Made in Russia Письма из ниоткуда. Часть I
Марк Хена
1.Эrograffiti
…Вот и привет тебе с луны, mon ange!
У меня, как ты знаешь, минус сто семьдесят тут по Цельсию. Зато - на солнце. Сухо, а когда нет ветра - и безветренно.
Благодать, в общем - то.
Правда, немножко пыльно и грязно. И запахи не самые приятные – как на птицефабрике. Поэтому приходится постоянно покупать ваксу и мыло – чистить ботинки и мыть руки. И другие части тела. А это немного нервирует: расход очень большой… Даже если покупки делаешь не в супермаркете, а на рынке. И особенно, если каждый день – моешь руки. Или другие части тела.
Ты достаточно долго жила здесь, все свои чудесные двадцать четыре года здесь жила, и, возможно, знаешь - что процесс освобождения от продуктов метаболизма происходит у нас прямо и себе под ноги, и себе же на головы. Так уж мы тут устроены. Строение органонов у нас такое.
И это один из ключевых элементов отечественной, лунной культуры.
Так прямо и называется – наше отечественное, культурное достояние. То есть – делать себе прямо на голову. Продуктами. С помощью органонов.
Пропагандируется повсеместно - и на радио, и по телевидению. Вперемежку с юмористическими передачами и новостями из жизни наших, горячо и беззаветно любимых чиновников.
Эти пропагандистские передачи похожи на помесь триллеров с трагикомедиями, особенно – «новости» или «час общака». Что-то из их интимной жизни, любимых горячо народных представителей.
И даже где-то вождей.
Очень полезные и познавательные передачи. И особенно – если они совмещены с плавным переходом в раздел – «из зала суда».
Ты даже не поверишь, - как все это одно в другое вписывается! Вдохновляет, и зовет заглянуть лишний раз в сортир. Обнять унитаз, и хоть на минуту забыться. Что очень, говорят, полезно - для пищеварения.
И нервы успокаивает.
Унитаз – вообще лучшее успокоительное средство на свете.
А у нас тут, на луне, так просто - незаменимое.
К слову, о мыле, лапочка.
Вообще, вещь тоже крайне незаменимая. И руки помыть после туалета. Или сексом заняться. В душе. Надеюсь, твой новый козел удовлетворяет такие вот твои невинные желания? И с мылом не так уж болезненно в тебя въезжает? Или у него тоже проблемы возникают? Ржет невпопад?
...Иногда тут, на досуге, когда никто, вроде тебя. не гундит над ухом, размышляю о том, насколько все же полезны иностранные дворники, обосновавшиеся здесь. Что бы мы без них делали? Я думаю, погибли бы. При таком обилии метаболизмов, исторгаемых населением.
Правда, даже при всех их очевидных достоинствах, как то: работать задаром, и питаться чем бог подаст, - крысами, да собаками, например, - даже они все же не в силах убрать все это, все эти метаболизмы. Включая горячо любимых чиновников. Которых тоже можно смело отнести к продуктам метаболизма местного нашего народонаселения. Продукты от отечественного производителя - так без утайки можно и сказать о них.
Кстати, а кошками, по-моему, они – эти иностранные дворники - уже не питаются. Что-то давно я их не видал – свободных кошек. Думаю, гастарбайтеры-бедолаги уже поели до конца весь этот шерстяной деликатес.
И охотятся теперь на домашних.
Скажи, а у вас есть гастарбайтеры? Это наши, русские?
Чем, интересно, питаются?
Я слышал тут недавно вполне достоверную историю про нашего гастарбайтера-дипломата из Нью-Йорка, из нашей миссии при ООН. Который – в целях экономии, питался в Нью-Йорке собачьими консервами.
Это, конечно, нонсенс, от недостатка вкуса, видимо… Все же… свежие собаки и кошки – гораздо полезнее.
А уж про крыс и говорить нечего.
Так что - они у вас там не повывелись еще? Можно отъезжающим рекомендовать? Или нет?
Между прочим, думаю, от собачьих консервов многие беды могут произойти. В том числе – и разжижение мозгового вещества. Если, конечно, есть чему среди костей головы разжижаться.
Потому что намедни опять они, наши верховодные вожди, ошиблись (видимо из-за неправильного питания). Но - суди сама, mon ange.
Дружили, мы дружили с одним узкоглазым фюрером.
Папаша которого, а может быть, даже и он сам (да и кто их там разберет, друг на дружку похожи, как слоники на буфете, которые только размерами отличаются) - всё на бронепоезде по необъятным просторам родной нашей стороны ползал. От Тихого океана к Среднерусской возвышенности. И обратно. Туда - сюда...
Из-за чего все железная дорога от Среднерусской возвышенности до Тихого океана просто вымирала. На несколько суток.
Так вот, дружили, и додружились как всегда почти - до гроба с ним.
Подложил этот крохотный фюрер нашим, своим верным друганам и защитникам, большую свинью. Жирную, и вонючую. Противную - до невозможности и онемения пяток.
Сначала он все пускал баллистические ракеты. Правда, слава богу, не в нас сначала пускал – они, кажется, над Японией летали.
Все, включая и ваших, американцев, несколько присели.
А наши чиновники только в ладошки бьют. От изумления, что ли? Или от радости - потрясенные идеями чучхе?
Так вот, тут этот фюрер узкоглазый послушал наши аплодисменты, взял, да и шарахнул ядерную бомбу. На страх агрессорам. И говорит, что мы ему еще признательны должны быть за то, что не по нам шарахнул, а под землей.
Теперь несчастные наши аборигены на востоке необъятной отчизны притихли, и ждут, когда радиоактивное облако их накроет. И белыми простынями запасались. Чтобы ползти на кладбище – потихоньку, и не вызывая паники.
Вот наши чиновники и попритихли… Не знают, чего делать: то ли с ним воевать идти, то ли опять население списывать, как во вторую мировую. Ну, - как расходный материал, не пригодившийся в строительстве большого и светлого будущего. В одной, отдельно взятой стране.
В общем, сильно оконфузились эти продукты нашего же метаболизма.
Видишь, какие происшествия могут случиться от собачьих консервов, милочка. Так что, не вздумай, не покупай эти консервы ни себе, ни своим знакомым, питайся натуральными продуктами.
И своему козлу не покупай, а то у него все мочалкой висеть начнет - помяни мое слово.
…А так у нас все замечательно. И особенно замечательно стало – после твоего стремительного отъезда...
А возвращаясь к дворникам и мылу – с радостью каждое утро наблюдаю, как они, дворники, скачут по мусорным контейнерам, и уминают в них продукты жизнедеятельности – с треском и гурканьем, чтобы больше влезло. Поскольку, непонятно, когда же придет машина, вывозящая мусор. И придет ли она вообще?
И наши, отечественные, с ними - тоже скачут. За компанию. Посмотрят на них, и скакать начинают. Берут заразительный пример. Так ведь веселее с утра к метро на работу - в прискок. Чтобы согреться. В темпе вальса. В направлении метро. Как дети – на деревянных лошадках.
Очень забавная картина, надо признать.
И как же ты себя ее лишила, бедная девочка?
Впрочем, ты это все уже проходила, надо думать. Если, конечно, не успела забыть.
Знаю, знаю по себе, можешь даже и не возражать - от хорошего отвыкаешь быстро. А к плохому прилипаешь еще быстрее.
Как к этой чертовой Америке прилипнешь, так и отлипать уже не хочется.
…Ты спрашиваешь меня, сильно ли я на тебя обиделся? И как я себя чувствую? И как у меня теперь на личном фронте? И не скучаю ли я по тебе?
Отвечаю попунктно: обиделся не сильно.
Даже – вообще не обиделся.
И даже несколько удивился, что ты мне вдруг написала.
Обмишурилась, что ли, опять?
Скажу тебе почти как родной - я хотел даже станцевать на досуге джигу. Когда понял, что ты, наконец, свинтила от меня. Вздохнул с облегчением, и уже хотел в пляс пуститься.
Но потом опомнился – еще не за того примут. Ксенофобов-то у нас – ну все, поголовно. Потом будут пальцем показывать. Будут тыкать – верно, шотландец, какой, из иноверцев. Гастарбайтер.
С рынка… Черкизовского.
В общем, не стал я джигу танцевать.
Хотя очень хотелось.
Где-то я крайне рад, что ты с этим старым козлом свинтила от меня за тридевять земель.
Хотя, извини, вспомнил – что козел этот твой - помоложе меня будет. Правда, и поглупее.
Был бы поумнее, кого-нибудь поприличнее себе нашел бы – точно.
Но все-таки, спасибо ему. Рад, что лично мне самому тебе коленом под твой вертлявый зад давать не пришлось. Он меня несколько опередил, за что я и благодарен.
По прошествии некоторого времени, оглядываясь по сторонам, думаю: как это хорошо, что наконец ты меня перестала донимать просьбами - ругать тебя во всю глотку непотребными словами в самый ответственный момент наших сексуальных упражнений. Когда я уже готов кончить, а ты все шепчешь, да шепчешь и подвываешь: обзови меня падшей сукой, дорогой. Обзови, пожалуйста, подзаборной… Грязной шлюхой бубуевской обзови. И в выборе мата не стесняйся, милый...
А я - как только обзову, уже не могу и кончить по человечески, смех меня душит, и от смеха я из тебя выскакиваю.
Скользко ж ведь там у тебя, как в распутицу или в гололед. Да еще, к тому же, и разношено как-то.
А я смотрю после с некоторым недоумением на эту мою, повисшую некстати, как мочалка, конечность. И мрачные мысли в голову лезут.
А ты во, наверное, думала, что я импотент.
А я просто от смеха.
Так ведь действительно - и до импотенции недалеко.
Но как только ты за порог – все сразу наладилось, и теперь не требует никакой специальной коррекции – поправки на твое сексуальное настроение. Чтобы не вовремя не заржать, как жеребец! И не напугать бедную девочку.
В выходные у меня сейчас довольно плотный график – утром одна барышня любительница секса с песнями и гиканьем, и на кухонном столе. А также в машине, в кинотеатре и даже однажды – на кладбище.
А вечером другая – просто развратная гетера какая-то. При свечах, с благовониями, медленно и печально. С чтением стихов на санскрите и с заламыванием ног мне за уши. А также с кунилингусом в позе 69 и обмазыванием меня медом или вареньем. И себя тоже.
После чего простыни приходится менять. Красота!
И никто лишний под ногами не путается.
И никто из них, этих лапочек, не просит их по матери крыть, mon ange.
Теперь вот думаю совместить их вместе. Чтобы они друг дружке ноги за уши заламывали, гикали на санскрите, а я тем временем - в библиотеку.
Учиться, учиться, и еще раз учиться.
Еще один положительный момент твоего свинчивания - уже больше никто не пристает ко мне с глубокими размышлениями – если болит голова, нужно ли анальным сексом заниматься в качестве ее лечения, или во всем твой непредусмотренный менц виноват?
А если твоим ротиком попробовать твою же головку с помощью моей спермы полечить – пройдет она, или нет? Ведь говорят, в сперме – много лекарственных смол и гормонов…
Только вот лекарство глотать надо, а этого вот не хочется.
Как будто – я тут тебе доктор Айболит какой-то. И только и думаю, как бы тебе голову получше вылечить. Надоить спермы в ложечку и сахаром посыпать… Кушай, деточка, на здоровье, и все пройдет.
И ведь, что самое страшное, все ведь это происходило то время, когда космические корабли бороздили просторы вселенной, а вокруг такие телочки бегали задорные – и здоровенькие, и без головных болей.
Я думаю, что этот твой новый козел меня хорошо теперь понимает.
Вообще, на личном фронте у меня как-то сразу наладилось – после твоего отъезда, милая радость моя.
Так ты все под ногами путалась, а так вот такие горизонты открылись.
Как же это славно, что ты свинтила, прелесть моя. Поклонись еще раз своему козлу.
© Copyright: Марк Хена, 2006
Свидетельство о публикации №2610160340
2. Облизывание.
Ты опять задаешься риторическим вопросом – у тебя (то есть, у меня), что-нибудь изменилось?
А какие могут быть изменения – при минус 170? По Цельсию? Как говориться - дела в Кремле. У нас - делишки.
Все у нас изменения – в телевизоре – по обыкновению. Смотрю иногда, в перерывах между футбольными матчами и девушками, и не нарадуюсь.
Какие же они беззаветно мудрые и отчаянно восторженные, наши горячо обожаемые чиновники!
Даже пальцы радуются за них, клаву лаская.
А она прямо и кончает от приятности.
Хорошо, что не пачкается при этом. Можно на мыле хоть чуть-чуть сэкономить.
Побазарили они у нас здесь на своем общаке, и решили, что и президента академии главный и наимудрейший утверждать должен. Чтобы еще больше в собственной мудрости всех укрепить.
А то вдруг эти неразумные академики кого-то не того выберут? Вразрез с линией партии? Кто ж их поправит, неразумных бездельников?
В общем, милочка, процесс лизания монаршего зада у нас тут, на лунной поверхности – в полном разгаре кипит. И даже аппетитно пахнет.
Даже за монарший зад тревожно делается. Не больно ли на нем сидеть будет? При таком усиленном вылизывании?
Не протер ли бы.
Ну, вот это – из новостей. А больше – ничего такого.
«Невыразимая печаль открыла два огромных глаза…»
Где я это вычитал, mein Herz, а?
Где же это написано, meine Kleine? Никак не могу вспомнить, откуда это.
Понимаешь, как плохо иметь иногда широкий кругозор, но короткую память? Чувствуешь, как хорошо быть не отягощенным лишними знаниями?
Так что, живи себе, и радуйся. В дальнем своем далеке. За синими морями. И не отягощайся лишний раз знаниями. И другими науками. Лишнее это.
Проснулся сегодня с такими волшебными стихами в голове, и в приподнятом настроении. Заглянул под одеяло – действительно, настроение приподнятое. Очень. И даже жаль стало - поделиться этой приподнятостью не с кем. А потом подумал, что это тоже иногда полезно, когда ни с кем не делишься, и особенно – с тобой, моя sweetie. Нужно иногда сосредоточение. А то – одно да одно на уме, и даже противно делается. Хочется чего-нибудь постненького.
В общем, проснулся совершенно счастливым человеком.
С таким счастьем, и на свободе – думал я. И как же славно, что рядом никого нет. А главное – тебя.
Но чуть позже я обнаружил твои новые письма. Которые ты пишешь мне - совершенно непонятно – зачем – но регулярно?
И огорчился.
Немного, правда, но огорчился.
Скорее всего, из-за того, что я тебя не очень верно понимаю, кажется.
Или – совсем неверно, angelo mio.
Мне даже кажется, что своим предыдущим письмом я снял все вопросы. Но – нет, куда там... Все пишешь.
Попробуем расставить точки над i.
Сразу замечу тебе - насчет твоей инсинуации по поводу моего растления окружающих. Девушек, женщин, и еще кого-то. «Которым», якобы, я занимаюсь, сам того не замечая.
Вот этого, кстати, не понял – а кого еще-то?
Я уверен, что ты знаешь - я вовсе не скрытый голубой. И не пытайся мне этого пришить.
То, что некоторым женщинам и девушкам, вроде тебя, нравится анальный секс совершенно не означает, что я – голубой, зеленый или еще какой-то. Иду на поводу, так сказать, подчиняясь обстоятельствам. Иногда – приятным, иногда – не очень.
И еще одна твоя инсинуация мне не понятна: на народного африканского героя тоже я не похож – даже после продолжительного отдыха на солнце.
Так что, не шей мне лишнего, зайя.
Смуглый от загара – это да, бываю, но не бледно голубым же. И зеркало ничего такого не показывает.
А если это так - тогда, чем же я занимаюсь: любовью с каким-то «которым», или все же растлением? Впрочем, понимаю, что русский твой язык постепенно становится все хуже, и делаю на это скидку.
Я вообще не могу взять в толк – как может заниматься растлением почти девственник?
А получаюсь я в твоих довольно злобных письмах – просто этаким мизантропом-тираном. По-русски - просто круглой сволочью. Растлевающей все окружающее одним своим присутствием – аки натуральный аспид.
Конечно, тебе со стороны это видно более ясно, чем мне изнутри, и я, может быть, действительно – сволочь - сволочью, и аспид аспидом…
Но!
Когда мы с тобой имели несчастья повстречаться, а потом еще и переплестись в немыслимых позах, которыми ты меня решила поразить, я всего-то и знал в своей жизни буквально нескольких женщин. По пальцам их можно было пересчитать - моих замечательных бывших жен. Дам благородных, набожных, и целомудренных. Как и я, впрочем.
А других женщин я и не знал. Или, если знал - то понаслышке или по недоразумению.
И если они, целомудренные и набожные бывшие жены, отдавались кому-нибудь в подъездах, или на задних сидениях автомобилей, или в чужих ваннах, или кто-нибудь им отдавался - так только по большим революционным праздникам. Коих тут у нас, на луне, не так уж и много.
И хотелось бы, даже, кстати, чтобы их побольше было.
Отдавшись или насытившись, тут же они бежали не только подмываться и зубы чистить – в зависимости от способов отдачи и насыщения, но и грехи замаливать.
И даже, в обратном порядке – сначала грехи замаливать, а потом уже подмываться и зубы чистить, и горло полоскать.
Помолятся, помолятся, а потом, через пару минут, – еще раз помолятся. На всякий случай. Чтобы молитва наверняка услышана была. Потому что там, наверху, по-моему, слабослышащих –просто пруд пруди. Инвалидный дом просто какой-то - там, наверху.
Ну, а уж потом – все остальное делать бежали.
Они, эти жены, еще задолго до тебя, mon petit, смекнули, что делать им со мной - девственным, сексуально-непросвещенным, безалаберным, и к тому же налевоглядящем постоянно - совершенно нечего.
И надо от меня бежать. Быстро. Без оглядки. Покуда их целомудрие из благодетели не превратилось в порок. Ведь в порок, как широко известно, постепенно любая дамская добродетель, вроде девственности, превращается.
Вместе - с нарастающим не по дням, а буквально по часам, дамским возрастом.
Они эту истину знали очень хорошо.
Так и бежали они. Без оглядки. И правильно делали, думаю.
И было это еще задолго до того, как мы с тобой имели несчастье встретиться.
Как же это я – такой вот тоже, как они, праведный девственник, могу развращать окружающих девушек? Или – даже женщин? Или – еще кого-нибудь в этом роде – о котором я так и не понял, что ты имеешь ввиду? Совершенно темная это какая-то история. Наверное, ты просто меня обидеть хочешь, или задеть.
Это - чисто женская постановка вопроса, сладость. Которая звучит так – и насколько же я себя плохо чувствую с момента отчаливания любимой? Как глубока и запущена эта рана?
С некоторым трудом перевариваю сей, довольно пустой и риторический вопрос. Своим слабым мужским умом. И поражаюсь женщинам. Не всегда, конечно, но поражаюсь.
Как говорится, редко, однако - сильно. И – надолго.
Почему-то когда они, женщины, от кого-нибудь свинчивают, то прямо полны романтичного оптимизма. Прямо-таки, распирает их по швам этот оптимизм - насчет предстоящей трагической судьбы своего бывшего и еще столь недавно ненаглядного бойфрэнда.
Они почему-то вполне и беспробудно уверены, что бывший их дружок такого вот поворота событий просто не переживет. И закончит плохо. Очень плохо.
Сценарий, обычно, предполагается тривиальный - по причине отсутствия каких-либо фантазий.
Сперва бывший бойфрэнд будет пить свое неизбывное горе вперемешку с чем-нибудь более крепким – и чайными стаканами.
Далее он станет заливать в себя – когда все в квартире пропьет – денатурат или жидкость для размягчения мозолей и снятия лака. А потом на тормозуху и стеклоочиститель перейдет. Оставшиеся в гараже после вынужденного расставания с машиной…
И, в конце концов, как водится в таких случаях – он должен повеситься, будто Иуда. На осине при дороге. В ходе приступа обширной белой горячки.
Или же, скромно закончить свои дни под разломанным забором.
Правда, иногда предполагается и другое развитие сюжета.
Когда он почти до ручки от горя доковыляет - его какая-нибудь сердобольная тетя Маша, уборщица с пятью малыми детями - и подберет. И к чему-нибудь дельному пристроит. Как какую-нибудь железяку, валяющуюся на дороге. Вроде отвалившегося автомобильного колпака или упавшего с грузовика мятого ведра из-под солярки.
А это все равно, что бесславный конец под забором.
В конце концов, хоть и говорил один литературный герой, что лучше умрет под красным флагом, чем под забором, жизнь в объятиях тети Маши в виде ручки для половой щетки, - от подзаборной смерти отличается мало. Этот красный флаг, почему-то, совсем никого не вдохновляет. Женщин в особенности.
Я обратил внимание, что свинчивающих от своих бойфрэндов женщин, бесит, когда их оптимистические прогнозы не сбываются. А мужчина неожиданно вдруг чувствуют себя гораздо лучше, чем в их ненавязчивом, как им кажется, присутствии. Приглядеться – так и вообще, они свинтили, а он на поправку идет, наш славный урод. Ну, надо же!
Чего по этому поводу беситься-то, спрашивается? Радоваться бы за него…Ан, нет. Где же логика? Или – хотя бы намеки на ее присутствие?
Несмотря на твое бешение, darling, у меня тут все по-прежнему хорошо. Под забором или в объятиях тети Маши помирать я не собираюсь. И вообще на тему безвременной кончины как-то еще не удосужился поразмышлять.
А ты все обижаешься, киска.
Обижаешься и на мой оскорбительный для тебя тон, и на то, что я, как выяснилось, ничуть не расстроен и даже рад такому вот повороту событий.
Еще почему-то ты дуешься на мой рассказ про двух девушек, которых по выходным отовариваю почти зараз - в качестве открытия второго личного фронта…
Должен тебе заметить при этом, что по будням отовариваю и других девушек, радость моя. Регулярно.
И за дворников тебе обидно, метаболизмы в мусорные баки уминающих, и за наших ворующих чиновников, и за дипломата, который собачьи консервы поедал с аппетитом – ввиду экономии денежных средств.
А уж как кошечков тебе жалко – просто не передать. Это еще раз читать надо. А мне что-то не очень хочется - тебя перечитывать.
И так понятно, что во всем почти – я виноват. Во всех несчастьях. Даже то, что озонная дыра над полюсом все растет и растет - это явно моих рук дело.
И даже узкоглазому фюреру ты сочувствуешь – в пику мне, во, как!… А это уж совсем – никуда.
Ну а тот факт, что некоторые девушки – помимо тебя - ко мне свои длинные ноги за уши закидывают, и кунилингус в позе 69 в моем исполнении обожают, кажется мне, вообще приводит тебя прямо в бешенство. Потому что с ногами, как мне кажется, у тебя у самой были некоторые э… проблемы. Извини, моя радость, за такую несимпатичную подробность.
Читаю твои письма и вижу, что ты полна обид.
То тебе там не так, mon ami, это не совсем подходит.
Просто, я думаю, ты своего счастья не чувствуешь. Попроси своего козлика снять у тебя пелену с глаз.
И еще меня занимает при этом, вопрос: а тебе-то теперь – какое до этого дело? До меня, грешного – какое теперь дело? До скромного лунного жителя, прозябающего при минус 170 по Цельсию? На солнце.
Я, кажется, тебе ничего не должен - кроме, разве что, крепкого братского поцелуя ниже пояса, и не менее крепкого пинка - под круглый, но вертлявый, и разношенный твой задик…
© Copyright: Марк Хена, 2006
Свидетельство о публикации №2610210066
3. Игры играют в людей.
В известном нам с тобой городе – глубокая осень, радость моя. То есть, как водится – грязно и сыро.
Это способствует хорошему настроению – хочется трудиться, трудиться и трудиться. На благо моей неизбывно любимой родины.
Заработать много денег и разжать ее неласковые объятия.
Как я вижу, ты немного поутихла в своих необоснованных теперь притязаниях на меня – может быть, твой козлик улучшил качество траха? Или же стал давать тебе больше денег?
Для женщин - в основной их массе, это равнозначные понятия. Увеличение количества денег в их кармане также сильно улучшает их самочувствие, как и грамотные занятия любовью. Даже не очень важно – с кем.
Я надеюсь, что ты передаешь ему, своему козлу, мои слова сочувствия и соболезнования. Если нет, не передашь – то совершенно напрасно. Они могли бы и ему улучшить ему настроение, как я думаю.
А то - как ты пишешь, - он временами стал мрачноват. И трахается с ожесточением – что тебе даже нравится.
Не обольщайся.
Твои описания ожесточенного секса с ним, которые ты мне прислала, чтобы, видимо, позлить меня, наводят меня на мысли о том, что он, надо отдать ему должное, немного умнее меня.
Как мне кажется, он даст тебе пинка под зад заранее, не доводя дела до крайности, как сделал это я.
Так что, можешь приготовиться к тому, что тебя ждут не самые веселые дни. Поэтому – запасись аэродромом. Запасным. Это просто мой добрый совет тебе.
Впрочем, я думаю, что ты умная девушка и без меня это уже сделала, mon ange. У тебя и всюду есть запасные аэродромы.
,,,Моя личная жизнь протекает нормально, хотя в последнее время мне часто стали сниться сны. К чему бы это, sole mio?
Я сонниками не интересуюсь. Потому что – не часто сны вижу – может быть ты слышала от меня об этом. Так, раз в год – по обещанию.
Знаю, например, если сырое мясо снится – это значит, заболел. Если зубы дергают или они сами выпадают – значит, с кем-нибудь несчастье случится.
А если летать хочется – значит, в туалет приспичило.
А больше – ничего такого из этой области.
И вдруг, представляешь, тут, на днях - звезды приснились.
Как это объяснить, кошечка моя незабвенная?
Конечно, стоило бы что-нибудь на эту тему у Фрейда поискать. Наверняка, он что-нибудь похожее у своих подопечных наблюдал. А потом – и трактовал педантично и тонко.
Но, и господину Фрейду я не особенно доверяю. Он, конечно, умным был стариком, на Бернарда Шоу похожим. Ты, кстати, можешь посмотреть в энциклопедии, сравнить картинки – сама в этом убедишься. Если мне не очень доверяешь.
Но речь ведь не о том, кто и на кого похож. Ты вот – тоже с виду очень приличная девушка.
Дело в том, что где-то я даже прочитал недавно, что у него факты наблюдений за пациентами – подтасованы. То есть, не то, чтобы подтасованы, а чисто умозрительные наблюдения это были - а не факты из жизни его пациентов. Он, будто бы, сам их за пациентов додумывал.
Но это, в общем, это дела-то не меняет. Психиатры, психологи, психотерапевты, как правило, всегда - немного не в себе. Это – житейское наблюдение, которое каждый, кто с ними знаком – наверняка подтвердит.
Фантазия у них гипертрофирована. Слишком много им додумывать за пациента приходится. Особенно, если пациент сопротивляется. Или замкнут чересчур. Мрачен.
Вот, прямо, как я. Обычно - с утра. По понедельникам - особенно. Если вспоминаешь – встаю, и сразу за тебя принимаюсь. Чтобы настроение поднять.
Но ведь, их, психиатров, тоже понять можно. Дело-то не простое – в чужую душу залезть. Материя-то тонкая, дело – трудоемкое. Как спелеологи – в потемках мыкаются, рискуя в черную расселину сорваться.
Кто же точно определит, что там, в подсознании, происходит-то на самом деле? Тут и станешь немного не в себе.
Там ведь, в подсознании, - девяносто семь процентов всего интеллекта скрыто… Если, конечно, он вообще присутствует.
Миллиарды нейронов постоянно что-то перемалывают, замышляют, перемешивают, раскладывают, постоянно новые связи между собой устанавливают.
И лишь иногда ночью с сознанием своими трудами в виде снов делятся. Будто кусками полуразобранной мозаики – попробуй по ним угадай, какова картина в целом?
Только господь бог определить и может – что там происходит на самом деле.
Или – матушка природа.
А они, что господь бог, что матушка-природа, как известно, открывать свои наблюдения не любят. Сами, чада милые, сами разбирайтесь. Своим умишком доходите.
И доходим. Иногда до истины.
Иногда – до ручки.
Нет, конечно, не подумай ничего плохого, если проснулся среди ночи и думаешь о звездах – это совсем не значит, что до ручки дошел. Это значит, во-первых, что что-то там перемалывается, и наружу просится. И, может быть, просто надо в туалет сходить. И нервы несколько шалить стали.
Стоит, видимо, встать, и после туалета пойти на кухню, и накапать себе капель тридцать валокордина – вместо снотворного.
Надеюсь, ты такой способ лечения бессонницы не употребляешь.
Только вот мне Лизочку будить не хочется. Она – хорошая девушка, и совершенно тут не причем. Не виновата она, что мне такие странные сны снятся.
Я ведь забыл тебе рассказать, детка, что у меня тут завелась девушка, звать Лизочкой. Само очарование – как ты когда-то, в пору нашей первой влюбленности, когда мы с тобой в гостях однажды в ванной чужой уединились, а потом мне было неудобно с мокрым пятном на брюках на люди показываться.
Эта самая очаровательная Лизочка быстро моих воскресных подружек наладила. И теперь они звонят подпольно. И мы предаемся нашим утехам тоже втайне от Лизочки. И я все не теряю надежды этих двух девушек совместить зараз – но при Лизочке эта задача моя несколько усложнилась, как ты понимаешь, сладость моя.
В ту пору, когда мы с тобой имели несчастье встречаться, у меня одна девушка знакомая была – психотерапевт по профессии, психолог – по призванию. Это я – к вопросу о психологах и психиатрах перескочил и вернулся.
…В общем – психотерапевт - так она себя сама характеризовала, все немного загадочно улыбалась, когда со мной разговаривала. С намеком, вроде – я-то тебя насквозь вижу. Чтобы ты не говорил вслух, а сам только об этом и думаешь – как бы со мной переспать.
А я – с пациентами не сплю, так что - уйди нахал, не для тебя цвету…
Как ты понимаешь, я тоже не очень горел желанием. У меня же ты была – расчудесная. А я – у тебя. Какой тут психотерапевт к чертовой матери, а?
Так что, у меня, откровенно говоря, и в мыслях ничего подобного и не было.
И не был я ее пациентом, кстати. На почве любви к музыке познакомились. К отечественной. На каком-то концерте – уж не помню, на каком.
Но, видно, ей меня попутно поизучать захотелось. Наверное – я интересным с точки зрения психолога фруктом был. Больно индифферентно по отношению к ней себя вел. Не пристаю все, да не пристаю. А она ведь – очень ничего. Особенно – глаза умные.
Но ведь я правду говорю – не очень-то она меня как объект сексуальных домогательств привлекала. Худая, мышцастая, - один фитнесс на уме. И диета постоянная – это я не буду, того – мне нельзя.
Придешь с ней куда-нибудь в кафе, и голову ломаешь – чем бы ее угостить? Чтобы не обидеть диетическую натуру.
С тобой-то все всегда понятным было – чем тебя накормить надо. Чтобы цвет лица у тебя, как у свежего персика был. Да и ты, как мне кажется. была всегда не против такого сексуального угощения.
А вот с ней…
Руку невзначай на талию положишь, чуть ниже опустишь – что-то выпирает сбоку, вроде костей. У тебя там – руку ласкающий молодой жирок, ниже талии, а у нее нечто вроде железки. Ну что это такое… Кому это понравится?
А она не возражала, когда я руку ей на талию, как бы невзначай, клал. Подыгрывала.
Ты уж меня извини, моя радость, за давностью времени, что такие подробности тебе излагаю.
В общем, я и не собирался к ней никак приставать.
Да и интеллектом она меня своим все время подавляла – в отличие от тебя.
Только я рот раскрою, а она уже за меня мою фразу заканчивает. Как будто я совсем слабоумный. И сам свои мысли выразить не могу. Я даже комплексовать немного по этому поводу стал.
Кому это понравится – когда рядом нечто вроде горного эха располагается?
Понятно, что женщинам к лицу много разговаривать. Ты ведь это и по себе знаешь, когда мне длинные обидные письма пишешь.
Это – то же самое, что и женские слезы – очень мощное оружие. При правильном применении - убивает мужчин наповал, и на любой дистанции.
Даже – по телефону, на другом конце света – и то надо быть предельно осторожным…
Шарахнет – и мокрое место останется от ранимой мужской души.
Но вот так – чтобы за тебя фразы заканчивать, да еще смотреть на тебя, будто ты дефективный ребенок – это уже, по-моему, сильный перебор. Не всякие нервы выдержат.
Я даже думал, что скоро наши отношения и закончатся. Что, впрочем, в итоге и вышло. Так, еще на пару концертов сходим, в кино выберемся, в кафе посидим – и на этом баста! Дружба полов победит. И я буду полностью твой. Безраздельно, так сказать.
Однажды остались мы наедине - у нее дома. Как-то это случайно получилось – не сердись, пожалуйста.
Я ее домой проводил, после очередного концерта. А она меня на чай пригласила - зайти.
И минут через пятнадцать - сама на меня набросилась. Я даже и повода не давал. И даже близко к ее талии не подходил. И, между прочим, твоего звонка ждал. А ты куда-то подевалась и телефон выключила.
Чай мы с ней мирно пили, и о высоком рассуждали – как мне отечественная попса нравится. Как я от нее тащусь. Как мне эти иностранцы просто противны – поют, собаки, а чего поют... О чем – глупости одни у них на уме... Секс один.
То ли дело – наши! Родные! Вроде твоей любимой Зефиры. Простенько все. И со вкусом: «Я тебе дала, а ты что же, гад?...» Очень доходчиво…
Или – «Как дела-а-а-а?... Как дела-а-а-а?... Ничего не зна-аа-а-ю… Ка-ак зим-аа-аа? Ка-ак зим-аа-аа?» Понятно же, что без тебя – какие могут быть дела-то? Еще, как говорится, не родила. И - какая может быть зимаааа-то? Не окочурился от холода – и славу богу, все делааа…
А кордебалет, какой на заднем плане? Как подпрыгнут хором – только пыль столбом над сценой. Бой-девки! Мясистые! На нашей деревенской сметане взращены. Иностранцы от них – так и тащатся… Это тебе не стриптизёрки йогуртовые…
В общем – подыгрывал ей, а сам думал про себя – как бы побыстрее свинтить, уж больно далеко от нее до меня добираться – через всю Москву.
А она слушала меня, слушала, и вдруг, без объявления войны – тут как тут. Встала из-за стола, вроде бы, печенья к чаю еще положить в вазочку… И вдруг – как напрыгнет! Как вопьется в губы! Я чашку с горячим чаем себе на брюки - чуть не вылил от неожиданности.
…А хорош бы я был – в мокрых брюках на том самом месте – и в гостях у молодой женщины… и не так, чтобы уж очень хорошо знакомой. Обваренный чаем.
И уже через минуту – и я без брюк оказался, и она без трусиков, вся – прямо горячая, влажная, глубокая, постанывающая.
И прямо на кухне… И как только табуретка подо мной не сломалась…
Хотя и у нас с тобой уже, кажется, опыт был на моей кухне – на табуретке.
…В любом случае, старина Фрейд умным стариком был. Хотя, и сам, как и моя знакомая, - судя по его произведениям, - на сексе слегка сдвинулся. Что, кстати, только в его пользу говорит. Основной человеческий инстинкт – так почему же на нем не сдвинуться-то, собственно говоря?
Любой нормальный мужчина, моя радость, – на сексе точно сдвинут. Хотя, не каждый это показывает. Некоторые, как я – стесняются.
А некоторые – прямо напролом идут.
Что же касается женщин, так те еще больше, бывает… Читай выше. Или ниже - про мою знакомую…
К слову, mon petit: она, психолог, задала мне тогда жару, - просто по первое число.
Часа через два, когда я выбрался из постели, и до ванны доковылял – обнаружил, глянув в зеркало, что, как будто, очки на лицо мне кто-то надел – такие круги под глазами образовались. От души надо мной она поработала – надо ей должное отдать.
Несмотря на худобу и постоянную диету – в отличие от тебя.
Это вообще давно замечено – очень умные, а главное – худые барышни, уж если начнут любовью заниматься – то никак остановиться не могут. И так, и сяк… всю Камасутру переберут, и напоследок еще что-нибудь свеженькое выкинут.
А когда, кажется, уже совсем ничего невозможно, так губками просто чудеса сотворяют.
Лучше всякой лебедки подъемной губками работают.
И уж после всех этих, последних чудес – еще вот какая фразочка может последовать:
- Ну что, котик, совсем уже, да? Не умирай, пожалуйста,… язычок у тебя на что? С пальчиками?
И опять – в бой! Не умирай, родной, еще минуточек пятнадцать.
Как говорят умные, опытные люди – сухие дрова лучше горят. И в прямом, и в переносном смысле. Учти это, деточка – житейскую эту мудрость.
Вот такая у меня была знакомая – психотерапевт. Когда мы с тобой, сладость моя, еще близки были – просто, неразлей вода, хоть ты и выключала периодически телефончик.
…На самом деле – это прекрасно, что такие специалисты на свете существуют. С такой беззаветной отвагой и с таким желанием в душе… Им просто цены нет. Они – как герои. Ведь если постоянно на голодном пайке сидеть, и при этом много мыслей на лице изображать – трёхнуться можно.
А они все не трёхаются, увдерживаются.
…Я вот лежу тут как-то в ночи, и думаю - если бы она сама тогда это не начала – так, наверное, мы бы и остались платоническими друзьями. Что больше по телефону общаются.
Ведь никогда бы у меня рука на нее сама не поднялась бы – на дипломированного психотерапевта.
Чаю бы попили, и – пора и честь знать. И так уж доверие оказано – в дом приглаше<