Влияние заключения на психику заключенного

На личность человека в условиях социальной изоляции воздействуют разного ро­да психогенные факторы, которые приводят к невротическим реакциям, суици­дальным попыткам, психическим расстройствам и т. д. Тюремное заключение часто приводит к необратимым изменениям в психике. В исследовании В. И. Лебедева, которое посвящено анализу психогенных факторов экстремальных условий, при­ведено 7 групп факторов, отрицательно воздействующих на психику человека в экстремальных условиях:

♦ групповая изоляция;

♦ монотонность;

♦ изменение восприятия пространственной структуры;

♦ одиночество;

♦ информационная истощаемость;

♦ угроза для жизни и здоровья;

♦ десинхронизация ритмов сна и бодрствования.

Одним из примеров экстремальных условий можно считать пребывание в местах лишения свободы. Первым фактором, воздействующим на психику заключенно­го, является групповая изоляция. Заключенный находится в относительно не­большом коллективе таких же «страдальцев», как и он сам. Они постоянно выну­ждены общаться друг с другом. Групповая изоляция сопровождается постоянной публичностью и невозможностью уединиться, поэтому через некоторое время после попадания в заключение у человека развивается состояние, которое Р. Амундсен назвал «экспедиционным бешенством», а Т. Хейердал — «острым экспедициониз-мом». Последний дал такое описание: «Это психологическое состояние, когда самый

покладистый человек брюзжит, сердится, злится, наконец приходит в ярость, по­тому что его поле зрения постепенно сужается настолько, что он видит лишь не­достатки своих товарищей, а их достоинства уже не воспринимаются». В резуль­тате в коллективе осужденных появляется напряженность во взаимоотношениях, растет количество конфликтов, в поведении усиливается открытая враждебность и, как следствие всего этого, появляются изолированные и отвергаемые члены группы. Их появление закреплено так называемым «воровским законом», и они, как правило, уже не в силах повысить свой статус в уголовной иерархии. К ним, по преимуществу, относятся так называемые «опущенные» (т. е. изнасилованные или гомосексуалисты), а также те, кто «запятнал» себя сотрудничеством с опера­тивными службами.

Вторым важным психогенным фактором пребывания в местах лишения свобо­ды является монотонность, ведущая к сенсорной депривации. В обычных услови­ях на все органы чувств человека воздействует множество раздражителей. В мес­тах лишения свободы у большинства заключенных происходит формирование чувства утраты связи с реальностью, дни кажутся однообразными и похожими друг на друга. Количество новых лиц, новых сведений, вообще любой новой ин­формации сильно ограничено.

Третьим важным фактором, воздействующим на заключенных, является изме­нение восприятия пространственной структуры. Количество объектов вокруг за­ключенного ограничено. У многих из них, особенно долгое время находившихся в закрытом помещении (тюремный режим или следственный изолятор), появляется даже страх выхода из камеры — фобия открытого пространства. Подобные про­странственные ограничения формируют у осужденных либо апатию, либо повы­шенную агрессивность. Это приводит к астении, мышечной слабости, неспособ­ности прилагать какие бы то ни было волевые усилия даже в особо значимых ситуациях.

Для любого заключенного информация из-за пределов мест лишения свободы является жизненно необходимой. Они стараются наладить обмен ее, часто идя на нарушение режима содержания. Тем более что количество писем от родственников и друзей, оставшихся на свободе, ограничено. Длительное отсутствие известий из дома, от родных или друзей вызывает ощущение заброшенности, покинутости, приводит порой к истинным суицидальным попыткам, которые иногда заканчи­ваются трагически. Часто заключенные прибегают и к демонстративным суици­дальным попыткам с тем, чтобы привлечь к себе внимание со стороны персонала. При длительном отсутствии известий о событиях дома появляется состояние тре­вожности, депрессии, нарушается сон, при этом может потребоваться уже медицин­ская помощь. Э. Бишоп назвал это реактивно-невротическим состоянием. Однако при предоставлении необходимой информации, как правило, все невротические явления исчезали, за исключением случаев явной психической патологии, кото­рые, наоборот, вызвали бурные аффективные реакции или состояние депрессии.

В условиях групповой изоляции и постоянной публичности не менее серьез­ным фактором является одиночество. Конечно, его надо воспринимать как субъ­ективно понимаемый фактор. Осужденные имеют достаточно возможностей хотя бы в пределах камеры общаться с себе подобными, но у них очень быстро наступает информационная истощаемость. Это связано как с ограничением притока какой-либо новой информации, так и с низким интеллектуальным уровнем большинства

Психологическая помощь в местах лишения свободы 311

одит в ярость, по-

н видит лишь не-

.І5ОТСЯ». В резуль-

алмоотношениях,

тая враждебность

зергаемые члены

законом», и они,

иерархии. К ним,

изнасилованные

r-іеством с опера-

х лишения свобо-обычных услови-ажителей. В мес-:т формирование >:ми и похожими любой новой ин-

х. является изме- ъектов вокруг за-: находившихся в?тор), появляется l. Подобные про-

:ТЛЮ, Либо ПОВЫ-

бости, неспособ-особо значимых

іішения свободы -: ее, часто идя на: г родственников твие известий из:и, покинутости, иногда заканчи-ативным суици-роны персонала. я состояние тре­ля уже медицин-гоянием. Однако е невротические іатологии, кото-ние депрессии, не менее серьез-шмать как субъ-

І.МОЖНОСТЄЙ ХОТЯ

ыстро наступает j притока какой-:ем большинства

окружающих людей. Ощущение одиночества сопровождается сильнейшим чувст­вом страха и жалости к себе. Р. Бэрд писал, что одиночество формирует весьма тя­желые психотические состояния. В памяти возникают «яркие образы членов се­мьи, друзей».

Несмотря на жесткий режим и наблюдение со стороны персонала, постоянная угроза для жизни и здоровья является одним из мощнейших факторов, деформи­рующих психику заключенного. Как правило, такая угроза бывает вызвана про­блемами межличностных взаимоотношений, строгой иерархичности, кастовости «тюремного общества». Постоянная угроза для здоровья (заболевания и слабость медицинского обслуживания) и невозможность или нежелание заниматься физ­культурой приводят к развитию астенических состояний.

Важным моментом для понимания состояния заключенного является десин-хронизация ритмов сна и бодрствования. Невозможность занять большинство обитателей мест лишения свободы общественно-полезным трудом или учебой при­водит к тому, что многие из них впадают в своеобразную «спячку». Спят много, не только ночью, но и днем, при этом сон отличается беспокойностью, тревожно­стью. Можно сказать, что они постоянно находятся в просоночном состоянии, меж­ду сном и бодрствованием. По всей видимости, это является одной из защитных реакций организма на постоянное воздействие психогенных факторов окружаю­щей среды.

Резюмируя изложенное выше, можно утверждать, что все эти факторы дефор­мируют личность заключенного. Восприятие официальной власти как жестокой, карающей, лишающей свободы, а власти неформальных лидеров среды заключен­ных как агрессивной и угрожающей физическому существованию накладывается на абсолютное отсутствие каких-либо властных полномочий у самого заключен­ного. В связи с этим становятся популярным участие в каких-либо самодеятель­ных организациях, дающих хотя бы формальный повод для проявления способности выбирать и принимать решения. Способствует глубокой личностной деформации заключенного и обезличенность тюремной среды. В этих условиях человек дол­жен быть либо чрезмерно агрессивным и постоянно поддерживать в себе высокий уровень агрессивности, либо быть незаметным. Такая альтернатива напрямую свя­зана с неопределенностью жизненных правил в местах лишения свободы. Как правило, нормы поведения, особенно неформальные, доводятся до заключенного уже одновременно с санкциями за их нарушение. И наконец, существенной де­формации подвергается восприятие времени у заключенного. Своим временем он практически не располагает. Его могут оторвать от личностно значимой деятель­ности как представители администрации, так и лидеры неформальной структуры.

В результате при видимой, внешней покорности осужденный стремится избе­жать любого внимания со стороны власти — не только милиции, но и социальной службы, службы занятости и т. д. Формируется то, что можно назвать недоверием к власти. Заключенный не считает предосудительным для себя и для своего окру­жения обмануть любого представителя государственной власти, даже во вред са­мому себе. Он стремится играть двойную роль при общении с представителями государственных структур. С одной, внешней, стороны он покорен и представляет собой именно то, что от него ждут. Например, если от него ждут трудоустройства,

он будет делать вид, что активно ищет работу, но реально стремиться к ней не бу­дет. С другой, внутренней, стороны он постоянно испытывает недоверие к тому, ----------------------------1 что говорят ему представители любых властных структур.

поТорносГос^енный ^ПР^{ичем эт0 не}Д°^веР^ие вызвано не личностными особен-

стремится избежать лю- ностями человека, а социальными условиями его жизни,

бого внимания со сто- его социальным окружением. Кроме того, из-за недоверия

роны власти — не толь- _к представителям властных структур деформируется и чув-

КО МИЛИЦИИ, НО И ^ґ _ fJJf^^fffJ J

социальной службы, ^ство ответственности. Ответственность за самого себя, за

службы занятости и т. д. свою семью и за свое будущее он стремится переложить

Формируется то, что _на дру_ГИХ.

можно назвать недове-.Г ^,

рием к власти. У осужденных сильно деформирован и материальный

--------------—-------------1 фактор. В «зоне» тот, у кого были деньги, был сыт, одет

и т. д. Он получал продуктовые и вещевые передачи из-за

пределов тюрьмы. Отсюда большинство заключенных делает вывод: «Больше я нищим в зону не приду». Это говорит также и об устойчивой внутренней готовно­сти к повторному возвращению в тюрьму, устойчивом криминальном стереотипе поведения.

Помимо деформации личности заключенных совокупное действие перечис­ленных выше факторов приводит к развитию психогенных состояний. Психоген­ные состояния, по определению Г. И. Новикова, — это временно проявляемые пато­логические нервно-психические расстройства, возникающие в ответ па чрезмерные для данной личности психотравматизирующие воздействия, в клинической карти­не которых превалируют те или иные психопатологические (невротические, пси­хотические) симптомокомплексы.

Безусловно, что пребывание в заключении формирует определенные психиче­ские состояния, в первую очередь это состояние ожидания. Заключенные посто­янно чего-то ждут: окончания следствия, суда, приговора, ждут встречи с адвока­том или родственниками, насшшя со стороны других, освобождения и т. д. Очень интересно описал состояние человека в тюрьме немецкий писатель Г. Кант в сво­ем романе «Остановка в пути»: «Тюрьма, вопреки распространенному мнеюгю, совсем не то место, где у тебя уйма свободного времени, но вполне может быть, что человек начинает скучать, если ему известна причина ареста, известен приговор... Если же... ничего... неизвестно, тогда ты начинаешь психовать... Этот психоз за­владевал человеком». Здесь верно отмечено то, что человек часто впадает именно в психотическое состояние. В этой ситуации обостряется память, оживляются ассоциации, меняется мышление (появляется вязкость, обстоятельность, застре­вание на определенных представлениях или, наоборот, ускоренность мышления), возникает отклоняющееся воображение — как сказано в том же романе: «обра­щенная вспять мысленная жизнь», обусловленная переживаемой ситуацией. В усло­виях изоляции у индивида в результате разрыва существовавших психологических контактов меняется характер, содержательная сторона контактного общения, его диапазон, избирательность, глубина, которые только отчасти можно объяснить дефицитом общения. Появляется стремление к компенсации выявившегося де­фицита. Повседневное принудительное общение вызывает антипатии, порождает напряженность контактов. Это все крайне неблагоприятно сказывается на эмо­ционально-волевой сфере, формирует ущербную личность, неспособную к эф­фективному общению с окружающими людьми.

В этой ситуации естественным является стремление своеобразным способом разрядить эту напряженность, например нарушением режима содержания или со­вершением самоповреждения.

Помимо этого, надо учитывать, что в целом заключенные избегают проявления активности, что происходит на бессознательном уровне. Любая активность при­водит в действие механизмы стресса, который осуществляет функции адаптации к возникшей трудности. Однако преодоление стрессового состояния требует боль­ших физических затрат, многие заключенные просто не способны на такое. Поэто­му у них, как правило, возникает состояние стойкой дезадаптации.

Состояние ожидания, таким образом, характеризуется повышенной напряжен­ностью и активизацией психической деятельности или ее затуханием, а также ак­тивизацией или затуханием физиологических функций организма. Состоянию ожидания, как правило, сопутствует нетерпение.

Нетерпение — это своеобразное психическое состояние, проявляющееся у чело­века в ожидании предстоящих, особенно важных для пего событий, которые его волнуют и исход которых ему пока не известен. Заключенный хочет скорейшего наступления этих событий, но это не в его власти, а отсюда чрезвычайно тяжело переживаемое даже взрослыми, многократно сидевшими заключенными ощуще­ние бессилия и зависимости. Состояние нетерпения в зависимости от индиви­дуально-психологических особенностей личности может проявляться от аффек­тивно-расторможенных реакций, когда заключенные бросаются на сотрудников, до аффективно-тормозных реакций. Очень образно описывает это состояние В. М. Шукшин в рассказе «Степка». Его главный герой Степан Воеводин сбежал из колонии за 3 месяца до окончания срока, т. е. на почве сильных эмоциональных переживаний совершает поступок, совершенно не укладывающийся в рамки здра­вого смысла.

Ситуации ожидания присуща тревога — очень тяжело переживаемая эмоция. Она вызывается неопределенностью информации и переживается всегда как не­приятная, негативно окрашенная с направленностью в будущее. Заключенный заранее рисует себе самые мрачные перспективы, связанные с судом, жизнью в ко­лонии или на свободе. Большинство ученых, например С. Спилбергер, определяют тревогу как сложный личностный процесс и рассматривают как последователь­ность когнитивных, аффективных и поведенческих реакций, актуализирующихся в результате воздействия на человека различных форм стресса. Другими словами, когнитивная оценка опасности влечет за собой возникновение состояния тревоги.

Таким образом, для заключенных свойственно проявление широкого спектра реакций в условиях пребывания в изоляции — от астенических, депрессивных до аффективных, бурных. Все они развиваются на фоне крайне ограниченной двига­тельной активности, скученности и постоянной публичности, поэтому последст­вия этих реакций могут быть непредсказуемыми не только для персонала пени­тенциарного учреждения, но и для самого заключенного.

Основные направления психологической помощи заключенным

Психологическая помощь заключенным в первую очередь должна быть направлена на адаптацию их к местам лишения свободы. Человек попадает в тюрьму надол­го, могут пройти годы, прежде чем он покинет ее стены. Ему предстоит функциони-

ровать в непривычной среде, поэтому психологическое сопровождение процесса «привыкания» к условиям изоляции крайне важно, особенно в период следствия и суда, т. е. до вынесения приговора. В этот период заключенный находится в очень тяжелом состоянии: он неожиданно вырван из привычного мира и помещен в достаточно агрессивную среду. Он не знает своего будущего, того положения, в котором находится его уголовное дело (например, какими доказательствами его вины располагает следствие), он боится сказать лишнее слово и в то же время стремится выговориться, чтобы снять сильное эмоциональное напряжение. Это состояние может усугубляться переживанием совершенного преступления. К со­жалению, психолог, работающий в местах лишения свободы, не может предоста­вить заключенному возможности выговориться в силу двойственности своего по­ложения, поскольку в психологе заключенный всегда будет видеть представителя администрации. Таким образом, первым этапом работы психолога с заключенным является преодоление стресса, связанного с арестом и помещением в изолятор.

На первом этапе работы с заключенным, как и на всех последующих, на эффек­тивность взаимодействия влияют два фактора, преодоление которых требует боль­ших усилий. Во-первых, в силу низкого культурного уровня большинство заклю­ченных объединяют понятия «психолог» и «психиатр». Так поступают многие люди и за пределами пенитенциарных заведений, но в этих условиях такое объ­единение понятий имеет обратный эффект. Заключенный считает, что психолог может помочь избежать наказания, связанного с лишением свободы, и, как только может, демонстрирует наличие психических отклонений. Во-вторых, психолог яв­ляется представителем администрации учреждения и соответственно, доверитель­ное общение с ним табуировано законами неформальной структуры заключенных.

На следующем этапе приоритетной становится собственно работа по адапта­ции осужденного к жизни в тюрьме. Большинство заключенных адаптируются к местам лишения свободы двумя путями: вживание в социум таких же, как и он, заключенных и установление каких-либо взаимоотношений с администрацией. Психологу в своей работе важно отследить возможные нарушения в этих двух на­правлениях. В случае преобладания первого пути адаптации, т. е. если человек стремится во что бы то ни стало занять «хорошее» место в уголовной иерархии, формируется тип отрицательно настроенного заключенного. Такой человек впо­следствии будет открыто конфликтовать с администрацией, любой ценой стара­ясь поддержать свой статус в социуме. Его задача — как можно сильнее сузить круг контактов с персоналом учреждения. Преобладание второго пути может сфор­мировать тип так называемого «стукача», т. е. человека, сотрудничающего с адми­нистрацией. Как правило, в среде заключенных — это первые кандидаты на при­менение к ним физической силы, так называемая «группа риска».

Финская исследовательница С. Ярвинен изучила стратегии выживания моло­дых заключенных. На основе своего исследования она сделала вывод, что формы приспособления к изоляции у них скорее активные, чем пассивные. Центральным местом в их адаптации является усвоение социальной роли заключенного, что явля­ется активным методом сохранения чувства собственного достоинства в репрес­сивном окружении. Заключенный словно говорит: «Я играю по правилам. Я такой, каким я должен быть исходя из моего положения». Эта роль помогает сохранить свою личность в тюрьме, но с окончанием заключения переносится на свободу. А там такая социальная роль является признаком дезадаптации.

Не меньшее значение для заключенных имеет работа, направленная на их ре-социализацию. Если ограничить работу психолога только вопросами адаптации человека к тюрьме, то ее результатом станет деформация социальных установок личности: адаптированный к тюремному социуму человек является чаще всего неадаптированным в нормальном обществе. Ресоциализация заключенного долж­на вестись параллельно с адаптацией его к тюрьме.

Адаптация к тюрьме и ресоциализация заключенного — это два основных на­правления, в которых психологу придется действовать постоянно, на протяжении всего срока изоляции осужденного. Первое направление включает в себя работу с эмоциональным состоянием человека, находящимся под і---------------------------

следствием или уже после вынесения приговора. Тем бо- Адаптация к тюрьме

^ ^{r r} и ресоциализация за-

лее что в следственных изоляторах условия содержания юточенного — это два

намного тяжелее, чем в колониях общего и даже строго основных направления,

режимов, приближаясь по своей тяжести к тюрьмам и ко- ^{8 КОТ}°Р^Ь|Х психологу ^{v v} _ґ т/- придется действовать

лониям усиленного и особого режимов. К сожалению, еще постоянно, на протяже-

являясь формально невиновным, заключенный начинает нии всего срока изоля-нести наказание, порой превышающее меру ответственно- ^ции осужденного, сти за совершенное им преступление.

Другая важная задача — это профилактика конфликтов в сообществе заклю­ченных. Если взять за основу классификацию стратегий поведения человека в конфликте, предложенную К. Томасом, то в местах лишения свободы использу­ются, как правило, два — соперничество и приспособление.

Соперничество (соревнование), наименее эффективный, но наиболее часто ис­пользуемый способ поведения в конфликтах у таких заключенных, которые имеют высокий статус в уголовной иерархии, обеспечивающий моральную, материаль­ную и физическую поддержку уровня их притязаний. Соперничество выражается в стремлении добиться удовлетворения своих интересов в ущерб другому. Боль­шинство же остальных заключенных в конфликтах используют стратегию избега­ния, для которой характерно как отсутствие стремления к кооперации, так и от­сутствие тенденций к достижению собственных целей.

Третий важный момент работы психолога с заключенным — это формирова­ние у него адекватного восприятия власти. Человек, по решению власти лишен­ный свободы, естественно, будет воспринимать эту власть как враждебную. При этом он будет стараться преуменьшить значение своего преступления, его послед­ствия или же показать себя в роли Робина Гуда, защищавшего несчастных, обижен­ных этой властью. Такое восприятие власти существенно ограничивает возмож­ности самого заключенного, особенно в плане облегчения условий содержания, упрочения связей с семьей, досрочного освобождения, а также адаптации в нор­мальном обществе после освобождения. Собственно, первым и наиболее важным этапом ресоциализации заключенного является признанием им своей ответствен­ности за нынешнее положение вещей.

Большое значение в структуре психологической помощи заключенному имеет метод, который психолог выбирает для работы. Наиболее оптимальными для ра­боты оказываются те методы, суть которых достаточно понятна для клиентов, которые невозможно использовать в качестве «доказательств его вины». Они долж­ны быть уверены в том, что все, что они скажут или сделают, не будет использова­но против них. Поэтому малоэффективными оказываются психодиагностические

316 Глава 5. Кризисная помощь

методы, в которых вопросы задаются, что называется, «в лоб». Как правило, наи­больший эффект имеет сочетание диагностических и коррекционных методов.

Один из наиболее эффективных методов работы с заключенными — это арт-терапия. В отличие от методов, основанных на вербальной коммуникации, арт-те­рапия обладает тем преимуществом, что ее можно использовать с контингентом практически любого уровня. К тому же она позволяет исследователю проводить диагностику не только актуального состояния человека, но и истории его разви­тия. В Великобритании методы арт-терапии активно используются в психотера­певтической работе с правонарушителями.

Достаточно эффективны в работе с заключенными такие разделы арт-терапии, как:

♦ библиотерапия (естественно, с людьми, имеющими определенный интеллек­туальный уровень);

♦ музыкотерапия;

♦ сказкотерапия;

♦ кинотерапия;

♦ песочная терапия.

Единственный барьер, который возникает при арт-терапевтической работе, это несерьезное отношение со стороны клиента к этому, но преодоление этого барьера целиком зависит от компетентности психолога.

Также эффективный способ снятия эмоционального напряжения для заклю­ченных — обучение их системам нервно-мышечной релаксации, но в этом случае важна значительная предварительная подготовка, так как характерный для боль­шинства заключенных сверхконтроль над своим поведением и своими эмоциями не позволяет им эффективно расслабляться и снимать избыточное нервно-психи­ческое напряжение. К тому же среди контингента мест лишения свободы доста­точно большое количество лиц, имеющих психопатии эпилептоидного круга, эпи-лептоидную акцентуацию характера, а также страдающих эпилепсией. На таких клиентов аутогенная тренировка, сеансы релаксации практически не действуют.

В организации психологической помощи заключенным надо учитывать такой важный аспект их положения, как постоянная публичность, невозможность по­быть одному, уйти от неприятного человека. В связи с этим привычные групповые формы работы с заключенными оказываются малоэффективными. Участники тре-нинговых и терапевтических групп боятся, особенно на первых этапах работы группы, раскрываться перед другими участниками, так как впоследствии они не расходятся в разные стороны, а оказываются на долгие годы вместе в одной камере или одном отряде. Со стороны «воровских авторитетов» осуществляется постоян­ное давление на участников групп с целью выяснения того, что там происходит. То есть не выполняется главное условие, необходимое для эффективной работы группы, — ее конфиденциальность.

Тем не менее отказываться от групповой работы не стоит. Имеются данные, что методы групповой психотерапии способствуют изменению психологической атмосферы в учреждении и уменьшению числа нарушений режима. По данным Национального института уголовной юстиции США, психотерапевтические мето­ды применяются в 80% исправительных учреждений США. Эффективно исполь-

зуются v

Герман;-: ■

чтомег ^

ять на;

являют. -

ществе Важг^«

холоп >_

стей Съ.~- _

К тому -а -

словарик:

своего с ■;-

товдалы_-.

стоянно ::-:■ в ответ і;; бы обр^т; -_; В мог;:.. щиеэфог.-т щие прегсл К пер;^'.." проблем;.'. -; ствие,стрг •. дения.

Ко вторь, ную жизнь.~; бождение. і -„

Прежде - адекватную чс психолога }.^г втянуть его г -рый пытает; -Таким о'::, ние поведен;; -воречива: гсаг его к жизни h „

Обвиняемы*

С. обвинялся е ство)и 111 (}}:■.;-:-_- Уже находясь;: щен в карцер, Г. сивный посту;:.. -

С. легко no;.." v -блемах, о своем: ховых и зрите.7о:-:. с ситуацией зах^-ние ухудшилось. --

і

■#*

зуются методы групповой психотерапии в пенитенциарных заведениях Англии, Германии и Франции. Мало того, например, Р. Мартинсон вообще отвергает идею, что методами индивидуальной психотерапии можно было бы значительно повли­ять на снижение преступности, так как он считал, что большинство преступников являются нормальными личностями и само преступление является нормой в об­ществе.

Важным фактором является и мотивация заключенного, обращающегося к пси­хологу за помощью. Естественно, что в силу низких интеллектуальных способно­стей большинства клиентов запрос на работу им сформулировать крайне трудно. К тому же у них нет навыков проговаривания своих чувств и эмоций, а небогатый словарный запас делает невозможным для многих из них различение нюансов своего состояния. Как правило, в описании своего состояния большинство клиен­тов дальше слов «крыша поехала» не идут. В связи с этим психолог вынужден по­стоянно переформулировать запрос на работу уже в процессе самой работы. Ведь в ответ на подобный запрос легко можно предположить, что клиенту лучше было бы обратиться к психиатру.

В мотивации заключенных можно выявить как положительные, способствую­щие эффективной совместной работе с психологом, так и отрицательные, требую­щие преодоления побудительные причины.

К первым относятся такие мотивы, как осознание наличия серьезных личных проблем и стремление к их разрешению с помощью специалиста, плохое самочув­ствие, стремление подготовиться к жизни в условиях колонии или после освобож­дения.

Ко вторым можно отнести в первую очередь стремление разнообразить тюрем­ную жизнь, стремление получить определенные льготы, особенно досрочное осво­бождение, а также принуждение со стороны администрации.

Прежде чем переходить к основной работе, важно сформировать у клиента адекватную мотивацию. В противном случае заключенный будет рассматривать психолога как своего сторонника среди администрации, что чревато попытками втянуть его в незаконные взаимоотношения, либо как очередного «мента», кото­рый пытается поймать его на чем-либо запрещенном.

Таким образом, психологическая помощь заключенным направлена на измене­ние поведения человека и его ресоциализацию. Задача психолога в тюрьме проти­воречива: адаптировав человека к условиям социальной изоляции, подготовить его к жизни на свободе.

Обвиняемый С.

С. обвинялся в совершении преступлений, предусмотренных статьями 105 (убий­ство) и 111 (нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть) УК РФ. Уже находясь в заключении, совершил захват заложников. После этого был поме­щен в карцер. Психолог работал с ним в связи с тем, что С. совершил аутоагрес-сивный поступок: нанес себе порезы на предплечье левой руки.

С. легко пошел на беседу с психологом, охотно и много говорил о своих про­блемах, о своем психическом и физическом состоянии. Охотно рассказывал о слу­ховых и зрительных галлюцинациях и о событиях и людях, которые были связаны с ситуацией захвата заложников. Пожаловался, что в последнее время его состоя­ние ухудшилось, а также поинтересовался предстоящей судебно-психиатрической

экспертизой, выразив надежду на признание себя невменяемым. Также С. считал, что помещение его в карцер и строгое отношение к нему со стороны персонала уч­реждения являются неадекватными его поступку. Он очень много говорил и был чрезвычайно оживлен, словно переживая до сих пор ситуацию захвата заложни­ков и процесса их освобождения.

Интеллект у С. невысокий. Общеобразовательный уровень низкий: школьные знания отрывочны и бессистемны. Круг интересов и словарный запас ограничен­ны. Утверждал, что читал Ницше, при этом упоминал «Майн Кампф». Единствен­ное утверждение, которое ему удалось ясно и четко сформулировать, — это то, что есть личность, которой дозволено все. Для С. оказались затруднительными любые волевые усилия в интеллектуальной деятельности. Он просто отказывался вы­полнять те задания, которые требовали некоторого размышления. Затруднения в проявлении волевых усилий при интеллектуальной деятельности сочетались с низ­ким уровнем развития всех мыслительных операций, а отсюда и поверхностный анализ ситуации, опора на несущественные признаки, затруднения в вычленении главных и второстепенных признаков.

У С. повышенный уровень тревожности, выраженная эмоциональная неустой­чивость, гиперчувствительность: многие внешние события имеют для него глубо­кий личностный смысл. Ему с большим трудом удается строить отношения с ре­альным миром, поэтому он стремится уйти в мир фантазий, мистики. Часть его психической реальности — это герои его галлюцинаций, вызывавшихся употреб­лением наркотиков: монстры; пауки, с которыми он «даже дружил»; сатана, кото­рому он «продал душу в 13 лет», с которым он в настоящее время по ночам обсуждает прошлую жизнь и который призывает его вернуться к прошлому; Бог, к которому он обращается за помощью, но который не всегда может поддержать его. Дьявол уговаривает отречься от Бога, и С. чувствует, что опять «превращается в живот­ное».

Любимые фильмы С: «Бритоголовый», «На игле», «Прирожденный убийца», «От заката до рассвета», «Пуля», «Криминальное чтиво».

С. родился под знаком «Скорпиона» и утверждал, что считает себя настоящим «скорпионом». По его мнению, это сильные люди, которые сами себя ломают, са­ми себя сжигают. Это скрытные и страшные люди.

Фантазии о будущем у С. переплетались с отрывками библейских сюжетов. Он слышал голос, который сказал ему, что он женится, у него родится сын, которого он воспитает невинным и безгрешным, но дракон захочет его забрать, и поэтому он сам должен будет убить сына.

У С. практически отсутствует представление о ценности как собственной, так и чужой жизни. Других людей он воспринимает утилитарно, как объекты для удовлетворения собственных импульсов и влечений. Представления об общече­ловеческих ценностях полностью отсутствуют.

Для него затруднительна вербализация собственных чувств. Он может расска­зать, что он делал, но не может сказать, что он при этом чувствовал. Слово «без­различие» было единственным описанием его чувств.

У С. высокий уровень агрессивности, не развито стремление считаться с дру­гими людьми, учитывать их права и намерения в своем поведении, выражена го­товность к открытому агрессивному поведению, что сочетается с эмоциональной черствостью, дефицитом искренних эмоциональных отношений с другими людьми.

В поведении характерны: импульсивность, конфликтность, стремление все­гда найти виноватого и неумение конструктивно делегировать ответственность. У С. преобладали внешне обвинительные реакции, а мир воспринимался враж­дебным и агрессивным.

С. упоминал о драке, которая случилась, когда ему было 12-13 лет. Он помнит начало и конец драки, когда вокруг собрались какие-то люди, его оттаскивали от подростка, а он при этом пнул его, лежащего, ногой в лицо и сломал нос.

Для С. характерна ригидность эмоционального аффекта: он долго и тяжело переживал даже незначительные обиды, в своих фантазиях проигрывает сцены убийства обидчика. Наиболее раннее воспоминание относится к 4 годам. В дет­ском саду один из его друзей взял без разрешения его игрушку. За это С. побил его. Будучи наказан за этот проступок воспитателем, а затем родителями, он на следующий день вновь побил «вора». И снова был наказан. И снова отомстил за несправедливое, по его мнению, наказание.

Позиция в конфликте — активно-наступательная, негибкая, с повышенными требованиями к окружающим и некритичностью к себе, характерно стремление подчинить себе действительность. Низкие адаптивные способности в обычной си­туации еще более снижаются в экстремальной ситуации. Для него крайне сложно переждать неблагоприятную ситуацию. Невозможность сиюминутно решить про­блему переживается остро, так как для него характерно стремление как можно бы­стрее удовлетворить напряженную потребность.

По результатам психологического обследования у С. был выявлен высокий уровень депрессии. В сочетании с высоким уровнем агрессивности это создало не­благоприятный фон, на котором возможны аутоагрессивные действия. В разделе утверждений по поводу суицидных мыслей он выбрал ответ: «Я бы покончил с со­бой, если бы представился удобный случай». Аутоагрессия для него — это способ снятия невыносимого психического напряжения.

Ранее он уже совершал акты членовредительства: так, например, около года на­зад нанес себе порезы на живот. С его слов, в полудреме было видение, что живот заполнен змеями. Когда порезался, стало легче. Свои действия при этом коммен­тировал так: «...у меня все технично, методично».

С его слов, в прошлом он уже совершал несколько аутоагрессивных поступков («...мы "вскрывались" все в компании. Я шел самый первый, старался быть пер­вым и в центре внимания. Когда "вскрывался", становилось легче, до этого — без­различие»). В 18 лет была попытка само