Да и оковы можно понимать как почётный знак внимания: меня, по крайней мере, принимают всерьёз. Не хотят, чтобы я шлялся где попало и беспокоил членов клуба. К тому же вдруг я заговорю зубы какому-нибудь охраннику, а со стальной цепью не поспоришь… Я попробовал преисполниться чувством законной гордости, но это оказалось нелегко: того и гляди потеряешь равновесие и свалишься на пол, да и нос сильно чешется а руки связаны… За неимением других возможностей я решил оглядеться. Я здесь, собственно, впервые.
За лесом колонн белого с голубыми прожилками мрамора стены вестибюля вздымались к потолку, покрытые сверкающими изразцами. Похоже, «Лондиниум» был когда-то римскими банями. Сегодня это смотрелось как самый роскошный в мире общественный туалет. Не хотел бы я оказаться на месте служителя, которому надо драить эти изразцы каждый день. По полу стелился очень мягкий ковёр нежного кремового цвета – видимо, члены клуба должны чувствовать себя идущими по облаку. Роспись потолка была ослепительно прекрасна. Я слыхал о ней, но никогда не видел – да и немногие из не-членов клуба удостоились такой чести. Репродукций тут не принято делать. На фреске изображён эпизод грандиозной битвы двух ангельских армий, сошедшихся в войне против небес, – неизвестная работа самого Микеланджело. Великолепие, способное затмить роскошь величайшего из царских дворцов; великолепие, какого члены «Лондиниума» вовсе не стоят. Но такова жизнь. Ангелы выглядели каждый по-своему, будто художник писал их с натуры – а почему бы и нет?
Как виньетки, по огромному залу были разбросаны непонятные скульптуры: Мур, Сальвадор Дали и Пикассо. У меня от таких форм зубы болят и резь в глазах начинается. Говорят, они лучше воспринимаются на ощупь, но боюсь, даже и без цепей я не стал бы пробовать. Уж очень они выглядят… неспокойно. Да и руки могут оторвать за дерзость – как не-члену клуба. Здесь все только для своих.
Негромко ведя разговоры, по вестибюлю степенно расхаживали солидные люди. Я вежливо улыбался и раскланивался, делая вид, будто никаких цепей нет и в помине, а важные джентльмены вели себя так, словно меня не замечали. Может, они меня не знают и чураются, а может, знают слишком хорошо. Древность здания и груз традиций давили вполне осязаемо. Обычай бывает сильнее магии, особенно когда речь идёт о вещах, которые не принято замечать. Например, не стоит обращать внимание на тех, кто не является членом клуба.
Нос по-прежнему отчаянно чесался, но лакей не спешил. Я развлекался, как мог, рисуя неприличные слова носком туфли на ворсе ковра.
Наконец, глядя в пол, появился недовольный лакей. Это наверняка от Уокера. Лакей меланхолически щёлкнул пальцами, и цепи исчезли так же, как появились. Я неторопливо потянулся, затем одарил прислужника солнечной улыбкой. Тот очень сдержанно поклонился в ответ:
– Мистер Уокер ждёт вас в столовой, сэр. Ваше пальто, сэр?..
– Только через мой труп, – ответил я. Роскошью столовая не уступала вестибюлю, как и следовало ожидать. В воздухе смешивались восхитительные ароматы, сверкали белые скатерти. Мне пришлось сглотнуть слюну. Всей моей силы воли хватило только на то, чтобы не стащить чего-нибудь с ближайшего стола. Здесь на меня, впрочем, тоже не смотрели. Публика была хоть и избранная, но довольно пёстрая: деловые люди из тех, что богаче ночного кошмара Шейлока, полубоги, эльфийская аристократия, маги и вроде даже пришельцы. Клуб «Лондиниум» космополитичен – в своём роде. Наконец меня всё же заметили: Жюльен Адвент, он же Викторианский Искатель Приключений, дружески кивнул и улыбнулся.
Уокер сидел один – в дальнем углу, как всегда, спиной к стене. Холодный серый человек с холодным серым лицом. Он тоже кивнул, но улыбаться не стал.
– Похоже, вы меня ждали, – сказал я.
– Разумеется, – спокойно и сухо подтвердил Уокер. – Так или иначе, этого было не избежать.
Я сел к столу, не ожидая приглашения, и лакей неохотно спросил, не желаю ли я ознакомиться с меню.
– В этом нет необходимости, – перебил Уокер. – Этот джентльмен не собирается обедать.
– Вы могли бы меня пригласить.
– Я мог бы тебя и убить, – возразил он.
С глубоким поклоном лакей удалился, а я громко фыркнул, заглянув Уокеру в тарелку. Всё было очень по-британски: ростбиф, йоркширский пудинг под густой подливкой, разваренные овощи, а на десерт небось ещё и сладкий пудинг.
– Это похоже на вас, – мстительно сообщил я. – Скучно, невкусно и вроде бы полезно. Несварение желудка на тарелке и ни одного проблеска воображения.
– Полезно и питательно, – сказал Уокер, отрезая кусочек ростбифа с военной точностью. – И предохраняет от простуды.
– Казённые школьные обеды губительны для хорошего вкуса.
– Что ты знаешь о публичных школах, Тейлор? – спросил Уокер.
– Ничего не знаю, чем и горжусь, – ответил я. – Но вернёмся к нашим баранам. Вы отбрасываете длинную тень.
– Да, – согласился он, задумчиво жуя. – И не одну. У меня повсюду есть глаза и уши. Я узнаю о деталях твоего дела сразу после тебя – а иногда и раньше.
– И отсюда рассудительные джентльмены?..
– Вот именно. Они, конечно, сущие людоеды, но это мои людоеды. И они прекрасно умеют готовить людей к разговорам – мне потом бывает очень легко узнать то, что нужно. Я не слишком надеялся, что они тебя так сразу остановят, но ты должен был заметить это, я почти не сомневался. Могу я поинтересоваться, почему ты один?
– Видите ли… их больше нет в живых.
– Вот как. – Уокер поднял брови. – Наводит на размышления. Ты обычно не бываешь столь груб с моими агентами.
Я не стал вдаваться в подробности и рассказывать о Безумце, Грешнике и Сладкой Отраве. Пусть думает, что это моя работа. Полезно для репутации.
– Никогда не питал особой симпатии к Хедли, – признал Уокер, накалывая кусок ростбифа на вилку. – Жутковатый тип. Не способен думать ни о ком, кроме себя, и даже, бывало, дерзил начальству.
– Пожалуй, вы правы, хотя я не стал бы употреблять ваши выражения, – согласился я. – Следует ли ожидать последствий?
– Последствий? Убийство тринадцати честолюбивых, талантливых, подающих надежды юношей из хороших семей? Боюсь, их трудно избежать. То есть лично мне всё равно, но вот семьи… старинные семьи с хорошими связями будут очень, очень недовольны. Не позднее чем через сутки на Тёмной Стороне не останется ни одного киллера без заказа. Цена за твою голову подскочит до небес. И не жди, что я тебя буду защищать. В конце концов, это мои люди.
– По правде сказать, я и раньше рассчитывал только на свои силы…
Уокер кивнул, соглашаясь.
– Это твоё новое дело, Тейлор.
– Я вас слушаю.
– Брось его.
Я откинулся на спинку кресла, внимательно изучая собеседника. Уокер обычно не бывает таким прямолинейным.
– Почему же?
– Власти никогда не поощряли исследований происхождения Тёмной Стороны.
– То есть?
Вздохнув, Уокер посмотрел на меня как на самого тупого ученика в классе..
– Рыла, рыла норку мышка, да и выкопала кошку… Есть вещи, которых лучше не знать никому – в общих интересах. Под угрозой может оказаться статус-кво, а мне платят как раз за его сохранение. Масса народу – «народ» следует понимать очень широко – мечтает добыть эту информацию. Они пойдут на все, чтобы купить, украсть – или добыть у тебя под пыткой то, что им нужно. Мы говорим о тех, кому ты едва ли сможешь отказать. Может даже случиться драка за право знать столь важную тайну, а это для нас непозволительная роскошь. Мы ещё не пришли в себя после войны ангелов, которая, кстати, началась не без твоего участия. В случае чего я непременно получу приказ ликвидировать Джона Тейлора, сам понимаешь… ещё одна война – слишком большой риск для Тёмной Стороны.
– Но сами вы отнюдь не желаете мне зла, – заметил я.
– Ну, разумеется! Пусть преждевременная смерть тебе на роду и написана, но пока я твёрдо рассчитываю на многие годы плодотворного сотрудничества.
– И вы так легко говорите о моей смерти? После всего, что я сделал? После всех проблем, которые я за вас решил? После того, как я спас Тёмную Сторону от неминуемой гибели, прекратив войну ангелов?
– Ну, ну… после того, как сам же её и развязал.
– Обижаете!..
Пропустив мимо ушей последнюю реплику, Уокер сухо продолжил:
– Есть границы, которые тебе не следует переходить, Тейлор. Границы, которые никому не позволено переходить. Ради общего блага… Так вот, я спрашиваю: кто тебя нанял?
Я старательно сделал изумлённое лицо:
– Но как же… я думал, вы знаете! Разве вам не всё известно?
– Обычно я и в самом деле все знаю. Но на этот раз твой работодатель сумел не попасться на глаза моим людям, что совсем не просто. Это говорит, знаешь ли, об очень серьёзных возможностях. Есть причины беспокоиться.
– Я никогда не раскрываю имени клиента, вы же знаете. Скажем так: в качестве платы за услуги мне предложили сведения о происхождении моей матери.
Положив нож и вилку, Уокер поднял голову. Внезапно он стал усталым и очень старым.
– Поверь мне, Джон. Тебе этого вовсе не нужно знать.
В устах Уокера обращение по имени всегда означает крупные неприятности, но сегодня в его голосе, в его глазах было что-то другое.
– Вы знаете! Всегда знали! А мне приходится…
– Да, я знаю. – Уокера моё возмущение нисколько не тронуло. – И всегда молчал, не желая тебе зла. Твой отец в своё время был мне… близким другом.
– И где же вы были, когда он спивался?
Уокер продолжал, не обращая на мой гнев никакого внимания:
– К тому времени я ничего не мог сделать. Он давно уже меня не слушал. Да и каждый имеет право идти в ад своим путём. Иногда я думаю, что Тёмная Сторона для того и существует.
– Как её зовут? – потребовал я.
– Не скажу, – ответил Уокер. – И на то есть… веские причины. Нас – тех, кто знает, – всего двое. И, с божьей помощью, мы унесём наше знание в могилу.
– Второй – Коллекционер?..
– Да. Бедняга Марк… Он тоже не скажет. Так что забудь, Джон. Твой отец знал, и знание стоило ему жизни. Тебе оно тоже не добавит ни счастья, ни мудрости.
– А если она вернётся? – спросил я.
– Она не вернётся. Не сможет.
– Вы так уверены?
– Работа такая. – Уокер откинулся на спинку стула; из него будто выпустили воздух. – Брось это дело, Джон. Будут только проблемы. Историю Тёмной Стороны лучше забыть.
– И власти заинтересованы в этом?
– Весьма возможно. Ведь даже мне не все говорят – ради моего блага. Пусть прошлое остаётся в прошлом. Там оно никому не причинит вреда.
Я задумался. Прежде Уокер никогда не был до такой степени откровенным, никогда не снимал маски. Но всё же я покачал головой:
– Не могу. Мне надо знать… Всю жизнь я искал истину. Для других и для себя.
Уокер выпрямился. К нему вернулось маршальское высокомерие, в глазах заблестели ледяные искры:
– Прекрати расследование, Джон!
Вот так. Гром небесный, голос бога, обращённый к одному из пророков. Голос властей, говорящих устами слуги своего Уокера. И голос этому слуге дарован такой, что не ослушаешься. Рассказывали, что Уокер однажды явился в морг и заставил нужный труп сесть и отвечать на вопросы. Хороший голос, убедительный, не спорю: слова так и звенят в голове, и чувствуешь себя словно бабочка на булавке.
Тут на белоснежной скатерти между нами запрыгали тарелки, зазвенело столовое серебро; ножки стола застучали по паркету. Пол начал уходить из-под ног, раздались испуганные крики, но продолжались они недолго. Землетрясение скоро утихло, как и звон в моей голове. Я легко поднялся на ноги и широко улыбнулся Уокеру, не сумевшему скрыть изумления:
– Неплохо, а? Прекрасная идея – «Голос его хозяина»[4]. Эффективность, к сожалению, оставляет желать лучшего. Или сказывается, быть может, что я все-таки сын моей мамочки?..
Я покинул Уокера, не прощаясь. Окружающие меня по-прежнему не замечали. Вышло так, что на пути к выходу оказался столик Жюльена Адвента, и я без приглашения присел за него. Разглядеть отсюда столик Уокера мешала мраморная колонна. Я приложил палец к губам; Жюльен только кивнул не без приязни. Откинувшись на спинку стула, я мог краем глаза разглядеть Уокера: тому было явно не до меня. Думаю, он даже не заметил, что я так и не добрался до выхода. Моя прощальная реплика его явно расстроила. Интересно, к кому он обратится теперь, когда рассудительные джентльмены уже ничем не могут помочь?
Ждать пришлось недолго. Сначала Уокер подозвал лакея, приказав тому убрать со стола, потом коротко кивнул в сторону. Совсем рядом распались чары невидимости, и явилась женщина ослепительной красоты. Я негромко выругался. Надо же до такой степени расслабиться: мне и в голову не пришло, что нас могут запросто подслушивать. Раньше я таких ошибок не делал. Старею, не иначе… Красавица оказалась знакомой, но я почему-то совсем не обрадовался.
Заноза – свободный художник, тайных дел мастер. Жестокая, смертельно опасная, соблазнительная и лишённая каких-либо принципов – провокатор божьей милостью. Она расточала улыбки направо и налево и принимала элегантные позы, давая всем возможность любоваться своей красотой. Члены клуба любовались благоразумно и в меру – кроме тех, кто старательно отводил глаза. Убийственные формы, будто с карикатур Билла Уорда, были втиснуты в чёрное шёлковое платье; образ дополняли белые перчатки до локтей, чулки-паутинки и сигарета в длинном чёрном мундштуке. Чёрные как смоль волосы эффектно оттеняли тонкое лицо и дерзкую улыбку; тёмные глаза были достаточно глубоки, чтобы утонуть в них. И дело тут не только в красоте: она прирождённая хищница, оттого и неотразима. Агрессивная сексуальность – оружие, которое всегда при ней. Не единственное, впрочем: Заноза не расстаётся с двумя пистолетами и неустановленным количеством ножей. Где она их прячет, никому пока установить не удалось.
Я уже сказал, что мы знакомы. Немного – как корабли, встретившиеся в ночном океане. Особой приязни мы друг к другу не испытывали, но работать вместе случалось. Когда больше никто не мог справиться с делом.
Уокер пригласил её к столу. Лакей немедленно подвинул Занозе стул. Она приняла услугу как должное, но не поленилась улыбнуться. Лакей только что хвостом не завилял.
– Меню не нужно, – обратился Уокер к лакею. – Леди не собирается обедать.
Заноза надула губки:
– Не стану здесь есть, даже если мне заплатят. У меня свои правила.
Уокер жестом отпустил официанта. Тот удалился неохотно. Я вывернул шею, прислушиваясь. К Занозе я отношусь с большой опаской, даже когда считается, что она на моей стороне. Жюльен не переставал жевать и тихо веселился, глядя на меня. Как главный редактор единственной на Тёмной Стороне ежедневной газеты, он не сомневался, что рано или поздно получит свою историю.
Надо сказать, Уокер меня удивил. Нанять Занозу – чересчур грубое решение для него. А девушка совершенно неразборчива: возьмётся за любую работу, от шпионажа до ликвидации, лишь бы платили. Выступать на стороне Добра или Зла – ей воистину безразлично. Деньги не пахнут, охотно объяснит она любому желающему. Ни добродетелями, ни пороками, ни этическими установками Заноза себя не обременяла, оставаясь особой столь же жизнерадостной, сколь и аморальной. Ей уже случалось сотрудничать с властями – когда тем не хотелось пачкать собственные руки. (На них Заноза трудилась благотворительно, а власти расплачивались тем, что закрывали глаза на её особо дерзкие художества.)
– Надеюсь, ты не собираешься использовать меня как «сладкую ловушку». Это скучно, дорогой. Слишком просто, они сами так и лезут. Вот если какая-то особенная кража, или захватывающее приключение, или даже лёгкое кровопролитие в традиционном вкусе – рада стараться.
– Или небольшой, в пределах приличий, шантаж.
Заноза взмахнула длинными ресницами:
– Девушке надо на что-то жить. C долгосрочными инвестициями мне не везёт. А стоит объявить о своём намерении сесть, наконец, за мемуары – тут же начинают идти чеки. Ты удивишься, дорогой, как их бывает много. Что за грязную работёнку ты придумал для меня на этот раз, Уокер?
– Ты ещё не забыла нашу застольную беседу с Джоном Тейлором?
– Само собой. Честно говоря, для меня в ней мало смысла.
– Займись им.
Заноза пристально посмотрела на Уокера:
– Это чересчур расплывчато, дорогой.
– Джон Тейлор не должен успешно завершить своё нынешнее расследование. В средствах я тебя не ограничиваю.
– То есть душка Джон больше не пользуется твоим покровительством и расположением?..
– Вот именно. Берёшься?
– Ну разумеется! Он всего лишь мужчина.
– Отвлеки его. Сбей его с толку. Делай, что сочтёшь нужным. В случае, если никакие другие средства не сработают, ты имеешь право ликвидировать его.
– Убить Джона Тейлора!.. – восхитилась Заноза. – Да после этого… Дорогой, мои акции взлетят до небес!
– В том случае, если никакие другие средства… – сурово напомнил Уокер, но Заноза уже не слушала.
– Ах, сколько есть способов лишить тебя жизни, солнышко моё, давай сосчитаем. Эта Сьюзи Дробовик слишком задирает нос! Мы ей покажем…
Я решил, что пора уходить. Ад – ничто по сравнению с яростью женщины, с которой тебе вовсе не следовало спать.
ГЛАВА 5
ВСЕ ОТВЕТЫПРИХОДЯТ ВОВРЕМЯ
Не успел я выбраться из этого заповедника для снобов, как зазвонил мобильный телефон. (Мой играет тему из «Сумеречной зоны» – очевидный выбор, не правда ли?) Я выудил его из кармана с подозрением. Во-первых, этот номер мало кому известен, во-вторых, никто не рискует звонить мне на него без очень уважительных причин. Мобильная связь небезопасна. Её не просто прослушивают – наглеют до того, что вклиниваются в разговор. Я уже не говорю о принудительной рекламе, голосах из иных измерений или технических демонах. Собственно, я не понимаю, как на Тёмной Стороне вообще работает сотовая связь. Отсюда ведь ни спутников, ни релейной связи не видно. (Что неплохо: врагам не выследить меня при помощи GPS.) Думаю, без серьёзной магии тут не обходится, только не знаю, кому такое могло понадобиться и зачем. Не представляю также, как будут приходить счета. Есть о чём тревожиться и над чем ломать голову, только я не склонен к этому.
После истории с покойной подружкой я всегда проверяю входящие звонков. На этот раз всё в порядке: звонит Алекс Морриси. Хозяин и бармен «Странных парней» – самого старого питейного заведения в мире. Он имеет право звонить мне в любое время. Нас связывает что-то вроде дружбы, а со мной дружат только те, кому храбрости не занимать. К тому же сегодня Алекс звонит мне впервые в жизни, если я ничего не путаю. Лучше ответить.
Сначала я не слышал ничего, кроме каких-то шорохов или, быть может, шума ветра Я дважды назвал Алекса по имени, прежде чем он ответил. Голос его мне сразу не понравился.
– Приходи в бар, Джон. Немедленно. Это очень важно.
– А что случилось, Алекс? Ты как-то нехорошо говоришь. С тобой всё в порядке?..
– Я не могу удержать его! Бар сползает в прошлое! Оно просачивается отовсюду! Я долго не выдержу…
Связь оборвалась. Я спрятал телефон. Терпеть не могу, когда меня отвлекают в ходе расследования, но у Алекса, похоже, серьёзные проблемы, да и бар под угрозой… Надо что-то делать. Хороший бар, я к нему привык. Разумеется, больше всего это похоже на ловушку, где Алекса кто-то использует в качестве наживки. Инстинкт кричал мне об опасности, а на Тёмной Стороне без хорошего инстинкта долго не живут. Уокер вполне способен послать за мной в бар Занозу. Очень на него похоже. Не уверен – бери противника врасплох!.. «Странные парни» расположены довольно далеко, и каким бы способом я туда не добирался, у моих врагов хватит времени организовать тёплый приём Но если немного подумать, я найду способ оказаться там через мгновение и застану противника без штанов.
Тут мне пришлось изгонять чересчур яркий образ Занозы из своего сознания.
Порывшись в другом кармане, я извлёк свою специальную клубную карту. Очень специальную: таких Алекс за историю заведения выдал только пять, насколько мне известно. Я поскрёб подбородок, прикидывая возможные варианты. Возможно, они рассчитывают, что я использую карту, или, наоборот, надеются, что я воздержусь, потому что думаю, что они думают… Вот путь в безумие. Ладно, займёмся делом. Карточка хороша: тиснёный кремовый картон, название бара чёрными готическими буквами, а внизу кроваво-красная строчка: «ВЫЗДЕСЬ». Всё, что нужно, – приложить большой палец к алым буквам, и сработает магический заряд. Перемещение мгновенное, притом не надо пользоваться входной дверью, за которой наверняка следят. (Да не могут, не могут они знать про карту – про неё почти никто не знает.) И незачем подыскивать предлоги – Алекс ждёт. Я прижал палец к картонке, и магический механизм сработал.
Вырвавшись из рук, карточка едва не сожгла мне пальцы. Она зависла в воздухе, светясь потусторонним светом и пульсируя от избытка энергии. Алекс всегда предпочитал сильные средства. Карточка разом выросла до размеров двери, я открыл её и шагнул через порог. Всё в порядке: я попал куда надо. Дверь за спиной захлопнулась, вновь стала куском картона и вернулась мне в руку.
Я торопливо осмотрелся, готовый ко всему – кроме того, что увидел. Бар был пуст и ни на что не похож. По полу, от стены до стены, серым саваном клубился холодный туман. Изо рта повалил пар; пол под слоем тумана норовил уйти из-под ног или соскользнуть в другое измерение. Снаружи дул штормовой ветер, от которого тряслись стены. К вою ветра примешивались нечеловеческие голоса. Знакомое дело: временной сдвиг. Это когда в текущую реальность прорывается прошлое или будущее. Дурной знак, перед лицом которого трепещут даже те, кому страх неведом. Действительно, распалась связь времён.
Бар закрывается, только когда оттуда уходит Алекс, и тогда же перестаёт действовать карта. Между тем я здесь, а в изменившемся до неузнаваемости заведении пусто. Там, где должна бы сверкать полированная стойка красного дерева, ничего не было. Исчезли ряды бутылок, исчезли рогатые трофеи, зато появилась жуткая рожа с разинутым в беззвучном крике ртом, сплетённая из ивовых прутьев. Рожа была достаточно велика, чтобы проглотить человека живьём, и кричала явно от ужаса. Меня затрясло, но только не от холода. Алекс успел сказать, что бар сползает в прошлое. То есть вот это – самая ранняя версия старейшего питейного заведения в мире?..
Я сделал шаг вперёд. Туман сопротивлялся, как если бы я шёл по колено в воде. В белом киселе тёмными островами торчали опрокинутые столы и стулья. Клиенты очень торопились, и нетрудно догадаться отчего. Мне и самому не хотелось подходить близко к главной достопримечательности. Запустив узловатые корни глубоко в погреб и пробивая сучьями высокий потолок, в самом центре бара вырос огромный дуб с бугристым стволом, и узловатыми ветвями. Выглядел он так, будто стоял здесь всегда. Листьев на ветках не было, зато зеленели плющ и омела, накрепко припутавшие к стволу Люси и Бетти Колтрейн – вышибал «Странных парней». Лица в крови и синяках, сами без сознания, бедные девочки… Я их хорошо знаю: рослые, сильные и отважные, из тех, кто дерётся до последнего. Попробовав отодрать плющ, я тут же отдёрнул руку: толстые стебли грозно зашевелились. Я выругался. Ясно, что здесь случилось. Чья работа, тоже понятно.
– Ладно, Мерлин. Покажи личико…
На полу, прямо перед кричащей маской, неспешно прорисовалась голубовато-белая пентаграмма – цвета молнии в ночном небе над кладбищем. Мерлин. Сатанинское Отродье, строитель Камелота, единственный сын дьявола. По мере того как сумрачная фигура восставала внутри пентаграммы, в сгустившемся воздухе повисло напряжение. Мы стояли лицом к лицу. Мерлин, как всегда, улыбался холодной и высокомерной улыбкой. На самом деле он давно умер и похоронен в погребах под этим самым баром вскоре после падения логров, но серьёзные игроки на Тёмной Стороне продолжают играть и после смерти. Умер, но, вне всякого сомнения, не упокоился.
Что ж, Алекс все правильно описал. Все нововведения в баре относятся к эпохе Мерлина, да и сам он может воплотиться, лишь отодвинув в сторону Алекса Морриси, последнего в роду владельцев «Странных парней» от начала времён. К счастью, в наши дни Мерлин воплощается нечасто. Его появление не сулит ничего хорошего.
Мерлин рассеянно погладил плетёную маску, быть может предаваясь приятным воспоминаниям, затем впился глазами в меня. На него самого тоже стоило посмотреть: высокий, жилистый, совершенно голый, от подбородка и до пальцев ног весь в отталкивающих друидских татуировках на коже, покрытой трупными пятнами. Даже железная воля Мерлина не может остановить разрушительного действия времени. Склеенные глиной космы седых волос спадали ниже плеч, и на них зеленела корона из омелы, усыпанная ядовитыми красными ягодами. Длинное лицо было костистым и неприятным, в пустых глазницах мерцал огонь (говорили, что глаза у него отцовские), а из так и не зажившей дыры в груди торчали обломки рёбер. У него же вырвали сердце, если вы помните.
– Мы слишком часто встречаемся, – сказал я. – Не пошли бы разговоры…
– Дерзок, как всегда, Джон Тейлор, – проскрежетал Мерлин с акцентом, какого уже полторы тысячи лет нигде не услышишь.
– Ты взял Алекса под контроль и заставил позвонить мне.
– Разумеется. Ты нужен здесь. Есть слова, которые нужно сказать. Ты разбудил великую силу, и даже я не способен увидеть, куда это приведёт.
Сейчас бы повернуться и сделать ноги… Когда Мерлин вступает в игру, даже самые крупные игроки вспоминают о неотложных делах в другом месте. Но мне не к лицу бросать Алекса на произвол судьбы, да и любопытно, что скажет старый колдун… К тому же Мерлин просто не дал бы мне убежать.
– Ладно, поговорим, – согласился я как мог непринуждённо. – Что разбудило тебя на сей раз? Дурной сон?
– Мёртвые не видят снов. Сегодня я благодарен судьбе за это.
Я демонстративно огляделся:
– По какому случаю перемена декораций?
– Заведение очень старое, даже старше меня. Говорят, ему почти столько же лет, сколько Тёмной Стороне. Я захаживал сюда время от времени, когда мне надоедал Камелот с его благодатью. Кого только здесь не бывало… Ты удивишься, Джон Тейлор. Герои и злодеи; все твари, большие и малые. Это одно из немногих мест, где я когда-либо чувствовал себя как дома. Вот почему моё тело похоронено здесь. – Он огляделся. На губах заиграла неприятная улыбка, в глазницах сверкнул огонь. – Ах, воспоминания…
– Может, вернёмся к нашей теме? – спросил я. – Мне бы вернуть Алекса.
– Маленький человечек… Он существует только для того, чтобы служить мне. Когда я хочу воплотиться, мне нужно иметь под рукой кровную родню. Вот я и связал его род с этим кабаком.
– Постой, погоди… – У меня голова пошла кругом. – Кровная родня? Алекс ведь происходит от Утера Пендрагона и Артура?
– От Пендрагона? – рассмеялся Мерлин. – Нет, в жилах Алекса Морриси нет королевской крови – только моя и моей дорогой предательницы, ведьмы Нимуэ. Он мой.
Я хотел было сказать какую-нибудь гадость, но прикусил язык. Злить его сейчас не в моих интересах.
– Чего же тебе надо от меня, старый колдун?
За спиной Мерлина материализовался огромный железный трон, призванный из небытия усилием его несгибаемой воли. Лишённая всякого изящества массивная глыба была покрыта рунами и символами, которые, кажется, менялись, когда я смотрел в сторону. Мне удалось разобрать лишь отдельные знаки; хорошо, что я плохо учился в школе и не понимаю остального. Не оглядываясь, Мерлин устроился на троне, как дракон на груде черепов: бледная плоть на фоне чёрного металла. Показывая коричневые зубы, он улыбнулся мне, как любимому сыну. Я не стал улыбаться в ответ.
– Ты занимаешься расследованием, Джон Тейлор. Кто-то из номад поручил тебе выяснить истину о происхождении Тёмной Стороны, ни больше ни меньше. Я узнал об этом почти сразу. Не зря я пристально наблюдаю за Тёмной Стороной. Ты был замечен в «Лондиниуме». Я когда-то и сам состоял членом клуба…
Почему я не удивляюсь?
– Думаешь, ты нашёл хорошую работу? – спросил Мерлин. – Согласившись, ты растревожил само пространство и время. Ты привёл в движение силы, ждавшие многие века. Силы эти спали как на Тёмной Стороне, так и за её пределами, и проснулись для того, чтобы выступить на твоей стороне – или остановить тебя. На карту поставлено больше, чем ты можешь представить. В другое время я уничтожил бы тебя не колеблясь. Погибнет хорошее и дурное, сойдутся в ночи великие силы, и ничто больше не будет, как было прежде. Но сейчас я думаю, что истине пора выйти на свет. Возможно, пришло время умереть старому и родиться новому.
Мерлин помолчал и продолжил:
– Я призвал тебя, Джон Тейлор, чтобы наставить на путь. При всём моём могуществе, я так и не узнал того, что предстоит узнать тебе. Есть вещи, которые не дано прозреть даже мне.
– И знание сделает тебя свободным?.. Ты покинешь родовое гнездо, ставшее тебе тюрьмой, и успокоишься навеки?
Мерлин рассмеялся. У мертвецов, «которым не смешно», это получается совершенно по-особенному.
– Нет, мой мальчик. Я здесь по своей воле. И когда я верну себе сердце, моё могущество укрепится и настанет час расплаты!..
Краткая справка: как известно, волшебница Нимуэ похитила сердце Мерлина, затем потеряла его. Вместе с сердцем чародей утратил большую часть своей силы. Дураков, желающих способствовать воссоединению сердца с его владельцем, пока не находилось.
– Рождение Тёмной Стороны связано с происхождением твоей матери. – Мерлин незаметно перешёл на человеческий язык. – С этим до сих пор никто не спорил, хотя откуда такие сведения, никому не известно. Не спрашивай, кто твоя мать. Ни во сне, ни наяву мне не дано разглядеть, кто она. Подобных ей на свете очень немного. Был однажды случай, за несколько лет до твоего рождения, который встряхнул всю Тёмную Сторону. Массовые видения, каких не бывало раньше. В материальный мир вернулось нечто древнее и могущественное, и баланс сил сдвинулся навсегда. Всплеск, правда, оказался на удивление коротким. Незваный гость тут же пропал из виду – что, разумеется, невозможно. Это был первый знак. Как минимум, твоя мать принадлежала к числу Могущественных и Владык. Наверное, принадлежит и сейчас. Лично я полагаю, что твоя мать – величайшая из ведьм, Фата Моргана. Или, по крайней мере, была когда-то ею. В царствование короля Артура никто, кроме неё, не рисковал противостоять мне. Странная, очень странная личность: могущества ей не занимать и собой хороша, но что она за существо? До сих пор не понимаю. Ни Артуру, ни мне она не открыла всего. В особенности я не верил в трогательную историю о том, что она – сводная сестра Артура. Это был лучший способ втереться к нему в доверие – к родственникам Артур, выросший сиротой, относился очень трепетно. Сначала она использовала Артура и родила сына Мордреда, затем разрушила Камелот с помощью сына. Уж не собирается ли твоя мать уничтожить Тёмную Сторону с твоей помощью? О да! Я знаю, что ты разглядел во временном сдвиге. Ужасное будущее: разрушения и гибель, повсюду хозяйничает смерть – все это дело рук твоих. За последние годы такие видения посетили не только тебя.