Еще деталь: он вдруг попросил включить его в сборную факультета по баскетболу на традиционный мартовский турнир первокурсников. Палича брать не хотели: там и так собрались сильные ребята, а его никто в игре не видел. Но тут кто-то получил травму, и его все же включили.
Пол-игры он суматошно метался по площадке, редко получал мяч, и ему удался лишь один двухочковый бросок, «пилоты» безнадежно проигрывали. Болельщики кричали:
- Да уберите вы этого лопуха!
Но вдруг у Палича прорезались трехочковые: один, два, три, четыре! А, когда противник стал его прессинговать, он, как из пушки, положил в корзину два мяча со своей половины поля! После игры специально остались, и Палич показал, что со средней линии он попадает два-три раза из пяти бросков! Народ онемел от удивления.
Приезжал к нему один очень заслуженный человек из сборной страны, обещал, как говорится, все «сокровища царей земных», но Палич ответил:
- Уважаемый, давайте закроем эту тему навсегда. Хотите чашечку кофе на дорожку?
***
На втором курсе − первые три зачета по тренажерному пилотированию. Принимали их два пилота-инструктора и декан факультета. К последнему экзамену подошел и ректор. У Палича получилось 92 балла из 100 − обалдеть! Обычно те, кому удавалось набрать выше 75, ходили по потолку от радости. Это оказался второй результат за все годы. («А у кого первый?− У Ли Чжао-ци. − Что-то не слышал. А где он сейчас? −Нет его больше…»)
А главное, у Палича уже намечался свой стиль. Ненапряженные, казалось бы, неторопливые движения, но почти без пауз между ними. Подумать только, мальчишка - и уже со своим стилем! Ректор хмыкнул, обращаясь к декану: «…глядишь, и правда, поведёт!».
После этого Паличу предписали заниматься по специальной программе. А уже на третьем курсе шутка окончательно перестала быть шуткой. Он оправдывал все ожидания.
***
Третий курс
Палич уже хорошо говорил по-русски, заметно улучшились и теоретические дисциплины. Занял второе место на студенческом конкурсе изобретений и рацпредложений космического назначения. Успехи Палича на тренажерах уже никого не удивляли. По специальному разрешению ректора ему разрешили сходить пассажиром с опытным пилотом на «горбаче».
- Я ему дал порулить на орбите, нормально парень работает. Еще взлет и посадку отработать, и скоро сможет ходить сам. А ведь двадцать один год всего, ничего себе!- говорил потом пилот-инструктор.
Так начался его космос. Но потом кто-то позвонил из ВКС, и эти полеты запретили. У начальства всегда есть какие-то свои важные соображения, непостижимые для простого народа.
***
Четвертый курс
Могучие потоки знаний вливались в голову Палича, и он все переваривал, усваивал, продумывал. Сил и выносливости у него было невпроворот. Управление летательными аппаратами на тренажерах он доводил до совершенства.
А еще он удивил публику, когда вместе с другом - штурманом Павлом Загорским (на пилотажном учились не только пилоты, но и штурманы) - они написали курсовик: «Использование астероидов для космических полетов». Там обосновывалась идея размещения на некоторых астероидах наблюдательных станций, складов долгосрочного хранения, поселений для роботов, а иногда и промежуточных станций для управляемых полетов с человеком. Для примера парни отыскали в каталогах два недавно обнаруженных астероида с очень интересными орбитами.
- Интересно, интересно…. Пятерку поставим. Но нереально, конечно,- говорили преподаватели.
(Это было в 2069 г., а к 2090 году шесть наблюдательных станций на астероидах уже разместили – Прим. авт)
***
Пятый курс
Палич окончил его прекрасно, и его допустили к плановым учебным полетам на три года раньше всех.
Орбитальные полеты, облет Луны, состыковка в Космосе, посадка и старт с Луны, - все это он проходил быстро и уверенно, сначала с инструктором, потом и без, но под тщательнейшем контролем роботов-штурманов, всевозможной бортовой автоматики, и специалистов ЦУПа.
Но роботы, несмотря на весь прогресс в этой области, еще не могли равняться с человеком в сложных ситуациях. И поэтому, несмотря на этот контроль, на пилоте оставалось очень большая ответственность и свобода выбора. Сложность дальних полетов не могла быть описанной на тот момент никакими программами.
И классные пилоты ценились крайне высоко. С чьей-то удачной шутки, с чьей-то легкой руки пошла негласная оценка пилотов в каратах, как это принято для алмазов. Пилотов были сотни, но выше десяти карат достигли лишь восемьдесят из них, выше двадцати – пять человек, до уровня тридцать три карата дошел только сам Палич в 2085 г. - в год Третьей Марсианской.
Но уже к 2080 году всем стало ясно, что Палича уже надо начинать готовить к командованию Третьей Марсианской. Официальное решение было принято в 2083 г., но неофициально – уже в 2080 г.
***
У Александра собралась прекрасная коллекция шедевров мирового классического вокала. В те редкие мгновения, когда он отдыхал, он слушал что-то из нее. Из русских певцов он особенно любил баса Валерия Лукомского, этого гения 21 века, которого многие ставили выше Шаляпина, тем более, что последнего никто в 21 веке толком и не слышал – качество записи начала 20 века не позволяло. Особенно Палич любил романсы и народные песни, такие, как, например: «Выхожу один я на дорогу», «Гори, гори, моя звезда», «Клен ты мой опавший», «Выйду я на улицу»:
Выйду на улицу − солнца нема!
Девки молодые свели меня с ума…
Он просто-таки цепенел, когда слушал это.
Девушкам он нравился. Еще бы – высокий, красивый шатен, мужественный, талантливый, но, тем не менее, они его считали гордецом. При всяком знакомстве он как можно быстрее доводил до сведения дамы, что для него на первом месте - космос, на втором месте - космос, и на третьем тоже, и это навсегда, а дама − только на время. Это, конечно, больших дивидендов ему не приносило, но его это, казалось, не волновало.
Но случился в те же годы у него один серьезный роман. Она училась на факультете космического приборостроения. И, похоже, и Палич влюбился серьезно, и она в него тоже. Они оба просто-таки светились от счастья.
Никто не знал, почему они внезапно расстались. Друзья их огорчились, но что поделать: чужая душа – потемки. Она через два года вышла за своего сверстника из той же Академии. Палич же так и не женился, хотя какие-то подруги всегда у него были.
Год 2090. Орбита – 2
Он уже выполнил свою работу на сегодня, свою норму. Он «подмел свои дорожки», как он выражался, раза в два с лишним быстрее, чем средний пилот, и уже предвкушал приятный отдых, а главное, возможность спокойно сосредоточиться на своих воспоминаниях. Ну, может, небольшие отвлечения раза случились раза два-три, если какую-нибудь мелочишку прошляпил. Он поставил систему автопилотирования на два оборота вокруг Земли и немного поспал. Еще в молодости он научился набирать суточную норму сна небольшими порциями. Он понимал, что это очень пригодится ему в будущем. Проснувшись, он не нашел в автоматически заполнявшемся журнале событий ничего существенного. Что ж, можно открыть банку вишневого сока. Итак, поехали….
Еще в 2086, во время и после разбора причин гибели бортинженера Валерия Грушко во время Третьей Марсианской, несколько суток Палич мучительно пытался вспомнить этот трагический эпизод и найти объяснение случившемуся. Но что-то никак не склеивалось. Какой-то провал образовался в памяти. Что-то очень существенное, по времени очень близкое к смертельному эпизоду – до, во время, после? – произошло тогда, но никак не вспоминалось. Ему все время казалось, что он тогда ненадолго понял причину несчастья, но потом почему-то намертво забыл.
Если бы он вспомнил, если бы даже выяснилась и его доля вины, но все же наступила бы какая-то ясность, то он смог бы бороться за право возглавить Четвертую Марсианскую. Тем более, что официально его никто и не винил, просто комиссия должна была разобраться и выяснить причины гибели человека.
Да, Палич мог бы возглавить новую экспедицию, несмотря на свою вину, если б она обнаружилась, так же, как ведет дальше войну полководец, допустивший потери из-за своих ошибок, так же, как продолжает работать хирург после неудачно проведенной операции. А что, где-то есть заповедник безупречных полководцев и безошибочных хирургов?
Но сосредоточиться на новой экспедиции, когда его мозг жжет нерешенная загадка, он не мог. Он понял, что не вернется в Дальний Космос, пока не вспомнит, пусть даже на это уйдет вся жизнь. А жить без Космоса он не мог, и тогда он вернулся в Ближний.
***
Да, он мог бы возглавить новую экспедицию успешнее любого другого человека на Земле, и никто бы его не упрекнул за прошлое. Никто из профессионалов - уж точно. Потому что мир уже понял одну важную вещь. Космос оказался куда более страшным и непредсказуемым, чем ожидалось. И стало понятно, что без больших жертв освоение Космоса невозможно.
Все было так похоже на освоение Мирового Океана моряками с древнейших времен до наших дней. Это же поразительно, на каких утлых судах шли через океаны Колумбы и Магелланы. Сколько было ошибок, сколько погибло моряков!
Подобно этому, и работа на дальних околоземных орбитах, и освоение Луны, и освоение околовенерианского пространства, и работа на астероидных орбитах, и многое другое, – все эти шаги в исследовании Космоса оказались сопряженными с неизбежными жертвами. С неизбежными - вот что тут главное! Никакие усилия по повышению безопасности полетов не могли компенсировать безумную мощь, непредсказуемость, и коварство Космоса, даже межпланетного Космоса, а что уж там мечтать о межзвездном!
И каждый космонавт, выходя в космос, знал: жертвы будут, будут неизбежно, и, возможно, что и он сам погибнет.
Ретроспектива. Год 2070. Орбита Марса – 1
Да, в долгом полете Паличу нашлось, что вспоминать….
Вторая Марсианская состоялась в 2069-2070 годах, и, как и Первая, оказалась связанной с большим количеством поломок и отказов оборудования. Всего в экспедиции полетело 12 человек, командовал ею Чарли Чжао, американец китайского происхождения, прекрасный пилот, 24 карата. При анализе результатов экспедиции никаких серьезных ошибок у него не обнаружилось. Палич внимательно читал все отчеты, сам беседовал с Чжао. Нет, командовал Чжао хорошо, придраться было почти не к чему. А какие-то небольшие ошибки всегда неизбежны, их просто надо исправить и запомнить. Но приборы и механизмы ломались слишком часто. Вся экспедиция очень нервничала.
Ей удалось высадиться на Фобосе, оставить там большую Наблюдательную Станцию (НАСТ), в ней запасную ядерную электростанцию, и другие припасы и оборудование долгосрочного хранения.
Однако при старте с Фобоса по неясной причине был несколько поврежден один из рулей тяги. Потом на марсианской орбите кое-что удалось исправить, но Чжао сообщил в ЦУП, что теперь он не уверен в том, что удастся сесть и взлететь с Марса. Более того, он возьмется сесть на Деймос, но взлететь уже будет проблематично.
После совещания с Землей решили ограничиться посылкой «катера» на Деймос. Катер – малая одноместная ракета, достаточно надежная, и ее пилот Костас был очень опытный. Однако после посадки Костас доложил о неожиданных проблемах с системой подачи воздуха, где-то оказалась серьезная утечка. Чжао немедленно дал ему команду на взлет, но Костас не взлетел, не смог. Он успел только сообщить, что ему плохо, что он задыхается. Последние его слова были:
- Прощайте, ребята! Я, пожалуй, останусь здесь… немножко отдохнуть…
Так он пошутил перед смертью, и эти его слова передали все информагентства мира.
Шансов на его спасение не было. Потемневший от стресса Чжао после консультации с ЦУП-ом дал команду возвращаться на Землю.
На обратном пути заболели четыре члена экипажа, их организм почти перестал переваривать еду. Их кое-как кормили жидкой пищей, они очень исхудали, один позже погиб при посадке на Землю,– организм не выдержал перегрузок, один кое-как выздоровел, двое были госпитализированы уже на Земле в тяжелейшем состоянии, но выжили.
Несколько приборов и три из шестнадцати бортовых компьютеров работали со сбоями, некоторые вообще вышли из строя.
Удачной эту очень дорогую экспедицию никак назвать было нельзя. Хотя экспедиция получила много ценной информации, но две смерти и масса сбоев оборудования вызвали много вопросов, длительное расследование, и чувство горечи у всех.
Но человечество продолжало рваться в Космос, и Третью Марсианскую все же назначили на 2083 г.
Палич к середине 70-х уже получил известность в профессиональных кругах, но пока что оставался лишь одним из кандидатов в командиры, окончательное же утверждение происходило за два года до старта, вместе с двумя дублерами.
***
Именно в это время, конкретно, в 2075 г., и вышла знаменитая статья В.Грушко и А. Палича, которая много обсуждалась в научных и технических кругах, связанных с космосом. Статья вышла в авторитетном международном журнале «Космические исследования», и называлась она очень кратко «Фактор Y». В этом журнале статьи обычно назывались длинно и скучно, типа «О влиянии длительной невесомости на функционирование вестибулярного аппарата космонавтов при использовании спецдиеты Тамма», хотя и были ценны своим содержанием. Но краткое и загадочное название статьи «Фактор Y» привлекало внимание.
В этой статье авторы сделали обзор многих сбоев и аварий в космических полетах, причины которых обычно объяснялись по-разному. Авторы же предложили объяснять все эти проблемы одной общей причиной, которую они назвали почему-то Фактор Y (не очень понятно, почему Y?). Этим словом они назвали универсальный природный феномен, который заключался в том, что, по мере удаления от Земли, резко падала надежность всех созданных на Земле сложных систем, и технических, и биологических.
Портились механические и электрические устройства, отказывала электроника и автоматика, резко ухудшались физико-химические свойства многих материалов, заболевали космонавты. Нет, нельзя сказать, чтоб это происходило очень часто, иначе никакие полеты оказались бы невозможны, даже в Ближнем Космосе. Но вероятность отказа почти всех систем резко возрастала. Среднее время наработки до отказа (ВНО) для большинства важных земных устройств составляло от десятков тысяч до миллиона и более часов, что обычно вполне достаточно на Земле, если время реальной работы технического устройства было во много раз меньше этой величины. Но, как показал опыт космических полетов, в космосе ВНО резко сокращалось, от десяти до ста раз. И тогда начинались большие проблемы.
***
Опасные факторы длительных космических полетов давно уже изучались на Земле.
Это и радиация, полная защита от которой в космическом корабле невозможна. Она вызывает впоследствии рак, и смертность от него у космонавтов, изначально очень здоровых людей, оказалась в три раза выше, чем у обычных больных.
Это и исчезновение силы тяжести, приводившее к расстройству всех систем организма:
1. Резкое падение физической силы, делающее очень трудным самостоятельный выход из космических аппаратов.
2. Резкое падение иммунитета, приводящее к разным болезням в полете.
3. Ухудшение кровообращение – отеки, изменение химического состава крови, сбой вестибулярного аппарата.
4. Ухудшение зрения и слуха.
5. Резкое увеличение хрупкости костей, иногда необратимое.
6. Психические сдвиги у космонавтов.
7. Непредсказуемые мутации микроорганизмов и грибков на космических кораблях.
И еще многие, многие другие проблемы….
Конечно, с ними боролись, разрабатывались и диеты, и физкультура, и лекарства, и тренажеры. Но все это помогало лишь частично, и тем хуже, чем дальше и дольше происходил полет.
***
Но суть статьи В. Грушко и А. Палича заключалась в том, что все эти опасности трактовались как следствие некой общей причины, фактора Y, великой угрозы Космоса человеку. Сиди дома, Человек, не высовывайся, и даже не смей думать покорить меня, как бы говорил людям Великий Космос.
Но ведь рано или поздно покорялись людям океаны, покорялись и горы, и океанские глубины, и стратосфера, и Крайний Север, и Крайний Юг? Да, покорялись. Но мощь Космоса была в триллионы раз больше. И это надо было ясно осознать.
Это проявление какой-то пока неизвестной силы, стихии, сущности, полагали Палич и Грушко. Многие же их оппоненты считали, что фактор Y – просто словесное обозначение совокупности всех опасностей Космоса, известных на тот момент человечеству. Решить, кто прав, на тот момент не представлялось возможным.
Практически авторы предлагали следующее: надо многократно повысить надежность всех устройств космического назначения, и проанализировать результаты. Если опасные факторы начнут поодиночке «выключаться», то, видимо, правы оппоненты, если же они начнут лишь несколько ослабевать, но ни один не исчезнет совсем, то это будет аргумент скорее в пользу Грушко и Палича. Существование фактора Y, вероятно, можно будет опровергнуть за несколько сот лет, но никогда нельзя будет доказать, оно навсегда останется гипотезой, если только человечество не овладеет качественно новым знанием о Вселенной.
В общем, разговоров и споров вокруг статьи велось много, но замах авторов на глобальные обобщения впечатлял.
(Не окончено)