С каждым днем меняется окружающий нас пейзаж, с каждым часом все меньше становятся снежники, и на их месте тут же поднимают подслеповатые еще головки цветы. Только что приходилось дощечками от ящиков выстилать по снегу подступы к палатке, а теперь - гляди-ка! - вытаял из-под снежника импровизированный склад-холодильник.
Арабика смотрит на лагерь, щурясь сквозь наползающие из долины Жове-Квара облака. Откуда-то из-за палаток доносится гитара.
Арабика, Арабика,
Далекая Арабика,
Скалистая Арабика -
Чудесная страна!
Как в знойный день мираж-река,
Как в дни невзгод друзей рука,
Арабика, Арабика
Приходит к нам во снах. (*262)
Польская команда вооружена чудом современной техники - портативным электроперфоратором для пробивки отверстий под шлямбурные крючья. Изящная игрушка, чем-то похожая на "шмайсер", за 5-7 секунд высверливает отверстие, на которое при обычной технике пробивки уходит от 5 до 15 минут - и это самое меньшее. Фантастика!
Сегодня двойка Збышека Рисецкого должна начать навеску самой нижней части Перовской, выйдя из базового лагеря, установленного на -600. А мы еще на поверхности - готовимся к выходу на "сухое дно". В составе нашей четверки Юра Бессерегенев и Миша Косинов из Белоусовки и мы с Виктором Плотниковым из Усть-Каменогорска. Наша задача - пройти километр пропасти, на обратном пути захватив как можно больше груза, оставленного предыдущей экспедицией: пустые баллоны от аквалангов, мешки с мусором и тому подобное.
Бессергенев укладывает в сумочку набор для забивки крючьев, задумчиво вертит в руках спринцовку: взять или выдувать пыль из шлямбурных отверстий пластиковой трубочкой-кембриком? Плотников косит на него бесовский глаз:
- Юра, ты чего клизму берешь? Думаешь, запор будет?
- Вить, ну как с тобой без клизмы... - задумчиво бормочет Бессергенев, не отрываясь от сборов.
За палатками в районе кухни белоусовец Федя Рыльский снова берет гитару: чтобы дежурным было веселее варганить обед на такую ораву - нас на плато, считая женщин и детей, человек 25.
Там в троговых долинах ли
Когда-то ледники ползли
И упирались в ригели -
Откройся, мой Сезам!
И плакали в бессилии:
Точили камень слезы их,
А мы теперь по тем слезам
Пройдем, как по следам.
Между тем Бессергенев с Плотниковым продолжают вполголоса беседу:
- Ты чего чешешься, Вить?
- Да ноги грею!
Подходят поляки. Долговязый Алекс предлагает бульон. Весельчак Ян, прозванный Лениным за свою жизнерадостную лысину, смеется:
- Так как у нас нет чачи, то пьем вот это - барщ!
Бесергенев щелкает пьезозажигалкой своего карбидного налобника, поворачивается к Плотникову:
- Витя, посмотри, у меня "лоб" горит?
- Он у тебя медный... - бормочет Плотников.
И вот идем по тропинке, поднимающейся на барьер ригеля, обочь крутостенного провала, ведущего в пещеру со странным названием "Белая лошадь". Мы поднимаемся над лагерем, над котловиной плато, и за нашими спинами открывается долина речки Богорупшты, спадающая к Гельгелуку. А там синеватой стеной высится хребет за Сандрипшем, что совсем скоро принесет свои воды в море. Море! Разве мы были когда-нибудь на твоем берегу?
Нависнет свод над касками
Причудливыми масками,
И обернется сказкою
Свет наших фонарей!
Мы выйдем - и сквозь облака
Над морем полыхнет закат!
Арабика, Арабика
Нас встретит на заре...
* * *
Когда читаешь о французских достижениях в сифонах пропастей Европы, как-то забывается, что на Арабике, в системе имени Илюхина, вот здесь - у нас под ногами, советские спелеоподводники совершили не меньшее. А если учесть скудость нашего, преимущественно самодельного, снаряжения, то эти успехи покажутся еще выше, потому что за неимением современного оборудования нашим парням приходилось опираться, прежде всего, на твердость духа и высокий профессионализм в подземной работе.
Я оглядываюсь на окружающие долинку скалистые гребни. Из той, замахнувшейся на донные сифоны, штурмовой четверки 1986-го года, сегодня в составе нашей экспедиции только Миша Дякин и Володя Киселев. Два года назад, совсем как мы сейчас, стояли они у заснеженного входа в Перовскую, и эти скалы смотрели на них из-под небес.
Если не считать попытки красноярцев в Киевской, Перовская стала первой советской пропастью, в которой были пройдены сифоны, расположенные на такой глубине. В результате этой атаки два года назад Перовская выросла до -1220 метров. В прошлом, 1987-м, году Володе Киселеву удалось пронырнуть Третий сифон за вертикальным участком. Но значительного продолжения не было. Путь вперед закрывал очередной, Четвертый сифон. Глубина системы стала -1240 метров.
И вот через год после этого события нам предстоит ликвидировать следы той прошлогодней экспедиции. Множество оставленного в пещере снаряжения говорит о том, что сил на его выемку просто не осталось. Экспедиция взяла их все, без остатка.
Естественно, работа подземных мусорщиков - это не главная забота. Мы продолжаем изучать особенности SRT, на этот раз в польском исполнении. Сохраняя все основные черты общеевропейской школы, польская "сингл роуп техник" имела ряд небольших, но интересных особенностей. Например, на больших отвесах поляки подвязывали на стопу дополнительный зажим, что сообщало дополнительное удобство способу "Дэд".
С другой стороны, в отличие от болгар, поляки практически не пользовались удобными тросовыми удлинителями и петлями для навески веревки: рассчитывая только на классическую крючьевую технику. И это казалось мне большим недостатком. Хотя если пользоваться перфоратором, то и тросовые петли не нужны - фрррр! - и крюк на месте.
Нет проблем!
* * *
Москвичи нас предупредили: ниже лагеря на -600 становится очень мокро. Вода, вода и вода. И главное "чудо" ожидающее нас на пути к "сухому дну" - это Мормитовая галерея. И вот мы ниже -600. В ярком свете карбидок спешим вперед. Пещера меандрирует, вода пропилила себе ход по системе зигзагообразных трещин. Ручей рушится вниз каскадами, но каждый раз удается пройти над ним распорами к удобным местам для навески. Обвеска воды сделана поляками тщательно и как-то по-европейски изящно. Чувствуется, что наши коллеги представляют собой цвет польского кейвинга.
Здесь такие "тигры" как симпатичный и очень опытный Рафал Кардаш, ласково прозванный товарищами Медвежонком, доброжелательный и не по-польски щедрый Збигнев Рисецки, руководитель многих экспедиций в знаменитую австрийскую восходящую пропасть Лампрехтзофен Анджей Чишевски.
Лампрехтзофен - уникальная пропасть в Австрийских Альпах. По данным 1992 года ее денивеляция -1550 метров. Казалось бы, ничего необычного, кроме глубины, что неожиданно перевалила за полтора километра, поставив Лампрехтзофен на второе место в Мире после Жан-Бернар. Но все дело в том, что Лапрехтзофен - это пещера-источник, а не понор, как все остальные ее собратья по глубине. Исследования пещеры проводились не вниз, как обычно, а вверх - методами подземных восхождений, от расположенного в самом низу входа. В этой необычной для кейвинга игре, ведущее место принадлежало польским спелеологам. Польские Татры не очень обильны большими пещерами. Поэтому, пройдя все, что можно, вниз, поляки принялись за освоение техники подземных восхождений.
Казалось бы, что тут разрабатывать? Ежегодно тысячи альпинистов восходят на сотни вершин и скальных стен во всех уголках планеты. Но под землей все выглядит существенно иначе. Главное отличие - ограниченность в выборе пути. Линия восхождения определена и ограничена самой пропастью, и вам не приходится выбирать маршрут, а обойти сложный участок, чаще всего, не представляется возможным. Вперед и вверх!
Но есть и другие отличия подземных восхождений, ставящие их в ряд с самыми рискованными занятиями повышенной сложности. Стены пещеры имеют достаточно трещин, но многие трещины заполнены натеками кальцита: что ограничивает применение быстрых в забивании скальных крючьев. Постоянная темнота и влажность тоже не добавляют оптимизма восходителям. Изгибы и нависания колодцев не позволяют увидеть предстоящий путь и хоть приблизительно оценить предстоящие трудности и степень опасности. Так что к Лампрехтзофен польские "гротолазы" подошли с некоторым опытом и продолжали его совершенствовать в ней.
В течение многих экспедиций спелеовосходителям удалось подняться на высоту более 1000 метров. И только позже произошло соединение пройденной снизу части с одним из вышерасположенных входов. В результате чего Лампрехтзофен перешагнула полуторакилометровый рубеж и заняла первое место в мире в разряде подземных травесов.
Такой подземный траверс, это удивительно! Можно начать спуск под землю высоко в горах и выйти на свет у их подножия.
- Выходишь из пещеры и в бар! - смеялся Чишевски. - Представляешь?
Мечта каждого спелеолога!
* * *
Нам такого удовольствия не испытать - уходить придется вверх, вынося за собой многострадальное снаряжение (*263) Наша четверка почти беззвучно идет по пещере - только лязг металла, шипение горелок карбидных ламп, короткие команды-сообщения:
- Свободно!
- Понял.
Шум ручья, что все крепнет и крепнет где-то в щелях разломов под ногами, еще не перекрывает все и вся.
Снизу слышны голоса. Это возвращается с "сухого дна" группа Збышека. Встречаемся в узком меандре над входом в очередной колодец. Обмениваемся короткими фразами:
- О! - Збышек показывает большой палец. - Внизу все отлично. Там только один водопад! Около дна. Больше воды нет.
Нет воды? А как же московские предупреждения? Только сейчас обращаю внимание, что Збышек весьма легко одет: под клеенчатым брызговиком байковая ковбойка, ни свитера какого, ничего.
- Не холодно?
- Стоять холодно. Мы не стоим, мы работаем. Не холодно!
Ну, да. Если ничего не ломается, ничего не гаснет в неурочный момент, если никто не зависает на простейшем узле, тормозя всю группу, если никого не ожидать, подстраховывая на уступах, если не делать всего того, что мы привыкли вытворять на подземных маршрутах, верно - стоять не придется.
Снова катимся вниз. И с каждым шагом пропасть все больше очаровывает меня. Какая все-таки красота! Некоторые водопады обходятся с помощью троллеев - наклонно натянутых веревок или стального троса, вдоль которых удается скользить в нескольких метрах от бьющей во мрак водяной струи, с каждым метром глубины набирающей силу.
Ручей принимает несколько притоков. Теперь это не тот ласковый котенок, неслышно мурлыкавший на каскадиках. Гул воды наполняет пещеру. Прямая, как стрела, галерея через сотню метров круто сворачивает под прямым углом вправо, и мы знакомимся с прелестями Мормитовой галереи. Стены расширяются, пол - сплошные сливы и водобойные котлы. Начинаются участки распорного лазания, траверсы по стенам над бушующими пеной каскадами. Где можем, навешиваем перила, подстраховываем друг друга. За три часа непрерывного лазания спускаемся всего на 200 метров. Уф!
После Мормитки пещера снова стремительно рушится вниз. Отметка - 800. Развилка. Ледяной ветер выбивает озноб. Справа из примыкающей галереи впадает новый приток. Прямо - овальное окно, ведущее куда-то вниз: оттуда доносится гул падающей воды. Здесь, на развилке, желтеют побитыми боками баллоны от аквалангов, которые нам предстоит поднимать наверх. Но это после - до конца пути еще полторы сотни метров по вертикали.
Какое это зрелище - подземные водопады! Особенно, когда представишь, как могло бы тебя полоскать в этом устрашающем великолепии! Но - SRT, а в ней мы уже не новички - надежно предохраняет нас от этого "удовольствия". У меня за плечами пройденные по одинарной веревке Снежная и дважды Киевская. И результаты налицо. Я наслаждаюсь техникой, пещерой, зрелищем водопадов на колодцах - еще недавно столь грозных стражей пещеры.
Вот серебряной грохочущей колонной в вихре водяной пыли падает в бездну двадцатиметровая струя воды... И ты, такой маленький, совсем крохотный человечек, ты почти затерялся в этом неистовстве природы. Ты затаил дыхание, ты восторженными глазами, всем своим естеством впитываешь картины яростного буйства стихии.
Крюк, перестежка на другую веревку, траверс по наклонной полке над бездной, крюк, перестежка, спуск. Скрип веревки в решетке. Где-то тут должен быть троллей, иначе точно влетаешь под водопад. Не очень-то хочется окунуться в его ревущую пелену!
Вниз смотреть иногда все же неуютно - мрак и грохот. Вот он - трос! Встегиваюсь в него карабином короткого уса и плыву от водопада. Троллей из стального троса. Пара-другая таких спусков, и меняй карабин. Трос пилит титан и дюралюминий лучше напильника. Зная об этом, мы взяли стальные троллейные карабины, а вот поляки, у которых, как и во всей Европе, сталь не в почете, маются.
...Один за другим спускаемся на глыбовый навал. Гора из мокрых глыб. Справа сплошной стеной рушится водопад. Где же проход? Телефонного провода не видно, вообще ничего не видно! Самое неприятное, самое мучительное для кейвера - очки. Водяная пыль в мгновение покрывает их непроницаемой для зрения пленкой. Нам с Косиновым приходится туго из-за наших очков. Хоть глаз выколи! Ползаем по завалу, как слепые муравьи, суемся во все щели - нет хода! Идти в водопад? Я могу идти в водопад только на ощупь - я ничего не вижу из-за проклятых очков. Где Бессергенев? Вот он!
Орем в голос, но все равно не слышим друг друга. Сверху рушится столб воды, перекрывая ползала. Збышек что-то говорил о водопаде...
Надо пройти под струей! Карбидки залиты водой. Свет электрофонариков до бешенства слаб. Подстраховывая друг друга, спускаемся с Бессергеневым по глыбам вдоль стены. Водяная пыль оседает на наших костюмах, касках, лицах, течет за воротник, но в сплошных брызгах мы все ближе подбираемся к водяному месиву подножия водопада.
- Веревка! - по черному отверстию рта догадываюсь о смысле того, что кричит Юра, показываю ему вперед и вниз. Он кивает и скрывается в водяной пелене. Стою в этом ливне, жду. Подходит вторая двойка. Косинов тоже очкарик. Его подстраховывает Плотников.
Юра возвращается, маячит - есть проход! Как слепой щенок, на ощупь пробираюсь среди глыб, придавленный тяжестью падающей на плечи воды. А ведь струя не такая мощная, как кажется издалека! У страха глаза велики! Теряя плотность, вода распыляется в вихрь.
И вдруг - тишина. Щелкаю пьезозажигалкой. Карбидка взрывается столбом пламени. Да будет свет! И уже не верится, что только что был этот водяной ад... Еще несколько метров, и мы на месте старой базы "-900". Это здесь когда-то бедовала группа, оставшаяся без лагеря, смытого паводком в сифон. Всюду вода. Где же тут ставили палатку? У поляков вот гамаки, с ними в этом плане проще.
* * *
Сифон. Мы на "сухом дне". Прихожу сюда первым, "обманув" Бессергенева. У самого дна Юра сделал рывок, обогнал всех и устроился в конце галереи над озером, поджидая нас в позе победителя. Дно? Как бы не так. Надо внимательней читать описания! Как это у Жванецкого: "ТщательнЕе надо, товарищи!"
Это только полусифон. Прохожу под озадаченным Юрой и в экстремальном распоре, почти лежа над водой, проползаю поверху низкую арку над глубоким местом. Затем вброд. За полусифоном галерея продолжается. Вода сбегает в слегка наклонный грот с зеленым озером на дне. Туда уходит веревка - перила, ходовой конец подводников.
Вот теперь действительно все. Дальше нам хода нет.
* * *
В 1986 году в спор за мировую корону решительно вмешиваются болгарские спелеологи. Плевенский клуб "Студенец" отправляется в Испанию, чтобы попытать счастья в сифонах Ламинако Атеак (она же БУ-56, она же трам-тарарам Ильамина).
После Фрэда Вержье, прошедшего шесть лет назад три донных сифона и остановившегося перед четвертым, никто не осмеливался хотя бы повторить это достижение. Но болгары были настроены решительно. Не смутило их и то, что из 12 работавших в БУ-56 экспедиций только трем удалось достичь ее дна. Всего 14 человек в мире видело воду донного сифона этой пропасти на отметке -1325 метров.
Во время нашей встречи на Врацанской Школе безопасности руководитель болгарской экспедиции Сенко Газдов коротко определил эту пропасть так:
- БУ-56 сочетает грандиозность Пьер-сен-Мартен и красоту Гуффр Берже!
Так или иначе, болгары атаковали. И добились замечательного успеха! После установки двух промежуточных лагерей на -500 и -800 метров дна пропасти достигли 17 спелеологов. Двойка подводников Илко Гунев и Милен Димитров успешно преодолела три сифона (40, 60 и 100 метров) по пути Вержье. Дальше простиралась неизвестность. Но к ней и стремились болгары. Илко ушел в четвертый сифон. Милен остался на страховке.
Четвертый сифон длиной 40 и глубиной 15 метров казался непроходимым. И все же продолжение было найдено. Отверстие в борту 4-го сифона выводило в другой затопленный водой ход, как потом оказалось, в основное течение подземной реки. После 40 метров плавания в сифоне Илко вышел в сухую галерею и остановился перед колодцем глубиной около 15 метров, куда спуститься без снаряжения не смог.
Это начинало входить в "привычку" - еще одна пропасть крупнейшего калибра решила предъявить миру вертикальное продолжение за четвертым (четвертым!) донным сифоном. Результатом этой впечатляющей болгарской атаки явилось то, что БУ-56 решительно потеснила ПСМ с третьего места и, достигнув глубины -1353 метра, теперь жарко дышала в затылок Снежной - какие-то 17 метров отделяло испанку от титула вице-леди Мира!
Но болгары не успокоились на достигнутом. В следующем 1987 году окрыленные успехом плевенцы решают продолжить штурм Ильамины. Оставшийся не пройденным колодец за четырьмя сифонами притягивал болгар сильнейшим магнитом неизвестных перспектив. Плевенцы стремились развить прохождение, тем более, что другая испанская пропасть - Сима дел Траве, снова оттеснила БУ-56 с почетного третьего места в мировой табели о рангах.
Как видим, в верхнем эшелоне шла настоящая толкотня! И вот в сентябре болгарская пресса взрывается ликующими сообщениями:
"Замечательный успех болгарских спелеологов. Мадрид.
Большого успеха достигли болгарские спелеологи в эти дни в западных Пиренеях. Со дна Сима де лас Пуэртас де Ильамина, одной из труднейших пещер мира, с новым рекордом поднялись болгарские легководолазы Илко Гунев, Милен Димитров и Валентин Чапанов. С помощью шести вспомогательных групп, проработавших в пропасти по 300 часов каждая, подводники достигли рекордной глубины -1408 метров! После преодоления пятого и шестого сифонов, наши спелеологи "передвинули" пропасть БУ-56 с четвертого на второе место в мире" (*264).
За пройденными ранее сифонами и 15-метровым колодцем последовали два новых сифона: 20 и 25 метров, которые вывели в сухую галерею. Группа картировала 600 метров этой галереи, по которой в паводки течет река и... снова сифон.
Не все шло гладко в этой выдающейся экспедиции. 4 сентября во время транспортировки груза один из участников, психолог Красимир Боянов, упал с высоты 4-5 метров, получил перелом кисти правой руки и травму виска. Над экспедицией нависла угроза. Мог нарушиться четко спланированный ритм движения вспомогательных групп, снабжавших подземные лагеря всем необходимым. И болгары решают проводить спасательную акцию, не нарушая графика экспедиции. Несмотря на сильную боль, пострадавший находит в себе мужество в течение 28 часов дожидаться поднимающуюся со дна группу.
Слушая во Враце спокойно и даже суховато повествующего о перипетиях экспедиции Сенко Газдова, ловил себя на мысли: велик должен быть запас прочности команды, ее заряженности на достижение цели, чтобы авария не выбила ее из колеи!
Тем более, что беда никогда не приходит одна. При транспортировке пострадавшего Красимира, кто делал все, чтобы облегчить подъем, получает травму один из спасателей. Николай Цанков не успевает увернуться от солидного камня: скользом задето бедро - сильный ушиб с внутренним кровоизлиянием. А если бы не скользом? Но Николай участвует в спасательных работах до конца, и все заканчивается благополучно.
Болгары торжествовали победу. И не знали, что Ильамина так и не стала второй по глубине. Ни единого дня ей не пришлось носить Серебряный плащ вице-королевы. Потому что в это же самое время, чуть опережая конкурентов, другая, мало кому пока известная пропасть стремительно ворвалась в лидирующий отрыв.
* * *
- Где Плотников? - ору я, перекрикивая водопад.
Юра топорщит усы, сплевывает - не понять, сердится или смеется:
- У него стриптиз!
- Чего?!
Мы только что выбрались к слиянию притоков у круглого окна в стене на отметке -800. Отсюда нам тащить баллоны. Дым сигарет тут же сносит током ледяного воздуха. Надо куда-то прятаться, не то задубеем мгновенно.
- Жарко ему стало, - улыбается Бессергенев. - Решил снять гидрокостюм. У него же еще комбинезон непромокаемый!
Чтобы кто-то раздевался на таком маршруте? Такого я еще не слыхал. Вот пододеться мечтали многие. Но Плотников прав - лучше прослыть оригиналом, чем получить тепловой удар. Жарко на подъеме в такой гидрозащите.
- Это он по опыту Ручейной запаковался, - вспоминаю я недавние спасработы на Алеке. - Виктор в Ручейной не был, спрашивает меня: "Там очень мокро?" Нормально, говорю, если голову в плечи вжать, то можно без обтюратора (*265) спуститься. Он так и сделал: гидрокостюм одел, а капюшон не стал. Вот только на отвесе отвлекся и забыл, что я ему голову вжать советовал. Ну и влетел под струю. До самых пяток, говорит, прошибло! Холодненькая!
Юра поеживается. Нам перегрев явно не грозит. Только еще пар валил на отвесе, а уже озноб до дрожи продирает. Правильно говорил Збышек: главное - не стоять. Пока подходят ребята, подвязываем к трансрепам баллоны.
...Это не подъем, а крестный ход какой-то! Сплошной колокольный звон! Пустые стальные колбы баллонов бьются о камни с мелодичным, но оглушительным стоном. Мы, как коровы какие с колокольчиками. Уходим с Мишей вперед. Вторая двойка где-то сзади.
В лагере на -600 встречаем ленинградскую группу из команды Сережи Илюхина, которая свалилась в базу вопреки всяким графикам. А своей базы ленинградцы не имеют. Что-то не улыбается мне тесниться на ночлеге из-за чьих-то глупостей...
Поляки уже ушли наверх. Наконец к лагерю поднимается вторая двойка. Плотников покатывается со смеху:
- Ну, мужики, Бессергенев и нырнул! Помирать буду - не забуду!
- Вам смех, - отбивается Юра. - А я...
Бессергенев вышел на этот каскад как-то непонятно, другим путем. Не так, как спускались. На подъеме нам часто приходилось выбирать путь по наитию. Бывало, что в ожидании очередной навески, вдруг оказывались у веревки сверху - незаметно для себя обходили отвес лазанием по каким-то щелям. Каскад рычал водопадом, вода била в пенистый водобойный котел неизвестной глубины. Юра начал лазание неудачно: руки по одной стене, ноги по другой. Перекинувшись мостиком над кипящей водой, Бессергенев приблизился к уступу, надеясь найти варианты для дальнейшего подъема. Однако последующее движение не вытанцовывалось.
Долго в таком распоре не простоишь. Руки начинали мелко дрожать от напряжения. Юра посмотрел вниз. От ног до воды было каких-нибудь полметра, пустяк. Но бешено кипящая в котле вода не предвещала ничего хорошего. В такие омуты можно запросто нырнуть с головой! А обтюратора Бессергенев не надевал - чего бы ради, если на голову не льет? Вот и получалось - нырнешь, и зальешься водой до самых пяток!
Приходилось ли Вам, уважаемый Читатель, испытать, прочувствовать леденящий миг, за которым - неизбежный срыв и падение? Вспоминая такие мгновения, неизменно ощущаю рефлекторное покалывание в кончиках пальцев. "Рожденный ползать - летать не должен!" - говорят в кейвинге (*266). Но если пришла пора лететь, надо постараться сделать это наиболее удачным образом.
Прошло немного времени, и Юра понял, что "созрел". Он напружинился, сосредоточился, посмотрел на подошедшего снизу Плотникова, который, ничем не в состоянии помочь, с интересом наблюдал за Юриными эволюциями над котлом. Перекрывая шум воды, Бессергенев сообщил:
- Падаю!
Плотников не расслышал, но покивал одобрительно - мол, давай, лезь, я смотрю! И Бессергенев "пошел". Юра постарался спрыгнуть в котел ногами, чтобы иметь шанс не уйти глубоко в воду. Он спрыгнул и... еле устоял на ногах - от неожиданной встречи со дном! Котел оказался мелким. Вспененная вода едва покрывала сапоги.
Плотников уверял, что более ошарашенной физиономии не видел у Бессергенева со дня знакомства. Все хорошо, что хорошо кончается!
* * *
Гремя баллонами, ввинчиваемся в спираль подъема. На земле разгар дня, солнце топит снежники, и воды в пропасти заметно прибавилось. Там, где нечем было заправить карбидку, теперь получаем хорошие порции водяных брызг.
Колодцы выстраиваются в сплошную цепочку - идеальные условия для SRT. Эти отвесы вызывают уважение грандиозностью скальной архитектуры. Хорошо ходить с приличным светом! На очередном 66-метровом колодце веревка прихотливо идет от стены к стене, минуя трение. Последние несколько метров - крутой траверс на высоте 30-ти этажей вдоль отслоившихся от стены светло-желтых глыб. Поднимаясь первым, смотрю влево-вниз и вижу, как Миша преодолевает промежуточное закрепление на пару крюков ниже.
- Как дела?
- Нормально!
Значит, можно идти дальше. Главное - не скапливаться в устьях колодцев, не тормозить ритм движения. По короткому меандру с ручьем выхожу к подножию самого большого в Перовской 107-метровому колодцу. Здесь Рафал за какие-то час-полтора при помощи перфоратора забил 8 промежуточных крючьев. Вот они - преимущества современного оборудования! Теперь - спасибо ему - идешь практически в стороне от воды.
Сзади никого не слышно. Ну, да где тут отставать? Постояв на дне, чтобы не мерзнуть, потихоньку начинаю подниматься, поглядывая вниз - не появится ли Миша. Стена этого грандиозного отвеса ровная, отвесная, идти - одно удовольствие. Крюк. Перестегиваюсь выше. Косинова все нет. Поднимаюсь. Мало ли, почему задержался...
Этот колодец, хоть и самый большой, весьма прост для движения. Решаю подняться на самый верх. Там, на отметке -300, расположен пункт питания - есть горючее и продукты. Сварганю чайку к приходу ребят. В облаках собственного пара выбираюсь на площадку. Ура!
Вода со звоном бьет в котелок. Набираю воды, зажигаю гексу. Но почему нет Косинова? И где остальные? Только через полтора часа внизу под колодцем раздаются голоса. Идут все трое, так что порядок. Интересно, почему такая задержка?
- Миша!
Тишина. Хотя слышно, как позвякивает в колодце баллон. Стало быть поднимается.
- Миша, идешь?
- Иду-у! - раздается как-то слишком близко.
Но... мать честная! Что это там поблескивает на отвесе? Выхожу над краем на всю длину самостраховки, поддаю газу карбидке. Так и есть, Косинов поднимается. Но... поднимается без света!
Камень достал Косинова на К-66 чуть выше того места, где я видел его в последний раз. Откуда взялся этот камень? Мало ли их летает по подземным колодцам... Камень ударил по каске, перебив крепление запасного электрофонаря. Фонарь тихо канул в бездну вслед за камнем, забыв сообщить об этом Мише.
- Камень! - крикнул вниз Косинов, но парни и сами, услышав характерный стук, прилипли к стенам, побереглись.
На следующем крюке у Косинова неожиданно погас свет, и он остался в полной темноте.
"Наверно, капля попала в форсунку", - подумал Миша и чиркнул зажигалкой.
Вернее, собрался чиркнуть, так как зажигалка не сработала. Камень не только лишил Косинова электрофонаря, но и заклинил над пламенем горелки пьезозажигалку, которая не преминула натурально сгореть. Бессергенев уже поднимался, поджимал снизу, и Миша решил не беспокоить ребят: подняться до конца веревки вслепую, а там подождать. Так он и сделал. Спасибо SRT - перестежки на крючьях вслепую дались легко. Но вот наверху колодца веревка кончилась. Где-то рядом грозно шумел во мраке невидимый ручей, и дальше Миша благоразумно идти не решился. Решил подождать Юру.
А Бессергенев к нему подняться не мог - держал на траверсе глыбу. Глыба пошатнулась неожиданно - этакий прямоугольный "чемодан" в добрый центнер весом. Внизу звенел баллонами Плотников, и падать плите было нельзя. Юра держал глыбу, пока Плотников не поднялся до последнего перед траверсом крюка. Теперь достать было не должно, и Юра, примерившись, отпустил...
Грохота не последовало. Ничего не последовало. Глыба покачнулась и осталась на месте - на узенькой полочке над вертикалью колодца. Настоящая ловушка! Бессергенев попробовал столкнуть глыбу, но она стояла крепко. Черт бы ее побрал! Ну, и стояла бы себе, чего качаться? Все хорошо, что хорошо кончается.
* * *
Последний каскад. Колодец 53 метра доставляет нам самые нудные ощущения из-за отсутствия тактической разбивки отвеса на более короткие участки. Почти 40 метров приходится подниматься в пустоте в отдалении от стены.
Жарко. Поднимаюсь, смотрю вверх вдоль уходящей в вечную ночь веревки. Оттуда, отрываясь от слабо освещенного карбидкой карниза высоко вверху, летят редкие тяжелые капли. Они падают точно вдоль веревки, и мне приходится движениями головы уворачиваться от этих мини-бомб - иначе опять забьет форсунку. От ритмичных движений долгого подъема с запрокинутой головой пространство смещается. Начинает казаться, что веревка идет вверх наклонно, и я поднимаюсь по ней в пустоте под углом 45 градусов к вертикали. Какое-то космическое ощущение.
...Выхожу на поверхность в дождливый закат. Снег на входе совершенно сдал, почернел. От влажного дыхания пропасти постепенно вытаивают истинные размеры ее входа. Осторожно пробираюсь по тропе между каррами. Тропа мечена турами, иначе в облаках можно заблудиться в этом каменном хаосе. С высоты ригеля лагерь открывается уютной горсткой палаток на уже совершенно зеленом бугре.
Меня заметили. Из палатки выбирается крохотный комочек в полиэтиленовой накидке и бежит мне навстречу. Алешка, сыночек! Мы не виделись три дня, промелькнувшие для нас в непрерывном азарте работы. А как жили тут вы, на Земле?
* * *
Вы помните? Мы были не как все.
Ходили в шортах или просто в плавках,
Скользя глазами где-то над прилавком,
Вино предпочитая колбасе,
А колбасу - всем радостям на свете!
А помните? Мы жили, как трава:
Росли сквозь снег и радовались солнцу,
Смакуя те мгновения до донца,
И говорили мудрые слова,
Того не замечая и не зная.
Ну, помните Арабику, друзья?
В воронках снег, а в рюкзаках - Удача!
И все дается просто, не иначе,
Как будто бы иначе и нельзя!
Как будто бы не может быть иначе...
А может быть! Ты помнишь вертолет,
Как вестник горя, небо разорвавший?
И парень тот, на Бзыби замерзавший,
Он тоже верил в свой счастливый взлет!
Все может быть. А может и не быть...
А мы... Мы были все - просты, как нуль!
Прошли мы горы, выйдя из пещеры,
Крещенье испытав и отлученье,
И было море, и стоял июль.
Вы помните?
Вы помните, ребята? (*267)
Вертолет прошел над вершинами в стороне Треугольника, и мы проводили его взглядами.
Вертолет летел в направлении Бзыби, хорошо видимой в седловине перевала у пика Арабика: Бзыбь - темная стена над Бзыбским ущельем. Там который год, сменяя друг друга, работают экспедиции в пропасти имени Вячеслава Пантюхина. Вертолет - это либо заброска еще одной экспедиции, либо...
Пантюхинская, начавшись длинным входным меандром, за которым следовал внушительный каскад колодцев с небольшими меандрами между ними, на глубине около -640 метров уперлась в сифон. Три года пермско-крымским экспедициям не удавалось продвинуться глубже, хотя, казалось, были обследованы все возможные ходы, колодчики и окна в прилегающей ко дну зоне пещеры. И вдруг, в 1985 году этот сифон на "старом дне" был неожиданно пройден. Всегда найдется кто-то, ставящий под вопрос мнение авторитетов. Сифон? Непроходимый? Кто сказал, что непроходимый? А ну-ка, посмотрим!
Не знаю, кому первому пришла мысль лечь в глинистую лужу сифона и пошарить ногами в узкой щели в ее конце. Но первым прошел сифон Игорь Вольский из Севастополя.
"Посередине палатки, где мы сидели, трепетал огонек светильника, и временами в его хрупком, как человеческая жизнь, пламени мозаичными фрагмента ми, выхваченными из глубин подсознания, передо мною возникали картины наших прошлых экспедиций (*268).
Вот как будто наяву вижу, как в 85-м году с двумя товарищами спускаюсь по последнему колодцу перед галереей на -600 метрах.
Вот мы на дне, на дне 85-го года, даже в самых дерзновенных своих мечтах не предполагая тогда, что вскоре оно опустится почти на километр. Распираясь о стены, медленно идем по галерее. Вода ушла куда-то по трещинам вниз. Сухо, в гидрокостюмах становится жарко, и от наших мокрых комбинезонов валит густой пар. После оглушающего рева водопадов на колодцах, пронизывающего холода все вокруг странно и необычно. Плавные формы рельефа, темно-коричневое глиняное одноцветье породы, глухая ватная тишина быстро меняют наше представление об окружающем, и, кажется, мы уже не идем, а медленно плывем в каком-то вязком тумане, а вокруг нас колыхаются, тают, появляются снова в другом обличии туманными видениями тени. Однако постоянное движение, струйки пота, бегущие по лицу, возвращают к реальности, появляется спортивный азарт. Что же дальше? Ведь раньше я сюда не доходил. Знаю лишь, что за месяц до нас здесь работала крупная украинская экспедиция, так и не сумевшая пройти глубже.
Под ногами начинает появляться вода. Вот ход расширяется и заканчивается небольшой камерой. Под стенкой лужа, в нее втекает тоненькая - с мизинец толщиною - струйка воды. Ага! Значит, она должна и вытекать где-то там, за стенкой. Ну-ка, попробуем! Сажусь в эту лужу, которая мгновенно мутнеет, так как чистой воды в ней тонкий слой на поверхности - ниже мягкая глина. Толкаю ноги под стенку, получается засунуть только до колен. Ничего страшного. Попробую ими прокопать для себя канаву в этом месиве. Понемногу выходит. Свод, под который я пытаюсь проникнуть, примерно на полметра ниже уровня. Наконец, где-то через четверть часа подобной возни я уже почти весь залез ногами вперед под свод. Жижа подступила к лицу, набрал воздуха, закрыл рот и снова вперед, вперед - и вот, когда уже стало заливать глаза, нащупываю носками ног ступеньку, уходящую наверх.
Неужели? Сифон проходим?!
Почувствовав удачу, начинаю двигаться энергичнее. Правда, вместе с тем ощущаю обжигающий холод поступающей сквозь неплотный и местами поврежденный гидрокостюм жидкой глины, окружающей меня. Вот решающий рывок - и я отфыркиваюсь на той стороне, волоча за собою каску, сорвавшуюся с головы в сифоне. Почистив пальцами, а затем языком стекла налобного фонаря и очков, встаю в полный рост и иду по галерее, напоминающей ту же, что и до сифона.
Три сезона мощные экспедиции останавливались, так и не дойдя до этого места. А мне повезло. Я здесь, в новой части пещеры! И теперь, когда сифон позади, кажется, что все прошло так легко и естественно, что даже не верится, что здесь до меня никого никогда не было. Впрочем, видимо, никто просто не отважился залезть в такую грязь по уши.
Увлекшись исследованием, метров через 150 подхожу к узости, пройти которую с ходу не удается и, наконец, вспоминаю, что в одиночку в пещерах ходить не рекомендуется, да к тому же еще и забравшись черт знает куда! Почти бегом возвращаюсь назад, продираюсь через сифон - и вот я среди товарищей. Замерзшие Дмитрий Конин из Перми и Дмитрий Стаценко из Симферополя начали уже волноваться. Радостная встреча, мой сбивчивый рассказ об увиденном.
Мы возбуждены, но настроение деловое. Решаем возвратиться немного назад в сухую часть пещеры и перекусить. Из-за огромных энергетических потерь под землей никогда не следует упускать такую возможность. За этим приятным занятием выяснилось, что ребята,