ЗАЧТЕНО
_______________________
"___" ____________ 201_ г.
Реферат
по ______________________ на тему
“Образ Беатриче в «Новой жизни» и в «Божественной комедии»”
Студент: | |
Референт |
_______________ _______г._
Оглавление
Введение. 3
Историческая справка. 3
Феномен куртуазной литературы.. 5
Образ Беатриче. 9
Заключение. 12
Список литературы.. 12
Введение.
Два труда Данте Алигьери, «Новая жизнь» и «Божественная Комедия», посвящены любви его жизни, Беатриче. Данте преображает Любовь, воспетую в куртуазной литературы, в идеал, который отражает суть жизни.
Данная тема обладает значительной актуальностью в наше время. После «Секс-революции», ознаменовавшей идеалы похоти и разврата в современном обществе, люди забывают тот самый идеал любви, который сформировался в эпоху Средневековья и раскрывшийся окончательно впоследствии. Данте показывает истинную цель любви, её высокое предназначение и авторитетное влияние на нашу жизнь.
Из исторических сведений будет предоставлена информация М.Л. Лозинского, касающая личной жизни Данте и отношениями с Беатриче Портинари.
Для анализа данной темы необходимо обратиться к сведениям о биографии автора, феномену куртуазной литературы, образу Беатриче в земной «Новой жизни» и в небесной «Божественной Комедии». В первом произведении комментаторы подтверждают, что, возможно, Беатриче – историческое лицо, и описание Данте является вполне живым и реалистичным. Во втором – Беатриче становится исключительно литературным героем, который отражает идеи поэта.
Историческая справка.
По М.Л. Лозинскому [1]:
«Данте Алигьери (Данте – сокращенная форма имени Дуранте) родился во Флоренции в конце мая 1265 года…
|
Данте было около девяти лет, когда он встретил маленькую Беатриче Портинари, вступившую тоже в свой девятый год. Этим именем озарена вся его жизнь. Он любил её благоговейной любовью, и велико было его горе, когда, уже замужней женщиной, она умерла двадцати пяти лет от роду. Образ «преславной владычицы его воспоминаний» претворился в мистический символ, и на страницах «Божественной Комедии» преображенная Беатриче, как Высшая Мудрость, как Благодатное Откровение, возносит поэта к постижению Всемирной Любви.
Как ни возвышенно было это чувство, оно не превратило юного Данте в мечтательного отшельника, и не одна прекрасная флорентинка мимолетно владела его сердцем, по-иному, чем Беатриче…
…Когда умерла Беатриче и он в стихах и прозе «Новой Жизни» рассказал о том, как он её любил, ему показалось, что этого было мало для её прославление, и он решил создать в её честь еще небывалый памятник слова…
О семейной жизни Данте мы знаем очень мало. Когда ему было двенадцать лет, родители, по тогдашнему обычаю, заранее присмотрели ему невесту, Джемму Донати, на которой он затем и женился… У него было два сына, Пьетро и Якопо, и дочь Антония, после его смерти принявшая монашество, под именем Беатриче. Когда поэта постигло изгнание, Джемма осталась во Флоренции, и они разлучились навсегда. Так, по крайней мере, утверждает Бокаччо, первый биограф Данте. Своего мужа она пережила».
Там же:
«Беатриче – историческая личность, флорентинка, дочь Фолько Портинари, сверстница Данте. Около 1286 г. она вышла замуж за Симоне де’Барди и умерла в 1290 г., двадцати лет от роду. Данте любил её с детства и памяти этой любви посвятил свою первую книгу, «Новая жизнь», которая заканчивается обещанием поэта сказать о Беатриче «такое, чего никогда еще не было сказано ни об одной». В «Божественной Комедии», оставаясь по-прежнему той женщиной, которую Данте любил на земле, Беатриче является образом высшей духовной красоты, символом откровения, Божественной мудрости, превосходящей мудрость человеческую…»
|
Феномен куртуазной литературы
Для понимания «благоговейной любви», которую испытывал Данте к Беатриче, нужно обратиться к истории понятия «любви» в истории мировой литературы, потому что Данте обобщил все эти знания в совершенной форме.
Первым о любви говорил Платон в произведении «Пир», где в ходе беседы было установлено, что любовь – есть неотъемлемый элемент жизни человека. Любовь к красивому человеку прекрасна, в своих лучших проявлениях она возвышает человека. Платон описывает любовь мужей к мальчикам (в этом нет ничего из современной трансгендерной теории, потому что мужчина считался образцом красоты), а также явление андрогинов, людей, разъединенных богами, которые мучаются на земле без своей половины.
Далее идея любви ярко представлена в произведении «Дафнис и Хлоя», где выражены зачатки той любви, которая воплотится в куртуазной литературе. По тексту молодые люди пребывали в блаженстве, находясь друг с другом, а любовь телесную познали только после многих странствий, где она достигла кульминации.
|
Однако куртуазная литература Средних веков предоставила достаточно материала, чтобы наиболее полно раскрыть вопрос «благоговейной любви».
По О.А. Довгороловой [2]:
«…Прежде всего, бросается в глаза, что именно этот вариант культуры впервые в западноевропейской традиции продекларировал любовь и наслаждение, с ней связанное, смыслообразуюшим элементом человеческой жизни. Куртуазный культ Дамы отнюдь не предполагал благоговейного взгляда издали на объект своего чувства (мы говорим об «оригинальном» провансальском варианте куртуазной культуры, а не о её «рефлексах» при дворе герцога Бургундского в XV в.). Удовлетворение любовной страсти было необходимым финалом долгих и тяжких трудов пылкого поклонника. «Жизнеописания» не лишены описаний фривольных сцен, не оставляющих сомнений по поводу сути происходящего. Некоторые из этих сцен выглядят достаточно «неизящно» на взгляд современного читателя, напр., «картинка» в комнате герцогини Жаворонок, якобы подсмотренная Бернартом Вентадорнским - «дама же, завидя его (рыцаря), подняла подол своего платья, обернула им его шею и повалилась на постель». Случаются и откровенно сниженные мотивы (описание некоей мадонны Айи, которая обещала полюбить трубадура не раньше, чем он протрубит ей в зад). При этом несомненно и то, что для провансальских поэтов обращение к описанию любовных утех отнюдь не выглядит «запретным плодом». Мы не найдем ни в «Жизнеописаниях», ни в провансальских романах смакования подробностей или построения сюжета исключительно на приближении к интимной сцене. Сцены эти естественны и не пространны. Куртуазная культура не включала (как это произошло в новоевропейской мыслительной парадигме) требования отодвинуть все, связанное с телесными радостями, в некую темную область сознания, из которой стыдно извлекать самую мысль о них. Существовали ли для провансальцев некие «техники себя» (термин М. Фуко), вводящие их естественное отношение к интимным отношениям в определенные рамки сдерживания или даже отторжения? Приблизиться к ответу на эти вопросы позволяет анализ понятия «услады по любовному праву», столь активно используемого в «Жизнеописаниях».
Сама формулировка понятия содержит императив. Если существует «любовное право», оно должно быть удовлетворено. Женщина, отвергающая ухаживания влюбленного, заслуживает порицания - этот тезис (особенно удивительный тем, что речь идет исключительно о замужних женщинах) является общим местом куртуазной культуры. Выдержав определенный период времени, дабы не показаться легкомысленной, Дама обязана даровать «усладу». Противящаяся выполнению своей обязанности дама рисковала заслужить месть и «злую песнь», в которой отринутый ухажер поносил её совсем не на куртуазный (в современном смысле этого слова) манер. Парадоксально, но требование сговорчивости дамы обеспечивало само существование куртуазного универсума. Дабы куртуазный мир не превратился в пространство разврата, любовному влечению должно было быть дано правило, а вместе с ним - и право на существование, и рамки реализации. Вот тут-то и вступают в силу «техники себя».
Современного читателя описание услад может поставить в тупик. Услада может состоять в том, что объяснившийся в любви трубадур получает «богатое платье» (случай Арнаута де Марейля). А для Гаусельма Файдита долгожданная любовная услада состояла в том, что дама стерпела, что трубадур поцеловал ее в шейку. Мыслящий современными схемами читатель с удивлением узнаёт, что «долгое время жил он (трубадур) радостью этой дарованной ему услады». Еще более странна фантазия графини д'Юржель, которая уже в бытность свою монашкой признавалась, что если бы Раймбауг Оранский был более настойчив в своих желаниях, она даровала бы ему такую усладу по любовному праву - «тыльной стороной руки позволила бы потрогать голую свою ногу». По нескольку лет добиваться подобной «услады», а потом жить воспоминаниями о ней? В чем же дело? Создаётся впечатление, что прославляющая любовные наслаждения культура придумывает все возможные препятствия, дабы оттянуть полную реализацию желаний. Иногда полная реализация вообще не предполагается - как это было, в частности, в случае Раймбаута Оранского, который любил графиню д'Юржель, не видя, «да так и не собрался пойти на неё поглядеть»…
…Чем ниже человек на социальной лестнице, тем «откровеннее» его способ получения наслаждения. Наверное, недаром авторы «Жизнеописаний трубадуров» подчеркивают, в частности, тот факт, что Гильем Фигейра, портной и сын портного, был любим шлюхами и владельцами таверн. По статусу и удовольствия. По той же причине женившийся на горожанке трубадур Пистолета, занялся торговлей и дворы посещать перестал.
В рамках сказанного становятся понятны слова Жоржа Дюби о том, что требования куртуазной любви - это некий параллельный брачному праву кодекс, предназначенный для той, численно преобладавшей части рыцарства, которая не была включена в брачные рамки. «Речь шла об огромной массе мужчин, которых стратегия родового единонаследия обрекла на безбрачие, как и духовных лиц, - пишет Дюби в «Истории Франции», - Эта регламентация имела целью умерить буйство «молодых», смягчить действие одного из факторов этого буйства - сексуального желания. Куртуазная любовь - упражнение в сдержанности...» Таким образом, в куртуазной культуре, построенной на воспевании удовольствия, разрабатывается целая система сдерживания и преобразования желаний, оттягивания их реализации. Оказывается, что желания плоти подчиняются феодальному праву, устанавливая между полами связь, в какой-то мере подобную взаимоотношениям сеньора и вассала».
Таким образом, с одной стороны куртуазная литература пыталась создать идеологический трактат, по которому стоило жить рыцарям того времени, которые со своим воинственным характером могли обратить оружие на грабежи и насилие, если бы не были ограничены такими рамками приличия. С другой стороны, она преподносила некоторое таинственное чувство, которое перевоплотилось в образ, который закрепился мертвой хваткой в истории последующей литературы.
По Виссариону Белинскому [3]:
«Романтизм средних веков пошел далее древних в понятии о красоте: он отказался от обожания красоты как только красоты и хотел видеть в ней душевное выражение. Но это выражение понимал он до того неопределенно и туманно, что древняя пластическая красота относилась к идеалу его красоты, как прекрасная действительность к прекрасной мечте…
…Мы не увидим в ней, как в средние века, какого-то бесплотного существа высшей природы… Идеал нашего времени [в противоположность идеалу средних веков – Р.Ю.] – не дева идеальная и неземная, гордая своею невинностию…»
Сам Данте обозначает значение любви в следующих строках [1]:
«91 Мой сын, вся тварь, как и творец верховный, —
Так начал он, — ты это должен знать,
Полна любви, природной иль духовной.
94 Природная не может погрешать;
Вторая может целью ошибиться,
Не в меру скудной иль чрезмерной стать.
97 Пока она к высокому стремится,
А в низком за предел не перешла,
Дурным усладам нет причин родиться;
100 Но где она идет стезею зла
Иль блага жаждет слишком или мало,
Там тварь завет творца не соблюла.
103 Отсюда ясно, что любовь — начало
Как всякого похвального плода,
Так и всего, за что карать пристало.
106 А так как взор любви склонен всегда
К тому всех прежде, кем она носима,
То неприязнь к себе вещам чужда.
109 И так как сущее неотделимо
От Первой сущности, она никак
Не может оказаться нелюбима.
112 Раз это верно, остается так:
Зло, как предмет любви, есть зло чужое,
И в вашем иле вид ее трояк.
115 Иной надеется подняться вдвое,
Поправ соседа, — этот должен пасть,
И лишь тогда он будет жить в покое;
118 Иной боится славу, милость, власть
Утратить, если ближний вознесется;
И неприязнь томит его, как страсть;
121 Иной же от обиды так зажжется,
Что голоден, пока не отомстит,
И мыслями к чужой невзгоде рвется.
124 И этой вот любви троякий вид
Оплакан там внизу; но есть другая,
Чей путь к добру — иной, чем надлежит.
127 Все смутно жаждут блага, сознавая,
Что мир души лишь в нем осуществим,
И все к нему стремятся, уповая.
130 Но если вас влечет к общенью с ним
Лишь вялая любовь, то покаянных
Казнит вот этот круг, где мы стоим.
133 Еще есть благо, полное обманных,
Пустых отрад, в котором нет того,
В чем плод и корень благ, для счастья данных.
136 Любовь, чресчур алкавшая его,
В трех верхних кругах предается плачу;
Но в чем ее тройное естество,
139 Я умолчу, чтоб ты решил задачу».
Образ Беатриче.
Для начала обратим внимание на символическое число «девять». Данте использует его и в «Новой жизни», и в «Божественной Комедии», связывая символические даты и часы своих видений.
По комментарию к «Новой жизни»[4]:
«Девять раз уже… — Число «девять» играет большую роль в книге: это число Беатриче. Данте в главе XXIX объясняет его смысл. Символика чисел пронизывала всю средневековую культуру и связывалась с философскими, богословскими и космологическими представлениями. Данте усиливает смысл «девятки» тем, что девять раз называет это число в связи с датами».
Обратимся к земному образу Беатриче, то есть к той внешности, которая она обретает в строках Данте.
Отрывки «Новая Жизнь»[4]:
«После того как прошло столько дней, что исполнилось ровно девять лет со времени описанного ранее появления Благороднейшей, в последний из этих дней случилось, что эта дивная Донна явилась мне облаченной в белоснежный цвет…
На руках его словно бы спало нагое существо, лишь легко прикрытое, казалось, алой тканью; и, вглядевшись весьма пристально, я узнал Донну поклона, которая за день до того удостоила меня этого приветствия…
По этой-то причине, то есть из-за этих клевещущих слухов, которые обвиняли меня в порочности, Благороднейшая, что была разрушительницей всех пороков и царицей добродетелей, проходя по городу, отказала мне в сладчайшем своем поклоне, в котором заключалось все мое блаженство….»
Отрывки «Божественная комедия» [1]:
«Как иногда багрянцем залиты
В начале утра области востока,
А небеса прекрасны и чисты,
И солнца лик, поднявшись невысоко,
Настолько застлан мягкостью паров,
Что на него спокойно смотрит око, -
Так в легкой туче ангельских цветов,
Взлетавших и свергавшихся обвалом
На дивный воз и вне его краев,
В венке олив, под белым покрывалом,
Предстала женщина, облачена
В зеленый плащ и в платье огнеалом.
И дух мой, - хоть умчались времена,
Когда его ввергала в содроганье
Одним своим присутствием она,
А здесь неполным было созерцанье, -
Пред тайной силой, шедшей от неё,
Былой любви изведал обаянье…»
«…Хоть за рекой и не открыв чела, -
Она себя былую побеждала
Мощнее, чем других, когда жила…»
В данных отрывках мы видим образ обычной земной девушки. Внешнее описание не лишено мотивации, потому что для Данте видел эту девушку, и непременно знал предмет своей любви. Однако уже после «разрыва» с Беатриче, когда та перестала чтить его поклоном, она переходит в образ, свойственной «небесной даме» из куртуазной литературы.
Вот как это прокомментировано в «Новой жизни»[4]:
«Стр. 28. …отказала мне в сладчайшем своем поклоне, в котором заключалось все мое блаженство. — Поскольку поклон — символ любви, в первом разделе книги отказ в поклоне подготавливает душевный перелом Данте, после которого он будет искать образ любви “в себе”».
В действительности, именно с главы X Беатриче начинает приобретать черты, свойственные догадке автора. При этом Данте, как истинный романтик, это нисколько не беспокоит. Он являет собой образец влюбленного человека, потому что любовь для него – не земные наслаждения времяпрепровождением с любимым человеком, а своебразная служба благородной даме.
Для Данте эта служба приобретает путь добродетели, с которым он не смог справиться. По художественному замыслу он оказывается в «сумеречном лесу», где проигрывает схватку с «волчицей», олицетворяющей корысть.
Для литературной традиции принято считать [Конференция Данте 10.12.2015 – Р.Ю.], что для «Божественной комедии» именно Ад является центральным сюжетом, а Чистилище и Рай всего лишь дополняют композицию. Это нельзя считать верным, потому что[4]:
«После этого сонета было мне дивное видение, в котором лицезрел я вещи, понудившие меня принять решение не говорить о Благословенной до тех пор, пока я не смогу повествовать о ней более достойно [подчеркнуто автором – Р.Ю.]. И, чтобы достигнуть этого, я тружусь, сколько могу, как о том истинно знает она. Так что если угодно будет Тому, кем жива вся тварь, чтобы моя жизнь продлилась несколько лет, я надеюсь сказать о ней то, что никогда еще не говорилось ни об одной. А потом, да будет угодно тому, кто есть Господь милосердный, чтобы душа моя могла вознестись и увидеть славу своей Донны, то есть той благословенной Беатриче, которая достославно созерцает лик Того, qui est per omnia saecula benedictus».
Таким образом, можно сделать вывод, что «Божественная комедия» написана с целью прославления «Благословенной», а все аллегории, искусство языка и политический контекст – лишь инструменты для создания труда. Данте удивительным образом делает подвиг превыше всех рыцарей и трубадуров, потому что его работа осталась в веках и до сих пор всемирно известна. Вот таковы размышления Данте о Любви[4]:
«“Благостно господство Любви, ибо оно отклоняет стремление верных ей от всего дурного”. Другая была такова: “Нет, не благостно господство Любви, ибо чем более доверия ей оказывает верный ей, тем более тягостные и горькие мгновения вынужден он испытать”. Еще одна была такова: “Имя Любви сладостно слышать, — поэтому невозможно, кажется мне, чтобы и действие ее не было по большей части сладостным, при том, что названия соответствуют названным вещам, как написано о том: “Nomina sunt consequentia rerum”. Четвертая была такова: “Донна, ради которой Любовь так утесняет тебя, не такова, как другие донны, и не легко тронуть ее сердце”».
В особенности, это подтверждают упомянутые факты из биографии Данте. Он женился, имел наследников и, в конце концов, не стремился к обладанию Беатриче, потому что в «Новой жизни» он не говорит ни слова об её муже, разве что вспоминает о нём, когда делает на заказ скорбное стихотворение мужу на смерть Беатриче.
Итак, обратимся к тем догадкам, которым прибегал Данте, чтобы восхвалить свою прекрасную даму. Ранее было показан образ Беатриче-земной. Всё нижеследующее относится к Беатриче-небесной.
Во-первых, обратим внимание на то, что Беатриче преображается уже в «Новой жизни». По замечанию комментаторов[4]:
«После этого спустя немного дней… — Глава XXIII — кульминация, смысловой центр всего повествования: здесь — критический момент душевного пути Данте. Видение Данте сосредоточивает в себе всю символику, подготавливающуюся на протяжении первой половины книги, и открывает новые горизонты (пророчество о смерти и блаженстве Беатриче). Здесь достигает апогея (за которым следует разрешение) единство идеи любви и идеи смерти: Беатриче должна умереть, чтобы сподобиться небесного блаженства, но и прежний Данте должен умереть, чтобы духовно возродиться (ср. прим. к гл. XIV). Религиозный иносказательный смысл «Новой Жизни», проходящий через всю книгу, здесь впервые проявляется с полной ясностью и отчетливостью. Центральный характер главы подчеркнут и тем, что в нее входит вторая канцона — поэтический центр симметрии всего произведения в целом (см. прим. к вступлению)».
В «Новой жизни» Беатриче является к Данте в видениях, что подчеркивает сознательный или несознательный (если это были действительно записанные сны) выбор автора в пользу Беатриче-небесной. Из сонетов мы слышим о «Благословенной» только добрые слова, хотя, естественно, жизненные реалии этого подтверждать не могут. Все люди имеют недостатки.
В «Божественной комедии» преодолеть пороки Данте предлагает именно Беатриче[1]:
«…О Беатриче, помоги усилью
Того, который из любви к тебе
Возвысился над повседневной былью…»
Здесь сразу бросается в глаза, что «Благословенная» разговаривает со своим воздыхателем. Тем не менее, Беатриче-небесная разговаривала с Данте в его снах в «Новой жизни».
Её речь при первой встрече носит назидательный характер, что абсолютно противопоставляется словам, услышанным Данте в Аду, когда Беатриче со слезами и любовью ждала своего воздыхателя. В этом особая цель Беатриче-небесной. Она является для Данте путеводителем в бренном мире людей и залогом самосовершенствования. После страданий Данте о своих грехах, совершенных на земле, Беатриче относится к нему благосклонно, потому что тот признал свои ошибки и смог преодолеть грехи «в себе».
Заметим, что образцом добродетели для Данте является именно Беатриче, потому что все упомянутые в «Божественной комедии» святые всегда меркнут на фоне «Благословенной». В особенности, стоит подчеркнуть её способность использовать «огнь любви», который доступен только живым, а также тот факт, что с такой легкостью Данте, по её увещеванием перед святыми, проходит путь, доступный только древнегреческим героям, через мир мертвых.
При такой благоговейной любви Данте что мы можем сказать о чувствах Беатриче-небесной. В лучших традициях куртуазной литературы они не позорят себя взаимным признанием и последующим воссоединениям в веках. Данте должен жить, чтобы донести всё увиденное до смертных. А Беатриче остается для него путеводной звездой среди людских страстей.
Заключение
Данте оставил для потомков бесценное наследие. Он воспел в своих произведениях чистую светлую любовь. Думаю, глупо стремиться определить назначение «Божественной комедии», как идеологического или политического трактата. Это, прежде всего, сага о том, до каких высот может поднять любовь.
Список литературы
1. Данте Алигьери. Божественная комедия. Ад. Чистилище. Рай / Данте Алигьери. – Москва: Эксмо, 2015. – 864 с. – (Полное собрание сочинеений)
2. О.А. Довгополова, «Услада по любовному праву» - принятие или отторжение принципа удовольствия (на материалах «Жизнеописаний трубадуров»), Феномен удовольствия в культуре. Материалы международного научного форума, 6-9 апреля 2004 г. - СПб.: Центр изучения культуры, 2004, с. 124-127
3. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений 1843 г. Электронный ресурс. Доступ:
https://books.google.ru/books?id=bbh3BAAAQBAJ&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false
4. Алигьери Данте, Новая жизнь. Божественная комедия, Издательский дом: Художественная литература, 1967. Электронный ресурс. Доступ:
https://royallib.com/book/aligeri_dante/novaya_gizn_bogestvennaya_komediya.html