После поражения Китая в японо – китайской войне 1894 – 1895 гг. и дипломатического вмешательства России с целью смягчения для Китая условий Симоносекского мирного договора наметилось определённое сбли-жение двух соседних государств. У России появилась возможность, испо-льзуя это обстоятельство, укрепить свои позиции в Дальневосточном регионе.
И Китай, и Россия не хотели усиления Японии, опасаясь, первый – за свои территории, вторая – за потенциальные сферы влияния, так что оба государ-ства становились естественными союзниками в противодействии Японии.
После подписания в июле 1895 г. в Петербурге декларации о предоста-влении Китаю под гарантию российского правительства займа в 400 млн. франков на довольно выгодных для Китая условиях российская сторона предложила Китаю заключить двусторонний договор, который гарантиро- вал бы безопасность китайских и российских территорий в случае агрессии Японии. Соответствующие переговоры были начаты в Пекине российским посланником графом Кассини.
Главным сторонником сближения с Китаем в российских правящих кругах был министр финансов С.Ю. Витте, считавший, «что России наиболее выгодно иметь около себя соседом сильный, но неподвижный Китай, что в этом заключается залог спокойствия России со стороны Востока, а следовате-льно и будущего благоденствия Российской империи». Представляется, что определение «неподвижный» у Витте можно трактовать как достаточно ста-бильный – без внутренних смут, без столкновений с другими державами, без дальнейшей утраты своих территорий. Именно Витте поднял в 1895 г. вопрос о необходимости изменения условий Симоносекского договора в части зах-вата Японией Ляодунского полуострова, и Николай II согласился с ним. Российский министр иностранных дел Лобанов – Ростовский добился под-держки Германии и Франции в отношении замены территориальных притя-заний Японии денежной контрибуцией, чего очень желал Китай. Витте дей-ствовал таким образом прежде всего потому, что он был ярым сторонником плана проведения Транссибирской магистрали через Монголию и Северную Маньчжурию: это сокращало объём строительства и протяженность железно-дорожного пути, но имело и негативные стороны для российских дальнево-сточных земель, которые лишались существенного стимула развития. Договорённость с Китаем о совместном противодействии Японии Витте стремился связать с согласием китайского правительства на строительство железной дороги через Маньчжурию.
|
|
Переговоры, начатые в Пекине, должны были быть продолжены в Петербурге и в Москве, куда на торжества по случаю коронации нового императора России Николая II был направлен один из самых влиятельных
китайских сановников Ли Хунчжан. Витте предпринял немалые усилия для того, чтобы Ли Хунчжан, несмотря на полученные им приглашения посетить по пути в Россию Англию, Германию и Австрию, поехал прямо в Петербург и ещё до коронации провёл переговоры с российской стороной, которую представлял Витте. Это обстоятельство Витте объяснял тем, что министр Лобанов – Ростовский не был достаточно хорошо знаком с проблемами российской политики на Дальнем Востоке.
Во время переговоров Витте стал убеждать Ли Хунчжана в необходи-мости строительства Транссибирской железной дороги через Монголию и Маньчжурию для обеспечения прочного оборонительного союза Китая и России. Ли Хунчжан вначале не соглашался на такую увязку, но затем после аудиенции у Николая II и консультаций с Пекином он стал обсуждать с Витте содержание основных статей договора. Сам же проект договора был, по словам Витте, написан Лобановым – Ростовским, которому Витте изло-жил все пункты договора и который представил проект Николаю II.
|
|
22 мая 1896 г. в Петербурге был подписан новый русско – китайский договор, фактически устанавливавший союзнические отношения между двумя государствами и носивший ярко выраженную антияпонскую направ-ленность. Об этом свидетельстовала Ст. 1 данного договора: «Всякое напа-дение, направленное Японией либо против русской территории в Восточной Азии, либо против территории Китая или Кореи, повлечёт за собой немед-ленное приложение настоящего договора».
После подписания контракта на постройку и эксплуатацию Китайско – Восточной железной дороги /КВЖД/ русско – китайский договор был рати-фицирован, и 16 сентября 1896 г. в Пекине между сторонами был произве-дён обмен текстами, что зафиксировано в Протоколе за подписями россий-ского посланника Кассини в китайских представителей Вэнь Тунхэ и Чжан Инхуана.
Договор 1896 г. не был по сути своей неравноправным ни в политической части, ни в части, касавшейся строительства КВЖД. Были учтены пожелания китайской стороны, чтобы дорога строилась и эксплуатировалась не государ-ственным учреждением, а частным – Русско – Китайским банком. Можно вполне согласиться с Витте, очень высоко отозвавшемся об этом договоре:
«Договор был актом чрезвычайной важности, и если бы мы следовали этому договору, то России, конечно, не пришлось бы пережить позорную японскую войну и мы стояли бы твёрдою ногою на Дальнем Востоке… Договор этот должен был служить базисом всех наших отношений с Китаем и всего наше-го положения на Дальнем Востоке».
|
|
К сожалению ход дальнейших событий поставил под сомнение союзни-ческий характер двусторонних отношений между Россией и Китаем, причём не по вине китайской стороны. В начале декабря 1897 г. Николай II под пред-логом насильственного утверждения Германии в бухте Цзяочжоу /провинция Шаньдун/ принял решение о захвате Порт – Артура и Даляньваня. Китайская сторона в те дни была готова ускорить переговоры с российской по имеющи-мся спорным проблемам /регулирование судоходства и торговли по реке Сунгари, пребывание иностранных инструкторов в Китае/, о чём и было сообщено тогдашнему посланнику в Китае Павлову, сменившему на этом посту Кассини. Более того, Павлов получил от Цзунлиямэня обещание, что если российские корабли будут направлены в какой – либо порт Китая, то местным властям будет предписано «оказать им дружескую встречу и всякое содействие как судам союзной державы». Поэтому вначале известие о появ-лении российской эскадры у Порт – Артура было воспринято в Пекине поло-жительно, и на протесты представителей иностранных держав Цзунлиямэнь ответил, что Порт – Артур и Даляньвань предоставлены русским судам во временное пользование для зимовки и что «присутствие их там отвечает собственным интересам Китая».
Отчаянную попытку убедить через российского посланника российское правительство не проводить в отношении Китая ту же политику, что и другие иностранные державы, и не нарушать территориальной целостности Китая предпринял Ли Хунчжан. Он обратился к Павлову с просьбой, чтобы россий-ское правительство заявило об отсутствии у России каких – либо претензий на китайские территории, а приход российских судов в Порт – Артур и Даляньвань носит временный характер и связан с защитой интересов Китая. Ли Хунчжан боролся и за интересы своего государства, и за свое положение и репутацию, поскольку на него посыпались обвинения в «попустительстве» и в «преступной доверчивости» к России. Однако, зная позицию Петербурга, Павлов очень резко отозвался о Ли Хунчжане, написав в своей депеше, что Ли Хунчжана не стоит поддерживать, поскольку, по словам Павлова, «в Ли Хунчжане мы можем встретить далеко не сговорчивого государствен-ного деятеля и даже открытого противника растущему русскому влиянию в Китае».
Витте категорически возражал против занятия Россией Порт – Артура и Даляньваня. Он надеялся, что назначенный в январе 1898 г. новый военный министр Куропаткин будет разделять его точку зрения, но надежды Витте не оправдались. Россия предъявила Китаю требование заключить соглашение об аренде Порт – Артура и Даляньваня, а также о строительстве железнодорож-ной ветки, соединяющей Даляньвань с КВЖД. После этого Витте попросил царя освободить его от должности министра финансов из – за несогласия с действиями России в Китае, но Николай II не принял отставки Витте, сказав ему, «что вопрос относительно захвата Порт – Артура в Даляньваня уже кон-чен, хорошо ли сделано это или дурно – покажет будущее, но во всяком слу-
чае дело это кончено и он этого не изменит». Царь также выразил пожелание, чтобы Витте оказал содействие в скорейшем заключении соответствующей конвенции с Китаем, что тот и выполнил.
Витте крайне отрицательно отозвался о событиях, которые произошли после заключения русско – китайского договора 1896 г. и особенно о конвен-ции об аренде Порт – Артура и Даляньваня, подписанной 15 марта 1898 г. «Таким образом, – писал он в своих мемуарах, – совершился тот роковой шаг, который повлёк за собой все дальнейшие последствия, кончившиеся для нас японской войной и затем и смутами. Этот захват нарушил все наши традиционные отношения к Китаю и нарушил их навсегда».
Петербургский договор 1896 г. довольно своеобразно напомнил о себе во время восстания ихэтуаней в 1900 г. Его текст был обнаружен иностранными солдатами, захватившими императорский дворец в Пекине, в особом шкафу в спальне императрицы Цыси и передан в российское посольство. Министр иностранных дел Ламсдорф спросил у Витте, подпись которого стояла под договором, что делать с документом. Витте высказал мнение, что «хотя это соглашение, безусловно, нами нарушено, тем не менее следует его вернуть, дабы показать, что мы всё – таки от него не отказались и желаем продолжать дружбу с Китаем». Текст был возвращен китайской стороне, но ни Китай, ни Россия никакого значения этому договору уже не придавали.
Можно вполне согласиться с оценками русско – китайского договора 1896 г. и последовавших событий, данными подавляющим большинством современных отечественных историков. В конце ХIХ в. у России была реа-льная возможность вести более продуктивную политику на Дальнем Востоке, если бы тогдашние её правители поставили во главу угла задачу скорейшего развития российских дальневосточных земель, а не новые территориальные приобретения, и попытались бы в тот момент действовать не против Китая, а вместе с Китаем, заняв позицию, отличную от позиций других держав.
Ввод русских военных отрядов в Китай в 1911 – 1913 гг.
В период Синьхайской революции 1911 – 1913 гг. Россия вводила свои отряды в ряд городов и районов Китая. В отечественной литературе этот воп-рос до сих практически не освещён. Историки КНР, издавшие в 60 – 80-х гг. минувшего века десятки книг об агрессии царской России в Китае, как пра-вило, преувеличивали численность вводимых в Китай в 1911 – 1913 гг. русских военных отрядов, а главное, неточно освещали причины их ввода. Напринер, они считали, что ввод войск в Синьцзян /Кашгар и Кульджу/ и в Монголию /Ургу, Кобдо и Алтайский округ/ являлся составной частью агрессивной политики России, имевшей целью захват этих окраинных терри-
торий Китая и присоединение их к России. Однако, как свидетельствуют неопубликованные русские архивные документы, это не так. Отряды вводились по иным причинам.
Великие державы – Великобритания, Франция, США, Германия, Япония и Россия были напуганы вспыхнувшей в октябре 1911 г. Синьхайской рево-люцией. Они боялись, как бы эта революция не лишила их особых прав и привилегий в Китае. Одной из форм давления на революционный Китай являлся ввод войск в стратегически важные пункты этой страны.
Правительства великих держав и их дипломатия обосновывали ввод войск необходимостью защиты своих подданных, дипломатических миссий, консульств и концессий в Китае. Державы, конечно, помнили о движении ихэтуаней в 1899 – 1902 гг., когда тёмная и невежественная масса китайской бедноты по призыву средневековых мистических обществ, а потом и Цин-ского двора, нападала, избивала и убивала иностранцев и выступала за их поголовное изгнание из Китая. И хотя китайские революционеры не выдви-гали лозунгов антииностранной борьбы, державы опасались стихийных выс-туплений китайского населения против иностранцев. Державы также опаса-лись и того, что в районах военных действий между китайскими революцио-нерами и правительственными войсками могли пострадать иностранные подданные.
Однако при всём этом ввод войск был демонстрацией силы иностранных держав перед лицом китайского народа, являлся одним из средств давления на революционный лагерь. Занятие, например, иностранными войсками же-лезной дороги Пекин – Тяньцзинь – Шанхайгуань было прямо направлено на недопущение сюда революционных войск и создание плацдарма на случай оккупации столичной провинции Чжили /Хэбэй/. В ноябре – декабре 1911 г. эту дорогу заняли японские, американские, английские, германские, француз-ские и русские войска. Согласно сведениям, полученным российским консу-лом в Тяньцзине А.П.Кристи, в провинции Чжили на начало 1912 г. нахо- дилось 2 825 английских солдат и офицеров с 13 пулемётами и 4 орудиями, 2 475 японских с 14 пулемётами и 4 орудиями, 1 255 французских, 797 амери-канских и 439 германских военнослужащих. Русский отряд в Тяньцзине нас-читывал 594 солдата с 10 офицерами. Как и другие державы, Россия ввела в Пекин /для охраны своей миссии/ военный отряд, состоящий из одной роты. Таким образом, в провинции Чжили находилось около 800 русских военно-служащих, то есть примерно столько же, сколько и американских.
В Центральном и Южном Китае Россия имела небольшие экономичес- кие и политические интересы. Здесь преобладали интересы Англии, Японии, Франции и США. После начала китайской революции эти державы направи-ли в различные порты на реке Янцзы десятки военных судов В Шанхае на территории международного сеттельмента было расквартировано свыше З тысяч иностранных солдат с 10 орудиями.
Россия в 1911 г. имела в Центральном и Южном Китае только одну концессию – в Ханькоу, которую охраняла в период революции одна кано-нерская лодка и введённый туда военный отряд из 248 солдат. Других рус-ских военных отрядов и военных судов в Центральном и Южном Китае не было.
В первые месяцы Синьхайской революции российское правительство пыталось проводить во Внутреннем /Северном, Центральном и Южном/ Китае политику, отличную от политики других великих держав. Оно было не прочь наладить «дружественные отношения» с революционными властя-ми Центрального и Южного Китая. Руководители русской дипломатии счи-тали, что «распадение» Внутреннего Китая в интересах России, что оно будет «отвлекать» внимание пекинского правительства от положения дел к «северу от Великой стены», то есть в сферах русского влияния в Китае.
Однако выход на политическую арену Китая «сильной личности» – генерала Юань Шикая, на которого делали ставку США, Англия, Франция и Германия, заставили российское правительство отказаться от установления «дружественнх отношений» с революционным лагерем и вслед за своими союзниками по Антанте /Англией и Францией/ начать поддерживать буду-щего диктатора Китая.
В своих сферах влияния в Китае – Северной Маньчжурии, Северной и Западной Монголии и Синьцаяне – Россия в период Синьхайской революции стремилась укрепить позиции.
Согласно Портсмутскому договору 1905 г., КВЖД охранялась русскими войсками. Российское правительство могло иметь в зоне дороги 21 тысячу армейских солдат и офицеров, а также железнодорожные войска. Как и до Синьхайской революции, в 1911 – 1913 гг. в полосе КВЖД находились ар-мейский корпус, насчитывавший 21 тысячу военнослужащих, и железнодо-рожная бригада численностью 7890 человек. Революцию Маньчжурия пере-жила относительно спокойно, поэтому у царского правительства не было ни причин, ни предлогов вводить на территорию Маньчжурии дополнительные войска. Правда, между Петербургом и Токио в 1911 – 1912 гг. шли секретные переговоры об аннексии Россией Северной Маньчжурии и Японией Южной Маньчжурии, но они окончились безрезультатно. Уже в то время японская военщина вынашивала замыслы захватить всю Маньчжурию – Южную и Северную – самостоятельно, без участия России.
Синьхайская революция распространилась на Синьцзян позже, чем на другие провинции Китая. В январе 1912 г. революционеры свергли маньч-журо – цинскую власть в Илийском /Кульджинском/ крае. Маньчжурский генерал – губернатор Синьцзяна Юань Дахуа двинул из Урумчи войска в Илийский край. Началась гражданская война, длившаяся несколько месяцев. Российский консул в Кульдже А.Дьяков считал, что в крае может наступить анархия, в результате которой пострадают русские подданные. Поэтому он просил русские власти усилить конвой в Кульдже. Правительство России пошло навстречу просьбе консула и в мае 1912 г. ввело в Кульджу около двух сотен солдат и офицеров.
В мае 1912 г. русский консул в Кашгаре С.Соков слал тревожные теле-граммы в МИД России, в которых сообщал о напряжённой обстановке в этой части Синьцзяна, происходивших там грабежах и просил прислать в Кашгар «для защиты русских подданных и Консульства по крайней мере двух сотен казаков и одной роты с пулемётами». В июне 1912 г. Туркестанским гене- рал – губернатором А.В.Самсоновым по приказу из Петербурга в Кашгар были направлены 300 казаков и две роты пехоты с 3 пулемётами.
Ввод русских отрядов в Северную Монголию /Халху/ и Западную Монголию /Кобдоский и Алтайский округа/ был вызван иными причинами.
Летом 1911 г. вспыхнуло национально – освободительное движение монголов. В декабре того же года халхаские ханы, князья и высшие ламы провозгласили независимость Монголии от Китая и избрали её Великим ханом ургинского Богдо – гэгэна Джебзун – Дамба – хутухту YIII. В борьбе с Китаем они просили помощи у России. Росийское правительство оказало дипломатическую, военную и финансовую поддержку монголам. В оказании помощи оно исходило не из альтруистических побуждений, а из националь-ных интересов России. Замысел российкой дипломатии состоял в том, чтобы из Внешней Монголии /Халха и Кобдоский округ/ создать буферное государ-ство вдоль своей границы в Сибири, не допуская в него ни китайских колони-стов, ни китайских войск. В этом вопросе национальные интересы России и внешних монголов совпадали. По другим вопросам – полной независимости Монголии и создании великомонгольского государства, в которое вошли бы все проживавшие в Китае монгольские племена, – интересы Петербурга и Урги расходились. Российское правительство выступило против создания независимой Внешней Монголии, но за предоставление ей широкой автоно-мии в составе Китая. Петербург также выступал против присоединения к Халхе Внутренней Монголии, области Барга и некоторых других территорий Китая, населённых монголами.
По тайной просьбе монгольской верхушки российское правительство в сентябре 1911 г. ввело в Ургу отряд в составе 204 казаков с двумя пулемёта-ми. Формально отряд вводился для усиления российского консульского кон-воя, а фактически для оказания давления на Китай. В этом время российкая дипломатия требовала от Пекина не проводить реформ в Халхе, прежде всего не посылать туда китайских /ханьских/ колонистов. Конечно, это была и кос- венная поддержка монгольских светских и духовных феодалов, настроивши-хся на борьбу с Китаем. В октябре – декабре 1911 г., то есть накануне и в период провозглашения независимости Монголии, Россия не вводила в Халху никаких отрядов.
3 ноября 1912 г. было подписано русско – монгольское соглашение, по которому Внешняя Монголия прекращала «прежние отношения» с Китаем, получала широкую автономию, имела право «содержать своё национальное войско, не допуская на свою территорию китайских войск и колонизации земель китайцами». Соглашение вызвало в Китае бурю недовольства, в стра-не началось широкое антирусское движение, раздавались призывы к войне с Россией из – за Внешней Монголии. Правительство России решило укрепить военное положение Внешней Монголии и ввело по просьбе её правительства еще 4 сотни казаков в Ургу и Улясутай. Таким образом, к концу 1912 г. в Халхе находился русский отряд из 6 сотен. Её безопасность была укреплена.
Однако Пекин полностью не отказался от применения силовых методов в отношении Внешней Монголии. Он сосредоточил большую военную груп-пировку в Шарасумэ – административном центре Алтайского округа и в уро-чище Цаган – Тункэ на границе Кобдоского и Алтайского округов. Она нас-читывала около 6 тысяч пехотинцев и кавалеристов. Сосредоточение китай-ских войск в Цаган – Тункэ и Шарасумэ росское правительство расценило как военную угрозу для Кобдо. 25 февраля 1912 г. состоялось Особое сове-щание Совета министров России, на котором обсуждалось положение в Западной Монголии и было решено направить военные отряды в Кобдо и Алтайский округ. Весной 1913 г. в Кобдо были введены две с половиной сотни казаков с двумя пулемётами. Осенью 1913 г. российское правитель-ство ввело в Алтайский округ, главным образом в Шарасумэ, 4 роты пехоты, 3 с половиной сотни казаков с двумя пулемётами и двумя орудиями.
Россия вела длительное противоборство с Китаем за то, чтобы последний предоставил широкую автономию Внешней Монголии. 5 ноября 1913 г. была подписана русско – китайская декларация о Монголии, по которой пекинское правительство согласилось с требованиями российского правительства не вводить во Внешнюю Монголию китайские войска, не колонизировать её земель ханьцами и не учреждать в ней китайской администрации.
Российское правительство было довольно этой декларацией, ибо Пекин пошёл на большие уступки России в монгольском вопросе. Министр иност-ранных дел С.Д.Сазонов, с санкции Николая II, решил сделать жест доброй воли в отношении Китая. Он предложил всем державам вывести свои войска из провинции Чжили. Китайское правительство расценило это как дружест-венный акт в отношении своей страны. Иностранные державы, хоть и нехотя, согласились с предложением Сазонова. Россия вывела свои военные отряды из Пекина и Тяньцзиня в феврале – марте 1914 г., а из Ханькоу в сентябре того же года. До этого, в связи с нормализацией обстановки в Южном Синьцзяне, царское правительство в октябре 1913 г. вывело русский отряд из Кашгара. Из Кульджи все 200 казаков были выведены в октябре 1914 г.
Из Монголии, однако, российское правительство пока не собиралось выводить свои войска. Дело в том, что предстояли тройственные русско – китайско – монгольские переговоры о статусе Внешней Монголии. Сазонов считал, что пребывание русских войск явится средством давления на Китай в период переговоров, которые проходили в Кяхте с 8 сентября 1914 г. до 7 июня 1915 г., и в результате которых было подписано тройственное сог- лашение о Внешней Монголии. В основу соглашения легли русско – монгольское соглашение 1912 г. и русско – китайская декларация 1913 г. Внешняя Монголия получила широкую автономию под сюзеренитетом Китая.
В Кяхтинском соглашении монгольская проблема нашла своё времен- ное разрешение. Теперь перед правительством России встал вопрос о выводе военных отрядов из Монголии. Осенью 1915 г. российское правительство вывело отряды из Урги и Улясутая, но оставило небольшой отряд в Кобдо. По этому поводу С.Д. Сазонов 15 октября 1915 г. писал военному министру А.А. Поливанову: «Что касается нашего отряда в Кобдо, то в виду происхо-дящего в Кобдоском и Алтайском округах брожения, присутствие названного отряда в Кобдо продолжает быть необходимым, как для защиты там русских, так и для предупреждения попыток китайских властей Синьцзянской провин-ции вернуть под власть Китайского Правительства населяющие Кобдоский округ народности».
В Кобдо остался отряд в полторы сотни /в 1915 и 1916 гг. две полусот- ни оттуда были направлены в Урянхайский край – Туву/. Из Алтайского округа и Кобдо военные отряды были выведены в пределы России уже пос- ле Февральской революции 1917 г. по решению Временного правительства.
Итак, в 1911 – 1913 гг. Россия вводила свои военные отряды в Пекин, Тяньцзинь, Ханькоу, Кульджу, Кашгар, Ургу, Кобдо, Улясутай и китайский Алтай. Причины ввода были различные. Ввод отрядов не имел цели захваты-вать, аннексировать те или иные территории Китая. Однако Россия явно стре-милась к укреплению позиций в своих зонах влияния. Ввод русских войск в Северную и Западную Монголию был обусловлен и поддержкой национа-льно – освободительного движения монголов.