УДК 930.1
ПРИМОРДИАЛИЗМ И ПРОБЛЕМА НАТИВИСТСКОЙ РЕЛИГИОЗНОСТИ
Кутявин Н.А., аспирант, Институт Истории и Социологии УдГУ, г. Ижевск.
Аннотация: В статье рассматривается одна из предполагаемых предпосылок распространения нативистского неоязычества на постсоветском пространстве – этнологический примордиализм. Исследуется роль примордиализма в неоязыческой апологетике и критике христианства. Автор приходит к выводу, что популяризация конструктивистского подхода к этничности могла бы значительно пошатнуть позиции религиозного нативизма и этно-национализма.
Ключевые слова: примордиализм, конструктивизм, нативизм, неоязычество, национализм.
PRIMORDIALISM AND THE PROBLEM OF NATIVISTIC RELIGIOUSNESS
Abstract: The article discusses one of the presumed preconditions for the spread of nativist neo-paganism in the post-Soviet space - ethnological primordialism. The role of primordialism in neo-pagan apologetics and criticism of Christianity is investigated. The author concludes that the popularization of the constructivist approach to ethnicity could significantly shake the positions of religious nativism and ethno-nationalism.
Key words: primordialism, constructivism, nativism, neo-paganism, nationalism.
В современной России все больше внимания привлекают к себе новые религиозные движения, обозначаемые общим термином «неоязычество». Их последователи нередко являются сторонниками нативистской религиозности, то есть претендуют на то, что возрождают духовность, испокон веков свойственную конкретному народу. Существуют славянские, финно-угорские, скандинавские и многие другие неоязыческие направления. Одним из важных вопросов для исследователей, интересующихся нативистской духовностью, является вопрос о происхождении такого рода неоязычества, о том, какие предпосылки сделали возможным его появление. Одна из таких возможных предпосылок – господство примордиалисткого взгляда на этнические и национальные вопросы в науке и образовании СССР.
Как в России, так и во всем мире, на сегодняшний день огромное значение приобретает проблема национальной идентичности. Уже два века подряд нации и национализм играют одну из ведущих ролей в мировой политике, заняв, вследствие процессов секуляризации, место религии. Несмотря на то, что официальная советская идеология декларировала образование новой исторической общности, советского народа, фактически национальные конструкты развивались даже в рамках СССР, что во многом предопределило политическую конфигурацию постсоветского пространства, состоящего, по преимуществу, из национальных государств. Вместе с крушением советской интернационалистической политики, предполагавшей господство классовых интересов над этническими, национальная самоидентификация стала единственным способом для простого человека обрести «вторичные узы», которые бы направляли его на жизненном пути, показывали ему, кем он является, а также кто его друзья и враги.
Столь значительная роль национального фактора во многом предопределена интеллектуальной культурой, господствовавшей в советской системе образования. Подмеченное еще Б. Андерсоном противоречие в марксистском «Коммунистическом манифесте», согласно которому, с одной стороны, буржуазия и пролетариат являются принципиально космополитическими классами, но, с другой стороны, борьба пролетариев с буржуазией является в первую очередь «национальной» и пролетарии в каждой стране «сперва должны покончить со своей собственной буржуазией» (Андерсон 2016: 43-44), в СССР было разрешено в пользу второй составляющей. Национальная политика СССР включала в себя право наций на самоопределение, коренизацию кадров в национальных республиках, поддержку культур этнических меньшинств. Такой политике в немалой степени способствовала марксистская гносеология, подразумевавшая, что термины, которыми пользуется исследователь-гуманитарий, являются не «идеальными типами» в духе М. Вебера, а отражением объективной реальности. Это означало, что, если советская историческая наука говорит об этносах и нациях, значит они – объективно существующие социальные организмы.
Такой подход к антропологии этничности называется примордиализмом. Для него характерны эссенциализм и гипостазирование теоретических объектов в качестве реальных. В СССР он проявился еще во времена Сталина, когда, например, в 1952 г. в ответ на обращение Р. Белкина с предложением ввести в стране право на свободный выбор национальности, философ Е. Дунаева заявила, что «национальность не может пересматриваться по прихоти отдельных индивидов» (Шнирельман 2013: 103). Появление «теории этноса» Ю. В. Бромлея, и ее дальнейшее развитие, привели к представлению об этнической общности, как о «закрытом организме», обладающем своим неизменным «национальным характером», берущим свое начало еще в период антропогенеза. Не люди, а именно народы и нации стали представляться субъектами истории (Шнирельман 2013: 112). Разумеется, поскольку даже в науке альтернативы примордиализму не было, он, так или иначе, передавался через систему образования простым гражданам СССР.
Стоит отметить, что в западной антропологии исследования «национального характера», развивавшиеся в 20-е – 30-е годы, считаются давно устаревшими, основанными на банальной стереотипизации (Соколовский 2012: 89). Современная антропология исходит не из примордиалистских теорий Бромлея или Гумилева, а из социального конструктивизма. Этничность в нем выступает в качестве одной из форм человеческой идентичности, в то время, как в СССР речь шла исключительно об этнической принадлежности. Как пишет С. Хантингтон, «идентичности – воображаемые сущности: то, что мы думаем о самих себе, то, к чему мы стремимся» (Хантингтон 2018: 43). В рамках данного подхода этничность подразумевает под собой форму социальной организации культурных различий. Соответственно, этничность оказывается явлением социальным, а не биологическим или «биопсихологическим». Человек не рождается представителем того или иного этноса или нации, а становится им в результате научения и социализации, изучая культуру, сложившуюся в его обществе, вживаясь в нее. Поскольку общество и культура исторически изменчивы, то и этничность также меняет свое содержание.
Современная Российская ситуация в науке является двоякой. По свидетельству ведущего российского социокультурного антрополога В. А. Тишкова «…этнос ушел из языка этнологов, за исключением некоторой части исследователей и вузовских преподавателей, которые не следят за современными тенденциями» (Тишков 2016: 6). К сожалению, отечественная учебная литература скудна на изложение конструктивистской теории. Ее изучение остается уделом специалистов по антропологии, в то время, как на страницах учебников и работ по истории, археологии, философии, политологии, психологии, педагогике и социологии этносы по-прежнему встречаются в качестве действующих субъектов.
Почему примордиализм можно назвать одним из источников возникновения современной моды на нативистскую религиозность? Исторически язычество уступило христианству на территории всей Европы и в большинстве стран языческая традиция прервалась. Первые неоязыческие идеологи должны были как-то преодолеть эту проблему и именно в этом им помог примордиализм. Поскольку он постулирует неизменность национального характера, неоязычники получили в свои руки наукообразное доказательство того, что возникшие еще до распространения христианства этнические общности сохраняют свое языческое наследие в скрытой форме двоеверия и «народного христианства». Как пишет один известный неоязыческий автор, «…русским, и не только русским, а и всем арийцам, не надо придумывать искусственные религии. У нас есть своя религия. Естественная, мощная и прекрасная. Нам закрыли знания о ней. Но сейчас эти знания вновь выходят на поверхность общественной жизни России» (Истархов 2000: 211).
Неоязычники уверены – стоит немного соскрести штукатурку христианства и язычество вновь предстанет во всей красе. По этой причине неоязычники очень не любят сам термин «неоязычество», о чем они недвусмысленно заявляют, например, в «Царицынском обращении» представителей ряда «родноверческих» организаций:
«Нас называют “неоязычниками” на том основании, что живая традиция у русского народа и других народов России якобы прервана. Это утверждение не соответствует действительности. Мы осознаем в качестве основы своей веры не форму ритуала (литургии, посвящения, таинства), а родство с предками и потомками, с нашими Богами и всей Природой, внутри и вне нас… Мы живем в России и сохраняем непрерывающуюся традицию родства, языка и общих глубинных символических значений от далеких предков по сей день, т.е. Языческая Традиция в России жива, сохраняет свою сокровенную сущность, как ее понимали многие наши предки и как мы ее определяем для себя» (Царицынское обращение…).
Из приведенной цитаты можно узнать, что именно «родство с предками и потомками» утверждается русскими «родноверами» в качестве основания для их религиозных предпочтений. Духовная традиция, якобы, передается по наследству, в точном соответствии с примордиалистским представлением о «национальном характере». Однако, если рассматривать этничность с конструктивистской точки зрения, то никаких оснований у неоязычества не остается, а термин с приставкой «нео-» становится вполне уместным.
Примордиализм является характерной чертой не только для российского неоязычества. В странах ближнего зарубежья, особенно тех, которые относятся к так называемому «лимитрофу», отделяющему Россию от остальной Европы, примордиализм стал основой национальной политики, заменившей господствовавший ранее коммунизм. Показателен пример украинского неоязычества. В статье д.ф.н. «волхвини» Галины Лозко «Проблемы восстановления этики родной веры» по поводу связи между религией и национальностью написано следующее:
«В любых… ситуациях родновер должен выбирать приоритет кровного и религиозного родства. Например, хорват-родновер может оказаться ближе украинцу-родноверу по духу, чем украинец-христианин. Конечно, это не означает, что украинца-христианина надо оттолкнуть навсегда – с ним надо работать; если же вы убедились, что понимание невозможно… то это знак, что следует обратить внимание на степень чистоты его крови – а может, перед нами мультирасовый гибрид?» (Лозко 2014: 37-38).
Представители нативистских новых религиозных движений активно критикуют христианство, поскольку считают его религией принципиально чуждой для любого народа кроме того, который его создал (то есть еврейского). Отсутствие адекватного ответа на подобную критику – еще одно следствие господства в российском обществе примордиализма. Даже в апологетических работах, направленных на защиту православия от культивируемых неоязычниками исторических мифов, полемика ведется в навязанном атакующей стороной русле, например, с точки зрения «пассионарной теории этногенеза» Льва Гумилева. Примером тому служит вышедшая в 2018 году книга Максима Кузнецова «Российское неоязычество. История, идеи, мифы», в которой автор просто переадресовывает все претензии неоязычников обратно в их сторону, обвиняя в создании «антисистемного мировоззрения», но не поднимая вопроса о фундаментальной ложности и необоснованности самих претензий (Кузнецов 2018: 168-169).
Заслуживает внимания и тот факт, что некоторые неоязыческие идеологи сознательно занимаются популяризацией примордиализма. Не случайно перевод на русский язык монографии финского политолога-примордиалиста Тату Ванханена «Этнические конфликты: их биологические корни в этническом фаворитизме» сопровождается предисловием за авторством расолога-неоязычника Владимира Авдеева, в свое время написавшего книгу «Преодоление христианства».
Примордиалистский взгляд на этнос неизбежно будет приводить своих сторонников к предпочтению своей этнической идентификации всем остальным, в том числе религиозной. Нативистское неоязычество предлагает ту форму духовности, которая способна эффективно обслуживать праворадикальный дискурс и мало кто способен соперничать с ним на этом поле. Это может представлять из себя серьезную опасность в наиболее критические моменты для мировой политики, поскольку, как утверждала Кармела Либкинд, «…экстремальные социальные ситуации, подобные военным сражениям, временно устраняют все групповые идентичности, кроме одной, самой важной» (Цит. по: Хантингтон 2018: 44). Популяризация в обществе научного конструктивистского взгляда на этничность могла бы значительно ослабить развитие нативизма и помочь избежать всплески этно-национализма в будущем.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Андерсон Б. Воображаемые сообщества: размышления об истоках и распространении национализма. М.: Кучково поле, 2016. 416 с.
2. Истархов В. А. Удар Русских Богов М.: Институт экономики и связи с общественностью, 2000. 400 с.
3. Кузнецов М. Н. Российское неоязычество. История, идеи и мифы. Рязань: Зерна-Слово, 2018. 176 с.
4. Лозко Г. С. Проблемы восстановления этики Родной Веры // Етика Рiдної Вiри: матерiали Мiжнародної науково-практичної конференцiї “Морально-етичнi норми життя слов’ян: рiдновiрська етика” м. Ужгород, 12-13 липня 2013 р. / редкол.: Г. С. Лозко, Б. П. Фенюк, В. А. Шапошнiков; упоряд. Г. С. Лозко. – Тернопiль: Мандрiвец, 2014. С. 34-42.
5. Соколовский С. В. Прошлое в настоящем российской антропологии // Антропологические традиции: стили, стереотипы, парадигмы: Сб. статей /Ред. и сост. А. Л. Елфимов. М.: Новое литературное обозрение, 2012. С. 78-108.
6. Тишков В. А. От этноса к этничности и после // Этнографическое обозрение. 2016. №5. С. 5-22.
7. Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. М.: Издательство АСТ, 2018. 544 с.
8. Царицынское обращение. URL: https://slavya.ru/delo/krug/05/neo.htm (дата обращения: 9.12.2018).
9. Шнирельман В. А. Советский парадокс: расизм в стране «дружбы народов»? // Расизм, ксенофобия, дискриминация. Какими ы их увидели… / Сб. статей; сост. и отв. ред. Екатерина Деминцева. М.: Новое литературное обозрение, 2013. С. 97-114.