Не могу же и сего умолчати, не похвалы же ради, — яже о мнѣ грѣшнемъ содѣяся, да и хвалитися грѣховными болѣзньми неполѣзно есть, но паче похваляюся о милости Божии, яже молитвъ ради сего преподобнаго отца моего исцеление приемъ от нихъ. Грѣха бо ради моего нападоша на мя болѣзни зѣло тяжки; и во многихъ лекарствахъ у многихъ лекарей пребывах, и имѣния многа истощихъ, и ползы никоея не приемъ, но паче болѣзни моя превозмогаху всѣхъ лекарей. В тѣх же убо болѣзнехъ уже отчаявшу ми ся живота, умыслих милости просити у чюдотворцовъ Сергия и Никона о неисцелныхъ болѣзнех; и прибегохъ к тѣма великома свѣтилома во обитель, к пастырю и учителю, к сему преподобному архимариту Деонисию. И вся сия возвестихъ ему яже о себѣ и о своемъ слабомъ житии грѣшномъ и о болѣзнех неисцелных. Той же яко присный отецъ, поболѣзновавъ о мнѣ и не токмо погнушався мною, грѣшнымъ, но и в кѣлии своей сожителствовати мнѣ у себя повелѣ и яко истинный врачь душевный обрѣтеся моей худости. И глагола ми: «Возми от светилника моего масла», иже у него в кѣлии у налоя молитвеннаго. И помазати ми нарек телесная вреды, имиже болѣзную: «И будеши, — рече, — здравъ». Аз же яко от Божиихъ устъ сия глаголы восприем сотворивъ, якоже повелѣ ми, и оттоле молитвами его быхъ здравъ от таковыхъ болѣзней и доселе.
А ко оскорбляющимъ его братиямъ зѣло терпеливъ бысть, яко ничесоже слышав, умолчаваше, и отмщения ни в чемъ не сотворяше. Нѣкогда же по таковых многих досадахъ досадители, сами кои в беды впадаху, прибегающе к нему, яко и к присному отцу, исповѣдающе напасти своя прилучшаяся. Он же яко чада своя любезная утѣшаше их и со всяцемъ усердъствиемъ заступая от всея души, не поминая имъ прежняго к себѣ досаждения, якоже мы таковая видехомъ своима отчима. И бысть всѣмъ любимъ, беззлобия ради его, яко и самому благочестивому государю царю и благороднымъ велможам его зѣло любезенъ бысть благонравия ради его.
А о церковномъ строении велие прилежание имый, ово церкви воздвигая наново, иныя же после разорения обновляя; книги же и кадила, и кресты, сосуды, патрахѣли, ризы, стихари[26] и прочая утвари церковныя строяше и в церкви отдаяше. Но еще и в запасе у себя храняше многия утвари во украшение в церковные потребы; и егда гдѣ увѣдавъ оскудѣние церковных потребъ или хто мимо ѣхавъ возвѣститъ ему, той же, взем уготованная, с радостию неоскудно подаяше. Многия имый мастеры прехитры закормлены у себя, — иконописцы, и книгописцы, и сребросѣчцы, и швецы, — ово наново строяше, ово же ветхая обновляше от своихъ келейныхъ достатков своего уроку, яже от церкви ему уроки подаяхуся. К сему же и боголюбцы, вѣдая ево тщательство к строению и попечению о нищихъ, приносяще ему неоскудную милостыню, не в образецъ прочимъ братиямъ. Он же, со благоговѣинъствомъ милостыню от нихъ приимая, не в пазусе свои сохраняя и не без вымыслу таковая изнуряя, но за приносящих милостыню в церковныхъ и кѣлейныхъ молитвах день и нощь Бога моляше о спасении душъ ихъ, тако же и родители ихъ поминая, — книжицу такову у себе в кѣлии имѣя, имяна ихъ писаны;[27] и в церковь ея с собою носяше, на Литоргии всю прочиташе. А милостынею не токмо скудныя церкви наделяя, но и самой той обители Святыя Единосущныя Троицы образы окладные обновляя ветхости ради, сребра своего прибавливая; такоже и сосуды церковныя наново от ветхости предѣлывая, сребро прикладывая, а иныя новыя коваше и по предѣлнымъ по всѣмъ церквамъ[28] поставляя, вмѣсто мѣднаго и оловяного сребреные по всѣмъ троицкимъ предѣлнымъ церквамъ строяше; такоже и в приписные монастыри,[29] яже суть под паствою Троицкого монастыря, прехитро вся устроивъ, Богомъ подвизаемъ. И таковаго благонравия его ради вси любляше его от благородныхъ князей и велможь и во всемъ строении спомогаху ему. Точию властолюбцы, иже с нимъ совладѣющии, премногою завистию надымахуся на него, не токмо способъствовати ему, но и многи пакости содеваху ему, не временемъ, но и по вся дни оскорбляюще душу его святую. Он же вся та ни во что вменяя, радуяся душею и веселяся сердцемъ, Бога присно в сердъцы своемъ имѣя. И тако и до кончины живота своего от такова обычая не оста, еже строити церкви, и всякою утварью церкви украшати, и нищихъ наделяти. Но и по смерти его крестов, кадил, сосудов церковных и к ризному дѣлу камокъ, тафтъ, дорогов, выбоекъ, крашанинъ, полотенъ[30] преизлишекъ осталося, — и в казну взято бысть, яже у него уготовано было к церковному строению.
Такоже и о чинѣх церковных, яже писано во уставехъ и в чиновных книгах апостольская и святых отецъ предания, — сия бодрым умом разсмотряя и со усердием вся исполняя, не хотя ничего от сихъ да бы небрежениемъ нѣкоимъ не исполнити; и уставщика и головщиковъ любезными глаголы увещевая и поиском всяким, пищею и питиемъ, утешая, повелевая имъ благодушным быти ко исправлению церковнаго пѣния.
Приложи же ему Богъ къ его благоразумию бодрость и силу свыше. Урядство же и благолѣпие лица его и возрастъ телесный, якоже никтоже ин в та лѣта обреташеся подобен ему: браду долгу имѣя и широку, досязающу до пупа; и власы брады его густы бяху. И таковъ любим бысть всѣми чистаго ради и благоутробнаго нрава. Яко толико во гроб положену ему быти, нѣцыи от иконописцов подобие лица его на бумаге начертаху.[31] Очи жь ему веселы имущу и в словесѣхъ утѣшителен, ко учению жь мужествен бысть и аще и с тихостию наказуя, но глаголя, никого не обинуяся; на крылосе же сам пояше[32] и статьи прочиташе; и глас его дивен бяше: вси же слышаще глас его поюща или чтуща, веселяхуся сердцы и радовахуся душами сладкому гласу его, удивляющеся, даръ убо имѣя от Бога, к зрѣнию умѣние. Внимающи же и силу словесем, чтомыхъ от него, любяше отца своего, словесы его утешающеся, аще и тихо слово от устъ испущая на чтении или ино слово повелительное глаголя, то и в задних углехъ и в притворех простирашеся глас его, и ничьихъ ушию не минуя, но вси явно глас его слышаху. Мнозем же праздникомъ службы великия, еже есть всеночныя пѣния, приложивъ при своем архимаричестве.[33] И благодарныя хлѣбы на всенощных, еще есть пять хлѣбов благословенных, то и в Сергиеве монастырѣ устави.[34] И на литѣях воскресных Богородичны догматы на осмь гласов, творение преподобнаго Иванна Дамаскина, купно со Амморѣевыми стихѣрами пѣти повелѣ,[35] преже бо его не бысть сего в Троицком Сергиеве монастырѣ. Такожь и прочая церковныя чины управляя по расмотрению, Богом наставляѣмъ, помощницу себѣ имѣя Пречистую Богородицу и преподобных чюдотворцов Сергия и Никона, безпрестанно слезы по ланитома точаше, тѣхъ призывая себѣ на помощь.
Не мал же подвигъ его бысть молити Бога в заздравных молитвах за приносящих милостыню, и о преставльшихся помяновение. Велие бысть исправление и во время соборныя обѣдни: не бысть власти священником исходити в кѣлия, аще и в предѣльных храмѣх преже и литоргисаху порану, но к соборной обѣдне прихождаху, и, вси во олтарѣ по обѣма странама стояще под стеною в потрахѣляхъ, имена вкладчиковы о заздравии поминаху и родительские синодики прочитаху. И сице по вся дни строением сего трудолюбца вкладчиковы имена в заздравныхъ и в заупокойныхъ молитвах поминаеми бываху. Часто же и сам литоргисаше, и родительские памяти исправляше, и на гробы с кутиею сам всегда исхождаше и пояше узаконенное над ними пѣние; и не хотяше ни единого гроба именитых вкладчиковъ минути, не пропѣв обычных пѣний, овы днесь, овы же иногда. И сего ради медленъ показовашеся в служении церковномъ, яко и своими усты на просвиромисании многи имена вкладчиковы поминаше. Церковником же о сих зело тяжко вменяшесь, и многа сопротивления ему творяху и буими глаголы укоряху преподобнаго. Паче же от уставщиковъ и от головщика Логина[36] и от иных крылошанъ неизглаголанныя безчестия бываху от нихъ преподобному, о нихже нелѣпо есть писанию предати, удивляти же ся лѣпо есть сего преподобнаго благодушию и безмѣрному терпѣнию, яко вся тая поношения радостною душею приимая, благодаря Бога, яко чадолюбивый отецъ незлобивъ сый ко своим присным чадом, никогда не раздражая их, но присно увѣщевая их утѣшительными словесы от Божественного Писания, поучая и одолевая горделивых обычаем терпеливым.
Но обаче, аще и тяшко имъ вменяшеся подвиги и бодрость преподобнаго, но благонравия его ради и безгнѣвного обычая не отступаху от него, но и отвсюду стицахуся к нему во обитель. И при его архимаричестве много церковников бысть, иноковъ именитых, якоже и священников до 30, дияконов же иногда 15, а головщиков и крылошан на обѣихъ крылосах по 27 на крылосе, а иногда и болыпи бываху. И тако церковь цветяше при нем устроением и чины церковными.
Поутру же всегда сам братию созирая, со свещею ходя сам по мѣстам. Аще ли хто от братии немощи ради или небрежением не обреташеся в церкве, по тѣхъ посылая будилниковъ осмотрити, повелевая и наказываше всѣхъ с тихостию, благоразсудительно, незлобивымъ обычаемъ и неяростию; и аще кои пренемогаху, тѣм, яко истинный врачь обретаяся, всякъ промыслъ об нихъ сотворяя, душевне же и телесне, повелеваше упокоевати и попечение о нихъ имѣти приказываше на то устроенымъ, дондеже оздравѣютъ; а иже зѣльно изнемогаху, тѣхъ в болницу посылаше; сице печашеся о спасении душевномъ коегождо.
Такоже и звоны празднишныя зело изрядно при немъ бываху: в великия убо праздники, иже когда всенощныя пѣния бываху, с обѣихъ крылосовъ крылошане ходяще звонити, а в средние праздники полиелеосныя, и в меныпия празники, иже шестерѣчные службы поютъ,[37] то единого крылоса крылошаня ходяще звонити, иже на коем крылосе начальствуютъ. А мирских человѣкъ в то время на то устроеных не бѣаше, еже звонити въ язычныя колокола кромѣ иноковъ, токмо благовѣстъ в большей колокол мирскими человѣки благовѣствовашеся. Такоже и из чесных служеб старцы болыпие хождаху звонити с крылошаны, а в стыдъ себѣ того не вменяху. Часто же хождаше з братиею на полевые труды и на огороды сѣяти и садити и обилие плодов собирати во время свое межу церковными пѣнии. Зело бо трудолюбивъ бысть и востанлив и тщателенъ на всякое доброе дѣло. И на соборе росправных дѣлъ прилучашеся; и по его тщателству подаяше ему Богъ и времена благополучны.
Аще же и продолжих слово о его подвизѣхъ и о трудолюбии, поминая его добрый нравъ и попечение о спасении душъ нашихъ, и паки невозможно есть умолкнути благоразумного его разсуждения на всякое дѣло благо. Аще и величающеся нѣцыи и гордящеся, на его благоутробную душу завистию подимающеся, якоже и преже реченно бысть, и честь всякую на себѣ преводяще, безстудиемъ своем волю у него отымающе и власть, юже Богъ дарова ему, и пакости многи дѣюща ему, не хотяще дати воли во благое устроение паствы его, но во всемъ противистася ему дияволимъ навѣтомъ.[38] К сему же многи ссоры от тых мятежниковъ творяхуся со окрестными людьми воокругъ троицких сел, и не токмо с простыми во градѣхъ и в селех, но и в государстве с великородными людьми, ово тяжущеся, денегъ, поклепав, напрасно доискивахуся, ово же вотчинных земель и християнъ тяглых неправдою и душевредием своим именем чюдотворца Сергия взимаху, позабывъ страхъ Божий и не вся тая во обитель чюдотворцову привозяху, но своим сродником паче села и деревни созидаху и християнъ за ними строяху же; именем чюдотворцовым тяжущеся, но свои руки наполняюще и сродниковъ своих наделяюще. Истинну жь рещи, и самого праведного государя самодержца на гнѣв велий воздвигнуша, и в городѣхъ посадцких людей емлюще государевых, в монастырские слободы сажающе на житие, мняще тѣмъ корысти приобрести, а монастырю от нихъ никоея прибыли не бысть, разве тяжбы и беды с посадцкими людьми и прочими. И сице испраздниша честь и славу преподобных чюдотворцов обители малодушием тѣм и корыстию своею. Архимариту же Деонисию зело тяжко сие бысть зря на таковое безстудное дѣло, и, многожды облиявся слезами, глаголя: «Тако ли нашимъ свѣтомъ чюдотворцомъ Сергию и Никону угодно есть, се ли наше иночество, еже таковая неправедная в домъ Божий приобрѣтати, еще же именемъ его тягатися, а дотягався, вземъ, своимъ сродникомъ отдавати?» Они жь не хотяще того ни слышати. Той же часто слезами обливаяся, пособити же не возможе, безстудие бо ихъ превозмогаше благонравнаго его обычая с помощию нѣкоторыхъ злохитрыхъ пособниковъ. Той же ничто ино глаголя, толико: «Воля Господня да будетъ, якоже восхощетъ, тако и сотворитъ».
Такова бо беда тогда умножися и безстрашие, яко и по дорогамъ от нашихъ монастырскихъ слугъ и крестьянъ проезжимъ людемъ нужно бываше, — овыхъ бьюще, овых же убивающе и грабяще; и недоволни сими быша, еже бити и грабити, но послѣди к тѣм же еще приставливающе и зазывные грамоты емлюще по нихъ, и записи повинныя по нихъ взимающе во многихъ деньгахъ. А иже приѣзжаху в монастырь к нимъ которые дѣти боярские, инии же и от великородныхъ слугъ своихъ присылаху з жалобою о обидахъ своихъ, и о бѣглых своихъ холопехъ, и о християнех, — тии жь имъ лестию грамоты управныя даяху, а напредь засылаху и холопей ихъ и крестиянъ в ыные села, и деревни превозяху. А иже з грамотами приѣзжаху со управными, тѣмъ дворы пусты показоваху, и путь ихъ натще бываше, к разорению ихъ, убытки сугубы[39] имъ содевахуся. И до конца обитель сию в послѣднее поношение введоша и в ненависть от всего народа Росийского государства, от велможь и от простых. И никтоже совершенно оттолѣ вѣру иметъ намъ в росправах и донынѣ за наше малодушие. Понеже бо не суть ото обители сея правящей путь росправный, но от иныхъ обителей приведени быша правды ради, но правда ихъ на шуий путь искривися, и не зжалишася о обители сей чюдотворца Сергия, яко чюжи суть; и не восхотѣша искренне присвоитися от всея душа, но сотворше токмо мятежь великъ, розъѣхашеся по своимъ обителемъ, прочии же и с нужею отведены быша послѣди, аще и не хотяще.
Архимариту же Дионисию болезненнымъ сердцемъ обличающу ихъ, но они не слушаху его и в грѣхъ себѣ того не вмѣняху, но и сурово нападающе на него, хотяху и власти лишити, еже Богъ дарова ему стадо словесныхъ Христовыхъ овецъ пасти. Но всяку честь и власть на себя преводяще.
Но мы тако не глаголемъ, и якоже они буестию своею содеваху, но вся добро творящая, яже суть во обители сего молитвами и подвигомъ преподобного Дионисия благотворяхуся, и якоже видехомъ, сия и написахомъ, не лстивыми устнами глаголем о немъ и не затѣйнымъ обычаемъ. Аще и многи скорби и напасти той приимая от тѣхъ ненависниковъ своихъ, но подвигу своего николиже умаливъ до кончины живота своего, якоже начать, такоже и скончав, а за творящихъ ему пакости Бога моля день и нощь о прощении грѣховъ; и при его архимаричестве обитель сия молитвами его Богом снабдима бысть и изобилна всѣмъ и ни обидима же ни от когоже, якоже мнози во обители сей помняще сия, аще восхотятъ истинну рещи.
Егда же изволениемъ праведнаго Суда Божия преподобный архимаритъ Дионисей к вѣчным обителем преселися, и се вся уже не тако быша: мнози села и деревни и по градомъ слободы монастырские, старинные, чюдотворцовы, отъяты быша дерзости ради буести нашея. Денежныя же убытки, пошлины в промыслахъ монастырскихъ, имиже монастырь Сергиевъ довольства велия имѣ, и проѣзжие и невьѣзжие грамоты в чюдотворцовы вотчины — вся сия поружены быша, и исцомъ убытки по премногу платяху, ихже преже обидеша. И плодовъ изообилия умалишася, и конские падежи, и скотския умножахуся, и во всемъ скудость при прежнемъ бываетъ грѣхъ ради нашихъ. Такоже и обиды великия, и неблагополучныя случеи бываютъ. И клятвы, и многии укоры неудобь стерпимы постигоша нас, яко и уста наша не отверзающеся, чимъ отвѣщати. И сия вся начашася еще при нихъ при самѣх, и мнящеся тогда силни быти, а после его смерти, иже силнии тогда, изнемогоша, и пособити тому не возмогоша. У многихъ честь на себя тогда преимаху, а послѣ его и свою сущую честь на своих главахъ не возмогоша носить, но и з бещестиемъ и срамом от обители сея во иныи обители преселены быша, якоже и преже речеся. И тогда убо яко малыми пѣнези и алтынами или рублями прибыли монастырю мнящеся содѣвати, нынѣ же, за грѣхи наша, цѣлыми мѣхами и тысящами платити за тыя пѣнези и алтыны, и рубли не доспеваху. А в селах малыми бороздами и загонами земли пустыя прибыль малодушиемъ своимъ тогда чиняху, нынѣ же селами и деревнями живущими не можемъ исплатити.
Сия глаголя, не яко на свой монастырь посягая вины излагаю, но воспоминая наше малодушие тогдашнее, унеѣ бы намъ было тогда за малое неправедное не прикасатися, неже нынѣ студомъ и срамомъ сугубо десятерицею отдаяти. И сия вся глаголахъ, воспоминающе труды и болѣзни о томъ преподобнаго архимарита Дионисия, и подвиги по правде, разумно бо есть всѣмъ, яко молитвами сего преподобнаго архимарита Дионисия вся поспѣшествоваше тогда во благое правды его ради милостию Пресвятыя Троицы и заступлениемъ Пречистые Богородицы и великихъ чюдотворцов Сергия и Никона.
3. О устроении жития мирским человѣкомъ
Не хощу же и сего умолчати, яже благорасмотрително устроивъ при себѣ сей доброразсудный строитель: усмотривъ яко недобре мирстии слуги и служебницы пребываютъ, по уложению прежних властей, живуще около монастыря безженное житие, а воздержания и крѣпости телѣсныя и целомудрия не могуще сохранити, и в том порокъ житию ихъ и душевредие велие бысть, сей же преподобный зѣло о томъ поболѣзновавъ душею, (глаголя) от Божественнаго Писания: «Лутче, — рече, — женитися, нежели разждизатися».[40] И поговоря на соборе с келаремъ и с казначѣемъ и с соборною братьею, прежний уставъ, еже быти без женъ, преложи, и повелѣша могущимъ целомудрено жити, а прочимъ всѣмъ поволиша женитися и домы своя имѣти по закону Божественнаго Писания.
4. О исцелении святаго глухому[41]
Нѣкогда же прилучися во обитель Святыя Троицы и к чюдотворцомъ приход самодержцев, якоже обычай есть на празники. И по исполнении вечерняго и утренняго пѣния и Литоргии самодержецъ бысть за столомъ и по обычаю царскому властемъ подачи подавая. В кѣлии же в архимаричье подачи царские приимая нѣкий слуга именемъ Иванъ Бабарыкин,[42] родомъ стариченинъ, архимариту же и прежь знаемъ сый и у него в кѣлии часто пребывая. Навѣтом же диаволимъ оболстився обоняниемъ тѣхъ ѣствъ, отрѣзывая помалу от всѣхъ подачь, наполнив блюдо, насытив утробу свою, не очютивъ в себѣ в то время никоея пакости. Егда же прииде архимаритъ в кѣлию свою, той же Иванъ Бабарыкинъ приемъ у него клобукъ и манатью. Приидоша же и гости к архимариту. И по обычаю архимаритъ гостемъ сѣсти повелѣваетъ, а Ивану Бабарыкину приказывает о потребных яже гостей ради. Он же на архимарита взирая, видитъ уста его, яко шепчюща и рукою указующа, и ничтоже ушима своими обрѣте себѣ слышаща. Архимарит же много попретивъ ему, дивися, не вѣдая ему наказания Божия за его дерзость, мнѣвъ пьянствомъ его обезумена, повелѣ ево в задние сѣни выслати; в него же мѣсто пригласивъ иново от входящихъ к нему.
Той же Иван Бабарыкинъ дивяся внезапной глухотѣ своей, подшедъ тихо к переднимъ сѣнемъ, приницая из заднихъ сѣней и уши свои прикладывая, хотя нѣчто слышати ото устъ праведнаго архимарита или гостей; и ничтоже слышавъ, токмо устнѣ движущеся видѣвъ. И познавъ в себѣ грѣхъ дерзости своея, зазирая в совести своей нескупость и благоутробие преподобнаго, всегда бо насыщенъ таковыми ѣствами у него со благословениемъ его, ныне же яко тать алченъ обрѣтеся, без благословения его дерзнувъ насытитися. И нача в себѣ каятися со слезами таковаго дерзновения. И егда гости изыдоша, тогда припаде к преподобныма ногама его, повѣдая грѣхъ свой, прося прощения. Преподобный же, много наказавъ, прости его. Он же во мнозем наказании ничтоже ино преже слышавъ, токмо се от устъ его, еже есть: «Богъ проститъ, к тому не дерзай таковая творити». И отиде от него радуяся. Сицеву повесть исповѣда мнѣ, недостойному, самъ преподобный отецъ архимаритъ, и последи и той Иванъ таяжде нам сказав о себѣ, благодаря Бога и преподобнаго сего архимарита Деонисия, яко молитвами его сподоблен бысть исцеления.
5. О правлении Потребниковъ, и о страдании его и прочихъ с ним, и о новоприкладной рѣчи, еже есть о «огни»
Изволением же благочестиваго царя государя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии повелеваетца печатати книги, глаголемыя Потребники. О исправлении же книгъ сих, с чево печатати, приказъ царской бысть сему преподобному архимариту Деонисию да старцомъ обители тоя Арсению Глухому, да Антонию Крылову, да черному дьякону Закхѣе, да священнику Ивану, имянуемому Насѣдке,[43] — в то бо время сему еще пребывающу под монастырем, в веси глаголемой Клеменьтьевой,[44] — и прочим, иже с ними. Изыскивающе по царскому повелѣнию, немалъ подвигъ показаша. Обретоша же в прежнихъ Служебниках печатных рѣчь нѣкую необычну и новоприкладну о «огни», — во освящении Богоявленския воды, в молитве, реченно бысть сице: «Освяти воду сию Духомъ Твоим Святым и огнемъ». А в старыхъ Потребникахъ харатейных и писменых[45] лѣтъ за двѣсти и болши таковые рѣчи, еже есть «огнемъ», не обретается. И многу изысканию бывшу, принесоша на доклад о сѣй рѣчи и положиша перед Крутицкого митрополита Иону[46]* и прочихъ прилучившихся на Москвѣ властей: архимарита чюдовского Аврамия с товарыщи, мало могущих разсудити о изыскании сихъ. В то бо время, грѣх ради наших, на Москвѣ патриарху не сущу;[47] не у бѣ еще изволение праведных судеб Божиих кроволитию християнскому престати, но паче горшая беды и напасти православнымъ за грехи наша — нахожения бысть сопротивных польского королевича Владислава[48] и всеа рады ихъ, проливающе кровь християнскую, яко воду, приблизь стѣн града. Митрополитъ же и прочии московские власти завистию подъемьшися на святаго архимарита Дионисия и иже с нимъ; ничтоже разсудивше о семъ изыскании истинном, ни собору изволися о томъ собрану быти, — рекоша преложиша же въ ересь. И осудиша ихъ всѣхъ в заточение, ничтоже виновно имущих, токмо написаша из старыхъ переводов и принесоша на доклад, а не на раздор. Архимарита послаша в Кириловъ монастырь,[49] прочих же по иным обителем.
По нѣкоему жь строению Божию возвратиша с пути архимарита Дионисия к Москве, не возмогоша бо проѣхати поганых ради поляковъ, и послаша его в смирение к Спасу на Новой.[50] Сему же преподобному архимариту епитемию наложиша:[51] сверхъ обычных пѣний, по тысящи поклонов. По хотѣнию же хищниковъ и лихоимцов повелѣно бысть его мучити: 40 дней в дыму ставити на полатехъ поклоны класти. И подаде ему Богъ силу свыше, якоже мнѣ грѣшному сам сказа: наложенное ему правило и поклоны исправляя, всегда в мысли же своей глаголя, яко не свое, но повелѣнное ему должно бяше исправляти, но свыше повелѣнного за себя еще от своего усердия по тысящи поклонов исполняше. И паки еще повѣда мнѣ грѣшному: Бывшу ми, — рече, — тамо в кѣлии и по отпѣнии утрени идущимъ архимариту спаскому, и келарю, и братиямъ от церкви х кѣлиямъ своим и зрящим, яко ис тоя кѣлии, идѣже онъ пребывая, ис трубы дымъ бѣлъ и свѣтъ огненъ, яко на истоплее уже у каменных труб бывает, светяшеся зѣло. Власти жь тыя паславше спѣшно осмотрити, паче же и возбранити, яко без повѣления ихъ нагреваютъ. Посланнии же, осмотривша и ничтоже в печи обрѣтша, возвѣстиша властем; и удивляхуся о сихъ. Преподобный же увѣрився о сихъ, возрадовася душею, почая себѣ милости Божии. И вскоре потомъ свобоженъ бысть святейшимъ патриархомъ Филаретомъ.[52] А иже в Потребниках, еже он истинно изыска, еже есть приложено «и огнемъ» от слабоумных нѣкоих, и сей святейший Филаретъ, патриархъ Московский и всеа Русии, по свидѣтельству вселенскихъ патриархъ,[53] повелѣ впредь печатати, якоже архимарит Деонисеи с прочими старцы изыскав. А в тѣх Потребниках, которые печатали при крутицком митрополите Ионе, и в прежнихъ писменых в Потребниках и Служебниках новоприкладную рѣчь о «огни» вычернивати повелѣ,[54] и на поле против того описывати повелѣ впредь для памети и для вѣдома всѣмъ разумевающим истинну. Архимарита же Деонисия паки в Троицкой монастырь посылаетъ. Той же приѣхавъ в свой монастырь к чюдотворцем, подвиги к подвигомъ прикладывая, радовася душею и сердцем веселяся, яко сподобил ево Богъ за правду пострадати. И паки всѣми бысть любим, якоже и преже. Ненавистницы жь, иже клеветаше на святаго и въ ересь истинну прекладываше, посрамлени быша, и последи и сами то же восприяша и в заточении скончашася.[55] Свобождени же быша из заточения помощницы по правде старцы Арсеней Глухой с товарыщи, и поработавше на Печатном дворѣ у справы много лѣта.
6. О нѣкоемъ калугере, иже оболга святаго навѣтомъ дияволимъ
Паки же искони вѣчный врагъ, не хотя добра роду християнскому, въоружаетца на преподобнаго архимарита, и ины козни простираетъ, да бы чим от обители святаго Сергия отлучити. Входит в нѣкоего колугера, Рафаила именем,[56] прислана суща под начало от первосвятителя, обложен веригами желѣзными за нѣкое безчинство и крамолу. И той, бѣсом наставляемъ, хотя избыти вериг тѣх, пришед к самому тому архимариту, повѣдаетъ за собою царево слово,[57] велитъ про себя вскоре возвестити самодержцу и первосвятителю, сокровенъ яд в сердцы своемъ ко святому имѣя, яко вѣдая на него от первосвятителя гнѣв содержаща по наносу от совладѣющихъ с нимъ нѣкоихъ властолюбцов. Той же, яко безлобивый агнецъ, ничтоже в совести своей имый зазорно, но зря ю в себѣ чисту и непорочну, вскоре восписуетъ о нем к самодержцу и к святейшему патриарху Филарету Московскому и всеа Русии. Немедленно же того калугера к Москве взимают, паче же и самого того преподобнаго призываютъ на свидѣтельство, глаголющая на праведнаго беззаконие и клевещуще на святаго неподобная. Его же и слышати вси не возхотѣша, вѣдающи чистоту его душевную. И вси от братии воскорбѣша, слышавше же клеветы на святаго, и вси свидѣтельствоваше праведное и чистое житие его. Клеветницы же прияша мзду своего беззакония, посылаются в заточения. Той же паки отпущаетца во обитель Живоначальные Троицы, бедами и напастьми искушенъ, яко злато во огни, благодаря Бога и Пречистую Богородицу и преподобныхъ чюдотворцов Сергия и Никона, спасших его от таковых напастей.
7. О терпѣнии святаго и страдание за отчину чюдотворца Сергия
И паки не умолкаетъ врагъ, видя себе побеждаема от святаго терпѣнием и злостраданьми, благодаряще Бога в частых напастех, яко ничтоже приемлюще, отдаяся на волю Божию, внимая глубочайшему смирению; многи сѣти разпростирает на многострадалную душу, паки велия пакости содѣваетъ преподобному. Иконом убо обители тоѣ, гордъ и властолюбив суще, мало страха Божия в сердцы его бяше.[58] Позавидев же врагъ, хотя пакость преподобному сотворити, да поне в ложь привлечет его. Сей иконом, имѣя у себѣ сродника, и просит у отца царева, святейшаго Филарета, патриарха Московского и всеа Русии, чюдотворцову Сергиеву отчину, назвав жилую пустым, на обмѣну своей купленой пустыя вотчины, токмо лѣс имуща велий. И по его прошению присылается ко архимариту от первосвятителя грамота, писана сице: «Будет таковая отчина, какову сказал в челобитье своем, ино сменити отчину Сергиеву на купленую ево пустошь». Архимарит же изыскав, яко старая чюдотворцова вотчина не пуста бяше, но многи жильцы имѣя и строение много имѣюща, и не хотя души же своей повредити, паче же и вся братия поскорбѣша о сей вещи, — архимариту же хотящу писати о сих к самодержцу и к первосвятителю. Той же подпадаетъ лестью к преподобному, приводя многи честны люди, моля его, да не пишетъ о том, и на гнѣв самодержца и святителя да не подвигнетъ. Он же, яко безлобивъ сый, не позна в нем лести сокровенныя, паче же повѣря предстателемъ иже за него, отлагаетъ писати о сих, утвердився в слове с нимъ, яко «приѣхав, — рече, — на Москвѣ вмѣсте о том докладъ учинимъ безо вражды», надѣяся твердости в слове, по своей души внимаючи.
Той же, бѣсомъ подстрекаемъ, позабывъ твердость слова и предстателей, ихже в правде пред нимъ представляше, изливает от сердца своего ядъ смертоносенъ, засылаетъ друзей своих и первосвятителю возвещаетъ на преподобнаго глаголы злосоставныи, яко царская повелѣния и святительская ни во что полагает, и прочия злѣ приложныя рѣчи; клеветами многими облыгая, хотя извергнути преподобного не токмо от обители, но подщася и без вести сего сотворити. Той же ничим инымъ возмогая, токмо на Бога упования имѣя.
И до толика безчестия той икономъ доведе сего мужа праведнаго, яко и в скаредно мѣсто и темно вверженъ бысть, и ту три дня в смраде пребысть никому невѣдомъ; толико жь терпеливъ и смиренномудръ, яко никтоже не увѣде от него, кромѣ единого отца его духовного. По мнозем же прещении от первосвятителя паки возвращается в монастырь кчюдотворцемъ, благодаря Бога в таковых мнозехъ искушениихъ, яко ничтоже зло пострадавъ, радуяся душею, и от тыхъ властолюбцов и до смерти живота своего всегда укоры, и досады поношения, и оболгания безпрестани приимая, яко стрѣлами сердце его по вся дни избодаемо бываше, и глубочайшего ради его конечного смирения николи от нихъ язвено его сердце бываше; но всегда радостенъ лицем бываше, и очи веселы имѣющъ ко всякому, присно Бога помогающаго ему имый пред собою.