Уходя в сифон вторым, Дианов теперь должен был возвращаться первым. Перед тем как отправиться к выходу из сифона, Дианов оглянулся. Лехи не было. Игорь не понял и развернулся еще раз, осматриваясь. В метре над собой он увидел интенсивно работающие концы Лехиных ласт и, под самым сводом, - серебристое зеркало поверхности воды. Воздушный пузырь. Но почему Леха всплыл? Может, заметил продолжение пещеры?
Дианов несколько мгновений подождал. Леха по-прежнему висел над ним в зеркале пузыря. Тогда Игорь всплыл тоже. Пузырь был небольшой, с гладкими стенами выступающих из воды сводов. Леха дышал из пузыря, выплюнув загубник. Аварийный, запасный загубник дублирующей системы дыхания тоже висел свободно. Леха держался руками за скользкие стены и, работая, ластами, оставался наплаву. С тремя баллонами за спиной и всей остальной сбруей, включая грузовой пояс, это было нелегко. Дианов сразу почувствовал, как снаряжение тянет обратно в глубину.
Первой мыслью было, что у Лехи неполадки с подачей воздуха. Автоматическим движением Игорь сорвал с плеча свой запасный загубник и сунул Лехе в зубы. Тот загубник взял, но тут же выплюнул.
- В чем дело? - спросил Дианов, тоже вынимая свой загубник.
- Погоди, сейчас объясню...
Леха ответил спокойно, никаких признаков тревоги не заметил Игорь в его словах. Дианов открыл было рот, чтобы продолжить разговор и... сорвался со стенки, за которую цеплялся пальцами в толстых подводных перчатках. Баллоны и груза неудержимо тащили его вниз. Мгновенно вставив в рот загубник, Дианов практически сразу провалился до самого дна сифона, которое в этом месте было неглубоко - метрах в четырех с половиной от свода. Оттолкнувшись ногами и подняв облако мути, Игорь тут же снова пошел на всплытие, но... увидел, что ему навстречу плавно опускается безжизненное Лехино тело.
Что было делать? В пузыре с такой ношей не всплывешь. Да и бессмысленно - не удержишься. Тащить? Вперед - до зала Будкина, оставалось еще метров 30, назад, к выходу их сифона, было в два раза дальше. Но что можно сделать в одиночку - по колено в воде на затопленной отмели за 100-метровым сифоном?
Оставалось идти к выходу. И Дианов, вцепившись одной рукой в Лехины ремни, а другой - в ходовой конец, потащил Леху через сифон. Он практически шел по дну, подтягиваясь свободной рукой за ходовик, так как плыть с такой ношей было еще тяжелее.
Что в сифоне не ладно, страхующие поняли по странному поведению ходового конца, который начал ритмично и непрерывно напрягаться без всяких намеков на условные сигналы. Тащить, как когда-то, было невозможно, так как подводники давно уже не протягивали через сифон закрепленный на себе страховочный трос, а разматывали ходовик из несомой с собой катушки. Линия была проложена предыдущей экспедицией и закреплена на отмели в зале Будкина.
Галайда, готовый к погружению, немедленно пошел в сифон, но практически через мгновение оттуда, из черной глубины, замаячил свет. Потом... да что там, все уже было поздно. Четыре часа борьбы - массажа, искусственного дыхания и инъекций, не дали никаких результатов. Ни-ка-ких.
Экспертиза вынесла странное заключение - газовая эмболия, закупорка кровеносных сосудов пузырьками газа. В результате - смерть. В то же время экспертизой достоверно не установлено наличия баротравмы легких - нарушений легочной ткани, через которые в кровь мог попасть воздух. Кессонная болезнь на глубине 4,5 метра? Маловероятно.
Что же случилось?
* * *
Я пишу эти строки 6 марта - ровно через два года с того страшного дня. Мы так и не знаем, что произошло. Леха не успел объяснить и теперь не объяснит уже никогда.
Ночь звонком распорота, память - как в сполохах,
И дрожит предательски телеграммы лист.
Сколько мы с тобой еще не допели, Леха!
И пещер мы сколько не прошли...
Оборвалось что-то, оборвалось
Долгой болью в сердце, не пойму...
Ты ушел, а мы вот... мы остались,
Хоть у нас нельзя, чтоб одному.
У пещер любимых с завидной сноровкой
Выбивает время наши имена,
И в пустых ладонях не дрожит страховка -
Прямо в душу тянется она.
Как ты? Слышишь? Первым трудновато...
Ты кольни мне в сердце, я пойму.
Вот уже и Там свои ребята...
Ведь у нас нельзя, чтоб одному.
Мы нальем стаканы, помолчим немного,
Растревожит ветер новых песен дым,
Древние сказали б - кого любят Боги,
Тот уходит в Лету молодым.
Подойдет к исходу новый день нелегкий,
Канут горы эти в призрачную тьму,
И сидит меж нами, как и прежде, Леха -
Чувство неподвластное уму... (*201)
Проходит год за годом с того страшного дня...
-------------------------------------------------------------
*194 К.Б.Серафимов "Памяти Лехи Казеннова" Москва, 1988г.
*195 Может быть, теперь эта ситуация изменилась? Где вы, первопроходцы!
*196 Подземная река Сумгана появляется на свет в источнике Сукурай на правом берегу реки Белой (не путать с левобережным источником Сукуруй, где погиб С.Будкин). В составе первой нашей спелеоподводной экспедиции в ее сифонах работали москвичи Юрий Панов, Игорь Дианов, Владимир Свистунов, Борис Вейс, Владимир Ермилов и Дмитрий Журавлев. Экспедиция пришла по следам летней рекогносцировочной вылазки студентов МВТУ им.Баумана Игоря Дианова и Юрия Панова.
*197 Звуковая сигнализация на отвесах с ограниченной слышимостью предполагала один свисток - пошел на спуск, два свистка - поднимаюсь, три свистка - стоп. Со свистками мы не расставались и использовали их по назначению.
*198 Только через 6 лет, в январе 1984 года рекорд нашей экспедиции был повторен Ю.Корнеевым, Красноярск, в знаменитом источнике Мчишта на Западном Кавказе. И только через 12 лет превзойден. Но об этом дальше.
*199 Это потом уже поняли, что ходовой конец удобнее и безопаснее разматывать с несомой с собой катушки. Интересно, почему в начале любого дела в голову приходят далеко не самые удачные решения?
*200 Из-за значительной длины съемочного хода неизбежно возникала погрешность, в результате чего мы вполне могли оказаться и на пару метров ниже уровня современного водотока: глина - материал водоупорный. При мысли, что будет, если вода пойдет в забой, становилось весьма неуютно.
*201 К.Б.Серафимов "Памяти Лехи Казеннова" Москва, 1988г.
ВЕС ЗОЛОТА
Их имена все еще мало кто знает. Владимир Киселев, Илья Александров, Евгений Войдаков - Москва, Виктор Яшкин и Николай Боровой - Ростов-на-Дону, Петр Миненков, Виктор Мельников - Красноярск, Виктор Комаров - Рязань... Пусть не обидятся те, кого нет в этом произвольном перечне - о советских спелеоподводниках еще предстоит написать.
Зато Йохена Хазенмайера знают во всем мире. Он достоин того, этот мужественный исследователь подводных пещер. Но вчитываясь в описания его феноменальных достижений, невольно сравниваешь: а мы - смогли бы?
Другая знаменитость, обладатель рекорда своего времени по погружению в Воклюз француз Клод Тулумджан, в 1989 году приезжал в СССР поучаствовать в штурме Мчишты - крупнейшего в Абхазии сифона-источника.
Исследования источника начались в 80-х годах. Окрашивание вод, уходящих в глубь Бзыбского карстового массива, показало - практически все они появляются в Мчиште. Самое удивительное, что окрашивание показало связь между источником и находящейся от него на расстоянии 25 километров (!) подземной реки пропасти Снежная. Было похоже, что Мчишта - нижний вход в Бзыбский коллектор - магистральную дрену многочисленных пещер, в том числе глубиной более километра, украшающих эту часть Бзыбского хребта. Прохождение сифона сулило возможность открытия без преувеличения огромной подземной страны.
В августе 1976 года красноярцы Бяков и Коносов - тот самый Володя Коносов, о котором я уже рассказывал, впервые "потрогали Мчишту за вымя", сделав рекогносцировочные погружения на 15-20 метров в "дальнем" сифоне (*202). Однако легкого успеха добиться не удалось. Как это "принято" у солидных сифонов, Мчишта сразу поставила первопроходцев в жесткие условия. Наши спелеоподводники (в отличие от бойцов-водолазов советских спецслужб) были крайне скудно экипированы. Поэтому 10 лет потребовалось для того, чтобы распечатать черно-голубые ворота Мчишты. Это были трудные десять лет.
В 81-82 года к исследованию сифона подключаются аквакейверы Владивостока. Смешанная двойка, составленная из лидеров подводных групп: красноярец Петр Миненков и предводитель владивостокцев Рашит Бадрутдинов, продвигаются в глубины "дальнего" сифона на 60 метров, уйдя на -30 метров в глубину. Мчишта круто проваливалась вниз.
Но зимой 1984 года нащупан другой путь. 22 января Петр Миненков уходит на -42 метра в основной сифон, едва не достигнув перегиба, о наличии которого еще никто - НИКТО - не знал. На следующий день москвич Юрий Корнеев достигает перегиба на глубине -45 метров.
Так через 6 лет после погружения Юрия Панова, а затем и Владимира Свистунова на -45 метров в Сукурайском сифоне, рекорд нашей экспедиции "Сумган-78" был повторен в Мчиште. Но, в отличие от Сукурая, Мчишта показала отчаянной двойке первопроходцев перегиб свода на всплытие в первый засифонный воздушный пузырь - на Мчиште, наконец, замаячила Удача. Но той зимой глубже и дальше пройти не удалось.
Через год предпринимается новая попытка. Снова зимой. На Мчишту прибывает экспедиция ростовчан, усиленная подводниками Москвы, Рязани, Каунаса, Тбилиси. Но усилия лидеров группы Виктора Яшкина и Владимира Грицихина пройти перегиб основного сифона окончились неудачей. Фортуна улыбнулась через плечо...
* * *
Но экспедиции продолжались. Зима на Кавказе - это не Сибирь. Вода поприятнее, и на воздухе не мороз. Кроме того зимние экспедиции могли не опасаться мощных паводков, что в другое время года превращали Мчишту в неукротимого зверя.
И вот в феврале 1986 года красноярцу Петру Миненкову в паре с ростовчанином Владимиром Грицихиным удалось всплыть за перегибом свода во входном сифоне Мчишты, преодолев путь в 150 с максимальным погружением на -45 метров. Кроме этого, были соединены "дальний" и "основной" сифоны. Но достигнутый за перегибом воздушный пузырь оказался слепым. Теперь предстояло искать продолжения. Благо, возможностей для этого было предостаточно. Как это обычно бывает, первый серьезный успех катализировал активность работ на Мчиште. Сифон был пройден, ждал дальнейших атак. И они не замедлили быть.
К сожалению, никто не попытался распечатать Мчишту этим же летом. Август-86 на Кавказе выдался удивительно сухим, Бзыбь высохла напрочь, что, кстати, облегчило нашим болгарам путь ко дну Снежной, которая тем летом выглядела непривычно кроткой. Никогда я не видел Большого колодца Снежной в таком виде - обычно все терялось в застилающих обзор брызгах. А тут - смотришь, как в телескоп - все видно до самого предела!
Мчишта ждала своих смельчаков, но в том году так и не дождалась. "Рыбы" отправились на Мчишту в феврале следующего года - традиционно зимой. К сифону прибывает объединенная красноярско-владивостокская экспедиция. Но и зимы бывают разные. Наверно, Мчишта обиделась за невнимание к себе в предыдущее засушливое лето. Расход воды неожиданно "вспух", и это чуть не обернулось серьезными неприятностями. Подводники вынуждены были вернуться ни с чем, кроме решимости продолжать.
Известно, что если масть не идет, не мешает сменить колоду. Так и поступили, потому что следующая попытка была предпринята в августе того же года. На этот раз работали только Красноярцы - из Владика далековато до Бзыби, чтобы ездить каждые полгода.
Количество неизбежно переходит в новое качество. Сифон сдал еще несколько рубежей. Сначала двойка Андрей Скачков - Сергей Перевалов прокладывают ходовик из Первого пузыря во Второй, а следом Миненков соединяет Второй пузырь с Третьим. Общая протяженность пройденного подводного пути достигла 250 метров.
За Третьим пузырем спелеоподводники впервые попали в засифонное продолжение пещеры, доступное для прохождения без аквалангов - 500-метровая галерея богато украшенная натеками с реальными вариантами продолжений. Это была сенсация!
Ко мне эта новость просочилась на Международном симпозиуме спелеологов в Тбилиси из уст Володи Киселева, который всегда был на полшага впереди всех нас, и не только в информации. Тогда же, 11 октября, я впервые увидел Мчишту, когда нас в толпе иностранных спелеонаучных светил привезли подивиться на Абхазского Дракона. Сифон прятался от прозрачного осеннего солнышка в тени предсифонных гротов за крупноглыбовым навалом у входа. В нескольких сотнях метров ниже били хвостами толстенные рыбины в бетонных ваннах форелевого хозяйства. И высилась над нами Бзыбь: Напра - прямо, где-то правее - Хипста.
Мы стояли у воды втроем: Володя Резван, Камен Бонев и я. Сифон дремал у наших ног. Будто ждал. Почти ровно через год..., впрочем, об этом дальше.
* * *
1988 год оказался тяжелым годом для советского аквакейвинга. А начинался он Всесоюзным семинаром спелеоподводников, под флагом которого отправлялась на Мчишту очередная экспедиция. Характерная черта того времени - устроить учебное мероприятие на сложнейшем источнике! Посвященные радовались возможности заняться первоисследованиями за профсоюзный счет. Новички привыкали к тому, что можно вот так запросто взять и понырять в суперсифоне.
Это мое личное мнение, но я считаю работу в сифонах достаточно серьезным делом, чтобы позволять себе нырять без удовлетворительных тренировок, в недостаточно подогнанном, а то и вовсе не испытанном снаряжении. Одно дело дошивать в поезде комбинезон для "сухопутной" пещеры, другое - лезть в сифон в гидрокостюме "с чужого плеча". Но каждый, конечно, понимает профессионализм по-своему.
Как бы там ни было, но в январе 1988-го Мчишта, не стерпев такого к себе отношения, впервые показала леденящий оскал. В сифоне едва не остался ростовчанин Виктор Яшкин. Мой добрый товарищ по кавказским делам Витя Яшкин, впоследствии один из ведущих подводников Союза, рассказывал о том случае очень скупо. Так что подробности пришли только с книжкой Андрея Нора. Вот как это было.
" 4 января. Утром решили, что на прохождение идут Миненков, Перевалов, Яшкин, Войдаков, Рашит Бадрутдинов и Крамаренко. Воздуха было с учетом всяческого резерва только на шестерых; когда к Пете подкатила Женя Глаголева, он ответил, что, мол, воздуха не хватило даже для Андрея Нора. Это было некоторым утешением.
Чтобы не бездельничать, вызвался ехать на зарядку баллонов. Желающих. кроме Кохи (*203), не нашлось.
...Все это, впрочем, было потом, а пока мы с Кохой вернулись на базу и удивились, встретив там Рашита. Оказалось, что во втором пузыре он встегнулся не в тот ходовой конец и вернулся в первый пузырь. Из-за ограниченного запаса воздуха пришлось возвращаться на поверхность и объяснять ситуацию Петьке по телефону. Вообще, уходили они туда с полными четырехбаллонниками и тащили еще баллон в руках на дорогу. Кто-то из москвичей пошутил: "Куда там Хазенмайеру!"
Когда мы приехали, нас попросили отнести по баллону с легочником на -20 и на -30 метров и достать три баллона с перестежки на -8 метрах. Оказалось, что больше лезть некому: Рашиту нужна будет большая декомпрессия и он приболел, у остальных - порванные уши, недостаток опыта или еще что-нибудь.
5 января. Утром пришла машина от нашего старого знакомого Володи Резвана из Адлерской гидрогеологической лаборатории, которая заинтересована в нашей работе и помогает, чем может. Вчетвером загрузили 20 баллонов и поехали в Гудауту. Несколько позже вторым рейсом шофер привез пустые баллоны, с которыми парни вернулись из-за сифона, но подробностей нам не сообщил, между тем они были очень важными. Раньше из телефонных разговоров мы знали только о том, что вчера ребята прошли с топосъемкой около 600 метров и дошли до озера.
Мы спокойно дозарядили баллоны и приехали той же машиной на Мчишту, где были встречены встревоженной толпой. Оказалось, что Голуб во втором сифоне порвал маску, а у Вити Яшкина маска утеряна, порваны оба уха и он заработал кессонку, они уже семь часов ждут помощи в первом пузыре. Петя вернулся за сифон, чтобы не тесниться в первом пузыре, и сидит на телефоне.
Потом мы узнали, как это получилось. Больше суток без сна, в тяжелой работе под землей - это немало, и мы должны были быть готовы к ошибкам и неприятностям при возвращении. Войдаков и Перевалов вышли нормально, за ними шел Витя. Внизу он проскочил репшнур, который Рашит до этого закрепил для обхода большой бороды (*204) на дне, попал в эту бороду и запутался. Когда распутался, решил вернуться в пузырь из-за недостатка воздуха, но, скорее всего, по ошибке. На всплытии началось сильное головокружение. Позже, когда я там же всплывал, казалось, что иду по спирали. Было неясно, идет ли так ход, крутит ли течение или это только ощущения, вызванные отсутствием ориентиров и смещением центра тяжести. Было впечатление, что крутит очень быстро, очевидно, против нас работал в какой-то степени и дискомфорт. На разборе выяснилось, что такие же ощущения были у многих, а еще позже мы научились ждать этого и относиться к этому с философским спокойствием - хорошего, конечно, ничего, но не так уж опасно и ничего с этим не сделаешь. Но все это было потом.
Витя зажмурил глаза, попробовал всплывать, оставив на дне транспортный контейнер с фотоаппаратурой. На всплытии у него стал заканчиваться воздух. Он не мог найти второй легочник, продолжая подъем, шарил рукой и находил то свет, то карабин...
Похоже, что загубник он нашел уже недалеко от края, за которым теряют остатки сознания. После первых же хороших вдохов стало легче и перестало крутить. Рванул наверх, при попытке стравить воздух через шлем, сорвал маску и вылетел на поверхность. Петька тут же дал ему свою маску и велел отсидеть 3 и 6 минут на 6 и на 3 метрах, но Витя не досидел, и, когда вышел, его немного ломало (*205). Дальше Петя ушел за третий сифон и там остался, а парни "разгидрились" (*206) и мерзли мокрые то сидя, то стоя согнувшись, как позволял камень. Помочь им могли только с поверхности.
Когда мы приехали из Гудауты, у мужиков шел тридцать шестой час подземки и четвертый час спасработ. Из тех, кто был на Мчиште, нырять было уже не кому - кто за сифоном, кто уже ходил и потребует долгой декомпрессии, кто не подготовлен, кто болен. Рвались в бой, естественно, все, но Петька по телефону запретил идти добровольцам и назвал только нас с Рашитом. Когда Рашит не смог, опять посыпались предложения, вызвались Доктор Саша (мужик вполне толковый, но до этого всего однажды нырявший в сифон) и Андрей Скачков, только что вышедший из барокамеры. Эти двое быстро друг другу запретили, потом нашлись еще какие-то люди, в конце концов, Женя Войдаков принял командование, и было решено отправить меня и Серегу Перевалова.
Я плохо представлял, как все это будет выглядеть - сказали, что Яшкин в тяжелом состоянии и его надо будет транспортировать вдвоем, сифон мной ни разу не пройден...
Так меня никогда не собирали. Кто-то готовил аппарат, несколько человек помогали одеваться. Сухой одежды у меня уже не было, снял тельняшку с Захарова, нитронку с Кохи, шапку с Леши Жаровова из Архангельска. В моем свете надо было менять блоки и проверять, поэтому Войдаков предложил свою каску с двумя длинными фонарями, Витя Рыбкин из Керчи дал налобник, который я повесил на шею на случай потери каски. Аппарат увидел уже у воды - четыре баллона, три легочника, на спаренных баллонах манометр.
Серега ушел вперед - он должен был на дне, на перегибе, подобрать уже заброшенный кем-то трехбаллонник. Я взял с собой "Украину" (*207) и пошел следом. Шел медленно и тяжко - "Украина" тащилась по дну и застревала где только можно, появились проблемы с ушами. Собирали меня быстро и не предупредили о репшнуре, который Рашит наладил для обхода бороды. На дне я был озадачен, когда дошел до конца основного ходового конца: к нему был привязан более тонкий тросик, а дальше от тросика отходил какой-то реп. Решил попробовать пойти по тросику, так как знал, что это главный ходовой конец, но уже чувствовал себя неуютно. Через несколько метров тросик вошел в такой клубок, что стало совсем противно. Впереди была беспорядочная куча концов, из которых только один вел в нужном направлении, а остальные должны были где-то кончиться, вся эта куча лежала на сорока пяти метрах, впереди и сзади - непростой путь наверх. То, что я здесь не первый, в тот момент помогало слабо. Кое-как выбрал то, что показалось подходящим. Позже мне рассказали, что тросик там еще навит в несколько оборотов на какую-то глыбу, так избавлялись от слабины. Не знаю, возможно, глыба и была. Во всем этом путалась еще взятая с собой "Украина"..."
"Безумству храбрых поем мы песню..." Кое-как экипированные чужим снаряжением, толком не знающие, куда идти, продираясь через смертельно опасную путаницу "нитей Ариадны" на почти предельной для себя и своих аппаратов глубине, два человека шли в неизвестность, чтобы попытаться исправить чужие ошибки и предотвратить то, что вот-вот готово было случиться.
Нельзя бесконечно искушать Судьбу, работая на пределе, на самой грани дозволенного. Но даже Судьба уступает мужеству.
"За бородой стало проще. Попал на глинисто-песчаный склон, где до этого не был. Когда поднялся по нему до -35 метров (конец склона, начало участка вертикального всплытия), показалось, что кончается воздух в двухбаллоннике. Шел я все-таки уже довольно долго - минут 20-25: задержался из-за ушей перед перегибом, проходил бороду и вообще замешкался. Переключился на один из баллонов, стало легче дышать, и выход прошел без проблем, хотя и по спирали. Это, впрочем, не мешало.
Под конец с перепугу сделал серьезную ошибку - показалось, что уже поверхность, а так как знал, что ходовой конец завязан под водой, а уровень ее повышался, - выстегнулся, не доходя до узла.
Конец всплытия вообще был некомфортным - баллоны без поясного ремня всплывали, я спешил и сильно раздувался, но надеялся, что не придется останавливаться для стравливания воздуха из гидрокостюма. Травящий клапан почему-то работал хуже, чем на первом и втором спусках.
Так или иначе, я вышел в пузырь, увидел этот камень и сидящих на нем Голуба и Яшкина, в воде плавал Серега. Витя был в приличном состоянии, уши оказались целы, и кессонку он вроде бы не ощущал. Возможно, она почудилась ему с перепугу (кто ищет, тот найдет симптомы), возможно, он задавил ее, сосредоточившись на трудностях. Так или иначе, единственной, но очень серьезной проблемой перед выходом оказались переутомление и переохлаждение. Я не знаю, на чем они еще держались, - шел тридцать восьмой час с начала работы и восьмой час сидения-стояния на камне в мокрой одежде. Выдал им переданные доктором таблетки глютаминовой кислоты (от переохлаждения).
В воде под камнем сразу шел отвес, стоять было негде. Пристегнули с Серегой аппараты к свисавшему с камня репу (*208) и вылезли на камень ждать Петьку. Ждать пришлось недолго. Петя принес телефон, связались с поверхностью. Первым в одиночку пошел Серега - ему предстояла большая декомпрессия и надо было торопиться. Когда по телефону сказали, что он вышел, собрались идти мы с Голубом. Я, а потом он, должны были спуститься до конца отвеса на -35 метрах, затем он пристегнется ко мне, чтобы избежать лишних перестегиваний по дороге, и я буду сопровождать его на поверхность.
Оказалось, что в двухбаллоннике у меня еще 50-60 атмосфер, один начатый баллон и один полный. Этого должно было вполне хватить, во всяком случае, до заброшенного днем раньше баллона на -20 метрах со стороны входа. Когда начался спуск, оказалось, что аппарат сильно всплывает (кто-то привез семилитровые баллоны весом по шесть килограммов, а поясного ремня у меня не было). Само по себе это не мешало, но аппарат сдвигал на лоб каску, каска - маску, а маска - шлем костюма. Я сильно затекал, при попытках продуть маску получалось еще хуже и приходилось зажмуриваться, чтобы не потерять контактные линзы. Добиться, чтобы воды было меньше, чем полмаски, не удалось, я щурился и был готов к тому, что маска сползет совсем. Продувая уши и поддувая костюм, сражаясь со снаряжением, спустился до - 20 метров. В это время кончился воздух в начатом баллоне. Дососал его до упора. Не было надежды, что дальше будет легче, а при таком расходе воздуха могло не хватить даже до заброски" (*209).
Один из спасателей ушел на поверхность, второй вот-вот мог пополнить собой число терпевших аварию за сифоном. Не решившись идти в глубину, Нор возвращается в Первый пузырь...
"Возвращение в пузырь еще более осложняло спасработы, но другого выхода не было. На всплытии, проходя мимо Голуба, показал ему сигнал на возвращение, выстегнулся, обошел, встегнулся и вышел в пузырь. Дальше быстрый разговор с Петькой:
- Где Голуб?
- Я сигнал на всплытие дал, но если он решит не возвращаться - будет лучше.
- Догоняй.
- Не с чем.
- Бери "Украину".
- А дальше что?
- Будем думать.
- А страховочный легочник?
- Твой аппарат.
- Тогда надо все-таки найти реп, иначе не пройду.
До ухода я пробовал выпросить кусок репа, чтобы привязать аппарат к поясу, но не очень настойчиво. Разговор кончился тем, что Петька сам взял "Украину" и пошел за Голубом..."
Похоже, красноярец Миненков, самый опытный из всей команды, единственный, кто сохранял адекватное восприятие происходящего и способность к четким и безошибочным действиям. Теперь на камне Первого пузыря снова сидели двое, и один из них Виктор Яшкин.
"Витя, похоже, отключался, дремал расслабившись, потому что начал задавать всякие странные вопросы - куда делся Петька и почему он ушел один. Узнав подробности, возмутился и обиженно замолчал. Я связался по телефону с Женькой из Красноярска, рассказал о событиях, в ответ - молчание.
Потом ответ: ладно, ждем Петьку.
Затем доклад: вышел Саша, чуть позже - Петя.
Настроение совсем не боевое, по правде говоря - было тошно. Я знал, что после нас с Серегой идти в сифон уже некому, когда и с каким воздухом удастся выбраться, сколько сидеть на камешке - одному богу известно, а что будет с Витей?..
Увижу ребят и небо вместо потолка пещеры над головой - можно будет расслабиться. Пока же - только огромное напряжение".
Каково это - быть полностью зависимым от других? Только еще ты сам мог выбирать - куда пойти, на что решиться, что предпринять. Ты спешил на помощь другим, и вдруг - нет этого. Ты беспомощен, как ребенок. Тебя колотит озноб: это холод и нервы. Все что зависит от тебя - постараться дождаться помощи.
А потом снова собрать все остатки воли и решиться на эту леденящую глубину - с головокружением и путаницей концов, с болью обжима и мраком, который не в силах пробить твои едва желтеющие фонари и с неуверенностью, что дойдешь...
"Нас спас Петька. Он сходил еще раз (я тогда ждал кого угодно, но не его) и принес мне отличный подарок - два тяжеленных нержавеющих баллона по десять литров объемом и по 15 кг весом, их взяли на спасательной станции в Адлере.
Дальше все было проще. Я сдвинул груза на живот, и с погружением проблем не было. Цеплялся за ходовой, чтобы не слишком проваливаться, и быстро поддувался. Отрицательной плавучести было от 12 до 15 килограммов, 10 - от баллонов, остальное - от избыточных грузов и принятой в костюм воды. Поскольку кончились проблемы, уши тоже отпустили, нормально прошел и вышел на поверхность. Отсидел на перестежке, потом 10 минут на 6 метрах, самое неприятное - 15 минут на трех метрах, больше не смог из-за холода. Напряжение отпустило. Потом увидел впереди свет, вышел, сел у костра, закурил. Эти ощущения может понять только тот, кто оказывался в такой ситуации.
Раздеваться не стал - подождал мужиков. Когда они дошли до перестежки у бревна, отнес и предложил им кислородник. Было непонятно - берут они его или нет. Шедший впереди, видимо Петя, крутил в руках табличку декомпрессии с карандашом. На мое появление с кислородником последовала невнятная жестикуляция. Я показал рукой на его табличку - напиши, мол, чего хочешь, он в ответ показал мне свои часы. Я понял, что договориться не удастся, положил перед ним ИДА (*210) и вышел назад. (Позже узнал, что в ИДА включаются на поверхности и передают загубник изо рта, моя помощь была бесполезной). Через некоторое время появился Яшкин, чуть позже Петя высунулся и попросил баллон, досидел с ним на декомпрессии и уже окончательно вышел.
Спасработы были закончены. Из забытых подробностей
Когда Голуб вышел на улицу, он через Женьку и меня передал Яшкину, что там "Хорошо-то как!". Мне пришлось отвечать, что Виктор непечатно ругается на весь пузырь. Сейчас уже не могу сказать - помогло нам это или нет.