Января 1917 г.
Есть один ответ на все вопросы сцены: волнение от сущности. Я реагирую на то, что я не могу оттащить Антония от стены. Это не волнение вообще. Удивление не должно быть приготовлено заранее, где-то на полке вашей души. Оно должно возникнуть непроизвольно, если вы оцените факт. Вы должны подходить к Антонию совершенно спокойно. Только нужно поверить в сущность: в дом, в переднюю, в то, что перед вами странник, и т. п. Когда вы говорите: «Она не может равнодушно видеть бедных» [слова Гюстава о Виржини], вы должны знать, о чем вы говорите, вы должны нафантазировать три-четыре случая, оправдывающих эту реплику.
Актер думает, что он должен волноваться. Это неверно. Актер не должен волноваться, но он должен знать, о чем он говорит: поскольку актер может сохранить свое лицо, он должен его сохранить. В гриме нужно убирать, а не прибавлять. Нужно гримироваться не так, чтобы нельзя было узнать, а именно так, чтобы можно было узнать. Следует убрать часть своего, чтобы дать то, что нужно.
Нельзя искать образ на стороне, а потом натягивать его на себя: нужно составить его из того материала, который у вас есть. На репетициях нужно добиваться того, чтобы знать, о чем говорить.
{154} (Алеевой) Вы должны говорить своим голосом, именно тем, каким вы говорите, когда в жизни бываете старухой. Или вы думаете, что вы в жизни всегда молодая?
Января 1917 г.
Об Исполнительном вечере
Как играла Евдокия Андреевна [Алеева] на последнем спектакле [«Страничка романа»]? (Алеева: «Очень плохо. Была очень неспокойна, не в кругу».)
А почему вы не успокоились? Разве вы не знаете, как нужно успокаиваться? Нужно остановиться, перестать играть и почувствовать своего партнера. Поставьте себя в жизненное положение, и вы успокоитесь.
Нужно назначать дежурных на спектакли, которые должны смотреть спектакль и писать свои впечатления.
Какие бы университеты вы ни окончили, чем бы вы ни занимались, какими бы богатыми ни были, вы всегда будете бедными, пока у вас не будет искусства. Вы не цените, господа, искусства, вы не знаете, что вы делаете. Вы дышите искусством, как воздухом, и не знаете, что это значит для вас. Что с вами будет, если вас лишить воздуха?
Января 1917 г.
О декорациях к «Чуду святого Антония»
Должна быть какая-нибудь красочная панель, дубовая дверь и деревянная мебель. Главное — это вешалки. Вешалкой надо дать прихожую.
Репетируют «Чудо святого Антония»
Вот видите, поработали, и что-то есть.
Борис Ильич [Вершилов] был серьезен. В сцене, когда тащат Антония, совсем ничего не нашли. Поэтому отсюда у Бориса Ильича вся линия неверна. Нужно помнить: сейчас будет скандал. Вы беспомощны, но не нужно играть беспомощного. Напротив, вы должны быть очень энергичны.
У Бориса Евгеньевича [Захавы] кое-что определилось. Определяется образ. У Антокольского совсем ничего не определилось. Играете образ, не верите, не решаете задач, не общаетесь. Все у священника: коварство, лукавство. Почувствуйте, что вы едите даром чужой обед. Ищите комизм положения: меня, батюшку, заставляют выпроваживать человека, который называет себя святым.
У Алеевой уже есть простота, есть отношение к святому. Много не доигрываете. Только до выхода Жозефа можно работать. Остальное еще нужно искать. То, что уже найдено теперь, нужно художественно развить.
(Алексееву) Не играйте удивление, когда доктор выслушивает. Вообще не нужно играть дурачка. Антоний все видит, понимает их всех отлично. Он видит, что они хотят надуть его.
Теперь нужно искать толпу. У вас совсем не тот тип, который должен быть у толпы. Вы все немножко хористы из Большого театра. Ищите куски толпы. Старайтесь выполнять куски чище. Если не чисто сделано, останавливайтесь и снова повторяйте. То, что лишнее, убирайте. Только при такой работе вы разыграетесь.
Местонахождение подлинника не установлено.
Печатается по первой публикации:
Вахтангов. 1939. С. 312 – 314.
{155} НА РЕПЕТИЦИЯХ ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО ВЕЧЕРА
Января 1917 г.
Репетируют «Страдальцев»[lxvii]
Борис Евгеньевич [Захава], не торопитесь. Образ [Доктора] можно почувствовать, идя от Чехова. Это чеховский герой. Прежде всего, это русский интеллигент, несколько мрачный. Он страдает от того, что ему приходится лечить барынь, воображающих себя больными. В нем есть тоска. Поэтому он все делает профессионально. Если же ему встречается серьезный больной, то он относится очень внимательно.
Ларгин, торопитесь. Больше образ [Мужа] играете, чем выполняете задачи. Нужно играть «страдальцев». Татьяна Сергеевна [Игумнова] играет симулянтку, а нужно играть страдалицу. Нехорошо мечтаете. Вы так мечтаете, как будто все, что вы представляете себе, очень вам неприятно. Ей же, напротив, это все ужасно нравится, ей хочется, чтобы все так и было. Она очень интересная, когда заболеет. Здесь контраст: здоровое тело, здоровый глаз, здоровые мечты и какое-то томление. В этом и есть «страдалица».
Он страдает буквально от всего. Она говорит: «Я умру» — он страдает. Доктор вынул термометр — он тоже страдает. Это все от большой любви к ней. Анекдот вы смазали, а в общем все смотрится хорошо.
Показывают отрывок из Гоголя[lxviii]
(Касторской) Разве можно так говорить на сцене?
Совершенно ничего не было слышно. Я не понимаю, как вы смеете так говорить на сцене? На сцене можно простить наигрывание, можно простить плохие краски — это бездарность; можно простить отсутствие внимания — это несчастный случай. Но то, что вы сейчас делали, это совершенно недопустимо. Будьте добры этого никогда не повторять.
Кроме того: совершенно нет действия. Гоголь всегда дает действие, наполненное через край. Если вы ненавидите вообще, то это не от сущности. Ненавидеть нужно за что-нибудь. Например, за то, что она первая привезла сплетню и повезет ее по городу.
Нужно играть сущность, нужно играть Гоголя. Гоголь написал это не для того, чтобы изобразить общественные нравы, а для того, чтобы показать чертовское в человеке. Они ненавидят друг друга, и потому глаза у них злые. Но внешность самая приятная. Куски у Гоголя сделаны идеально. Так может быть только у гения или у самой природы. Ищите отношения друг к другу. У вас совсем нет отношений.
Февраля 1917 г.
После спектакля
Нет самого главного, что делает Студию молодой. Радости, свежести, у вас нет чувства: мы сегодня играем. Очевидно, к спектаклю не готовитесь. Если вы с утра начнете готовиться, это непременно отразится на спектакле.
У многих из вас очень плохая дикция, плохие голоса.
Очень несценична Алеева. Плохая дикция. Вместо «з» говорит «ж».
Невозможная дикция у Бориса Ильича [Вершилова].
Итак, со стороны внешней техники — недостатки дикции, со стороны внутренней техники — отсутствие праздника.
{156} Простоты, т. е. свободы на сцене, — у вас совершенно нет. Есть простоватость, а не простота.
«Егерь» производит такое впечатление, как будто плохо играют Достоевского. Совершенно не Чехова. У Касторской[lxix] при встрече с мужем не радость, а истерика. Глаза хорошие, смотрит хорошо, а чувств нет. Это уже фокус.
Совсем нет кусков у Ларгина[lxx]. Весь отрывок — злость на нее.
«Двери». У Бориса Ильича[lxxi] голос на седьмом небе, тихо до невероятия. Нет сил слушать отрывок. Страшно безвкусно. Разве это были вы? Вам говорят: верьте в Бориса Ильича. Так нет же. Вы все конфетите. Это даже не Эйнем[lxxii], это Бобров из Одессы.
Затем я говорил: не курите; курите, не куря. Вы же пускаете дым прямо в публику.
Малевская[lxxiii] страшно сентименталит. Тоже совершенно не верит в себя.
Оба не любите, не трепещете, не романтичны совершенно.
«Гавань». Ничего у Леонида Андреевича [Волкова][lxxiv]. Два‑три места определенно хорошо.
У Ксении Георгиевны [Семеновой] хорошо до плача. Конец отрывка у Леонида Андреевича неверно, но все-таки ничего.
«Страничка романа». У Щегловой[lxxv] образ нужно совершенно изменить. Должна быть живая. Не играйте флегму. Пусть обе будут живые.
Елена Владимировна [Шик-Елагина][lxxvi] не уверенная, не веселая. Очень пониженно, не звонко. Так бывает на невдохновленных репетициях, когда ищут.
Алеева[lxxvii] меня порадовала.
Больше всего меня убивает в этом спектакле отсутствие молодости, праздника.
Придется давать только один спектакль в месяц. Я все больше и больше убеждаюсь, что вами руководит не то, что нужно. Нет милоты, не встречаете гостей, как это делали раньше.
Итак, дух свой готовьте. Это самое главное.
Местонахождение подлинника не установлено.
Печатается по первой публикации:
Вахтангов. 1939. С. 314 – 315.
КОММЕНТАРИИ: