здесь появились?
кто меня накрепко
лыком связал?»
Ньяров владыка,
Нидуд крикнул:
«Откуда ж ты, Вёлунд,
альвов властитель,
в краю этом мог
добыть наше золото?»
Вёлунд сказал:
«Грани поклажи[350]
здесь ты не встретишь, –
Рейна холмы
отселе далёко.[351]
Помню я: больше
было сокровищ
в дни, когда вместе
жили мы, родичи:
Хладгуд и Хервёр,
Хлёдвера дочери,
и Кьяра дочь
красавица Эльрун».
...
16 [352]
В дом войдя,
прошла вдоль палаты,
стала и молвила
голосом тихим:
«Из леса идущий
другом не станет».
Конунг Нидуд отдал дочери своей Бёдвильд золотое кольцо, которое он снял с лыковой веревки у Вёлунда, а сам он стал носить меч Вёлунда. Тогда жена Нидуда сказала:
«Увидит ли меч он,
кольцо ли у Бёдвильд –
зубы свои
злобно он скалит;
глаза у него
горят, как драконьи;
скорей подрежьте
ему сухожилья, –
пусть он сидит
на острове Севарстёд!»
Так и было сделано: ему подрезали сухожилья под коленями и оставили его на острове, что был недалеко от берега и назывался Севарстёд. Там он ковал конунгу всевозможные драгоценности. Никто не смел посещать его, кроме конунга.
Вёлунд сказал:
«На поясе Нидуда
меч мой сверкает,
его наточил я
как можно острее
и закалил
как можно крепче;
мой меч навсегда
от меня унесли,
не быть ему больше
в кузнице Вёлунда;
вот и у Бёдвильд
кольцо золотое
жены моей юной…
Как отмстить мне!»
Сон позабыв,
молотом бил он –
хитрую штуку
готовил Нидуду.
Двое сынов
Нидуда вздумали
взглянуть на сокровища
острова Севарстёд.
К ларю подошли,
ключи спросили, –
коварство их здесь
подстерегало;
много сокровищ
увидели юноши, –
красного золота
и украшений.
Вёлунд сказал:
«В другой раз еще
вдвоем приходите, –
золото это
получите оба!
Только молчите:
ни челядь, ни девы
пусть не знают,
что здесь вы были!»
Вскоре позвал
юноша брата:
«Брат, пойдем
посмотрим сокровища!»
К ларю подошли,
ключи спросили, –
коварство их здесь
подстерегало.
Головы прочь
отрезал обоим
н под меха
ноги их сунул;
из черепов
чаши он сделал,
вковал в серебро,
послал их Нидуду.
Ясных глаз
яхонты яркие
мудрой отправил
супруге Нидуда;
зубы обоих
взял и для Бёдвильд
нагрудные пряжки
сделал из них.
Бёдвильд пришла
с кольцом поврежденным,
его показала:
«Ты ведь один
в этом поможешь».
Вёлунд сказал:
«Так я исправлю
трещину в золоте,
что даже отец
доволен будет;
больше еще
понравится матери,
да и тебе
по душе придется».
Пива принес ей,
хитрец, и взял ее,
и на скамье
дева уснула.
«Вот отомстил я
за все обиды,
кроме одной
и самой тяжелой».
Вёлунд сказал;
«Теперь взлечу я
на крыльях,[353]что отняли
воины Нидуда!»
Вёлунд, смеясь,
поднялся на воздух;
Бёдвильд, рыдая,
остров покинула:
скорбела о милом,
отца страшилась.
У дома стоит
жена его мудрая,
в дом войдя,
прошла вдоль палаты;
а он на ограду
сел отдохнуть:
«Спишь ли, Нидуд,
Ньяров владыка?»
«Нет, я не сплю, –
горе томит меня,
до сна ли теперь, –
сынов я лишился;
губительны были
твои советы!
Сказать бы хотел
Вёлунду слово.
Молви мне, Вёлунд,
альвов властитель,
как ты сгубил
сынов моих юных?»
33 [354]
Вёлунд сказал:
«Сперва поклянись мне
крепкой клятвой,
бортом ладьи
и краем щита,
конским хребтом
и сталью меча,
что не сгубил ты
супруги Вёлунда,
что не был убийцей
жены моей милой;
другую жену
мою ты знаешь, –
дитя родит она
в доме твоем!
В кузню пойди, –
ты сам ее строил,
кожу с голов
найдешь там кровавую:
головы напрочь
сынам я отрезал
и под меха
ноги их сунул.
Из черепов
чаши я сделал,
вковал в серебро
и Нидуду выслал;
ясных глаз
яхонты светлые
мудрой отправил
супруге Нидуда;
а из зубов
нагрудные пряжки
я изготовил
и Бёдвильд послал их.
Бёдвильд теперь
беременной стала,
ваша дочь,
вами рожденная».
Нидуд сказал:
«Горше слова
сказать не мог ты,
не было б слово
другое больнее!
Кто же, могучий,
тебя одолеет!
Кто же стрелой
пронзить тебя сможет,
когда ты паришь
высоко в небе!»
Вёлунд, смеясь,
поднялся в воздух.
Нидуд в горе
один остался.
Нидуд сказал:
«Такрад, вставай,
раб мой лучший,
Бёдвильд зови,
светлоокую деву,
пусть придет,
с отцом побеседует.
Правду ли, Бёдвильд,
поведали мне, –
была ли ты с Вёлундом
вместе на острове?»
Бёдвильд сказала:
«Правду тебе,
Нидуд, сказали:
с Вёлундом я
была на острове,
лучше б не знать мне
этого часа!
Я не смогла
противиться силе,
я не смогла
себя защитить!»
Песнь о Хельги, сыне Хьёрварда [355]
О Хьёрварде и Сигрлинн
Конунга звали Хьёрвард. Было у него четыре жены. Одну звали Альвхильд, сын их звался Хедин. Другую звали Серейд, их сын прозывался Хумлунг. Третья была Синриод, и у них был сын Хюмлинг.
Конунг Хьёрвард дал обет жениться на самой красивой женщине. Он узнал, что у конунга Свафнира есть дочь, которая всех прекраснее. Звали ее Сигрлинн.
Идмундом звали его ярла. У него был сын Атли. Он поехал сватать Сигрлинн от имени конунга. Он прожил зиму,[356]у конунга Свафнира. Ярла, который воспитывал Сигрлинн[357]звали Франмаром. У него была дочь по имени Алев. Ярл дал совет отказать Хьёрварду. И Атли уехал домой.
Атли, сын ярла, стоял однажды у какой‑то рощи, а над ним в ветвях сидела птица. Она слышала, что его люди жен Хьёрварда называют красивейшими женщинами. Птица защебетала, и Атли стал слушать ее. Птица сказала:
«Сигрлинн ты видел ли,
Свафнира дочь?
Нет ее краше
в целой вселенной!
Хоть и красивей
Хьёрварда жены
воинам кажутся
в Глясислунде».
Атли сказал:
«Мудрая птица,
будешь ли дальше
беседовать с Атли,
Идмунда сыном?»
Птица сказала:
«Буду, коль жертву
князь принесет мне;
сама ее выберу
у конунга в доме».
Атли сказал:
«Только не выбери
Хьёрварда князя,
ни его сыновей,
ни жен прекрасных,
жен, которыми
конунг владеет.
Торг будет честный, –
то дружбы обычай!»
Птица сказала:
«Выберу храм,
возьму алтари
и коров златорогих
из княжьего стада,
коль Сигрлинн будет
на ложе князя,
если за ним
последует всюду».
Это было до того, как Атли поехал. А когда он вернулся и конунг спросил его, какие вести, – он ответил:
«Наши старанья
даром пропали:
кони погибли
в горах высоких,
перебирались мы
вброд через Семорн;
а сватовство
к Свафнира дочери
в пышных уборах
не удалось нам».
Конунг велел им поехать во второй раз и сам поехал с ними. А когда они поднялись на гору, то увидели повсюду в Сваваланде пожары и большие клубы пыли от скачущих коней. Конунг спустился с горы и остановился на ночь у одной речки. Атли остался на страже. Он перешел речку и увидел дом. Большая птица[358]сидела на доме, она сторожила его и заснула. Атли метнул копье в птицу и убил ее. А в доме он нашел Сигрлинн, дочь конунга, и Алёв, дочь ярла, и увез обеих. Это ярл Франмар обратился в орла и защищал их от воинов колдовством.
Звали Хродмаром конунга, который сватался к Сигрлинн. Он убил конунга свавов, а страну разграбил и пожег.
Конунг Хьёрвард женился на Сигрлинн, а Атли – на Алёв.
У Хьёрварда и Сигрлинн был сын, высокий и красивый. Он был молчалив. У него не было имени. Однажды он сидел на кургане и увидел, что скачут девять валькирий, и одна из них была самой статной. Она сказала:
«Поздно ты, Хельги,
воин могучий,
казной завладеешь
и Рёдульсвеллиром, –
орел кричит рано,[359]–
коль будешь молчать,
пусть даже мужество,
князь, покажешь».
Хельги сказал:
«Светлая дева,
что дашь в придачу,[360]
коль имя Хельги
ты дать мне властна!
О том, что скажешь,
подумай крепко!
Не будешь моей –
на что мне имя!»
Валькирия сказала:
«Мечи лежат
на Сигарсхольме,
четырьмя там меньше,
чем пять десятков;
есть там один
самый лучший,
золотом убран, –
гибель для копий.
С кольцом рукоять,
храбрость в клинке,
страх в острие
для тех, чьим он станет;
на лезвие змей
окровавленный лег,
другой обвивает
хвостом рукоять[361]».
Одного конунга звали Эйлими. У него была дочь Свава. Она была валькирией и носилась по небу и по морю. Она дала Хельги имя и часто потом защищала его в битвах. Хельги сказал:
«Неладно решил ты,
конунг Хьёрвард,
хоть ты и славен,
войск предводитель;
сожрать дал огню
князей жилища,
а ты вреда
не видел от воинов.
Но Хродмар владеть
смеет богатством,
что некогда было
у родичей наших;
мало за жизнь
свою он боится,
думает – мертвых
наследьем владеет».
Хьёрвард сказал, что даст Хельги воинов, если тот хочет отомстить за деда. Тогда Хельги добыл меч, на который указала ему Свава. Они поехали с Атли, убили Хродмара и совершили много подвигов. Хельги убил великана Хати, который сидел на некоей горе. Они стояли на якоре в Хатафьорде. Атли был на страже первую половину ночи. Хримгерд, дочь Хати, сказала:
Речи Хримгерд
«Кто эти воины
в Хатафьорде?
Щиты на бортах,[362]
смелы вы с виду,
ничто не страшит вас;
кто же ваш конунг?»
Атли сказал:
«Хельги наш конунг,
ты не смогла бы
зло причинить ему;
наши ладьи
железом окованы, –
ведьм не страшимся мы».
«Как ты зовешься,
воин могучий? –
молвила Хримгерд. –
Князь тебе верит,
если велел он
стоять на носу[363]».
Атли сказал:
«Атли мне имя,
дрожи, ужасайся,[364]
чудищ гублю я;
часто с ладьи
топил я в море
всадниц ночных.[365]
Кто ты, ведьма,
жадная к трупам?
Отца назови мне!
В землю ступай,
и пусть из тебя
дерево вырастет!»
Хримгерд сказала:
«Хримгерд зовусь я,
Хати, отец мой,
великан был могучий;
женщин немало
из дома похитил;
Хельги убил его».
Атли сказал:
«Пред флотом героя
в устье фьорда
торчала ты, ведьма,
дружину вождя
Ран обрекая,
но копьем пронзена ты».
Хримгерд сказала:
«Ты, Атли, ошибся,
во сне ты грезишь!
То мать запирала
ладьи во фьорде,
я ж отпрысков Хлёдвера
в море топила.
Теперь не заржешь,
холощеный Атли,
коль хвост задеру я!
Не в зад ли ушло
твое сердце, Атли,
хоть голосом конь ты!»
Атли сказал:
«Испытай на себе –
каков жеребец я:
сойду на берег,
тебя растерзаю!
Стоит мне захотеть –
и хвост ты опустишь!»
Хримгерд сказала:
«Сойди же на берег,
в силе уверенный, –
жди меня в Варинсвик!
Ребра я выпрямлю
воину храброму,
коль мне попадешься!»
Атли сказал:
«Нет, не сойду:
уснула дружина,
вождя стерегу я;
не стану дивиться,
под килем ладьи
ведьму увидев».
Хримгерд сказала:
«Хельги, очнись,
выкуп дай Хримгерд,
Хати убийца!
Ночь бы одну
переспать ей с князем, –
вот был бы выкуп!»
Атли сказал:
«Лодин – жених твой,
противна ты людям,
на острове Толлей
турс обитает,
злой великан, –
вот муж твой достойный».
Хримгерд сказала:
«Милей тебе, Хельги,
та, что с дружиной
гавань искала
ночью минувшей;
дева, вся в золоте,
сошла на берег,
ваш флот охраняла;
из‑за нее‑то
мне не расправиться
с войском конунга».
Атли сказал:
«Слушай, Хримгерд,
возмещу твое горе,
если князю поведаешь:
одна ли валькирия
флот охраняла
иль много их было?»
Хримгерд сказала:
«Три раза девять,
но светлая дева
мчалась пред ними;
кони дрожали,
с грив их спадала
роса на долины,
град на леса,
урожай обещая;
претило смотреть мне!»
Атли сказал:
«Взгляни на восток –
не разит ли Хельги
рунами смерти?[366]
На суше, на море
спаслась дружина
и княжьи ладьи!
Атли тебя
задержал до восхода, –
погибнешь теперь;
в камень приметный
у входа в гавань
ты превратишься![367]»
Конунг Хельги был величайший воин. Он пришел к конунгу Эйлими и посватался к Сваве, его дочери. Хельги и Свава обменялись обетами и любили друг друга очень сильно. Свава оставалась дома с отцом, а Хельги воевал. Свава была по‑прежнему валькирией.
Хедин жил дома, в Норвегии, со своим отцом, конунгом Хьёрвардом.
Ехал Хедин домой из леса в вечер под Йоль,[368]и встретил женщину‑тролля. Она ехала на волке[369]и змеи были у нее удилами. Она предложила Хедину сопровождать его.[370]«Нет!» – сказал он. Она сказала: «За это ты заплатишь, когда будешь пить обетную чашу!» Вечером стали давать обеты. Привели жертвенного вепря. Люди возлагали на него руку и давали обеты, выпивая обетную чашу. Хедин дал обет жениться на Сваве,[371]дочери Эйлими, возлюбленной Хельги, его брата. И так начал в том раскаиваться, что ушел по дикой тропе на юг. Он встретил Хельги, своего брата. Хельги сказал:
«Здравствуй, Хедин,
какие вести?
Что нового слышно
в земле норвежской?
За что тебя, вождь,
из дому выгнали,
почему ты один
идешь мне навстречу?»
Хедин сказал:
«Худшее горе
меня постигло:
выбрал я деву,
рожденную конунгом, –
о невесте твоей
обет произнес я».
Хельги сказал:
«Себя не вини!
Может быть, станет
правым обет твой
для нас обоих:
князь меня вызвал
на мыс песчаный,
на третью ночь
туда я направлюсь;
вряд ли смогу
назад возвратиться;
тогда твой обет
будет ко благу».
Хедин сказал:
«Хельги, сказал ты,
что Хедин достоин
добра от тебя
и даров богатых;
пристойней тебе
свой меч окровавить,
чем мир даровать
дерзким врагам».
Так сказал Хельги, ибо он предчувствовал свою смерть и подозревал, что это его духи‑двойники[372]посетили Хедина, когда тот встретил женщину верхом на волке.
Альвом звали конунга, сына Хродмара. Это он оградил ореховыми ветвями[373]поле на Сигарсвеллире, чтоб биться там с Хельги на третью ночь. Тогда сказал Хельги:
«На волке верхом
ехала в сумерки
та, что хотела
стать его спутницей;
знала она,
что смерть ожидает
Сигрлинн сына
на Сигарсвеллире».
Там была великая битва, и в ней Хельги получил смертельную рану.
От Хельги тогда
Сигар был послан
за дочкой единственной
конунга Эйлими, –
пусть соберется
в дорогу скорее,
если живым
застать хочет князя.
Сигар сказал:
«Хельги меня
сюда отправил,
чтобы с тобой
говорить мне, Свава;
конунг желает
тебя увидеть,
прежде чем он
расстанется с жизнью».
Свава сказала:
«Что же с Хельги,
Хьёрварда сыном?
Ты мне приносишь
горе жестокое!
В волнах он погиб,
мечом ли зарублен, –
я отомщу
за гибель героя!»
Сигар сказал:
«Пал поутру
у Волчьего Камня
конунг, что был
лучшим под солнцем;
Альв победой
мог бы гордиться,
только напрасно
ее одержал он».
Хельги сказал:
«Здравствуй, Свава!
Умерь свою скорбь!
Будет последнею
наша встреча:
кровью исходят
конунга раны;
меч поразил меня
рядом с сердцем.
Свава, невеста,
прошу я, не сетуй!
Если меня
послушаться хочешь –
Хедину ты
ложе постелишь,
конунга юного
будешь любить».
Свава сказала:
«Молвила я
в доме родимом
в день, когда Хельги
кольца мне выбрал:
если погибнет –
безвестного князя
не обниму я
по доброй воле».
Хедин сказал:
«Поцелуй меня, Свава!
Не суждено мне
ни в Рогхейм вернуться,
ни в Рёдульсфьёлль тоже,
пока не отмщу
за Хьёрварда сына,
что конунгом был
лучшим под солнцем!»
Говорят, что Хельги и Свава вновь родились.
Первая песнь о Хельги убийце Хундинга [374]
Здесь начинается Песнь о Хельги, убийце Хундинга и Хёдбродда.
Песнь о Вёльсунгах
В давние дни
орлы клекотали,
падали воды
со склонов Химинфьёлль;
Хельги тогда,
духом великий,
Боргхильд сын
родился в Бралунде.
Ночь была в доме,
норны явились
судьбу предрекать
властителю юному;
судили, что он
будет прославлен,
лучшим из конунгов
прозван будет.
Так нить судьбы
пряли усердно,
что содрогались
в Бралунде стены;
нить золотую
свили и к небу –
к палатам луны[375] –
ее привязали.
На восток и на запад
концы протянули,
конунга земли
нитью отметили;
к северу бросила
Нери сестра[376]
нить, во владенье
север отдав ему.
Горе одно
у славного Ильвинга[377]
и юной жены,
радость родившей:
ворон голодный
каркнул ворону
с ветви высокой:
«Вести узнал я!
Сигмунда сын
в кольчуге стоит:
день лишь ему,
но время приспело!
Взор его зорок –
взор воителя,
друг он волкам,
будет нам праздник!»
Дружина судила –
витязем станет,
доброе время
настало для воинов;
вождь приехал,
битву покинув,
лук благородный
герою вручил он.[378]
Имя дал Хельги
и земли: Хрингстадир,
Сольфьёлль, и Снефьёлль,
и Сигарсвеллир,
Хрингстёд, Хатун
и Химинвангар –
и крови змею[379]
брату Синфьётли.[380]
Начал расти
на радость друзьям
вяз благородный,
радости свет;
щедро давал он
верной дружине
жаркое золото,
кровью добытое.
Вождь недолго
с войною медлил,
пятнадцать зим
исполнилось князю,
когда убил он
Хундинга храброго,
властителя многих
земель и людей.
Виры тогда
требовать стали
Хундинга родичи
у сына Сигмунда;
конунгу месть
замышляли они
за смерть отца
и все, что он отнял.
Не дал конунг
выкупа родичам,
не заплатил
за убийство виры;
молвил, что ждет
бури великой,
копий железных[381]
и ярости Одина.
Спешат бойцы
на сходку мечей,[382]
быть ей – решили –
у склонов Логафьёлль;
кончен мир Фроди[383]
рыщут по острову
Видрира псы,[384]
трупов алкая.
Князь отдыхал
под Камнем Орлиным
после убийства
Альва и Эйольва,
Хьёрварда с Хавардом
Хундинга племя;
род изничтожил он
Мимира копий.[385]
Вдруг лучи
блеснули у Логафьёлль,
прянули молнии,
ярко сверкавшие:
девы в шлемах
с просторов небесных
мчались в кольчугах,
обрызганных кровью,
свет излучали
копья валькирий.
Рано в лесу,
волчьем жилище,
конунг спросил
у дев валькирий,
с бойцами они
домой не поедут ли
нынче ночью;
а битва гремела.
С коня наклонясь,
Сигрун валькирия
конунгу молвила
(битва утихла):
«Есть и другие
у дев заботы,
чем пиво пить
с конунгом щедрым.
Дочь отдать
обещал отец мой
грозному воину,
Гранмара сыну;
о Хёдбродде я
тебе говорю,
о конунге злом,
отродье кошачьем.
Близится время –
конунг придет,
коль место битвы
ему не укажешь
иль не отнимешь
деву у князя».
«Убийцу Исунга,[386]
дева, не бойся!
Мечи загремят,
коль буду живым я!»
Гонцов послал
оттуда властитель
по суше, по водам
скликать на битву,
щедро сулил
моря сверканье[387]
воинам сильным
и сыновьям их.
Хельги сказал:
«Велите скорей
идти к кораблям,
чтобы отплыть
от острова Брандей!»
Там поджидал
конунг прибытья
рати несметной
с острова Хединсей.
От тех берегов,
от мыса Ставнснес,
вышли ладьи его,
золотом убраны;
Хельги тогда
спросил у Хьёрлейва:[388]
«Видел ли ты
властителя дерзкого?»
Ответил ему