Геополитические теории распада СССР




Введение

 

Тема работы актуальна, потому что на данном этапе развития и политических преобразований, происходящих в Российской Федерации и соседних государствах, преемниках бывшего СССР, когда с политической сцены уже ушли главные действующие лица того периода, сам интерес к этому периоду в российской истории несколько утих, можно попытаться рассмотреть это время в истории нашего государства, дабы найти ответы на те вопросы и проблемы, которые у нас возникают сейчас.

Целью работы является геополитический анализ причин распада СССР.

Что же касается источников, в качестве основных были использованы периодическая литература того времени, а именно газеты «Московский Комсомолец» и «Аргументы и Факты», некоторые журналы - международный ежегодник «Политика и экономика», «Деловые люди» и др. Последним двум источникам я доверяю несколько больше, чем газетам, так как это серьезные издания. Кроме того хрестоматийные источники – «История Советского государства Н. Верта» и «История Отечества» (школьный учебник) Но эти источники не могут быть использованы как основные по той причине, что отражают определенную идеологическую позицию, а нам важны комментарии, лишенные этого недостатка. Именно поэтому я предпочитаю опираться в основном на журналы.

Для того, чтобы понять процессы, происходившие в СССР и приведшие к его распаду, необходимо рассмотреть особенности развития этого государства, форму правления в СССР, государственный режим, форму административно-территориального устройства а так же некоторые другие проблемы советской государственности.

 


Основные причины распада СССР

Факторы распада СССР

 

Причины распада СССР и крах советской Империи нуждаются в объективном анализе, который ни в коем случае не может быть сведен к выявлению внешнего (враждебного) и внутреннего (подрывного) влияния, т.е. к "теории заговора". Внешнее давление либерально -демократического Запада на СССР было действительно огромно, а деятельность "подрывных элементов" внутри страны крайне эффективна и слажена. Но оба эти фактора стали решающими только в такой ситуации, когда существование советской Империи вошло в стадию внутреннего кризиса, имеющего глубокие и естественные причины, коренящиеся в самой специфике советского строя и советской системы. Без понимания этих внутренних причин распада и их анализа любые попытки реставрации СССР (и тем более создания Новой Империи) окажутся тщетными и бесперспективными. Более того, любая чисто инерциальная консервативность в этом вопросе может лишь еще ухудшить положение дел.

Выявим несколько факторов, приведших Советский Союз к геополитическому и социально-экономическому краху.

Во-первых, на идеологическом уровне за все время существования социалистического режима сугубо национальные, традиционные, духовные элементы так и не были введены в общий комплекс коммунистической идеологии. Будучи во многом национал-коммунистической де факто, она никогда не трансформировалась в таковую де юре, что препятствовало органичному развитию русско-советского общества, порождало двойной стандарт и идеологические противоречия, подтачивало ясность и осознанность в осуществлении геополитических и социально-политических проектов. Атеизм, материализм, прогрессизм, "просвещенческая этика" и т.д. были глубоко чужды русскому большевизму и русскому народу в целом. На практике эти заимствованные из марксизма положения (кстати, и в самом марксизме являющиеся довольно произвольными элементами некоей данью старомодному позитивистскому гуманизму в стиле Фейербаха) были осознаны русскими коммунистами в ключе народно-мистических, подчас неортодоксальных эсхатологических чаяний, а не как рационалистические плоды западно-европейской культуры. Однако идеология национал-большевизма, которая могла бы найти более адекватные, более русские термины для нового социально -политического строя, так и не была сформулирована. Следовательно, рано или поздно ограниченность и неадекватность такой идеологически противоречивой конструкции должна была сказаться негативным образом. Особенно это дало о себе знать в позднесоветский период, когда бессмысленный догматизм и коммунистическая демагогия окончательно задавили всякую идеологическую жизнь в обществе. Такое "застывание" правящей идеологии и упорный отказ от введения в нее органичных, национальных и естественных для русского народа компонентов, вылились в крах всей советской системы. Ответственность за это лежит не только на "агентах влияния" и "антисоветчиках", но, в первую очередь, на центральных советских идеологах как "прогрессивного", так и "консервативного" крыла. Советскую Империю и идеологически и фактически разрушили коммунисты. Воссоздавать ее в той же форме и с той же идеологией сейчас не только невозможно, но и бессмысленно, так как даже гипотетически при этом будут воспроизведены те же предпосылки, которые уже один раз привели к разрушению государства.

Во-вторых, на геополитическом и стратегическом уровне СССР был неконкурентоспособен в долгой перспективе для сопротивления атлантистскому западному блоку. С точки зрения стратегии, сухопутные границы являются намного более уязвимыми, чем морские, причем на всех уровнях (количество пограничных войск, стоимость военной техники, использование и размещение стратегических вооружений и т.д.) После Второй мировой войны СССР оказался в неравном положении по сравнению с капиталистическим блоком Запада, сгруппировавшимся вокруг США. У США была гигантская островная база (американский континент), полностью подконтрольная и окруженная со всех сторон океанами и морями, защищать которые не составляло большого труда. Плюс к этому США контролировали почти все береговые зоны на Юге и Западе Евразии, создавая гигантскую угрозу для СССР и оставаясь при этом практически вне досягаемости для потенциальных дестабилизационных акций Советского Союза. Разделение Европы на Восточную (советскую) и Западную (американскую) только осложнило геополитическое положение СССР на Западе, увеличив объем сухопутных границ и поставив вплотную к стратегическому потенциальному противнику, причем в ситуации пассивной враждебно сти самих европейских народов, оказавшихся в положении заложников в геополитической дуэли, смысл которой им был неочевиден. То же самое имело место и на южном направлении в Азии и на Дальнем Востоке, где СССР имел непосредственных соседей или контроли уемых Западом (Пакистан, Афганистан, дохомейнистский Иран) или довольно враждебные державы несоветско-социалистической ориентации (Китай). В этой ситуации СССР мог приобрести относительную устойчивость только в двух случаях: либо стремительно продвинувшись к океанам на Западе (к Атлантике) и на Юге (к Индийскому океану), либо создав в Европе и Азии нейтральные политические блоки, не находящиеся под контролем ни у одной из сверхдержав. Эту концепцию (нейтральной Германии) пытался предложить еще Сталин, а после его смерти Берия. СССР (вместе с Варшавским договором), с геополитической точки зрения, был слишком большим и слишком маленьким одновременно. Сохранение статус кво было на руку только США и атлантизму, так как при этом военные, индустриальные и стратегические потенции СССР все больше изматывались, а мощь США, защищенного острова, все возрастала. Рано или поздно Восточный блок неизбежно должен был рухнуть. Следовательно, воссоздание СССР и Варшавского блока не только почти невозможно, но и не нужно, потому что это даже в случае (практически невероятного) успеха приведет лишь к возрождению заведомо обреченной геополитической модели.

В-третьих, административное устройство СССР основывалось на светском, чисто функциональном и количественном понимании внутригосударственного деления. Хозяйственный и бюрократический централизм не принимал в расчет ни региональных, ни тем более этнических и религиозных особенностей внутренних территорий. Принцип нивелирования и сугубо экономической структурализации общества привел к созданию таких жестких систем, которые подавляли, а в лучшем случае "консервировали" формы естественной национальной жизни различных народов, в том числе (и в большей степени) самого русского народа. Территориальный принцип действовал даже тогда, когда номинально речь шла о национальных республиках, автономиях или округах. При этом процесс регионально-этнической нивелировки становился все более отчетливым по мере "старения" всей советской политической системы, которая к своему последнему этапу все больше склонялась к типу советско го "государства-нации", а не Империи. Национализм, который во многом способствовал созданию СССР на первых этапах, в конце стал чисто отрицательным фактором, так как чрезмерная централизация и унификация стали порождать естественные протест и недовольство. Атрофия имперского начала, окостенение бюрократического централизма, стремление к максимальной рационализации и чисто экономической продуктивности постепенно создали из СССР политического монстра, потерявшего жизнь и воспринимающегося как навязанный насильно тоталитаризм центра. Некоторые коммунистические тезисы буквально понятого "интернационализма" во многом ответственны за это. Следовательно, и этот аспект советской модели, оперирующий не с конкретны ми этносом, культурой, религией, а с абстрактными "населением" и "территорией" возрождать не следует ни в коем случае. Напротив, следует как можно скорее избавиться от последствий такого количественного подхода, чьи отголоски так трагично сказываются сегодня в вопросе Чечни, Крыма, Казахстана, Карабахского конфликта, Абхазии, Приднестровья и т.д.

В-четвертых, экономическая система в СССР основывалась на таком "длинном" социалистическом цикле, что постепенно отдача общества конкретному человеку перестала ощущаться вовсе. Предельная социализация и детальный контроль государства надо всеми экономическими процессами, вплоть до самых мельчайших, а также делегирование функций перераспределения лишь централизованной, чисто верхушечной, инстанции порождали в обществе климат социального отчуждения, апатии, незаинтересованности. Социализм и все его преимущества становились неочевидными, незаметными, отходили на задний план перед гигантской конструкцией бюрократически-государственной машины. Человек и конкретный коллектив терялись перед абстракцией "общества", и цикл социалистического распределения утрачивал связь с реальностью, превращался в необъяснимую, отчужденную и внешне произвольную логику бездушной машины. Не сам социализм ответственен за такое положение дел, но та его версия, которая исторически сложилась в СССР, особенно на поздних его этапах, хотя истоки такого вырождения следует искать уже в самой доктрине, в самой теории. Тоталитарный госсоциализм лишил экономику гибкости, людей энтузиазма и ощущения соучастия в созидательном процессе, способствовал привитию паразитического отношения к обществу, которое абсолютизировалось сегодня в мафиозно-либе ралистском настрое. За этот постсоветский эксцесс также ответственны коммунисты, которые оказались неспособны реформировать социализм применительно к национальной стихии и поддерживать в нем достойную жизнь.

Эти четыре основных аспекта бывшей советской модели являются главными факторами краха советской государственности, и именно они ответственны за распад советской Империи. Совершенно естественно, что при гипотетическом воссоздании СССР в этом отношении следует сделать радикальные выводы и в корне уничтожить те причины, которые уже один раз исторически обрекли великий народ на государственную катастрофу.

 


Неизбежность распада.

 

Принято считать, что распад СССР был неизбежен, и такой точки зрения придерживаются не только те, кто считали его "тюрьмой народов", или "последним из вымирающих видов - реликтом" - "многонациональной империей", как выразился эксперт по проблемам межнациональных отношений в СССР М. Мандельбаум в предисловии к альманаху статей, выпущенного американским Советом по внешним сношениям в преддверии распада СССР.* Однако к происшедшему более корректно применять термин "расчленение", хотя он несет в себе некий заряд эмоциональной оценки. Распадом, то есть естественным отделением от не ставшего единым сросшимся организмом тела можно было бы назвать процесс, когда государство теряло бы именно те этно-территориальные единицы, те существовавшие до вхождения в Россию государственности, которые и собирались в течение российской истории. Однако разделение произошло в подавляющем большинстве случаев совсем не по тем историческим швам, которые почти везде почти рассосались, а по совсем другим линиям. Вряд ли можно отрицать, что при всем обилии проблем был нанесен определенный удар по тем линиям, что были уже надрезаны произвольным решением на теле государства и многих его народов в сооответствии с исторической идеологией и политическими задачами создателей социалистической федерации. Уместно привести суждение А.Мотыля, что "вопреки широко распространенному убеждению, народы Советского Союза вовсе не столько сами пробуждаются, как их пробуждают. Они самоутверждаются вплоть до требования независимости потому, что к этому их принудила перестройка. По иронии, ни кто иной, как Михаил Сергеевич Горбачев, доморощенный пролетарский интернационалист par exellence, должен считаться отцом национализма в СССР".

В 1991 году главным аргументом признания существовавших внутренних границ между союзными республиками в качестве международных и неприкосновенных стал тезис о необходимости мирного и бесконфликтного демонтажа, а также доктрина о праве самоопределяющихся наций на отделение. Однако в реальных условиях многовекового единого государства и политических амбиций элит эти инструменты оказались негодными для последовательного легитимного и бесконфликтного решения.

Так, война в Нагорном Карабахе, кровь в Бендерах и категорическое нежелание Приднестровья подчиниться диктату Кишинева, война между абхазами и грузинами, стойкое нежелание русского населения Крыма превратиться в украинцев показали, что именно принятый подход имманентно содержал потенциал конфликтности и столкновения интересов, который продолжает характеризовать геополитическую ситуацию на территории исторического государства Российского. Каждая из союзных республик, по сути, представляла редуцированную копию Союза - тоже многонациональное образование. Причем в отличие от страны в целом, складывавшейся веками, некоторые республики были скроены зачастую отнюдь не по границам этнического или исторического единства населения. Титульные нации этих республик, провозгласив свое право на самоопределение, проявили полную неготовность предоставить такое же право, какого они добились для себя, нациям, попадающим в положение национальных меньшинств в составе ранее не существовавших государств.

Объяснение этому, как правило, сводились к невозможности идти по пути бесконечного дробления страны, хотя в реальности такая перспектива не коснулась бы всех республик. Но было очевидным, что демонтаж СССР путем выхода из него через конституционную процедуру объективно в большей степени способствовала бы интересам России, русских и тяготеющих к ним народов. При этом сама РФ даже не была бы затронута. Вопреки распространенной иллюзии РФ не заявляла о выходе из СССР, и, даже, если бы все остальные заявили о выходе, она оставалась бы его юридическим продолжателем, и ее автономии не имели по конституции права выхода, а проблема выбора юридически встала бы лишь перед народами отделявшихся республик.

СНГ с самого начала не внушало надежд на то, что его институты будут реализовывать механизм с признаками субъекта мировой политики, в новой форме сохраняющий геостратегический облик исторического государства Российского или СССР. Причины и в неслучайной аморфности первоначальных юридических инструментов, и в ставших очевидным глубинным центробежным тенденциям. Тем не менее потенциал центростремительных побуждений входящих в него народов, вопреки тиражируемому мнению, также очевиден. Однако специфика оформления новых субъектов международных отношений в 1991 году была такова, что именно интеграционный потенциал оказался скован, если не парализован юридически, так как народы, тяготеющие к России (кроме Белоруссии) оказались лишены правосубъектности. Эта отнюдь не случайная реальность не только затруднила сохранение Россией своего геополитического ареала, который немедленно стал объектом внешней политики окружающих интересов, но также сделала новые государства внутренне нестабильными, породило вооруженные конфликты, противоречивость правительств.

Сейчас достаточно очевидно, что одной из глубоких и уже вряд ли устранимых причин, как трагических столкновений, так и противоречивых интеграционных и дезинтеграционных тенденций в СНГ, является двойная (в 1917 и 1991 гг.) перекройка исторической российской государственности, осуществленная по доктрине права наций на самоопределение, взятой на вооружение как большевизмом, так и воинствующим либерализмом, двумя учениями, которые стремятся в историческом итоге к уничтожению наций и границ. "Со времен Вудро Вильсона и Владимира Ленина в течение всего столетия идея, что этничность дает право претендовать на культурные и политические права и территорию, возымела широкий резонанс" - признает американский автор Р.Г.Сьюни.

Национальный принцип организации советского государства путем выделения на произвольно определенной территории титульной нации и наделения ее особыми правами (государственный язык, приоритет в развитии культуры, формирования органов управления, распоряжения ресурсами и капиталами, налоговыми поступлениями) есть закономерный плод как учения Локка и исторического материализма как философии, а также конкретной политической доктрины строительства "первого в мире государства рабочих и крестьян", осуществляемой российскими большевиками и либералами на обломках исторической России, объявленной для успеха революции "тюрьмой народов".

В теории и практическом плане содержались антиномии и взаимоисключающие задачи. С одной стороны политическим лозунгом было обеспечение самобытности, сохранения и "равных условий" для государственного развития всех больших и малых народов, хотя равное представительство малого и большого народа означало возможность крошечным народам диктовать свою волю многомиллионным народам. Однако, как с точки зрения малых, так и с позиций интересов крупных народов выделение титульных наций не снимало, а лишь обостряло проблему, так как ни один этнос не локализован внутри одного автономного образования, а иногда специально разделен по политическим соображениям.

"Социалистические нации" и "социалистические народы" конструировались на основе реальных или воображаемых этнокультурных различий и "прикреплялись к определенной территории" - пишет М.Стрежнева, а "члены этнической нации, которая давала название соответствующей республике…, принадлежали к титульному населению если они жили в "своей" республике, и к национальным меньшинствам, если они постоянно жили где-либо еще в пределах Союза. При этом этнические русские по существу были транснациональным советским этносом и категория нетитульного населения в Советском Союзе состояла прежде всего из русских". На территориях этих образований во второй сорт попадали не только русские, но и многие другие народы, Во многих образованиях русские составляли большинство, а в некоторых титульная нация находилась даже на третьем месте (в Башкирии, например, башкиров меньше, чем русских и татар).

Однако эта проблема мало занимала архитекторов, ибо исторический материализм не считает нацию субъектом истории и отводит ей лишь временное значение, исходя из движения к единому коммунистическому образцу вплоть до слияния и исчезновения всех наций. Поэтому создание квазигосударственных автономных и республиканских образований по произвольным границам с марксистской целью всеобщей нивелировки духа с сохранением лишь национальной формы (лозунг культуры - социалистическое содержание - национальная форма), в сочетании с никогда не отменявшимся лозунгом "о праве наций на самоопределение вплоть до отделения", в начале ХХ века заложило заряд огромной разрушительной силы в самый фундамент российской государственности.

Нужно иметь в виду, что количество народов и народностей, некогда объединенных в Российскую империю, было гораздо больше, чем число произвольно начертанных "социалистических" автономий и квазигосударственных образований. При многократных переделах республиканских границ и русский народ, и некоторые другие наpоды либо полностью, либо частями оказались произвольно включенными в состав создаваемых субъектов федерации в нарушение некогда самостоятельно заключенных ими договоров с Россией. Таковы случаи Абхазии и Осетии, которые самостоятельно вошли в Россию, а затем были сделаны частью социалистической Грузии, pасчленение лезгинского наpода, положение Нагорного Карабаха, а также очевидная ситуация Крыма и Приднестровья. Такое произвольное деление не имело определяющего значения для жизни в СССР, но обернулось драмой отрыва от России или расчленения нации надвое при его крушении. Это необходимо учитывать при суждении о причинах конфликтов, о перспективах всего геополитического пространства СНГ, взаимоотношений между его участниками, так и о роли внешних сил, весьма заинтересованных во втягивании в свою орбиту новых субъектов и использующих конфликты между ними для своих целей.

Относясь к расчленению СССР как к свершившемуся факту истории, нельзя не осознавать при рассмотрении процессов на его пространстве, что обстоятельства его ликвидации во многом заложили многие из сегодняшних конфликтов и тенденций, а также запрограммировали самое заинтересованное участие внешнего мира в процессах. Строго по юридическим нормам, отделяющиеся союзные республики можно было считать конституированными в качестве государств только при консенсусе всех входящих в них народов и после процедур, обеспечивавших на территории союзной республики, заявившей о желании независимости, каждому народу и территории возможность свободного выбора своей государственной принадлежности.

В некоторых республиках положение в целом удовлетворяло этим критериям, но в ряде из них с самого начала ситуация была далека от таковой. Тем не менее эти новообразования были немедленно признаны международным сообществом, а конфликты, возникшие именно по вопросу выхода из СССР и конституирования в независимое государства, возникшие до факта признания и оформления независимости были объявлены "сепаратистскими", как если бы возникли на территории давно сформировавшихся и легитимно признанных государств.

Непредоставление конституционной процедуры выхода из Союза позволяет и сегодня сторонам в конфликтах оспаривать навязанную им историческую судьбу. Именно по этим причинам процесс национально-государственного переустройства постсоветского пространства в самих этих государствах не всеми считается законченным, а территориальный и правовой статус его бывших республик - окончательным. Но так или иначе, и это также данность, Москва в соответствии с внутриполитическими обстоятельствами избранного ею самой способа ликвидации СССР, а также в связи с внешним давлением признала существовавшие административные границы в качестве международных.

Таким образом потенциал конфликтности был имманентно присущ начатому процессу дезинтеграции единого государства по неисторическим границам. Он не преодолен, лишь меняя свои формы и динамику в зависимости от ориентации новых государств на мировой арене. Здесь мы подходим к весьма важному и определяющему аспекту проблем СНГ и всего геополитического ареала исторического государства Российского.

Бессмысленно отрицать, что революция 1917 г. и крушение СССР 1991 г. имели внутренние предпосылки. Однако, также бесспорно, что внешний контекст в 1991 г. играл во внутриполитической жизни России бoльшую роль, чем когда-либо в истории. К тому же, в ХХ в. "Realpolitik" в отличие от времен "тиранов" прячется под идеологические клише, что демонстрировал коммунистический универсализм, а теперь повторяет философия "единого мира".

Параллели с революцией очевидны в политике Запада, прежде всего англосаксонских интересов. Любопытно, что США откликнулись на драматические события 1991 года в духе своей стратегии 1917-го и приветствовали разрушение державы коммунистической теми же словами, что в начале века крах державы Российской. Политика вездесущих американских интересов в середине 90-х проявила отчетливо черты "неовильсонианства". Когда протагонист "свободы и демократии" в Москве, Киеве и Тбилиси президент Буш, пообещав признание Украине, благословил Беловежские соглашения, когда США признали Грузию, не дожидаясь легитимизации тбилисского режима, невольно вспомнились времена Брестского мира, Хауз и В.Вильсон с их Программой из XIV пунктов, план Ллойд-Джорджа по расчленению России, попытка признать сразу все "де-факто" существующие правительства на территории "бывшей" Российской империи и т.д. Но за всем этим схема Х. Маккиндера - пояс мелких и слабых государств от Балтики до Черного моря, подтвержденная заключением американского Совета по внешним сношениям от августа 1941 года о необходимости "буферной зоны между славянами и тевтонами", подконтрольной англосаксам через многосторонние структуры и наднациональные механизмы.

 


Геополитические теории распада СССР



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-06-03 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: