопытные и, главное, чтобы не улизнул странный обойщик, бригадир предусмотрительно закрыл входную дверь. А обойщик тем временем, поскольку в комнате ещё не было стульев, преспокойно уселся на пол, прислонившись спиной к страшной перегородке, и как ни в чём не бывало достал сигареты.
— Не желаете ли закурить? — предложил он полицейскому. — От трупа отвратительно пахнёт.
Такая подчёркнутая невозмутимость совершенно потрясла бригадира. Сам он никак не мог прикурить сигарету, руки его тряслись от волнения. Наконец ему это удалось, но, не успев сделать и двух затяжек, он выбросил сигарету в окно. Раздался властный звонок в дверь, и бригадир понял, что пришёл патрон.
Он не ошибся. Комиссар — маленький пузатый человек — вбежал в квартиру и, задыхаясь от быстрой ходьбы, устремился в комнату. Не успел он войти, как его глазам предстал ужасный призрак — мёртвое лицо, смотрящее из стены. Комиссар отвёл взгляд и увидел обойщика, который, не выказывая ни малейшего почтения к представителю закона, сидел на полу и мирно курил.
— Что здесь происходит? — спросил комиссар. — Кто этот человек? Как вы здесь оказались?
— Да вот так…
— Как «вот так»? — снова спросил комиссар.
— Вот так, — повторил рабочий. — Вы, вероятно, хотите знать…
Комиссар сгорал от нетерпения.
— Естественно, я хочу знать, — всё более и более раздражаясь, перебил он, — что здесь вообще происходит? Откуда взялся труп?
Обойщик соблаговолил, наконец, подняться на ноги.
— А это я должен у вас спросить, господин комиссар, откуда здесь взялся труп. Именно вам надлежит заниматься расследованием подобных вещей. Однако я готов помочь вам.
Он взялся за молоток и начал отколупывать штукатурку вокруг головы мертвеца. Не прерывая своей работы, обойщик объяснял:
— Я начал вбивать гвоздь, и на стене выступило несколько капель крови. Кровоточащая стена — это, знаете ли, явление необычное. Но, прежде чем разбираться с этим делом, я решил позвать полицию. Пришёл бригадир, я сбил штукатурку, и показалось лицо. Ну а потом мы решили подождать вас, господин комиссар, чтобы продолжить расследование в вашем присутствии. Теперь, поскольку вы здесь, мы можем обнажить труп целиком.
Комиссар, преисполненный сознания собственной значимости, подкрутил усы.
— Продолжайте работу, — распорядился он.
Обойщик повиновался. Вскоре труп несчастной жертвы появился целиком. Это было ужасное зрелище!
Прежде, чем замуровать покойника в стену, его обмазали негашёной известью, которая уже начала разъедать его тело. Однако труп не успел ещё полностью разложиться и поэтому нетрудно было определить, что смерть наступила в результате мощного удара по голове. Череп был проломлен, и вокруг зияющего отверстия запеклась кровь.
На покойнике был голубой китель с золотыми пуговицами.
Комиссар был не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Он словно прирос к полу. Рабочий же подошёл к трупу и прочёл надпись на пуговицах.
— Национальный расчётный банк… Нет никакого сомнения, господин комиссар, что это труп разъездного кассира, убитого десять дней назад на улице Сен-Фаржо.
— Но как же он здесь оказался?! — изумлённо воскликнул комиссар.
— Человек, которому принадлежит дом на улице Эванжиль, сам живёт в доме на улице Сен-Фаржо, где и было совершено преступление. Человек этот — адвокат по имени господин Мош.
Комиссар был вне себя от волнения.
— Господин Мош? Так я его немедленно арестую!
— И допустите большую ошибку, — сказал рабочий. — Если бы господин Мош был убийцей, он не спрятал бы труп в собственном доме. Это слишком рискованно. Следовательно, убийца кто-то другой.
— Кто же?
— Вероятно, последний человек, к которому кассир зашёл в день своего убийства. Некий Поле. А может быть, тот, кто построил эту стену.
— Так кто же всё-таки? — нетерпеливо спросил комиссар.
— Что вы всё у меня спрашиваете? Это вы должны искать убийцу.
Комиссар, казалось, был совсем сбит с толку.
— Впрочем, подозрение падает ещё на одного человека, — продолжал рабочий. — Того самого, которого Мош поселил у себя на чердаке и который убил троих полицейских, а затем скрылся.
— Так значит, вы обвиняете журналиста Фандора, — понимающе прищурился полицейский.
— Я никого не обвиняю, — отрезал рабочий. — Пока что я только пытаюсь рассуждать. Кроме того, обвинять — вообще не моё дело.
Комиссар, раздражённый этими постоянными недомолвками, сделал шаг вперёд и взял рабочего за плечи.
— Всё это кажется мне очень подозрительным, — объявил он. — Сами-то вы что здесь делали?
— Я собирался клеить обои.
— Клеить обои? В воскресенье?
— Да, господин комиссар,
— Что-то это странно… Вы мне кажетесь весьма умным человеком. Преступление не из обычных, но… вас, кажется, оно совсем не удивляет. И вообще, что-то вы слишком складно рассуждаете…
— А почему бы и нет? Что, по-вашему, у рабочего нет головы на плечах?
— Да нет же, — отвечал комиссар, пытаясь загладить собственную неловкость, — дело не в этом. Просто вы мне кажетесь подозрительным… Вот уже час, как вы здесь. Вы вбиваете гвоздь — из стены идёт кровь. Вы сбиваете со стены штукатурку, и вот появляется труп. А затем вы вызываете полицию и начинаете объяснять преступление… Ну, что вы на это скажете?
— Ничего!
Комиссар заводился всё больше и больше.
— Я вообще не знаю, что мне мешает немедленно арестовать вас.
— Что вам мешает? — переспросил рабочий. — Да ничего не мешает… Однако скоро кое-что помешает.
— Интересно, что же?
— А вот что!
Загадочный обойщик резким жестом сорвал с себя блузу, под которой оказался безупречный синий костюм, шёлковый галстук и воротничок ослепительной белизны. Затем рабочий снял свою низко надвинутую кепку и обнаружил высокий, умный лоб и очень светлые волосы. Не обращая внимания на остолбеневших полицейских, этот странный человек извлёк из кармана платок и тщательно стряхнул с ботинок пыль от извёстки. Устранив все мельчайшие погрешности своего туалета, незнакомец поднял голову и пристально поглядел комиссару в глаза.
— Меня зовут Том Боб. Я американский детектив и вот уже восемь дней как приехал из Нью-Йорка с целью выследить и арестовать Фантомаса, — произнёс он и вежливо добавил: — Я очень рад, господин комиссар, что обстоятельства помогли нашему знакомству.
Произнеся это, сыщик направился к двери.
Комиссар опомнился.
— Сударь, что вы сказали? Вы — Том Боб?
Американец взглянул на полицейского.
— Вам требуются доказательства?
— Ну что вы, что вы! Я нисколько не сомневаюсь… я видел ваши фотографии… Вы думаете, что это убийство совершил Фантомас?
— Честно говоря, не думаю. И у меня есть для этого серьёзные основания. Но какое это имеет для вас значение, господин комиссар? Расследуйте преступление и делайте свои выводы. Всего доброго, сударь!
— Господин Том Боб!
— В чём дело? Вы хотите мне ещё что-то сказать?
— Да нет, вообще-то… — смущённо пробормотал комиссар, — то есть я… неужели вы нам совсем не поможете?.. что делать с этим трупом? А вдруг вы мне ещё понадобитесь?
Американский детектив достал визитную карточку.
— Я живу в отеле «Терминюс». В случае необходимости, я к вашим услугам.
Том Боб уже давно вышел из комнаты, а потрясённый комиссар всё ещё ошалело смотрел ему вслед.
СУМАСШЕДШЕЕ УТРО
В это утро Леопольд и Крепен, служители министерства юстиции, торжественно выполняли свои каждодневные и сложные хозяйственные обязанности.
Один из них с важным видом водил метёлочкой из страусовых перьев по голым стенам прихожей министерского кабинета. Другой солидно шествовал за ним, засунув руки в карманы.
Процедура уборки министерской приёмной занимала не более пяти минут. Покончив с этим, Леопольд лениво отшвырнул метёлочку в угол. Она упала в корзину для бумаг, которая, наверное, именно затем там и стояла.
— Ужасно жарко сегодня! — заметил Леопольд, обернувшись к Крепену.
И, указав на метёлку, добавил:
— Я её никогда не вытряхиваю. Зачем, раз она всё равно лежит в мусорной корзине?
Крепен важно кивнул головой. Затем, всем своим видом показывая, что пора отдохнуть, он уселся в обширное мягкое кресло за письменным столом. Леопольд плюхнулся в другое кресло, стоявшее неподалёку. Томным жестом он выдернул из пачки газет, находившейся рядом с ним, какой-то выпуск, а Крепен тем временем принялся чистить в носу кончиком остро отточенного карандаша.
— Уже без четверти девять, — со вздохом произнёс он, указывая на стенные часы. — Сейчас сюда все набегут — и сотрудники, и посетители. Народу будет!
Леопольд оторвался от колонки происшествий и понимающе кивнул головой. Затем он придвинулся к креслу своего коллеги, и оба служителя, положив руки на подлокотники кресел, начали обсуждать недавние события.
— Ну что, Крепен, он уже въехал?
— Ага, сегодня в семь он был уже здесь — мне привратник сказал. Да, что и говорить, новый времени не теряет.
— А место-то ещё тёпленькое, остыть не успело! — добавил Крепен.
— Ах, бедный Ферран, могли ли мы предположить! — сокрушённым тоном изрёк Леопольд. — Не то чтобы мне было его очень жалко, но всё-таки он был неплохой человек и к прислуге хорошо относился… А в наше время это редкость! Все министры скупые и неблагодарные.
— Как-то будет с новым! — вздохнул Крепен.
— А как его звать-то?
Леопольд поправил пенсне на переносице и заглянул в лежащую у него на коленях газету.
— Так-так, я где-то здесь видел его имя. Ландри… или Ланде… А вот, гляди, его фотография.
Служители склонились над газетой, с любопытством вглядываясь в лицо своего нового хозяина.
— Он лысый, — объявил наконец Леопольд.
— И с бородой, — добавил Крепен. — Борода у него знатная.
— Если только Фантомас не вздумает его побрить, — хихикнул он.
— Ба! — произнёс Крепен, — теперь-то «неуловимый» должен немного угомониться. Хозяин приехал!
— Какой хозяин?
— Да Том Боб, американец-то этот. В газетах только о нём и разговору.
— Ну и что? — сказал Леопольд. — Я, конечно, не пророк, но по-моему, песенка этого правительства спета. К тому же сейчас лето, каникулы на носу. Министры все разъедутся кто куда. А осенью посмотрим, что будет…
— Тсс, — перебил его Леопольд и быстро притворился, что чем-то занят. — Сюда уже кто-то идёт. Ни минуты покоя!
В прихожую вошёл изящный молодой человек с тростью в руке и быстрым шагом направился к двери кабинета.
— Эй, сударь, куда вы? — строго окликнул его Леопольд.
Человек не остановился. Тогда служитель догнал его и схватил за рукав.
— Стойте, сударь! Куда вы?
— В кабинет министра.
Крепен поспешил на помощь своему коллеге.
— Здесь у нас не проходной двор, — сурово сказал он посетителю. — Вы должны обратиться сначала к нам. Или вы собираетесь ворваться к министру вот так, без предупреждения?
Молодой человек презрительно смерил взглядом обоих служителей.
— Меня зовут Артур де Буленгрен!
— Ну и что дальше? — насмешливо спросили они.
— А то, что вам следует знать, кем я являюсь в кабинете министра Ландэ! — гневно ответил молодой человек. — Я — заведующий канцелярией!
Он протянул Крепену свою визитную карточку, которую тот начал придирчиво изучать.
— Визитная карточка — не документ, — объявил он наконец. — Это просто кусочек картона. Кто мне докажет…
Однако Леопольд остановил своего товарища, который уже собирался начать расследование.
— Да ладно тебе, — прошептал он на ухо Крепену, — я вспомнил, он действительно член кабинета.
— Если господину угодно, я проведу его в кабинет, — услужливо обратился Леопольд к заведующему канцелярией.
Крепен уселся обратно на своё место, а Леопольд скрылся в коридоре.
Постепенно прихожая наполнялась людьми. Приходили по делам сотрудники министерства, а к столу Крепена подошёл первый посетитель.
— Принимает ли сегодня господин министр?
— Не знаю; будьте любезны, назовите ваше имя.
Посетитель, солидный человек лет сорока, похожий на сотрудника суда, достал свою визитную карточку и, протянув её служителю, назвал своё имя.
— Марсо, судебный советник в Нанси.
Крепен провёл посетителя в небольшой зал ожидания, находившийся рядом с прихожей.
— Будьте любезны, сударь, подождите, пожалуйста, здесь.
Не желая заниматься делом до прихода Леопольда, Крепен вновь погрузился в чтение газеты, так и оставив карточку посетителя на краю стола.
Но не прошло и двух минут, как его снова оторвали от этого занятия. Низкорослый господин с красным лицом подошёл к столу, отирая пот со лба. У него был характерный южный акцент и говорил он, по обыкновению всех южан, очень громко.
— Председатель Перпиньяна… Лилль… Мне срочно нужно встретиться с министром.
Крепен ошеломлённо посмотрел на посетителя.
— Господин говорит, что он председатель Перпиньяна?
Толстый господин кивнул головой, продолжая вытирать пот со лба.
— Да, да, Перпиньяна… Лилль, — добавил он.
— Как это так? — всё более изумляясь спросил Крепен, — господин является председателем Лилля и Перпиньяна… одновременно?
Посетитель даже приплясывал от нетерпения.
— Да нет же, приятель, — развязно произнёс он, хлопнув ладонью по столу. — Лилль — это моя фамилия. Я председатель перпиньянского суда. Понятно теперь?
— Так бы сразу и сказали, — проворчал Крепен и снова принялся за чтение.
— В чём дело, дружище?
— А в чём дело, сударь?
— Вы что, не собираетесь доложить обо мне министру?.. У меня с ним назначена встреча.
Председатель перпиньянского суда умел разговаривать с людьми. Чтобы поторопить служителя, он украдкой сунул ему в руку монету. Крепен соблаговолил подняться с места. К тому же, вернулся Леопольд, который мог заменить его на боевом посту. Председатель Лилль посмотрел вслед служителю и, убедившись, что тот действительно направляется к двери кабинета министра, вошёл в небольшой зал, где уже находился советник Марсо, и принялся «ждать».