Мешок с почтой – «КОМНАТА РАЗОЧАРОВАНИЙ» (первоначальный сценарий)
Вентворт Миллер
https://www.facebook.com/notes/wentworth-miller/mailbag-the-disappointments-room-original-screenplay/1838778633001737/
https://www.facebook.com/notes/went-archive/mailbag-the-disappointments-room-original-screenplay/1903452646645592/
29 января 2017 г.
Примечание: «КОМНАТА РАЗОЧАРОВАНИЙ» [«КР»] – это вымышленная история. Открытая для интерпретации. Как только я убрал её со своего письменного стола, словно вытолкнул птенца из гнезда, я перестал контролировать эту историю.
Если я вообще когда-то имел над ней контроль.
Далее в тексте встречаются СПОЙЛЕРЫк сценарию/фильму.
* * * * * *
В: Привет, Вентворт. Этот сценарий написал ты, но откуда взялась сама история?
О: В 2010 году, сидя дома, я посмотрел серию реалити-шоу канала HGTV «Если бы стены могли говорить» («If Walls Could Talk»). Обычно это весёлая программа о необычных старых домах – например, с тайными нелегальными складами по продаже вина, размещавшимися в подвалах. Но в тот раз всё было мрачнее: они приехали в Род-Айленд снимать дом, где находилась какая-то странная комната на чердаке. Меня это заинтриговало, и я связался с «Л» – владелицей этого дома…
[Не думаю, что она стала бы возражать, если бы я использовал её настоящее имя, но я всё-таки предпочту соблюсти осторожность.]
В начале 2011 года я приехал на церемонию похорон на востоке страны и был совсем рядом с домом Л. Я договорился о визите, и она любезно показала мне эту комнату на чердаке и лично рассказала мне свою историю...
Когда Л. купила этот дом, она планировала переоборудовать эту крошечную комнату в музыкальную студию. Но любопытные свойства этой комнаты – закрывающаяся снаружи дверь, металлический пол с канализационной решёткой – заставили её остановиться. Однажды, когда она была в местной библиотеке и описывала эту комнату своей подруге, их разговор случайно услышала женщина более зрелого возраста. Она сказала: «Дорогая... кажется, у вас в доме “комната разочарований”». Она объяснила, что не так давно в прошлом дети, родившиеся с умственными или физическими недостатками, считались позором семьи. «Разочарованиями». Особенно если эта семья была известной. Этих детей прятали, и они проживали свои жизни скрытыми от чужих глаз, об их существовании знали лишь немногие. Когда они умирали, их хоронили настолько незаметно, насколько возможно…
Л. начала изучать историю своего дома и его предыдущих жильцов и обнаружила, что в начале 1900-х годов там жили уважаемый в городе судья и его жена. Судя по архивным записям, у них не было детей. Однако когда Л. посетила их могилы на городском кладбище, она обнаружила маленькую табличку с именем «Руфи» – девочки, умершей в возрасте 5 или 6 лет. Л. считала (и я согласился с ней), что Руфи с очень большой вероятностью могла быть их дочерью, что она родилась с особенностями развития и что комната на чердаке была оборудована специально для неё. Доказать это точно было невозможно (по крайней мере, в то время), но игнорировать косвенные свидетельства было сложно...
Л. также рассказала мне, что после того, как впервые вышла в эфир та серия программы «Если бы стены могли говорить», где речь шла о её доме, с ней стали связываться люди со всей страны, утверждавшие, что живут в домах с такими же или подобными комнатами, и это свидетельствовало о том, что эта печальная практика была когда-то широко распространена...
Когда я сидел на веранде дома Л., представляя себе эту маленькую девочку, которая, возможно, провела всю свою недолгую жизнь в запертой комнате над нашими головами, в моих мыслях начала формироваться вымышленная история, основанная на том, что выяснила Л.…
Я всем сердцем сочувствовал этому ребёнку... И думал о тех, кто, решив сделать плоть от своей плоти и крови пленниками в своём доме, фактически посадили в заключение самих себя.
* * * * * *
В: Не могу не заметить, что этот персонаж, запертый в комнате, напомнил мне о Берте – женщине, заточённой на чердаке вместе со всеми её обязательствами и социальными условностями, и о понятии чердака как места, где скрывается стигма и стыд... Наверное, у тебя есть возможность и официальное разрешение опубликовать черновик своего сценария, чтобы каждый смог это понять... Как многое для этой истории ты взял из своего жизненного опыта? Или насколько твоя собственная семья – с её проблемами – повлияла на написание первоначального варианта этой истории?
О: Ассоциация с «Джейн Эйр» совершенно точна. А также с «Жёлтыми обоями». Моя дипломная работа в университете была посвящена обоим этим текстам (а также книге «Широкое Саргассово море», в которой рассказывается новый вариант истории Берты), и они вдохновили сценарий «КР».
Моя дипломная работа была о том, как нас вынуждают скрывать некоторые части самих себя, и персонажи «Джейн Эйр» и «Жёлтых обоев», отправленные в заключение на чердак, олицетворяют эти части нас, отражают тайные страхи, желания и грехи тех, кто живёт внизу. Персонажи на этом чердаке также являются источником тревоги для тех, кто живёт внизу. «Вот что случается, когда ты отвергаешь роли, которые диктуются тебе социальным классом, гендером, полом, расой, средой». (Это не новое понятие. Но меня, молодого мужчину-гея, скрывающего свою сексуальную ориентацию, учащегося в консервативном университете, привлекала эта тема.) История Даны рассказывает о раскрытии тайны этого чердака, но она также рассказывает об «извлечении из-под земли» (если можно так сказать) её собственной тайны. И жизненной истории. Об исследовании той символической комнаты на чердаке, где хранятся её собственные разочарования. Под этой комнатой я подразумеваю её сердце.
Концовка фильма предполагает (помимо прочего), что, если посмотреть на Дану с традиционной, патриархальной точки зрения (когда шесть лет назад я написал этот сценарий, я не думал об этом в таком ключе и не так бы сформулировал эту идею, но говорил я именно о ней), то главное разочарование – это она сама. (Я не согласен с этой оценкой. Но так думаю я-человек. Не я-рассказчик.)
Вернёмся к идее внутренней комнаты разочарований. Это один из элементов, который привлёк меня к этой истории. Потому что я считаю, что такая комната есть у нас всех. Такая комната, где мы храним те части себя, которые, как мы думаем (или как нас заставили думать), постыдны. Которыми не стоит делиться. Или их любить.
Это такое понятие, которое было мне близко и до сих пор остаётся близким. Когда я рос, мне предъявляли очень конкретные требования, касающиеся того, что приемлемо для сына/студента/мужчины. И я делал что мог, чтобы изменить/заглушить/стереть то, что было неприемлемо. Мой путь во взрослом возрасте заключался в том, чтобы снова найти, снова возвратить себе и снова начать ценить эти отвергнутые части себя. То, что от них осталось. (Бруклинский акцент, как я опасаюсь, пропал безвозвратно. За исключением время от времени прорывающихся в речи твёрдых «а».)
* * * * * *