О составе Русской армии
В июне 1709 года на помощь осажденной шведами крепости Полтава Царь Петр I привел регулярную армию, в которой были представлены все основные рода войск: пехота, кавалерия и артиллерия, прошедшие хорошую военную школу в Прибалтике и Польше, испытавшие радость побед при Эрестфере, Гуммельсгофе, Калише и Лесной.
Пехоту представляли 3 дивизии, в каждой было по 3 бригады различного состава (по 2—5 полков) и отдельная бригада ездящей пехоты (гвардейские и отборные пехотные полки, посаженные на коней), состоявшая из четырех полков. Всего в сражении 27 июня (10 июля) 1709 года участвовало 40 пехотных полков, включая гарнизон Полтавы, в том числе 2 гвардейских и 4 сводных гренадерских.
К тому времени полки не имели единой организации. Часть из них в 1708 году перешла на новый штат, окончательно введенный только с 1711 года, согласно которому полк состоял из 2 батальонов или 8 рот (по 4 в батальоне) и насчитывал вместе с нестроевыми чинами 1497 человек, в том числе:
штаб-офицеров — 3,
обер-офицеров — 40,
унтер-офицеров — 80,
рядовых — 1120,
по одному священнику, доктору, фискалу (чиновник, наблюдавший за соблюдением законности), комиссару (лицо, ведавшее снабжением полке одеждой), провиантмейстеру, аудитору (судье) и обозному (лицо, отвечающее за обоз полка),
музыкантов — 27,
мастеровых — 24,
по 8 профосов (полицейский служитель и полковой палач), писарей и цирюльников,
по 86 извозчиков (при обозе) и денщиков.
Одна из рот являлась гренадерской, а остальные семь — фузелерными. Каждая такая рота состояла из 4 плутонгов (взводов) и имела по 150 строевых чинов (6 капралов и 144 рядовых). В наступлении она строилась в четыре шеренги, образовывая 36 рядов (по 9 рядов в плутонге).
|
|
Однако многие солдатские полки сохраняли еще прежнюю организацию, имея в 2 батальонах одну гренадерскую и 9 фузелерных рот (т. е. по 5 рот в батальоне).
Полковник Н. П. Поликарпов в статье «О войсковых частях, принимавших участие в «Генеральной баталии» под гор. Полтавой 27-го июня 1709 года (по архивным изысканиям)» пишет, что из 5-ротных батальонов состояли полки Белогородский, Псковский, Копорский, Троицкий, Фихтенгейма и Апраксина. Четыре полка (Ингерманландский, Нарвский, Киевский, Московский) имели по 3 батальона вместо двух. Численный состав пехотных полков был, как правило, ниже штатного. Так, например, в двух батальонах Ямбургского солдатского полка в день битвы насчитывалось всего 682 человека, а в одном из батальонов полка Фихтенгейма — 309.
Четыре гренадерских полка, образованных в 1708 году из гренадерских рот, выделенных различными солдатскими полками, были двухбатальонными и назывались по именам своих командиров бригадиров Бука и де Боа (Боена), полковников Буша и Ласси (Лэси).
Организация гвардейских полков отличалась от армейских.
Лейб-Гвардии Преображенский полк, например, состоял из 4 батальонов, в каждом было по 4 роты фузелеров, а также по одной гренадерской и одной бомбардирской роте, не входивших в состав батальонов. По штату 1704 года фузелсрные роты имели по 196 человек, гренадерская — 197 и бомбардирская — 183, а весь полк насчитывал 3552 человека, включая несгроевых. Лейб-Гвардии Семеновский полк состоял из трех батальонов (по 4 фузелерных роты в каждом), а также из гренадерской и бомбардирской рот.
|
|
Перед началом сражения 6 пехотных полков (12 батальонов, насчитывавших 4730 человек) занимали редуты между Яковецким и Будищенеким лесами, остальные находились в укрепленном лагере («ретражаменте»), сооруженном в 5 км северо-восточнее Полтавы. Из этого лагеря в ходе сражения был выслан отряд в составе 5 батальонов (2486 человек) под командованием генерал-лейтенанта С. фон Ренцеля против отрезанных от шведской армии частей генерала К. Г. Рооса. Главные силы пехоты, возглавляемые генерал-фельдмаршалом графом Б. П. Шереметевым, в составе 42 батальонов, расположенных в две линии (в первой — 24, во второй — 18), построились в поле для генеральной баталии.
Точную численность этих войск определить невозможно, так как соответствующая ведомость среди архивных документов пока не обнаружена. Однако на основании данных особой записки графа и кавалера Б. П. Шереметева от 26 июня (9 июля) 1709 года можно установить приблизительную их численность.
Согласно этому документу в 17 батальонах, находившихся на редутах и в отряде генерал-поручика Ренцеля, насчитывалось 7216 человек, т. е. в среднем по 425 в батальоне. Значит, в 42 батальонах могло быть 17850 человек, в том числе около 10 тыс. в первой линии. В лагере оставались в резерве 9 батальонов, и 3 батальона еще раньше были посланы из лагеря для занятия Крестовоздвиженского монастыря близ Полтавы. Гарнизон крепости, возглавляемый отважным комендантом полковником А. С. Келиным, составляли 7 батальонов пехоты (Тверской и Устюжский полки и по одному батальону полков Апраксина, Фехтенгейма и Пермского). Кроме того, в сражении приняли участие Переяславский и Ивангородский солдатские полки, попавшие в плен в Веприке еще 7 января 1709 года и освободившиеся в ночь на 14 июня под Старыми Сенжарами, а также два батальона Пермского полка (кроме находившегося в гарнизоне Полтавы). С учетом всех этих частей в составе Русской армии под Полтавой 27 июня (10 июля) 1709 года было 87 батальонов пехоты (около 37 тыс. человек).
|
|
Основным огнестрельным оружием пехотинца (фузелера и гренадера) была кремневая гладкоствольная фузея, а холодным — короткая шпага. Гренадер, кроме фузеи и шпаги, имел ручные гранаты, носимые в особой сумке. Часть пехотинцев была вооружена пиками. Эти солдаты (пикинеры) в одних полках составляли треть рядовых, а других — одну восьмую.
Русская кавалерия состояла из 27 драгунских полков (в том числе трех конно-гренадерских) и трех «шквадронов» (эскадронов). Согласно сохранившейся в архиве ведомости в день сражения она насчитывала 20106 человек. В эту ведомость, однако, не вошли Ростовский и Белогородский драгунские полки, чье участие в сражении было установлено Н. П. Поликарповым, а также 2 шквадрона (Домовый генерал-фельдмаршала графа Шереметева и Козловский), которые, как и прочие драгунские шквадроны, являлись «партикулярными» и до 1711 года содержались не казной, а на личные средства сформировавших их военачальников.
Каждый драгунский полк состоял из 5 эскадронов (по 2 роты в каждом) и насчитывал 1200 человек, а отдельный шквадрон — из 5 рот (600 человек). В полку было 9 фузелерных и 1 гренадерская роты. В 1708 году из гренадерских рот, выделенных из своих полков, образовали три конно-гренадерскихполка 10-ротного состава, а взамен выбывшей в каждом драгунском полку была воссоздана новая гренадерская рота. В сражении под Полтавой полки и шквадроны драгун не достигали штатного состава — самым многочисленным был Смоленский полк (992 всадника) и самым слабым — Владимирский (427 человек. В начале сражения большая часть драгун (17 полков) расположилась позади линии передовых редутов, где и встретила атакующую шведскую кавалерию. По окончании сражения, вечером того же дня, для преследования шведов Петр I послал бригаду ездящей пехоты и 10 драгунских полков во главе с генералом от кавалерии А. Д. Меншиковым. Этот отряд 30 июня настиг остатки неприятельской армии у Переволочны (на Днепре) и принудил их к сдаче.
Драгуны предназначались для ведения боя как в конном, так и в пешем строю. В первом случае они строились в три шеренги, а во втором действовали так же, как обычная пехота. Вооружение рядового драгуна состояло из драгунской фузеи (несколько облегченной по сравнению с пехотной), однолезвийного прямого палаша (вместо него могла быть сабля или кавалерийская шпага), а также одного или двух седельных пистолетов. Драгунские гренадеры, кроме того, были вооружены ручной мортиркой.
Артиллерия Русской Армии состояла из одного полка, сформированного в 1701 году в составе четырех пушкарских (канонирских) рот, четырех бомбардирских команд и инженерной роты (инженеры тогда еще не были выделены в отдельный род войск). Твердый штат полк получил только в 1712 году. По подсчетам советского историка Е. Е. Колосова, на 4 (17) мая 1709 года полевая русская артиллерия насчитывала 362 человека (14 офицеров, 27 унтер-офицеров, 84 бомбардира и канонира, 199 фузелеров, 4 барабанщика, 34 нестроевых) и 32 орудия. Кроме полевой артиллерии при пехоте имелось 57 полковых орудий, а при драгунских полках 13 пушек, каждую из которых обслуживали 3 человека (1 канонир и 2 фузелера). Пушки перевозились в конской упряжке, передвигаясь по полю боя так же быстро, как и драгуны 10. Всего в «генеральной баталии» участвовали 102 русских орудия, из которых 87 к началу сражения располагались в укрепленном лагере. В момент решающей схватки на равнине в боевом порядке находилось 68 полковых орудий, в том числе 13 конных. В ходе сражения артиллеристы сделали 1471 выстрел (не считая орудий бригады Голицына и конных пушек), нанеся шведам огромный урон.
Общая численность Русской армии в Полтавском сражении достигала 60 тысяч человек. Потери ее составили 4635 человек.
Шведская армия
Шведская армия короля Карла XII по своему составу не была однородной, что объяснялось существованием в Швеции двух систем комплектования: поземельная воинская повинность (так называемая «индельта») и вербовка наемных солдат.
Ее большую и лучшую часть составляли постоянные войска индельты, носившие ярко выраженный национальный характер.
Под Полтавой войска короля Карла XII составляли 12 пехотных полков (20 батальонов), насчитывавших (без больных и раненых) 9270 человек. Каждый полк по штату состоял из 8 рот по 150 строевых чинов (6 капралов и 144 рядовых). Рота делилась на 6 дивизионов по 25 человек (1 капрал и 24 рядовых), причем два дивизиона состояли из пикинеров, а остальные—из мушкетеров и гренадеров (22 мушкетера и 2 гренадера). Четыре роты составляли батальон из 600 человек, а всего в полку было 1200 солдат.
Лейб-Гвардии пехотный полк имел (с 1703) 4 батальона по 6 рот в каждом. Три батальона (I, II и III) состояли из мушкетеров и пикинеров, а четвертый — из гренадеров. Кроме батальонов в полку была одна отдельная рота, которая все время оставалась в Стокгольме для охраны королевского Дворца. По штату гренадерская рота была меньше армейской (3 офицера, 6 унтер-офицеров, 103 рядовых и 3 музыканта) и делилась на 6 дивизионов (по 18 рядовых): 2 — пикинерных (36 человек) и 4 мушкетерских (72 человека). В гренадерской роте все дивизионы состояли из гренадеров.
Накануне русского похода короля Карла XII (в мае 1708) Лейб-гвардии пехотный полк насчитывал 2592 рядовых (по 648 в батальоне), а общая его численность, включая офицеров, унтер-офицеров, музыкантов и нестроевых, составляла 3000 человек.
Надо отметить, что к моменту Полтавского сражения шведские полки сильно поредели вследствие боевых потерь, болезней и других причин. Несмотря на то что они были пополнены в октябре 1708 года за счет пехоты корпуса Левенгаупта, разбитого в сражении под Лесной, их численность к июню 1709 года настолько сократилась, что пришлось 6 полков из двухбатальонного состава свести в однобатальонный. Численность Лейб-гвардейского полка сократилась до 1800 человек, Упландского — до 690, Вестербеттенского — до 600.
Для нападения на русский лагерь утром 27 июня (10 июля) 1709 года король Карл XII направил 18 батальонов пехоты (8170 человек) четырьмя колоннами, из которых две правофланговые (4-я и 3-я) имели по четыре батальона, а две левофланговые (2-я и 1-я) — по пять. Командовал пехотой генерал граф А. Л. Левенгаупт. В земельных укреплениях (шанцах) под стенами Полтавы был оставлен отряд, насчитывавший около 1100 человек.
В начале сражения от колонн пехоты оказались отрезанными 6 батальонов под командой генерал-майора К. Г. Рооса (около 2600 человек). Понеся большие потери, этот отряд, сократившийся до 400 — 500 пехотинцев, был окружен частями генерала Ренцеля и в 9 ч 45 мин сложил оружие. Остальная пехота, прорвавшись между русскими редутами, двинулась навстречу главным силам Государя Петра I, развернувшимся в боевой порядок на равнине перед лагерем. По шведским данным, эта пехота (12 батальонов) с учетом понесенных ранее потерь насчитывала около 5500 человек, причем из-за недостатка она построилась в одну, предельно растянутую линию (1450 м по фронту).
Кавалерия была любимым родом войск короля Карла XII. Под Полтавой он имел 22 полка (11 рейтарских и 11 драгунских), которые вместе с корпусом Лейб-драбантов составляли более 58 процентов всей армии короля. В числе рейтарских полков индельты было 6 шведских и 3 финских, каждый из которых состоял из 2 эскадронов четырехротного состава (всего 8 конных рот), и только Лейб-регимент имел 3 эскадрона (12 рот). В одной роте полагалось по штату 125 человек (124 рядовых и 1 трубач). Организационно она делилась на 3 взвода по 3 отделения в каждом.
В состав рейтарской кавалерии кроме частей индельты входили два конных полка «дворянских знамен», набранных богатыми вельможами Швеции и Лифляндии в своих владениях. Первый из них состоял из 8 рот по 100 человек (всего 800 рейтар), а второй — из 4 рот такой же численности (в русском походе 1708— 1709 гг. приняли участие только 2 роты Лифляндских «дворянских знамен»).
Драгунские полки короля Карла XII имели такой же штат, что и рейтарские индельты, однако, по некоторым источникам, Сконский драгунский полк к началу русского похода был увеличен на 2 роты и имел 10 рот (1250 человек). Лейб-драгунский полк состоял из 12 рот и насчитывал по штату 1500 всадников. Шесть других драгунских полков вербовались из немецких наемников и назывались по именем своих шефов; три из них имели по 10 рот (1250 человек строевого состава), а остальные — по 12 (1500 драгун). В октябре 1708 года к главной армии короля Карла XII присоединились два лифляндских вербованных драгунских полка, состоявших каждый из 8 рот по 75 рядовых (всего 600 человек),
Корпус Лейб-драбантов (телохранителей короля Карла XII) целиком состоял из дворян, причем сам король являлся капитаном этого подразделения. По штату корпус имел 150 рядовых драбантов, каждый из которых был в звании ротмистра. В день Полтавского сражения он представлял собой одну конную роту численностью 100 человек, из которых 16 находились при страдавшем от раны короле и охраняли его носилки.
Численность рейтарских и драгунских полков из-за понесенных во время похода потерь к началу сражения была ниже штатной. Кроме них на службе у Карла XII находился один гусарский иррегулярный, носивший название Валашского, состоявший из 12 рот (или хоругвей) и насчитывавший около 2000 всадников (к июню 1709 года его численность сократилась до 1000 человек).
В сражении под Полтавой король Карл XII использовал лишь часть своей кавалерии, направив для атаки русского лагеря 109 конных рот (около 7800 человек), распределенных между шестью колоннами, из которых три (1, 2 и 3-я) составили правое крыло (53 роты), а три других (4, 5 и 6-я) — левое крыло (56 рот). Около 3100 шведских кавалеристов не принимали участия в Полтавском сражении, находясь при обозе у д. Пушкаревки (2064), под стенами Полтавы (230 человек) и в 3 наблюдательных отрядах на Нижней Ворскле (около 1800).
В армии короля Карла XII под Полтавой имелся один вербованный полк полевой артиллерии, состоявший из штаба, восьми рот, минерной команды, походной лаборатории и службы тыла (150—200 человек). На его вооружении находилось 41 орудие (30 пушек, 2 гаубицы, 8 мортир и 1 дробовик), однако в сражении использовались только 4 трехфунтовые пушки, предназначенные для подачи боевых сигналов. В начале сражения они были отрезаны вместе с батальонами Рооса, а затем захвачены русскими войсками.
В шведской армии имелось еще одно подразделение, не принадлежавшее ни одному роду войск, — рота одноконных повозок (150 человек) Шведские источники упоминают ее в составе главной армии Карла XII на Украине, но в архивах Швеции не сохранилось никаких сведений о ее организации и назначении.
Общая численность армии короля Карла XII под Полтавой, по шведским источникам, достигала 27 тысяч человек (включая 1850 офицеров, 2250 больных и раненых унтер-офицеров и рядовых), из которых непосредственное участие в сражении приняло около 17 тыс. (16 тыс. шведов и 1000 валахов). Войска союзников: украинские казаки гетмана И. Мазепы (около 3000), запорожцы (около 7000) — не участвовали в сражении, их главные силы находились у Пушкаревки, а другая часть — при осадных шанцах под Полтавой и на верхней Ворскле (между Крестовоздвиженским монастырем и селением Нижний Млын). Всего же вместе с казаками король Карл XII имел около 37 тысяч человек (не считая гражданских лиц и нестроевых).
Некоторые отечественные авторы преувеличивают численность армии Карла XII, доводя ее до 48 тыс. (в том числе около 37 тыс. собственно шведов). По их подсчетам получается, что в самой баталии участвовало около 30 тыс. шведских солдат, при этом, как правило, неточно указывается число батальонов и рот (эскадронов) в колоннах, наступавших на редуты, неверно приводится боевой порядок шведской армии в момент главного столкновения и т. д.
На наш взгляд, при выявлении тех или иных сведений о составе и численности войск короля Карла XII следует, прежде всего, использовать шведские источники (документы, воспоминания участников и т. п.), в то же время подобная работа по армии Государя Петра I должна главным образом базироваться на русских архивных материалах. (Приводим по тексту А. А. Васильева, старшего архивиста ЦГВИА СССР., Источник - "Военно-исторический журнал". 19).
Начало сражения
Четвертого (17) июня к Русской Армии прибыл Государь пятью днями ранее отметивший свое 37-летие, и, узнав, что осажденные терпят крайнюю нужду во всем, решился освободить Полтаву, переправившись на правый берег Ворсклы.
Русские войска приступили было к устройству переправы против нашего укрепленного лагеря, а для отвлечения внимания шведов в другую сторону высланы были вверх по реке отряды генералов баронов и будущих кавалеров Карла Эвальда Рене (1663–1716) и Людвига Николая Алларта (скончался в 1728), которые перешли на правый берег около д. Петровки (8—10 в. от Полтавы) и начали там окапываться.
При обозрении их позиции король Карл XII был ранен в ногу (вследствие чего во время Полтавской битвы был носим на носилках).
Нападения казаков и небольших русских отрядов не могли помешать продолжению осадных работ, а устройство переправы для нашей главной армии крайне затруднялось непроходимыми топями у слияния Коломака с Ворсклой. Для спасения полтавского гарнизона, почти в конец истощившего свои силы и запасы, Государь Петр I Алексеевич решился перейти Ворсклу в другом месте и дать шведам сражение. Момент был выбран удобный, так как неприятель терпел во всем недостаток и имел в строю не более 28 тысяч человек, русские же были снабжены всем в изобилии и силы их доходили до 50 тысяч.
20 июня (3 июля) Русская армия перешла Ворсклу в том же месте, где переправлялись отряды генералов Ренне и Аларта, и расположилась в укрепленном лагере около деревень Петровки и Семеновки.
25 июня (8 июля) русские войска продвинулись версты на 3 по направлению к Полтаве и снова окопались. Между тем король Карл XII, узнав, что Царь Петр ждет к 29 июня (12 июля) новых подкреплений, решился атаковать его до их прибытия, но перед тем, 22- го (5 июля), предпринял новый штурм Полтавы, который после кровопролитного боя, длившегося целый день, был отбит. Тогда, оставив в траншеях небольшую часть войск и почти всю артиллерию, а также запорожцев, король Карл вывел остальную часть армии (около 25 тысяч человек при 4 орудиях) на северную сторону города и 27 июня (10 июля) в 2 часа утра двинул ее против русских.
Пехота атаковала редуты; кавалерия, проскакав между ними, бросилась на нашу конницу. Левая колонна шведов, увлеченная первоначальным успехом, двинулась вперед мимо укрепленного лагеря нашего, но, попав под сильный картечный огонь и уже расстроенная атакой редутов, была в беспорядке отброшена к лежавшему вблизи лесу, где король Карл и его генералы занялись приведением ее в порядок.
Правая колонна шведов, предводимая генералом Россом, продолжала атаку редутов и с отступлением остальной части армии оказалась совершенно от нее отрезанной. Заметив это, Государь Петр I Алексеевич двинул против правой колонны 5 батальонов и 5 полков конницы под начальством Князя и кавалера А. Д. Меншикова. Генерал Росс был опрокинут, и отступил в траншеи под Полтавой, где, по требованию генерал-поручика Ренцеля (погиб в 1710), положил оружие.
Таким образом, Полтава была освобождена, и дело шло уже об окончательном поражении неприятельской армии. В 9 ч. утра Государь Петр I Алексеевич двинул свою армию вперед; шведы пошли навстречу русским, и по всей линии загорелся упорный, но короткий бой. Поражаемые артиллерийским огнем и охваченные с флангов русской конницей шведы были везде опрокинуты; к 11-ти часам утра их армия представляла уже беспорядочно бегущую толпу.
Оба Царственных полководца не щадили себя в этом бою: шляпа Государя Петра I Алексеевича была прострелена, другая пуля попала в крест на его груди, третья найдена в арчаке седла. Носилки короля Карла XII были разбиты ядром, окружавшие его драбанты все 16 человек были перебиты. У русских выбыло из строя более 4600 человек; шведы потеряли до 12 тысяч (считая с пленными). Преследование остатков неприятельской армии продолжалось до деревни Переволочны.
Государь за великую победу пожаловал пяти полководцам-героям Полтавы высший орден Святого Апостола Андрея Первозванного. Этими кавалерами были:
- граф Яков Виллимович Брюс (1670-1735), генерал-фельдмаршал,
- генерал-поручик Ренцель (?-1710),
- Князь Аникита Иванович Репнин (1668-1726), генерал-фельдмаршал,
- барон Людвиг Николай Аллард (?-1728), генерал-аншеф,
- граф Яков Хайнрих Флеминг (1667-1728), генерал-фельдмаршал Польско-саксонской службы.
Последствием поистине великой Полтавской победы низведение было Швеции на степень второклассной державы и, напротив, поднятие России на небывалую дотоле высоту в мире. И хотя война Великая Северная продолжалась еще 12 лет, победа в ней предрешена была именно в Полтавском сражении.
Государь Петр I Алексеевич считал в том великой заслугу небесного покровителя дня битвы – Святого преподобного Сампсона Странноприимца, в честь которого в Царствующем граде Санкт-Петербурга выстроен был по Высочайшей воле Государя величественный каменный собор.
Кто же был небесным стражем и покровителем русских воинов в Полтавской баталии?
Святой преподобный Сампсоний Странноприимец.
«Святый Сампсон («Солнцу подобный»), уроженец Римский**, еще в юности своей обучился врачебному искусству, не по нужде, не из корысти, но единственно для того, чтобы не быть праздным и помогать страждущим.
По смерти родителей он поселился в Царьграде и совершенно посвятил себя упражнению, столь любезному для его сердца. Но неусыпного врача наиболее украшала благодать Господня, которая всегда благословляла успехом святые труды его*** - чрез что человек Божий так прославился, что Патриарх против воли рукоположил его в пресвитера.
В то время тяжело разболелся благочестивый Греческий Царь Юстиниан (память 14 (27) ноября); и поелику от врачей своих не мог получить ни малейшего облегчения, то обратился он к Богу, единому Источнику исцелений, и после усердной молитвы, извещен был в сновидении, что только Сампсон может избавить его от болезни. Не скоро и с трудом благодатный врач был отыскан. Обрадованный Юстиниан оказал ему необыкновенную ласковость, на которую Святый Сампсон отвечал с кротостию: «Всемилостивейший Государь! Я нищ и грешен; сам требую от Христа исцеления грехов моих. Но вера твоя преклонит на милость Царя царей; Он может сотворить все, что восхочет ». После сего, человек Божий, конечно не искусством своим, но благодатию небесного Врача, совершенно восстановил Юстиниана от одра болезни, столь долго страдавшаго.
Благодарный Монарх радовался, сколько исцелению своему, столько и о том, что столь Богоугодный человек обитает в Царствующем граде его. Он поднес ему богатые дары в сребре и злате: но Святый Сампсон ничего не принял. «Если благоволишь мне оказать милость твою, - сказал он, - то прошу тебя об одном: во славу Бога и для твоего спасения, повели близ хижины моей построить гостиницу, в которой бы я, пока жив буду, мог принимать больных и странных, и по силе моей успокаивать их; чрез сие исходатайствуешь и себе вечное воздаяние от Бога и мою старость утешишь».
Юстиниан с сердечным удовольствием исполнил просьбу человека Божия: соорудил странноприимницу и больницу и определил для них большие доходы. Здесь-то неутомимый врач, не только телесный, но и душевный, занимаясь благоденствием ближних, достиг до глубокой старости и безболезненно перешел в жизнь вечную****.
Но и самая смерть его сей Богоугодный дом не сделала сирым. Когда случалось, что надзиратель странноприимницы был нерадив в своей должности или скуп для бедных, Святый Сампсон являлся ему и, если не исправится, грозил погибелью.
Однажды в Царьграде сделался пожар, столь свирепый, что отчаялись потушить его; огонь шел прямо на странноприимницу, и готов был истребить оную. Вдруг увидели угодника Божия, явившегося над домом. Он ходил вокруг ограды своей и повелевал остановиться пламени. В то самое время, сверх чаяния, возгремело облако, пролился необыкновенный дождь и погасил пламень».
Печатается по тексту «Училище благочестия или примеры христианских добродетелей, выбранные из жития Святых», Санкт-Петербург. 1896. 1 Т.
Примечания:
*- «Преподобный Сампсон называется Странноприимцем за добродетель страннолюбия» т. е. за помощь бездомным и скитающимся.
** - «Родился он в Риме от четы Царского происхождения и получил хорошее образование…»
*** - «…Св. Сампсон по смирению скрывал благодать исцеления под видом своей опытности во врачебном искусстве…»
**** - «…Св. Сампсон скончался около 530 года. Тело его погребено в Царьграде, в церкви Св. мученика Мокия. Частицы его мощей находятся в Пантелеимоновом монастыре на Святом Афоне».
Примечания печатаются по «Жития Святых», о. Иоанн Бухарев, Москва, 1900».
А теперь самое время рассказать о соборе, построенном благодарным Государем Петром I Алексеевичем во имя небесного покровителя великой Полтавской победы Русской армии.
История Сампсониевского собора
Один из 17-ти православных соборов Санкт-Петербурга, старейший после Петропавловского из уцелевших до наших дней и единственный во всей Вселенской православной Церкви, посвященный Святому преподобному Сампсонию Странноприимцу, построен был во времена Царствования усердной градостроительницы Санкт-Петербурга, Августейшей племянницы Императора Петра I Алексеевича Государыни Императрицы Анны I Иоанновны (1693-1740).
Начало
Собор во имя Святого преподобного Сампсония Странноприимца воздвигнут был недалеко от того места, где по повелению Государя Императора Петра I Алексеевича сооружена была деревянная церковь.
Деревянная церковь построенная в 1715-1718 гг. по проекту знаменитого Доменико Трезини была весь XVIII век кладбищенской, поскольку в Полтавской баталии погибло очень много русских воинов, которых благодарное Отечество и поминало за Богослужением. Район, позже названный Выборгским, где поначалу располагался храм, находился далеко за границами города и в начале XVIII века был мало заселен.
В Царствование Императора Петра II Алексеевича (1715-1730) в 1728 году Сенат дал разрешение на постройку рядом с деревянной церковью каменного собора, который строился не без труда в течении 12 лет при трех Самодержцах и, наконец, закончен был и освящен в последний год Царствования Императрицы Анны I Иоанновны в 1740 году. Но прежде, в 1733 году освящены были два боковых придела строящегося собора: во имя Святого Апостола Иоанна Богослова и во имя Архистратига Божия Михаила – небесного покровителя Русской Армии.
В 1740 году освящен был единственный во всей православной Церкви главный Алтарь собора во имя Святого преподобного Сампсония Странноприимца. Сооружение храма велось попечением притча, купца Н. А. Лапшина и на суммы, пожертвованные частными лицами.
Колокольня собора
Сампсониевский собор – типичный для своего времени по архитектурным параметрам однонефный храм.
В соответствии с замыслом строителя обнесен он арочной галереей, служившей для раскреповки и устойчивости барабана с небольшой луковкой.
Первоначально собор был однокупольным, но позднее, при обновлении, к нему были пристроены четыре небольших главки в стиле «Елизаветинского барокко».
Однако при всем внешнем отличие от других соборов Санкт-Петербурга, выполнен он в традиционном древнерусском порядке – обширная трапезная и многоярусная колокольня, перекрытая каменным шатром с крошечными окнами и луковичной главкой. На боковых фасадах колокольни сохранены были открытые галереи. Колокольню собора невозможно не заметить, она узнаваема всеми. Второй такой в Санкт-Петербурге не было и, по-видимому, никогда уже не будет.
Иконостас
Сампсониевский собор замечателен тем, что в нем частично сохранилось внутренняя отделка и, прежде всего, известен он исключительной красоты иконостасом.
Факт сохранности в Санкт-Петербурге иконостаса столь раннего происхождения можно смело назвать чудом, поскольку даже во многих, более поздних храмах и соборах, сохранившихся до наших дней, неоднократно менялись алтарные преграды. Бесконечные пожары, преследовавшие храмы Санкт-Петербурга, в которых кроме свечей, с первой половины XVIII века почти в обязательном порядке устраивалась обогревательная система с многочисленными топками, привели к тому, что иконостасов первых десятилетий истории города в настоящее время остались единицы. И это, не считая послереволюционного варварства, а также многочисленных поновлений закопченной или осыпавшейся стенописи, красочных слоев икон и переделанного лепного декора.
Золоченый деревянный резной иконостас для главного придела храма нельзя назвать типичным. Это ярчайший представитель нарышкинского барокко. Сампсониевский иконостас был выполнен в 1737-1739 гг. в лучших традициях предшествовавших веков и имеет ни много, ни мало пять ярусов и украшен прямыми и витыми колоннами. Иконостас полностью сохранился и в 2002-2003 гг. полностью отреставрирован.
Его исполнили с большим мастерством, виртуозностью и изяществом – головки и фигурки Херувимов, гирлянды райских цветов, картуши разнообразных форм все это поражало воображение. Внутренняя часть иконостаса была окрашена в изумрудно-зеленый цвет – цвет Создателя. Лазурь, темно-синий, изумрудно-зеленый цвета воспринимались как образ небесной тверди и часто переносились на купола и свода храма. Небесная твердь, Рай, Престол Всевышнего, обитель Святых и праведных отождествлялась с верхними частями храма, и, конечно, с Алтарем и его видимой всем оградой-иконостасом.
В 1847 году Ст.Шевырев писал: «Иконостас, это небо храма, к которому устремляются и в котором соединяются молитвенные взоры народа, как взоры всего человечества встречаются на светилах небесных». Изображение церковными художниками и мастерами-резчиками золотых трав, ветвей, цветов и плодов на Алтарном монументе – образ тверди небесной – Рая.
Выдающимися образцами ручной резьбы являлись также напрестольная сень и Престол главного Алтаря. Известно, что авторами новых специально написанных для нового собора образов в иконостасе были известные русские художники А. Квашнин, А. Поспелов и Т. Баженов. Некоторые из икон были написаны еще ранее для Царских врат предшествующей собору деревянной церкви.
Скромнее были оформлены два малых иконостаса приделов Апостола Иоанна Богослова и Архистратига Божия Михаила – они трехъярусные и расчленены по горизонтали и по вертикали на пять частей.
В 1909 году в годовщину 200-летия Полтавской баталии и славной победы Русского оружия, при проведении реставрации им вернули первоначальную окраску бирюзового цвета. На боковых стенах нижнего яруса колокольни собора до сего дня можно видеть массивные мемориальные доски из чугуна.
Место упокоения
Возле Сампсониевского собора, как известно, размещалось два кладбища: православное и иноверческое. Оба кладбища часто посещал Император Петр I Алексеевич, поскольку на них погребены были многие его сподвижники и друзья.
Не раз бывали здесь и его Августейшие родственницы – племянница Императрица Анна I Иоанновна и Августейшая дочь Императора Государыня Елизавета I Петровна (1709-1762). Августейшим особам было, кого навестить и о чем вспомнить, уединившись на отдаленном от суеты мира, балов и маскарадов Сампсониевском кладбище.
Здесь нашли свой покой многие крупнейшие архитекторы первой половины XVIII века: Доменико Трезини, Жан Батист Александр Леблон, Андреас Люттер, Георг Иоганн Маттарнови, Николай Фридрих Гербель, скульптор Карло Бартоломео Растрелли, знаменитые художники Луи Каравак и С. Торелли. Здесь погребены были сибирский губернатор Князь М. П. Гагарин, первый президент Императорской Академии Наук Лаврентий Лаврентьевич Блюментрост и любимый полководец Императрицы Анны I Иоанновны фельдмаршал и Андреевский кавалер Христофор Антонович Миних (1683-1767). Здесь погребены были многие выдающиеся современники петровских, аннинских и елизаветинских времен. Но что от того величия и памяти осталось?
К нашему глубокому стыду, в послереволюционный период истории России, надгробия над могилами этих людей варварски уничтожены. Лишь малая часть их утрачена была в XIX и начале XX века. Огромные и невосполнимые утраты исторической памяти и национальной гордости России пришлись на время безбожия.
Напоминанием о былом безмолвном покое и величие кладбища осталось единственное надгробье.
Памятник истории
В 1740 году придворной партии, включавшей, в основном, иностранцев, удалось сразить своего главного соперника, выдающегося государственного деятеля, много трудившегося для блага народного просвещения и в других сферах отечественной культуры, Артемия Петровича Волынского.
Вместе с кабинет министром в ограде собора с юго-западной стороны, погребены казненные тогда же архитектор-градостроитель П. М. Еропкин и советник А. Ф. Хрущов. Всего же погибло более 200 человек.
В 1885 году, по проекту профессора М. А. Щрупова на месте погребения сооружен был величавый и скорбный памятник, в центре которого исполнен бронзовый барельеф работы скульптора А. М. Опекушина, изображающий Гения Истории. На барельефе выгравированы стихи, которые некогда знала вся Россия. Они принадлежат перу Кондратия Рылеева из его думы «Волынский »:
«… И пусть падет, но будет жив