Будит тоску потаённую,
Звуки разносятся стонами
Вдаль жигулёвскими склонами;
Над голубыми затонами
Реет листва опалённая.
Прячется боль утолённая
Тайными тёмными схронами…
***
Белая церквушка –
Параскева Пятница,
К ней усталый странник
Всей душою ластится.
Встанет всяк прохожий,
Встанет, перекрестится
И взойдёт тихонько
По старинной лестнице.
У святой иконы
Постоит, помолится,
И утихнут боли,
И печали скроются.
***
Земля же была безвидна и пуста…
Бытие. гл. 1.2.
Земля безвидна и пуста…
Печаль – знамение завета.
Прожить с заката до рассвета,
До света,
Досыта,
До ста.
Душа в сиянии креста,
В лучах божественного света
Рисует вдохновенье лета
На белом мареве холста…
***
Днём в часовне пустой тишина,
Чуть трещат поминальные свечи.
Православных молитв глубина,
Дум неспешных печальное вече.
Просветлённая дышит душа
Чистым воздухом пред образами,
Нежно гладит её, не дыша,
Белый ангел большими крылами.
***
Девочка поёт на клиросе,
Тонкий голосок дрожит:
«Смилуйся, Спаситель, смилуйся!» –
Льётся звук её души.
Девочка поёт на клиросе,
Льётся ласковый мотив.
В мраке бедности и сирости
Православный голос жив.
Девочка поёт на клиросе,
И стихает шум грозы,
Ведь не стоят беды мира все
Детской праведной слезы.
***
Бог не спасает нас без нас…
Души тяжёлая работа
нужна. И только сам, не кто-то,
Приходишь в церковь в трудный час.
Ворчим, что Богу не до нас,
Бахвалясь тяжкими грехами,
Не ходим на могилу к маме.
За всё Спаситель нам воздаст.
Вступив с надеждой в Божий храм,
Мы совесть от дремоты будим,
Осознавая – все там будем –
И сноб, и праведник, и хам,
Придём к незапертым вратам
На строгий суд небесных судей…
***
Скрипучие стасúдии вдоль стен,
Негромкий говор чёрного монаха;
Спадает суеты и злобы тлен,
И отпускает боль, и стыд, и страхи.
Мадонны жигулёвской скорбный лик –
Глаза лучатся ровным тёплым светом,
Прозренья и любви счастливый миг…
Тревоги пусть улягутся на этом.
Весенний дождь. Как Божью благодать
Пьёт воду под окном седой подснежник.
Икон святых Божественная рать,
И воск медовый капает в подсвечник.
***
Свет приветно мерцает
Из окошечка кельи.
На него смотрит инок
Из-под лап старой ели.
В синем инее ставни
И на стёклах узоры.
От мороза иголки
Шелестят разговором.
В тишине не шумливы
Полуночные тени.
Высоки, молчаливы
Монастырские стены.
В мир уйти иль остаться?
Что бы выбрать по сердцу?
Задувает позёмка
В приоткрытую дверцу.
***
Говорила нараспев
Нищенка убогая:
«Для себя немного счастья
Попрошу у Бога я –
Чтобы не секла судьба
Острою секирою…»
…Попроси и для меня,
Попрошайка сирая.
***
Шумели липы майскими жуками,
Жужжащий звук
Стелился мягко лёгкими волнами
На влажный луг.
Мерцал, светился светлячками
У храма клён.
Свечался тихо со сверчками
Вечерний звон…
***
Тихо…
Тихонько…
Тихонечко…
Мягко…
Легонько…
Легонечко…
Льёт золотой
Божий свет
В душу святая иконочка…
***
Предрассветной молитвы срок,
Небо хмурит чело грозою;
В лабиринтах степных дорог
Плачет утро в траве росою.
Васильки, желтоватый дрок,
Разнотравье – коси косою!
Темноте подводя итог,
Ночь идёт по земле босою.
***
…Осень листьями крестится…
Игорь Куприянов
Последняя осень прошлого,
Златых куполов убранство.
Возможности невозможного,
Стабильность непостоянства.
Спокойствие тихой мудрости,
Неспешные размышленья.
Смешные ошибки юности –
Волнующие мгновенья.
Застенчивых звёзд сеево –
Мираж красоты полночной.
…Таинственный зов Дивеева,
Неведомость даты точной.
***
На Страшный суд и вам.
Чужой не презирайте храм.
Редьярд Киплинг
Не презирай чужие храмы,
Иди тихонько к своему,
Очистить можно одному
Источник веры из-под хлама.
Не осуждай, что не приемлешь,
Пытайся чуждое понять,
Инакомыслие принять,
Чему давно уже не внемлешь.
Не бойся выглядеть иным
В толпе элитно-однородной,
Казаться телом инородным,
Молиться праведным святым.
Не презирай чужие храмы…
Мим
Руки – дряблые плети,
Полустёршийся грим –
На ступеньках у сцены
Старый сгорбленный мим.
Одиночество пыльных
Чёрно-белых кулис.
В гулком зрительном зале
Эхо возгласов «бис»,
Отзвучавшие песни
Кареглазых певиц.
От красивых мелодий
Сердце падало ниц.
Де жа вю – повторенье,
Отзвук давних грехов:
В тёплых мягких ладонях
Две пригоршни стихов,
Петербургские ночи –
Песни, старый отель;
Молодыми телами
Свита в узёл постель,
Мимо окон крадётся
Загулявший трамвай,
В небе клёкот прощальный
В осень рвущихся стай…
…Наважденье пропало,
Растворилось, как дым.
В тишине театральной
Грустный хмурится мим.
***
Вздох – дыхание печали,
В полумраке – полугрусть;
Блок и Брюсов наизусть
На пустом ночном причале.
Свет. Мерцанье новых строчек,
Примиряющее «пусть»,
Прерывающийся пульс,
Запятые вместо точек…
…В матовой речной тиши
Сон, оборванный в начале…
На заброшенном причале
Ветер.
Больше ни души…
***
Осень. Звёзды.
Мокрая веранда.
Тёплых губ коньячно-терпкий вкус.
Осень. Шёпот:
«Как же ты нежданна,
Как прорвавший в половодье шлюз».
Осень мёрзнет
В лозах винограда.
Зимних яблок безнадёжный хруст.
В ветках шорох –
Крестовик над садом
Тенета сплетает в лунный блюз…
***
Зеленоглазое, рыжеволосое
Солнце с веснушками –
Светлыми росами
В травах духмяных
Скользит за берёзами.
Летом рождённое,
Мятой пропахшее,
Звёздочкой ясною
С неба упавшее.
Света плеснувшее,
Словно алмазами!
…Рыжеволосая, зеленоглазая…
***
Сентябрь ясный. Бабье лето.
Влюбился?
Иль приснилось это?
Прохлада – осени примета.
Сижу в тиши,
Читаю Фета.
Прозрачно,..
Призрачно,..
Туманно…
И голос эха:
«Странно,..
Странно…»
***
Далеко в горах весною маки
Расцветут, плеснув на память красным.
Солнышко с глазами цвета хаки
Перестанет быть взрывоопасным.
Под ногою лёд негромко хрустнет –
Берегом, всё берегом до лета.
Причитает эхо с тихой грустью:
– Где ты…
где ты…
где ты…
где ты…
где ты…
***
За твоими окнами - Тянь-Шань,
За моими – глыбы Жигулей.
Под скалой крадущаяся лань,
Над рекой поющий соловей.
Над Медео снежный человек
С высоты разносит зычный крик.
В Шелехмéти скопище шишúг
В буерак уходит на ночлег.
Долетит заоблачным письмом
Иссык-Куля чистая вода,
Упадёт из прошлого дождём
И растает в Волге без следа.
***
Четверть века…
Пыльная Тюмень.
Чуткие и ласковые руки.
Первый и уже последний день –
По любви всё было, не со скуки?
Прошлое, упавшее с небес
Самолетом, прилетевшим в лето.
Память и судьба.
Забытый рейс
В юность, переполненную светом.
Манкий взгляд.
Мерцающий экран.
Город яблок.
Осень.
Девьи горы.
Яркий миг – коротенький роман.
Мягкость губ.
Задёрнутые шторы…
***
Рощи белоснежной древние ступени
Городка из детства: заросли сирени,
Липы с тополями, яблони и клёны,
И мальчишка рыжий, честный и влюблённый.
Превратило время танцплощадку, сцену
в серую громаду мрачного дольмена,
где танцуют тени прошлого неслышно,
шелестящий шёпот: «Как же это вышло,
что опала нежность звёздными дождями?
Может, что-то будет. Будет, но не с нами».
Не дождутся в роще первые капели
Девочку с глазами цвета повители.
***
Ведьма с Лысой горы,
Не губи до поры
Ты мальчонку без роду, без племени.
Глаз сиреневых стынь,
Губ зовущих полынь –
Не ко времени всё, не ко времени.
Под горой Моркваши,
Сквозняком во глуши
Веет ветер седыми поверьями.
Завершён старый сказ,
Мудрый пёс сероглаз
Вдаль уходит проторенным берегом.
***
Образец счастливой суеты –
Строчки две на выцветшей бумаге;
Две тропы в Отваженском овраге,
Наплутавшись, улеглись в цветы.
Образец изящного письма –
Строчки из любимого Бальмонта;
Как открытия второго фронта,
Ждём мы наступления зимы.
Образец душевного тепла –
Продолженье новогодней саги
От огней Гостиного двора
До конечной станции Отваги.
***
Задремать, укрытый тёплой шалью,
На диване в доме между гор.
Слушать голос, ласковый и нежный,
Как всегда, несущий милый вздор.
Ощутить спокойствие защиты
От людей, напастей и тревог.
С бедами, проблемами поквитый,
Позабуду суету дорог.
Замурлычет на окошке кошка,
Предрекая первый день зимы.
Первую поющую порошу
Будем слушать у камина мы.
***
Большой семиэтажный дом
Сходил с ума от полнолуния,
Наворожённое колдуньями
Свиданье бушевало в нём.
Ночь пахла счастьем и теплом.
Страсть. Предвкушение рассвета.
Глаз неоткрытая планета,
Губ, всласть измученных, излом.
Копны волос духмяный лён
И нежных рук твоих ловушка.
И скомкана в углу подушка,
И счастья приглушённый стон.
Окутал нежности покров
Любовь – основу мироздания!
…И сотрясалось страстью здание –
Счастливый полуночный кров.
***
Хворост, сгорая, шептал её имя:
Ирен.
Звонный молился, взывая к иконам
С колен.
Брал соловей переливами душеньку
В плен,
В песне прощальной исполнив все девять
Колен.
Плакал палач, превративший красавицу
В тлен,
Ведшую издревле род от дворянских
Колен.
Хворост сгоревший молчал её имя,
Лишь гарь
Пахла бедой…
И молился кудлатый звонарь.
***
Мелкой листвы
Вьюн,
Ветер – певец
Рун.
Крутит в кольце
Луж,
Брамса звучит
Туш.
Сиплых дождей
Шум,
Память в плену
Дум.
Клён под окном
Рыж,
Веток пустых
Тишь…
***
Луна. Мартини. Итальянский пляж.
Совсем чужая женщина-подросток.
В полоску гетры. Пообщались просто.
Лиловый свет. Сиреневый пейзаж.
«Я влюблена в другого». Может быть.
Колючих губ секундное движенье.
Холодных рук шершавое скольженье.
Глоток вина. Желание курить.
Осенний вечер. Тёмно-синий лес.
Что делает душа – угодно Богу?
Спокойный сон в короткую дорогу.
Свет фонарей. Багряных улиц блеск.
***
Мы молчим… Жара и грусть.
В зное плавятся предметы.
Потерялось наше лето,
Потерять себя боюсь.
Хочешь быть холодной? Будь.
Снов изящные сонеты –
Дум ночные силуэты.
За слова – не обессудь…
Мы расстались. Ну и пусть.
Жизни новая примета –
Свежесть глаз другого цвета,
Приходящий в норму пульс.
В миротворцы не гожусь.
Не отвечены ответы,
Снов багровые планеты.
От тебя к себе вернусь.
***
С неба падали звёзды,
Стыл задумчивый вечер.
Было каяться поздно,
Было плакаться нечем.
Нервы, лживые речи
И словесные сечи…
Ты была так несносна!
Или я так беспечен?
Утро. Тихо и росно.
Дремлет заспанный ветер,
Завывавший так грозно
Ночью с морем в дуэте.
***
Дымится чашка «Суарé»
На мельхиоровом подносе,
Июньский вечер на дворе,
На ходиках почти что восемь.
По комнате витает лень,
Приватных дум неспешно вече;
В окошке белая сирень,
Она и искренности тень
Приглашены на званый вечер.
***
Трещит в камине мёрзлое полено,
На серебре дымится тёмный пунш.
Мерцает на ресницах длинных тушь,
Рука едва касается колена.
Мороз рисует на стекле узоры,
Бездонность декольте внушает страх.
И веера призывный лёгкий взмах,
И вздохи глубоки, и томны взоры…
…
***
Увы…
Конечно, Вы не правы.
Увы,
Наверно, я не прав.
Иной печалью пахли травы
В тени задумчивых дубрав.
Немая ночь на переправе,
К воде склонённый старый вяз;
Вы отказаться были вправе
От поединка серых глаз.
Молчали жёлтые купавы,
Внимая звуку резких фраз,
Про отношенья для забавы
И диких сплетен пересказ.
Увы…
И всё же –
Мы не правы…
***
Ненароком зацепились
Краешками душ
В пору ветра, листопада
И уснувших луж.
Мимолётом прикоснулись
Краешками губ
Под осеннее журчанье
Водосточных труб.
Осторожно поделились
Краешками снов,
Сокровенных размышлений,
Откровенных слов…
***
«Старые усталые глаза
у тебя», - сказала ты с печалью,
Уносился ветер волжской далью,
Приближалась летняя гроза.
Тёплый взгляд – в ресницах бирюза –
Душу грел пуховой мягкой шалью,
Облака заснеженной спиралью
Плотно обрамляли небеса.
Вечер был не «против» и не «за»
Отношений странно нереальных,
В мире слов застенчиво прощальных
В полутьме мерцали образа.
«Серые красивые глаза
у тебя», – шепнула ты чуть слышно –
«Бог простит за то, что так всё вышло,
Всё поймёт упавшая слеза…»