Картина прямо-таки мистическая. Пристегнувшись вне потока и нагрузив своим весом веревку, Виктор теперь раскачивается маятником под сверкающим в лучах наших фонарей дождем, огромными шагами меряя пустоту. Этот развевающийся плащ, марионеточные шаги, вся длинная фигура Карасева, летающая по колодцу все выше и выше в заполошных отсветах фонарей - ну, прямо "Вечера на хуторе близ Диканьки"! (*40)
И еще один, врезавшийся в память, эпизод. Стою на площадке под последним 20-метровым уступом каскада. Натягиваю рапель (*41), облегчая подъем идущему где-то надо мной Виктору. Мысли уже наверху... Вдруг шум изрядно ослабевшего ручья перекрывает непонятный шип-свист. Мгновение, и могучий удар о каменистое дно сотрясает колодец! Инстинктивно вжимаюсь в стену в ожидании рикошетирующих осколков. Но... вслед за ударом наступает непонятная тишина (шум потока уже не воспринимается). Все еще опасливо озираюсь, шарю по сторонам лучом фонаря. Ничего. И тут сверху раздается приглушенный голос Карасева:
- Эй, внизу! Посмотри! Там у меня рукавица упала.
Ох, уж эти фокусы пещерной акустики!
* * *
Падающие брезентовые рукавицы-верхонки часто становятся под землей источниками впечатляющих акустических эффектов. В 1982 году в пещере Заблудших, стоя с москвичом Андреем Пильским над 33-метровым отвесом, известном среди спелеологов как "колодец со щелью", я выронил по неосторожности рукавицу.
- Ой! - сказал я невольно, когда рукавица юркнула в щель устья колодца.
- Что случилось? - спросил Андрей.
- Рукавица ушла, - сказал я.
- Ну...- начал было Андрей, но тут в колодце с такой силой грохнуло, что мы, открыв рты, уставились друг на друга.
Кто бы мог предположить такие артиллерийские способности у обычных верхонок? Вполне безопасно, но эффектно до полного онемения!
Рукавицу я, конечно подобрал. Добро все-таки.
* * *
Мы вернемся на рассвете,
Пусть фонарь уж еле светит,
И махорки только горсточка на всех,
Рвемся вверх мы по колодцам,
И не знаем: ночь иль солнце:
Все равно - нам только б выбраться наверх! (*42)
Так заканчивалась Первая республиканская спелеоэкспедиция в глубочайшую и по сей день пещеру Казахстана.
* * *
Пока мы карабкались на свой полукилометровый рубеж, пиренейские гиганты снисходительно поглядывали через "железный занавес" на своих подрастающих конкурентов.
Добрых десять лет миром глубин безраздельно правила красавица Берже. В 1953 (опять в 53 году!) году во Франции на плато Сорнен горного массива Веркор француз Жо Берже открыл неизвестный вход в пещеру. Спустившись на 52 метра и смекнув, что дело этим не кончится, Жо поспешил в Гренобль. Можно представить с каким энтузиазмом приняли известие о новой пещере его товарищи, если уже на следующий день спелеологи вновь прибыли на плато. Достигнутый в этом году результат -370 метров хотелось считать предварительным. Так и случилось. Следом за первой три экспедиции одна за другой штурмуют неизвестность, и в 1954 году Гуффр Берже завоевывает звание "Глубинного полюса планеты", превзойдя на добрых полторы сотни метров гиганта ПСМ. Итог этих экспедиций: -903 метра, но пропасть продолжается!
1955 год. Новая атака гренобльцев приносит -985 метров. Еще чуть-чуть и... километр?
И вот, в августе 1956 года, французская экспедиция под названием "Операция 1000", наконец, срывает золотой цветок. Отныне глубина красавицы Берже -1122 метра, считая от верхнего входа № 1 до сифона на ее "сухом дне". "Сухим дном" называют нижнюю точку пещеры, которую можно достичь, не прибегая к проныриванию сифонов с помощью легководолазного снаряжения.
Однако к 1966 году ПСМ дает новый мировой рекорд: -1171 метр. И Гуффр Берже, скромно потупившись, отступает: править миром - дело мужчин.
В борьбе за мировую корону, как обычно, не обошлось и без хитрости. Дело в том, что гидротехнический тоннель, в 1956 году пробитый французской компанией "Электрик де Франс" прямо в зал Верна на глубине -730 метров от уровня входа в шахту Лепине, дал возможность экспедициям, исследующим ПСМ, без труда попадать сразу в нижнюю точку пропасти, чтобы вести работы по поискам продолжения из зала Верна. Результаты не замедлили сказаться.
* * *
Непосвященному трудно представить объемы пустот подземного мира. Вот как описывал Норбер Кастере зал Верна пропасти Пьер-сен-Мартен:
"...Продолжая идти дальше среди чудовищно нагроможденных громадных каменных блоков и спустившись по очень наклонному завалу, мы вышли на единственное горизонтальное место пещеры: пляж шириной 40 и длиной 80 метров, состоявший из огромных окатанных валунов. Здесь поток, выпитый своими аллювиальными отложениями, просочившись, убегал окончательно, потому что пропасть здесь заканчивалась.
В конце пляжа известковая стена высотой в 100 метров замыкает гигантский зал, где поместились бы два собора Парижской Богоматери (Какой, какой матери?..): длина его более 200 метров, ширина 120, а высота 100 метров" (*43).
Так что исследования продолжались. Испанец Хуан Сан Мартин совершил трудное восхождение по стене зала Верна и на высоте 110 метров проник в начало большой галереи Арандази - древнее русло подземной реки. С двумя товарищами он преодолел серию меандров с колодцами и водопадами. Попав в конце концов в неимоверно узкий диаклазный (*44) ход, испанцы были вынуждены остановиться на глубине -845 метров.
По следам испанцев двинулась английская экспедиция. Им удалось пробиться сквозь теснину, остановившую испанцев. Диаклаза оказалась длиной 1300 метров (!), получила название Меандр Мартин и - ура! - вывела на слияние с другой подземной рекой. Вода слившихся потоков с грохотом падала в каскад колодцев общей глубиной 240 метров. На дне последнего из них, названного колодцем "Парман", река исчезала в непроходимой узости на глубине -1006 метров от уровня верхнего входа в ПСМ - трудная победа английских рыцарей кейвинга.
Ниже англичан пройти не удалось. Дальнейшее увеличение денивеляции пропасти связано с исследованиями вверх по течению подземной реки со дна шахты Лепине. А вернее сказать, с удачным соединением ПСМ с расположенной неподалеку пропастью Тет Соваж.
Во время одной из экспедиций в Тет Соваж спелеологи клуба "Париж" заметили на стене одного из внутренних колодцев пропасти небольшое отверстие. Проникнув в него, они обнаружили целый ряд колодцев, наибольший из которых имел 100-метровую глубину, и на отметке -405 метров вышли на подземную реку (заметим, что до этого момента Тет Соваж имела глубину всего -145 метров).
Выход на реку под землей - всегда волнующее событие. Мощный, будто заволакивающий все вокруг гул, обступает вас задолго до встречи с потоком. Воображение рисует фантастические картины! И вот - река. Нередко грохот ее воды оказывается не больше, чем акустической иллюзией. Также мощно, многократно усиленный пещерной акустикой, может звучать голос небольшого ручейка.
Но нет, в Тет Соваж была настоящая река. Спускаясь вниз по ее течению, примерно через километр парижане попали в знакомые галереи пропасти Пьер-сен-Мартен. Так состоялся рекорд мира: -1171 метр от входа Тет Соваж до дна колодца Парман (*45).
* * *
Пока идеологи коммунизма провозглашали интернационализм, спелеологи мира осуществляли его на деле. Казалось, что мы отстали безнадежно. Однако, простой расчет говорил о том, что были бы геологические и климатические условия, а прохождение пещер - дело времени, ну, и, конечно, удачи. Геологические, и тем более климатические условия на территории бывшего СССР существовали безусловно. А вот удача пришла к спелеологам Московского Государственного Университета на Бзыби.
Бзыбь. Бзыбский хребет Западного Кавказа. Абхазия.
Кавказ уже дал Алек, теперь дошла очередь до высокогорных карстовых районов вдоль побережья Черного моря. И первой в эту очередь встала Бзыбь. Вот как об этом пишет участница и руководитель многих замечательных кавказских экспедиций Татьяна Андреевна Немченко (*46):
"Освоение Кавказа спелеологами-любителями началось с очень перспективного Гагринского хребта. Но вскоре его исследования замерли почти на 15 лет, так как в 1964 - 1968 годах были открыты около 10-ти крупных пещер (до 500 метров глубиной), компактно расположенных на невысоком и легко доступном хребте Алек вблизи курортного города Сочи. Сильнейшие спелеоклубы СССР, следуя свойственному человеку чувству стадности и моды, по четыре раза в год ездили на этот малый клочок огромного пространства Кавказских гор. Однако в конце шестидесятых интеллектуальные умы стали проявлять интерес к рассказам туристов-горников и обнаружили, что, по-видимому, известняковые хребты (и очень высокие!) существуют почти по всему периметру Кавказского хребта. Фольклор был главным источником информации: приличные топографические и географические карты в те времена были секретными".
В 1971 году экспедиция МГУ под руководством М.Зверева открывает на Бзыбском хребте неизвестный вход в пещеру на дне забитой снегом огромной карстовой воронки на высоте 1900 метров над уровнем моря. Вот как это произошло (послушаем Таню Немченко):
"О существовании карстовой части Бзыбского хребта спелеологи МГУ впервые узнали в начале 70-х годов от профессора кафедры физической географии университета, известного ученого-карстоведа Н.А.Гвоздецкого. К тому же, роясь в отчетах в библиотеке туристского клуба Москвы, Муся Григорян прочитала: "...на спуске к селу Дурипш встречаются карстовые воронки..." Есть воронки - значит, могут быть и пещеры! Так состоялся выбор, и в августе 1971 года группа студентов МГУ во главе с Михаилом Зверевым выехала в Абхазию.
В горы поднимались по каньону бурной реки Хипсты. На высоте 1800 метров появились альпийские луга и карровые поля. Склоны были усыпаны воронками. Это был настоящий Клондайк! В течение надели были открыты десятки глубоких пещер от 100 до 250 метров.
Группа разбилась на поисковые отряды. Изучением западного склона хребта, называемого Хипстинским урочищем, занимались Коля Чеботарев, Таня Гужва, Володя Глебов и Таня Рябухина. Когда прочесывали предгребневый склон, надвинулась грозовая туча, и Таня Гужва предложила всем укрыться от дождя в пещерке, которую она только что заметила. Подошли поближе к чернеющему входу и увидели, что пещерка эта спряталась в стене огромного провала, на дне которого где-то далеко внизу смутно в испарениях белел снег. Провал был так велик, что не вязался с привычными представлениями об узких входах в пещеры. Но все-таки решено было спуститься: вдруг есть продолжение?
Глубина колодца оказалась 30 метров. Скалы вокруг были рыхлые, с голубоватым отливом, в нависающей южной стене чернели боковые пещеры. На дне входного колодца снег оказался твердым, слежавшимся фирном, покрытым грязной пленкой. В дальнем конце снежник уходил под свод, но проход был.
Остаток дня спелеологи лазали по ледяным лабиринтам. Местами в наклонных колодцах можно было съезжать по чистому белому снегу. Веревками не пользовались. Один из ходов на глубине 100 метров привел в зал. По дальней стене стояли огромные ледяные колонны. Теперь это - зал Гвоздецкого. За залом вертикальные стены наклонного хода сузились, а ледник, заполнявший низ каньона, круто пошел вниз. Чтобы двигаться дальше, нужны были крючья и лестницы".
Не знаю, как Вас, а у меня дух захватывает при чтении этих строк. Стоять на самом краю Великого открытия и даже не подозревать об этом! Надеяться, но не знать. Просто работать, азартно ловя за хвост Летучую мышь Удачи!
Пожалуйста, Таня, рассказывай дальше.
"Вечером в базовом лагере спелеологи МГУ сидели у костра и, как всегда, пили чай. Внезапно появился Володя Глебов. Он что-то пробурчал, не стал вдаваться в подробности, схватил мешок с веревками и скрылся. На другой день прибежал Коля Чеботарев. Происходя из известной математической семьи, Коля умеет занятно изложить мысль. К тому же тогда он был еще и радостно возбужден. Оказалось, что из зала Гвоздецкого за последние сутки удалось спуститься еще на 40 метров. Дальше каньон обрывался: звука падения камня даже не было слышно. "До центра Земли!", - заявил Коля.
Что там в темноте: на дне колодца, за поворотом, в дальнем конце зала? Этот вопрос возвращает спелеолога, ступающего там, где не ступала нога человека, на полтысячелетия назад, в век великих географических открытий, и заставляет забыть если не обо всем, то о многом... Была непогода, кончались продукты, (подходил конец экспедиции), но МГУ-шевцы уменьшили рацион и начали исследование Снежной.
Принято было решение - немедленно перенести весь лагерь экспедиции к пещере. На следующий день уже все спелеологи МГУ толпились у входа. Открытия продолжались. Спустившись в колодец, который еще вчера казался бездонным, Коля оказался на вершине снежно-ледового конуса. Эта крутая ледяная гора под землей была так велика, что свет фонаря терялся в темноте, не освещая ее подножия. Чтобы спустится вниз, пришлось рубить ступени ледорубом. Ледник высотой с восьмиэтажный дом занимал почти весь пол, казалось, необозримого Большого зала. Только годы спустя, когда в Снежную стали ходить и зимой, выяснили тайну образования этого феномена. Однажды во время зимнего спуска группы спелеологов в Большой зал, не поверхности разыгралась снежная буря. Входная воронка, как бункер, накапливала снег, - и по пещере помчались лавины. Все 200 метров вертикальных ходов заполнялись белым туманом снега. Пролетев 200 метров, он с грохотом падал на вершину снежного конуса.
Поиски выхода из Большого зала оказались безуспешными. Разочарованные, замерзшие и усталые, возвращались спелеологи наверх. Эту неудачу Володя Глебов переживал больше других. Он решил возвращаться последним и задержался в южной и самой дальней от снежного Конуса части зала. Там за моренным валом была небольшая свободная ото льда каменистая площадка. Здесь было не так холодно. Володя наблюдал удивительную сцену, как глубоко под землей, во мраке вечной ночи, по снежной горе двигалась цепочка огней. Потом один фонарик начал медленно, очень медленно, подниматься; еще несколько звездочек мелькали на вершине горы. Хотя это и было очень красиво, но чтобы не замерзнуть, Володя стал двигать камни: а вдруг будет проход? Ему почудился слабый ток воздуха".
Злые языки утверждают, что Глебов не просто так присел в уголке Большого зала и что уловил он заветный ветерок вполне определенной частью тела. Но оставим это на совести шутников-завистников!
Как бы там ни было, но:
"... Появился азарт, он начал двигать камни с энтузиазмом. И вот открылся узкий лаз и тотчас подул ветер - верный признак того, что впереди лежат большие подземные пространства!
Ликование было всеобщим: за открывшимся горизонтальным узким лазом, тут же названном "Шкуродером", начинался новый колодец.
Уже неделю группа МГУ жила на сильно урезанном пайке. Теперь кончились последние крохи съестного. И только тогда на дне Кораллитового колодца на глубине 300 метров Михаил Зверев дал команду об окончании работы экспедиции. Впереди по широкому ходу, названному "Галереей", текли ручьи, вверх и вниз уходили многочисленные колодцы. Здесь, на стене галереи, Миша укрепил записку, которая много лет потом воодушевляла спелеологов: "Впереди всего навалом!"
Голодные, но полные радостных надежд, спелеологи МГУ возвращались в Москву. Можно представить, какие рассказы услышали их товарищи! Но лучше Тани об этом вряд ли кто расскажет:
"Энтузиазм открывателей был необычайным. Уже через два месяца в ноябре этого же 1971 года спелеологи МГУ вновь отправились в пещеру. Склоны хребта уже покрылись свежим снегом. Было холодно. Ко входу с трудом пробились только через несколько дней. Для дальнейшего прохождения пещеры несли с собой большой груз снаряжения. Но все вновь изготовленные тросовые лестницы ушли на навеску всего лишь одного колодца. Но какого - глубиной 160 метров!
По этому колодцу лилась вода, работали в гидрокостюмах. Они были тяжелые, из толстой резины, и подъем отнимал много сил. Для прохождения Большого колодца в те времена требовалось незаурядная сила и ловкость. К спуску были допущены только мужчины".
Через 10 лет после описываемых событий мы сидели с Таней на поляне Сувенир под входом в Снежную, и я сгонял мурашек со спины, слушая ее рассказы о тех лестничных штурмах Большого колодца Снежной. И на зажимах-то не просто пройти такую вертикаль, а по лестницам...
Я смотрел на миниатюрную девушку - руководителя нашей экспедиции, представлял ее на вихляющейся над бездной тоненькой тросовой лесенке и думал, что сегодня меня вряд ли кто заставит взяться за лестницу. Да еще в таком отвесе!
Но это было давно. Всего 10 лет тому назад.
"...Чтобы облегчить связь, один за другим оставались на уступах люди, и на дно колодца спустился только один человек - Коля Чеботарев. Здесь стоял грохот падающей воды, который заглушал голоса друзей. Только видны были вверху звездочки фонарей - как звезды родного университета на Воробьевых горах. Так появился на карте Снежной "Университетский" зал.
У дна колодец расширялся в огромный воронкообразный зал. За высокой перемычкой в этом же зале находилось дно какого-то другого колодца, образуя такую же воронку и еще один глыбовый завал. Даже вдали от падающих струй воздух был насыщен мельчайшей водяной пылью. Очевидного прохода дальше видно не было.
Новая экспедиция МГУ летом 1972 года состояла из 11 женщин и 17 мужчин вновь во главе с Михаилом Зверевым. Еще в Москве была запланирована установка двух подземных лагерей: одного на глубине 200 метров в глухом зале за Шкуродером, второго - на глубине 450 метров, в Университетском зале. Это должны были быть плацдармы штурма глубин.
Разведка в завалах на дне Университетского зала оказалась сложной и часто опасной. В первой воронке под колодцем прохода найти не удалось. Зато во второй воронке Коля Чеботарев пробрался по лабиринтам среди гигантских глыб к ручью, который тек по узкому каньону. Только здесь впервые в Снежной встретились в заметных количествах сталактиты. Порожистое русло ручья во многих местах перекрывалось глыбовыми навалами.
Первую группу исследователей, базировавшихся в Университетском зале, сменила вторая группа. Ее возглавлял Галактионов Валера. На долю ребят выпали замечательные открытия. После Второго завала ручей стал падать круче, его каньон стал шире, потолок, казалось, вовсе исчез. Каскады следовали один за другим. Маленькие водопады вызывали восторг у первооткрывателей. Но настоящий триумф наступил, когда Водопадный ручей впал в большую реку. Ни на одной карте не была отмечена эта река, но она существовала здесь, на глубине 600 метров в толще гор.
Река вытекала из непроходимого глыбового завала в 100 метрах выше места впадения ручья, и текла по впечатляющему каньону, то спокойно растекаясь по широкому ходу, то обрываясь мощными и живописными водопадами, то пенясь на перекатах. Наконец, разогнавшись по наклонному желобу, она исчезала под очередным завалом. Везде в каньоне слышен был шум воды, мощно дул ветер, летели брызги. Кое-кто признался потом, что ему было не по себе от страха, другие уверяли, что у них захватывало дух от восторга.
Все попытки пройти этот пятый по счету завал оказались неудачными, и экспедиция на этом закончила свою работу. Главный итог ее - Снежная стала глубочайшей пещерой СССР, а какой спелеолог не мечтал о таком успехе! Всего спелеологами, студентами Московского университета, по итогам этих трех экспедиций было открыто около двух километров ходов. Блестящее достижение!
В последующие четыре года сильнейшие клубы страны один за другим штурмовали Пятый завал. И - безуспешно. Завал этот теперь стали привычно называть дном пещеры. Стало очевидным: чтобы сделать в Снежной решающий шаг, нужен был новый подход, может быть, новая стратегия".
* * *
До новой стратегии было не так уж и далеко. А пока пещера, получившая название - Снежная, в 1972 году дала неслыханный для СССР результат: -700 метров! Впервые советские спелеологи работали на такой глубине да еще в условиях настоящей подземной реки. В одном из выходов группа москвича Глебова получила опыт встречи с паводком на этой реке. Восемь часов провела группа на небольшом уступчике, пережидая подъем воды. Несмотря на все препятствия и неожиданности, экспедиция преодолела несколько глыбовых завалов, каждый раз поднимаясь на десятки метров над руслом подземного потока, но была остановлена гигантским "Пятым" завалом, под которым исчезала река.
* * *
Не только на Кавказе велись интенсивные поиски. Успех Снежной подталкивал киевлян, работавших в Узбекистане на плато Кырк-Тау Зеравшанского хребта Тянь-Шаня под, а точнее - над! - Самаркандом. Результатом двух летних, 1972 года, экспедиций под руководством Валерия Рогожникова и Александра Климчука стало открытие входа и прохождение первых 270 метров новой пропасти, получившей название Киевская (иначе КиЛСИ - Киевская Лаборатория Спелеологических Исследований)
Открыли эту пещеру весьма буднично. Шла обычная разведка в западной части плато. Двойка спелеологов - Климчук и Резников, осматривали воронки на краю карстовой котловины. Урожай был невелик - несколько небольших колодчиков. А эта воронка и вообще казалась малоперспективной - открытого входа в пещеру не было видно. Но между глыб на ее дне видны какие-то щели. Опыт спелеопоиска показывает, что нельзя пренебрегать любыми мелочами. И точно! Брошенные в щель камни дают ответ: быстрый дробный перестук - наклонный ход, затем несколько, с перерывами, сильных ударов - это уже вертикальные обрывы-колодцы.
На следующий день, 21 августа 1972 года, понадобилось полчаса работы, чтобы расширить щель в воронке, помеченной накануне КТ-29.
Пещера продолжалась, и следующий год принес в Киевской -540 метров. А пещера и не думала кончаться...
* * *
В это время на Кавказе экспедиции разных спелеосекций снова и снова безуспешно пытались найти проход в Пятом завале Снежной. Завал оказался твердым орешком и отражал одну атаку за другой.
В пылу экспедиций, воздвигаемых и рушащихся карточных домиков надежд, прошел год 1974-й. После успеха в 73-м киевляне вернулись на Кырк-Тау только два года спустя. Летом 75-го кырктуасская экспедиция под руководством Татьяны Крапивниковой остановилась перед непроходимой пока щелью на отметке около -700 метров. Киевская сравнялась со Снежной и... продолжалась! (*47) Неудивительно, что в 1976 году взгляды многих охотников за подземными рекордами обратились к Средней Азии. На Кырк-Тау собирается Всесоюзная экспедиция - в два этапа. В составе ее представители Киевской, Пермской, Крымской, Львовской, Красноярской и других комиссий спелеотуризма. В пропасть было спущено снаряжение достаточное для прохождения не менее двух километров по вертикали.
Вот как описывали события той экспедиции ее участники (*48):
"... Мы сидим в палатке под землей, на глубине около 800 метров. Мы - это киевляне Александр Резников, Валерий Рогожников, Тамара Крапивникова, Александр Климчук и спелеологи из Томска - Вячеслав Чуйков и Павел Бозриков. Штурмовая и научная группы. В палатке уютно гудит примус, довольно тепло, и от насквозь мокрых шерстяных свитеров валит пар. Ужасно хочется спать, но надо еще приготовить пищу. Страшная усталость и нервное напряжение после почти сорока часов тяжелейшей работы не дают в полной мере ощутить радость достигнутого: мы перешагнули километровый рубеж - спустились до глубины 1020 метров... Предполагали после отдыха в лагере "-800" продолжить штурм пещеры. Но когда стали подниматься в лагерь, один из членов штурмовой группы потерял сознание от переохлаждения. Вода - наш главный враг - отбирает последние остатки сил и тепла...
Вода в шахте везде. Уже на первых метрах пропасти - мокрые стены, лужи. Примерно на глубине 100 метров отдельные струйки сливаются в постоянный ручей. На колодцах - вертикальных обрывах - он ниспадает "освежающим" душем (температура воды 3-4 градуса по Цельсию). С глубиной поток становится мощней, и в нижних частях пропасти душ превращается в водопады. И горе тому, у кого разодран гидрокостюм об острые выступы стен. На первом же колодце под водопадом вся шерстяная одежда вымокнет под резиной до нитки, а десяток-другой часов пребывания в мокрой одежде при температуре не выше 5 градусов могут привести человека в тяжелое состояние. Хорошо еще, что в шахте Киевской нам не грозит одна из основных опасностей обводненных пещер - опасность внезапного повышения уровня воды, вызванного ливневыми осадками на поверхности. Над Кырк-Тау в это время года можно месяц не увидеть даже маленькой тучки...
Чтобы спасти товарища, нам нужно поскорее обогреть его и накормить. А до лагеря "-800" еще почти сто пятьдесят метров подъема по вертикальным колодцам, наклонным ходам с узкими щелями и потоком, образующим водопады и беспрерывные цепочки озер. С каждым часом все труднее становится поддерживать жизнедеятельность переохлажденного организма...
И вот, наконец, мы в лагере "-800". Ощущаем огромное блаженство от тепла и от того, что осточертевшие гидрокостюмы и каски, облепленные грязью, остались за палаткой. Рассказываем нашему пострадавшему, который уже пришел в себя, подробности спасательных работ. Откуда-то сверху доносится затихающее в шуме потока пощелкивание захватов - это врач экспедиции Валерий Разбицкий и Александр Таширев уходят ночевать "на этаж выше", в лагерь "-700". Когда по связи наверх пошло сообщение о ЧП, они спешно примчались из лагеря "-400", где находились в это время, чтобы помочь нести пострадавшего.
Тихо шипит примус, Чуйков пытается связаться по телефону с базовым лагерем, остальные, разомлев, засыпают. Но еда уже готова, расталкиваем заснувших. С трудом открывает глаза Тамара и молча выслушивает наши поздравления - она стала первой женщиной в СССР, покорившей такую глубину, и, наверное, надолго единственной.
Проснувшись часов через пятнадцать, мы поняли, что на вчерашнее ЧП потеряно слишком много времени и сил и что повторный выход для достижения дна пещеры придется отложить. Дна пропасти мы так и не увидали..."
* * *
Первый этап Всесоюзной экспедиции установил рекорд страны, но отступил, так и не увидев дна пропасти. Затем...
"Первым дно пропасти увидел Шура Шевчук... Дно великих пропастей на километровых глубинах до этой экспедиции он представлял себе приблизительно. Но был уверен, что пробел в области пещер в ближайшие дни будет заполнен. Потому что все они - монтажник Шевчук, художник Чурин, экономист Петров, техник Михалевич, слесарь Евдокимов во главе с инженером-геологом Пантюхиным - были в равной степени достойны ступить на дно. Вопрос, кто будет первым, решала сама пещера. Шевчуку повезло.
Спокойный, рассудительный Петров в потекшем гидрокостюме и невозмутимый Михалевич остались в галерее, расположенной ниже рекордной отметки киевлян, страховать Шевчука, спускающегося в очередной колодец.
- Ну? Что там, Шура? - услышал он голос Петрова.
Он спустился ниже - метров на десять, и увидел под собой ровную серую поверхность.
- Вода, - закричал он наверх. - Озеро. Похоже на сифон. Я посмотрю?
- Аккуратно, Шура...
Он вошел в ледяную воду и, как был в сапогах, комбинезоне и каске, освещая путь тускло горящим фонарем, поплыл к другому берегу. Потом он подныривал под скалы в поисках хода.
Но не нашел...
Они дошли до дна, установили всесоюзный рекорд и определили, что КиЛСИ - четвертая в мире по глубине пещера. Но удовлетворения не было. У ног лежало около полукилометра веревок, готовых для мирового рекорда. В лагере "Недра-3", не зная об озере, отдыхали их товарищи, Геннадий Пантюхин, Сергей Евдокимов, Олег Чурин, готовые штурмовать бездну...
Петров взял телефонную трубку, и там, высоко в светлом мире, на поверхности, раздался сигнал.
- Мы, вроде, дошли до дна, передайте Панте.
Из верхнего лагеря позвонили Пантюхину...
- Да? - сказал он и замолчал.
Потом он признался, что был не готов к этому сообщению, и принял глубину 1082 метра как предательство со стороны пещеры.
Скоро Пантюхин, Чурин и Евдокимов уже были на дне. Провели съемку. К этому времени Петров, Шевчук и Михалевич уже вбили в стенку крюк и повесили на него вымпел крымской секции спелеологии...
- Кажется, все, - сказал Пантюхин, - кажется с КиЛСИ все! Но где-то рядом должна быть пещера глубже французских. Надо ее найти и достичь дна - в этом суть".
Так писала "Комсомольская правда" в статье Юрия Роста "Пропасть" в октябре 1976 года.
---------------------------------------------------------------
*28 АНОРАК - ветрозащитная куртка без подкладки.
*29 МЕАНДР - по имени очень извилистой реки Меандр, ныне Большой Мендерес, в Малой Азии. Меандрировать - изгибаться в различных направлениях. "Что такое меандр?" - спросили у одного из слушателей семинара спелеоинструкторов на Кавказе в 1983 году. "Это меандрирующий ход!" - ответил тот.