ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленны и достигли возраста 18 лет. Мерцание в зеленом. К чему-то снится.




 

 

Мерцание... в зеленом. К чему-то снится.

Она повернулась. Нескладно, неуклюже, по-детски и неправильно: одна нога зацепилась за другую, рука осталась лежать, прижатая весом тела, а пятка больно ударилась о край кровати. «Мерлин, да ей всего семнадцать, откуда она может знать…» Гермиона медленно улыбнулась, и эта глупая улыбка расползлась по ее губам, задевая и искривляя отражение в старом зеркале. Грейнджер закрыла глаза, чтобы не видеть всего этого: этого старого и морщинистого зеркала на потолке и кучку жалкой, старой, мешковатой одежды – никакого удовольствия, только желание.

Каштановые, блестящие в лунном свете волосы были в беспорядке раскиданы по подушке, со лба стекало несколько капель пота… Девушка размеренно дышала, но положение ее было обманчивым: сердце билось слишком быстро, слишком часто, слишком неспокойно.

 

Иль сон навеял мне невдруг полночную печаль.

 

А он… Он, конечно же, ощутил ее движения. Резко встав, Пожиратель посмотрел в ее глаза, и она легко догадалась: не спал. Не спал, ждал.

Гермиона застонала, когда ощутила его холодную ладонь в своем еще теплом лоне. Застонала от неприятного тянущего ощущения и тут же поняла: «Не нужно было».

 

Зачем все так должно со мной случиться?

 

В его пристальном взгляде легко читалось все: и решения и желание, и даже жестокость. В конце концов, он Пожиратель, а она – его пленница.

Снейп ухмыльнулся и грубо взял ее за подбородок так, чтобы она смотрела прямо вверх: на отражение. И Гермиона смотрела. Смотрела… Смотрела…

 

Зачем меня тебе, зачем, не жаль?

 

Она смотрела, как он грубо намотал ее волосы на кулак и потянул, вызвав стон. Смотрела, как он накинулся на ее шею, словно желая прокусить маленькую пульсирующую жилку. Смотрела, как он зарычал и сел сверху нее, придавив своим весом и сильным телом к кровати. Смотрела, как он…

 

Опутана рука в давно забытой яркой

 

А потом он резко остановился. Просто перестал. И все-все-все. А у нее из глаз текли слезы. Гермиона тяжело дышала, царапая руками собственную грудь и пытаясь затмить ощущения, которые вызывали красные полосы и ранки, оставленные им. И потом, потом она захныкала, пытаясь совладать с ним и перевернуться.

 

-Тссс… - его первое и последнее слово-шипение, слово-страх, слово-обещание, которое было сказано здесь, в этой комнате.

 

Зелено-черной простыни. Скажи

 

И она поняла. Поймала, увидела, углядела, сосредоточилась. В опьяненном болью разуме проскочили слова, шипящие-мысли. Он Сделает Это. Вот сейчас, прямо сейчас и сделает!

«И что…»

Она смотрела в его глаза, пристально ища там ответ на немой вопрос, а у самой в голове беспорядочно роились мысли, мысли, словно маленькие коричневое мошки, которые сейчас летали над телами других погибших узниц: Луна, Джинни, Лаванда, Парвати… Гермиона.

Твои объятия всегда так жарки

 

Война. Войнушка. Сражение. Бойня.

Все погибли. Все и ничего-ничего-ничего не осталось, совсем-совсем. Гарри Поттер погиб, РонУизли погиб, Орден Феникса – уничтожен. Точка. Окончательная точка. А она… Она здесь. Здесь, в этой темнице для приспешников Светлых сил, в своем Личном и Персональном Аду, исполняет приказы выслуживающегося «предателя». Ему ведь незачем больше играть в доверие, верно?

«Совсем незачем?»

 

Или сегодня день, утопленный во лжи?

 

Она всегда дрожала. Дрожала от холода проведенной здесь недели, от страха уходящих дней и от прикосновений. Жестких, проникающих, его.

Ему нравилось. Она теперь знала, что ему нравилось, выучила, вызубрила, как учебник по зельям… Ему нравилось, когда он она дышала в унисон его дыхания, ему нравилось выдыхать ей прямо в рот, чтобы видеть мучительный стон и ощущать, схватив за горло, сокращение гортани. Нравилось. И точка. Ему нравилось кусать ее кожу, сначала нежно, приводя ее в трепет, а потом жестоко прокусывать, до крови, яркой и алой.

«Чертов Гриффиндор»

«Гриффиндор, сходящий с ума…»

А потом он небрежно проводил языком по ее ране, скользя в ней и оставляя там следы слюны. Ему, наверное, нравился вкус ее крови.

 

А я живу, дыша одним тобою, веришь...

 

Он любил, когда она плакала.

«Чертов садист…»

Конечно, любил, ведь она редко плакала. Обычно, закусив губу, она просто мычала и зажмуривалась. Все, не дождетесь – будто бы говорила она, но нет… Он всегда добивался своего, терзая ее шею, грудь, все, чего он мог дотянуться, не отрываясь от нее. И возбуждение пульсирующей требовательной болью отдавалось где-то в глубине живота в этот момент.

«Связанная, - думала она, - до чего же я связана им…»

 

Но ты сомкнешь ладони на груди моей

 

Он часто опускал руку к ее промежности, просто дразня и погружая в нее один, а затем два пальца. Он терзал ее, пока из глаз девушки не начинали катиться слезы уже не от удовольствия, а от боли, постоянной и раздражающей. Она всегда могла чувствовать его грубость, грубость, ласкающую ее; а ее бедра повторяли движения его пальцев в этот миг. Она смотрела.

Смотрела и не могла отвести взгляд от этого чертова, гребанного, ужасающего отражения в зеркале на потолке. От его спины, методично двигающейся, вверх-вниз…

 

Последней ночью целовать ты смеешь

 

Она захныкала. Неудержимо и надрывно.

-Хва-а-а-а-тит, пожалуйста…. – умоляла Гермиона своего бывшего учителя по Зельям, ощущая как по ее щеке, словно змея, медленно ползет его черная сальная прядь, прядь его волос.

А его это словно дразнило, словно подстегивало.

 

«Я хочу назад. К учебникам. Книжкам. В гостиную. Хочу в библиотеку. Хочу в столовую. Хочу тыквенный сок и по утрам, чтобы…»

 

Осколки, вынутые из моей души.

 

А он был и всегда будет легилиментом. И он исполнил ее желание, притащив девушку в совсем другое место. Совсем…

 

Он окунул ее в воду. А затем грубо вошел внутрь нее, почти разрывая на части от боли. А сейчас вновь ее лицо было над поверхностью воды в ванной, - разве это не прекрасно?

Гермиона что-то бормотала, слюна капала из ее рта; сама она стояла, сильно прогнув спину так, чтобы ему было удобно брать ее сзади, на этот раз.

 

Он вошел. Резко. И вышел. Ухмыльнувшись.

 

А она испустила какой-то гортанный звук, и ее пальцы резко впились в край бадьи с водой.

-Разнообразие, мисс Грейнджер.

 

Кричу и задыхаюсь, слезы льются

 

- Разнообразие…

Он схватил ее, ничего не понимающую, мокрую, дрожащую. Схватил за шею и резко окунул в воду с рычащим смехом.

 

«Мир сошел с ума… мир…»

 

Плюешь на боль, хрипящую во тьме

 

А она впервые не сопротивлялась, хотя это и противоречило инстинкту ее самосохранения. Она только молилась.

 

Мне завтра больше не проснуться

 

Молилась и задыхалась. Правда ей ведь еще хватало воздуха, который она задержала ненадолго. Хватало на то, чтобы вспомнить кое-что… Это «кое-что» она забыла. Забыла отчего-то и не могла вспомнить раньше… Что же это… Что…

 

Мерцание... в зеленом. Снится мне.

 

- Гермиона… - выдохнула она, вспомнив свое собственное имя, и огромный пузырь воздуха вышел из ее легких. Навсегда теперь. И без мучений. И ровно-ровно так…

Она его видела… Последним, что она видела – был этот большой и белый пузырь в мутной, зеленой воде.

 

Конец

 

_________

Стихи мои.

 

Мерцание... в зеленом. К чему-то снится

Иль сон навеял мне невдруг полночную печаль

Зачем все так должно со мной случится

Зачем меня тебе, зачем, не жаль?

 

Опутана рука в давно забытой яркой

Зелено-черной простыни. Скажи

Твои объятия всегда так жарки

Или сегодня день, утопленный во лжи?

 

А я живу, дыша одним тобою, веришь...

Но ты сомкнешь ладони на груди моей

Последней ночью целовать ты смеешь

Осколки вынутые из души моей.

 

Кричу и задыхаюсь, слезы льются

Плюешь на боль, хрипящую во тьме

Мне завтра больше не проснуться

Мерцание... в зеленом. Снится мне.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-04-29 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: