– Ты не представляешь, насколько я согласна с тобой. Но как ты думаешь, сколько людей из тех, что были здесь, согласились бы с нами, Уилл?
Широкий рот Уилла сжался в узкую линию.
– К сожалению, немного.
– Не будь очень суров к ним. Орсон – прекрасный психолог, он рассказывает людям то, что они хотят услышать. В первый раз и я попала под эти чары, мне подумалось: а может быть, он прав?
– Ха! – фыркнул Уилл, а затем замолчал. Он не заговаривал до тех пор, пока они не сели в машину, которую вела Бренвен.
– Ты собираешься снять репортаж об этом Орсоне, мы поэтому поехали? Ты собираешься показать всем, что это за мошенник?
Бренвен, хотя и была обрадована тем, что Уилл раскусил Орсона, все же поразилась его страстному напору. Она медленно ответила:
– Я еще не решила, что буду делать. И буду ли вообще. Этот Орсон может оказаться лишь фрагментом большой картины. Я сомневаюсь, что он действительно независимая личность, которой себя представляет.
Уилл вынул листовку из кармана, развернул ее, потянулся к приборной доске и включил лампочку. Бренвен глянула вниз. Неземное лицо Мириам, освещенное лампой, посмотрело на нее, и она вздрогнула. Где же она раньше видела ее?
– Что такое чтение, Бренвен?
– Это что‑то вроде сеанса, один на один, только разговаривает с тобой не психолог или психиатр, а духи через медиума.
– За такие деньги это, должно быть, неплохо. – Он постучал пальцем по листовке.
– Ну, по крайней мере, ты не можешь обвинить Орсона в том, что он дешево берет! – Попытка Бренвен вызвать у Уилла улыбку не удалась. Она чувствовала его гнев в тесном салоне автомобиля.
– Эта девушка, – сказал он, – Мириам – Орсон эксплуатирует ее, Бренвен. Ты знаешь о таких вещах. Она действительно один из этих медиумов‑каналов?
– Возможно. Давай отложим этот разговор до того момента, как поставим машину в гараж. Это сложная тема, а я еще не очень комфортно себя чувствую на этих холмах. Мне нужно сосредоточиться на вождении.
Они вышли из машины, оставили ее в гараже и начали подниматься мимо домов вверх по холму к дому, в котором жила Бренвен. Уилл сказал, как бы извиняясь:
– Я не знаю, почему я так разволновался по поводу Орсона и Мириам. Думаю, это из‑за девушки. Она кажется такой беспомощной, такой невинной.
– Не говоря уже о том, что так красива и светловолоса.
– Это не имеет значения! – Увидев, как она скептически смотрит на него, он добавил: – Ну, может, лишь отчасти, но, черт побери, Орсон эксплуатирует ее, и его нужно остановить. Может быть, я отправлюсь и проведу чтение с Мириам? Может, я таким путем получу какую‑нибудь зацепку, как его можно остановить?
– Я не уверена, что это хорошая идея. – Бренвен больше не пыталась ничего сказать. Слишком много мыслей было у нее в голове, слишком много предупреждающих сигналов раздавалось одновременно. Наконец, уже в квартире, она решилась:
– Я бы предпочла, чтобы ты не связывался с Орсоном, Уилл. А это обязательно случится, если ты попытаешься помочь Мириам.
– Что ты имеешь в виду?
– Мириам может выглядеть невинной, но внешность бывает обманчива. Ты слышал, что она говорила? Вся эта болтовня об ангеле была просто загружена… э‑э… чем‑то вроде подавленной сексуальности.
– Это была не она. Это была – как ее там? – Друсцилла.
Бренвен покачала головой. Она вынула шпильки из прически, и волосы упали ей на лицо.
– Ты спросил меня, действительно ли Мириам трансканальный медиум. Если она им и является, то она открыла себя для нездорового, ущербного духа, если не откровенно злого. Я действительно не хочу, чтобы ты влезал в это!
– В чем дело? Ты что, считаешь, что я не могу позаботиться о себе?
– Ты же знаешь, что я так не думаю.
– Вот и отлично. Я иду на чтение. Завтра.
– Уилл, не надо. Подожди, пока я не решу, что мне с этим делать.
Уилл упрямо покачал головой.
– Я не могу ждать. Я думаю, что мне скоро предложат работу, и завтра, может быть, единственный день, когда я смогу пойти.
– Работу? – Бренвен подумала, что она не так уж хорошо знает Уилла. – Я знаю, что ты ходил на собеседования, но даже не представляла, что тебе вот‑вот сделают предложение, и уж тем более что ты уже почти согласен принять его. Почему ты не сказал мне? Что это за работа?
– Если они мне ее предложат, а я приму, я тебе об этом скажу. Я не хочу говорить до тех пор, пока это не произойдет. Как бы то ни было, нравится тебе или нет, но я не смогу выбросить Мириам из головы до тех пор, пока снова не увижу ее, а добиться я могу этого единственным путем – пойти на одно из этих чтений, и я собираюсь сделать это завтра, потому что другого удобного случая не будет. Я возьму диктофон, и ты сможешь послушать все, что там будет происходить. Может быть, ты даже сможешь использовать это в своем расследовании.
– О, значит, ты не только отправляешься на чтение к Мириам, но ты еще почему‑то совершенно уверен в том, что я собираюсь расследовать деятельность Орсона.
– Да. – Уилл улыбнулся и обнял ее. – Я уверен, и работа или не работа, но я так же точно уверен в том, что собираюсь помогать тебе. Мы партнеры, Бренвен. Кроме того, я знаю тебя, и я вижу, как закрутились колесики за этими прекрасными сине‑зелеными глазами. Даже и не думай, что я оставлю тебя одну выступать против всей этой злой ерунды!
Бренвен прислонилась к плечу Уилла. Они только что были очень близки к ссоре, и все же это разрешилось так легко. «Злая ерунда» может подождать. Сейчас, в объятиях мужчины, которого она любила, Бренвен чувствовала себя удовлетворенной.
– А я все это время думала, что ты заинтересовался Мириам, потому что она блондинка, а я – брюнетка и она молодая, а я – нет.
– Что такое, мисс Теннант, – сказал Уилл, ткнувшись носом в ее щеку, – да вы ревнуете?
– Кто? Я? Ни в коем случае! – Улыбаясь, она подняла голову навстречу его поцелую.
Глава 4
Уилл пошел работать исследователем в Калифорнийское отделение Национального бюро охраны природы. Его старые рекомендации из «мозгового центра», а также знание юридической процедуры помогли получить эту должность, но ему приходилось многому учиться. Очень быстро проблемы охраны окружающей среды оказались в центре внимания Уилла, вытеснив Орсона и Мириам на периферию.
Он записал свое чтение с Мириам, воспользовавшись диктофоном Бренвен. Качество записи было плохим, потому что он записывал нелегально, без разрешения, и микрофон должен был улавливать звуки через ткань одежды. Бренвен, которая хорошо помнила Мелвина и Грасию, сочла это чтение жалостным и трогательным. Но Уилла не интересовало содержание, а только лишь сама Мириам. По записи нельзя было понять, присутствовал ли на чтении Орсон, но Уилл вернулся домой разъяренный, полностью убежденный в том, что Орсон обращается с Мириам как с рабыней. Судьба девушки преследовала Уилла настолько, что Бренвен была только рада, что его новая работа требует почти все внимание и время.
Со своей стороны, Бренвен начала исследование духовно‑спиритической жизни в Калифорнии, которое грозило поглотить ее время. Количество материала, которое было необходимо переработать, было просто головокружительным, и Джессика оказала ей в этом большую помощь. Никто на станции, и даже Джессика, не знал, что Бренвен намеревалась в своей программе сделать акцент на Темной стороне этой темы. Пока Джессика радостно перепахивала горы материалов спиритического характера, Бренвен обнаружила связь между ритуальным убийством в Стэнфордской мемориальной церкви и нью‑йоркским убийцей Сыном Сэма. Она выяснила, что вокруг Хиллсайдского душителя распространяются слухи, связывающие его с сатанизмом. Она получила доказательства того, что духи очень сомнительной природы были вызваны в места настолько удаленные друг от друга, как лос‑анджелесское гетто и очень приличный район Пасифик Хайтс в Сан‑Франциско. При этом она даже не затронула все, что было связано с Чарльзом Мэнсоном и Семьей.
Она терпеливо продолжала работать. Менее всего ей хотелось просто снять сенсационную программу о сатанизме, и то, что волей‑неволей собирался огромный материал именно вокруг сатанизма, расстраивало ее, ибо она стремилась разоблачить нечто более тонкое и хитрое. Она хотела получить рано или поздно возможность продемонстрировать, как солнечные калифорнийцы, со всей их немного глуповатой невинностью, сами, не подозревая об этом, возможно, открывают двери невыразимому злу. У нее было время, несмотря на нетерпение Джессики. Бренвен пользовалась давно установившейся репутацией скрупулезного исследователя, и никто не ожидал, чтобы она создала крупную программу меньше чем за год.
Шли месяцы, материала скапливалось все больше и больше, энтузиазм Джессики угасал, а затем растаял окончательно. Бренвен тоже иногда хотелось сдаться. Она оказалась не в состоянии добиться того, чего ей хотелось больше всего: демаскировать Когносченти и разоблачить Орсона. Ее интуиция подсказывала ей, что этот человек был связан с этой группой, но она не могла ничего узнать об этом, а Орсон исчез из виду. Максимум, что удалось узнать Бренвен, было то, что Орсон переключился с больших публичных выступлений на маленькие частные семинары, попасть на которые можно было только по приглашению. Говорили, что у него был охотничий домик где‑то в уединенной местности на севере Калифорнии, где и происходили эти семинары.
Узнав об этом, Бренвен снова попросила помощи у Уилла. Он купил себе джип «чироки» в предвкушении того, что скоро получит назначение в полевую исследовательскую группу – давнее его желание. В этом «чироки» Бренвен и Уилл провели несколько уик‑эндов в бесплодных попытках отыскать домик Орсона. Осенью 1983 года, после девяти месяцев расследования, Бренвен наконец решила остановиться. Она очень скучала по Мендочино и «Макклоски» – аренду на домик она постоянно продлевала. Пора отдохнуть. Она поменяла свой «вольво» на более легкий фургон «кэмри» с четырьмя ведущими колесами; Уиллу мог понадобится «чироки», а у нее остался бы фургон, если бы она захотела продолжить поиски. Но она не думала, что захочет этого. Лучшее зарыться в «Макклоски» со всем материалом и начать не торопясь собирать свою программу в единое целое. Так, к сожалению, и не выяснив ничего о связях Орсона и Когносченти. Так и не вспомнив, где видела Мириам раньше. Она получила разрешение отсутствовать в офисе в течение длительного периода с целью подготовки программы.
Бренвен сложила все свои книги, записи и пленки в фургон, готовая ехать в Мендочино, готовая к отдыху и смене ритма работы.
Но ничего не получилось и на этот раз. Как раз в тот момент, когда она собиралась уехать из Сан‑Франциско, раздались два телефонных звонка. Один от совершенно обезумевшей от горя миссис Бичер, а другой – от более спокойной, но не менее встревоженной Эллен Харпер. Гарри Рейвенскрофт приехал домой, в Рейвен‑Хилл. Они думали, что он умирает.
– Все в порядке, Уилл, – успокаивала его Бренвен. – Я поеду одна. Ты мало знал Гарри, поэтому никто и не ожидает твоего приезда. Я собираюсь остановиться в Рейвен‑Хилл и помочь миссис Бичер. Буду звонить тебе в офис, и кто‑нибудь всегда передаст мои сообщения, где бы ты ни находился. А потом, ведь ты сам сможешь позвонить мне, если окажешься поблизости от телефона.
– Если бы это не было мое первое назначение на работу в поле, я бы отменил его через минуту, – сказал Уилл. Он взял Бренвен за плечи и внимательно всматривался в ее лицо. – Ты ведь понимаешь, правда? Ты знаешь, как долго я хотел выбраться из библиотек и архивов и попасть в состав полевой группы.
– Конечно. – Она посмотрела в светло‑карие глаза Уилла и увидела в глубине их любовь и беспокойство. Она поняла, как ей будет не хватить его, как во многом она опиралась на него.
Уилл прижал ее к своей груди. Он пробормотал:
– Я буду себя странно чувствовать без тебя.
Бренвен обвила его руками и подняла к нему лицо:
– Не будь таким глупым! Мы часто расставались из‑за наших работ за эти последние месяцы. Это то же самое.
– Я чувствую, что это не то же самое. Вирджиния и Вашингтон отделены от Калифорнии целым континентом. Мы пообещали друг другу, что мы всегда будем вместе, Бренвен, что ничто никогда больше не разделит нас.
– Я знаю, но ведь это неотложное дело. Мои связи с Гарри очень давние и глубокие. Он очень важен для меня. И твоя работа очень важна. Люди не могут постоянно находиться рядом друг с другом. Ведь я же вернусь обратно.
– Да, – прошептал Уилл, зарываясь лицом в ее волосы. – Ты вернешься ко мне.
Бренвен взяла напрокат машину в аэропорту и поехала прямо в Рейвен‑Хилл. Природа вокруг, окрестности Редмунда, сам дом – ничто не изменилось. Рейвен‑Хилл был таким же ухоженным, величественным и прекрасным, каким был всегда. Она въехала под арку и вышла из машины, оставив в ней сумки. Бичер потом занесет их в дом, а она хотела пойти прямо к Гарри. Выйдя из машины, она обратила внимание на увядшие и по‑осеннему голые ветви старой глицинии, и это навеяло на нее мрачные предчувствия.
Ее шаги на крыльце показались ей самой слишком громкими. Рейвен‑Хилл был окутан почти осязаемой тишиной. Дверь беззвучно распахнулась прежде, чем Бренвен успела постучать. За дверью стоял Бичер, одетый в темный костюм. Бренвен впервые увидела его не в рабочей одежде. У нее дыхание перехватило, она испугалась, что появилась слишком поздно.
Бичер наклонил голову.
– Добрый день, мисс Бренвен. Спасибо, что приехали. – Он отошел в сторону, давая ей возможность пройти в холл.
– Здравствуйте, Бичер. – Она с трудом проглотила застрявший в горле комок. – Надеюсь, мистеру Гарри не стало хуже?
– Нет. Все по‑прежнему. Он целые сутки проводит в библиотеке, заставил меня перетащить туда его кровать. Я схожу за женой. Она готовит ужин.
– Не беспокойте ее. Я пойду прямо к Гарри. Я оставила небольшой чемодан и сумку в машине. Вы не могли бы их занести в дом?
Бичер снова наклонил голову. Он дотронулся до ее руки, когда она уже собиралась открыть дверь библиотеки.
– Понимаю. – Она расправила плечи и разгладила юбку своего серого шерстяного костюма. Потом, чувствуя на себе взгляд Бичера, открыла дверь библиотеки. Она вошла внутрь и закрыла за собой дверь.
Просторная комната с высоким потолком была мрачной; там, где раньше на высоких окнах висели воздушные белые шторы, сейчас все было задрапировано тяжелыми занавесями неопределенного цвета. Занавеси были задернуты, и лишь слабый солнечный лучик, толщиной не более карандаша, пробивался внутрь. Бренвен не видела Гарри. Она использовала этот момент для того, чтобы собраться с мыслями и чувствами. Не только ее глаза были непривычны к темноте, но и сама комната казалась какой‑то странной, неправильной. Она решила, что причиной этого является перестановка мебели, сделанная для того, чтобы уместить в библиотеке широкую кровать Гарри, которая сейчас стояла у самой стены.
Бренвен подпрыгнула, испуганная каким‑то движением, которое она уловила краем взгляда. Темные тени двигались по потолку и книжным полкам. Сейчас она поняла, что тени отбрасывал огонь, горящий в камине. Одно широкое кресло стояло лицом к огню, а второго нигде не было видно. Бренвен подошла к камину и опустилась на колени рядом с креслом.
– Привет, Гарри, – сказала она.
Он не пошевелился, не посмотрел на нее и, казалось, даже не услышал. Гарри Рейвенскрофт выглядел так, как будто был уже мертвым. Его волосы стали совершенно седыми, длинными и тонкими, как будто бы они выросли уже внутри гроба. Руки, лежавшие на ручках кресла, судорожно сжаты и похожи на когти. Иссохшее тело было покрыто темным халатом из шотландки, а ноги обуты в черные бархатные шлепанцы. Его нос выдавался вперед, как клюв, а густые пучки бровей нависали над глазами. На него было страшно смотреть.
– Гарри, – тихо сказала она.
Ничего, никакого ответа.
Она подошла еще ближе и посмотрела прямо ему в лицо. Его глаза стали совершенно серебряными. Он почти ослеп. Ее сердце переполнилось любовью к нему, которая выплеснулась наружу в тот же самый момент, когда из ее глаз полились слезы. Бренвен обвила руками острые колени Гарри, положила голову ему на колени и начала всхлипывать.
Скрюченная рука, слишком костистая, чтобы быть нежной, опустилась ей сзади на шею. Это было хоть какое‑то узнавание. Она продолжала плакать, а скрюченные пальцы, которые тщетно пытались расправиться, смогли наконец погладить ее по голове почти нежно.
– Бренвен? – Голос был хриплым, но в нем можно было узнать голос Гарри Рейвенскрофта.
Она подняла лицо, чтобы посмотреть на эти странные, без зрачков, серебряные глаза, которые смотрели вниз, на нее. А его лицо не было маской смерти, как она ожидала. Действительно, между костью и кожей почти ничего не было, но лицо Гарри светилось внутренним светом.
– Ты видишь меня? – спросила она.
Гарри попытался улыбнуться. На его высохшем лице эта улыбка показалась гротескной. Никогда она не любила его сильнее.
– Я… вижу, – прохрипел он. – Не очень хорошо, но достаточно.
– Не пытайся говорить, не надо тратить силы. Я приехала, чтобы побыть рядом с тобой. Я собираюсь жить прямо здесь, в доме. А сейчас давай я просто посижу рядом с тобой.
Гарри вздохнул. Этот звук был похож на шум ветра, несущего сухие листья. Бренвен свернулась в ногах у Гарри, опершись спиной на ножки кресла, а щекой прислонившись к сухому, костистому бедру Гарри. Она смотрела, как танцует огонь, вылизывая жизнь из дров, лежащих в камине. Она была благодарна огню за тепло, и, без сомнения, Гарри тоже. Она долго просидела рядом с ним, зная, что он поглощает ее силу так же, как огонь набирался сил от бревна, которое когда‑то было живым деревом. Она с радостью отдавала свою силу своему старому другу.
– Ты видела его, Эллен? – спросила Бренвен по телефону.
– Да, один раз, очень коротко. Мне позвонила миссис Бичер, и я приехала к ним. Я была в шоке. Он сказал, что ему не нужен врач, и я ничего не могла поделать. Бичеры не знают, где он был и что с ним случилось. А ты, Бренвен?
Бренвен сделала глубокий вдох. Она знала, что сейчас ей придется рискнуть.
– Гарри был с людьми, которые называют себя Когносченти.
– Как‑как?
– Когносченти, что значит «знающие». Можешь спросить у своего мужа, слыхал ли он когда‑нибудь о них. Я уверена, что эти Когносченти были замешаны в смерти Джейсона, а теперь они почти убили Гарри. Я собираюсь выследить их, даже если это станет моим последним делом!
– Бренвен, нет! Это похоже на какое‑то тайное общество и может быть очень опасно. Кем бы они ни были, если они действительно сделали все то, о чем ты сейчас говорила, ты можешь оказаться в ужасной опасности. Я уже говорила тебе, что, кто бы ни велел прикрыть дело Джейсона, это был очень, очень влиятельный человек. Оставь его в покое!
– Я уже оставила их в покое раньше, и теперь посмотри, что произошло с Гарри. Я журналист, Эллен. Я знаю, как проводить расследования, и я клянусь тебе, что собираюсь выследить этих людей. Меня не беспокоит, что это может оказаться опасным. Где бы мы сейчас были, если бы никто не подвергал себя опасности?
– Я не собираюсь помогать тебе, потому что не хочу, чтобы с тобой что‑то случилось.
Бренвен не обратила внимания на ее слова.
– Послушай, Эллен, я говорю серьезно. Я собираюсь разоблачить Когносченти на уровне национального телевидения. Позови, пожалуйста, к телефону Джима, а пока ты будешь идти за ним, спроси у него, знает ли он что‑нибудь о психофеномене, которого зовут Орсон.
– Бренвен Фарадей, я не собираюсь абсолютно ничего спрашивать у Джима. Я не, повторяю, не собираюсь помогать тебе. Прекрати всю эту чепуху, слышишь?
Да, Бренвен слышала. Она знала этот тон Эллен, знала, что продолжать настаивать было бы бессмысленно.
– Как хочешь, Эллен. Я должна снова идти к Гарри. – Она была горько разочарована.
– Подожди, Бренвен. Мне нужно приехать?
– Пока нет. Ему становится лучше, но я не думаю, что он станет таким, каким был. Ты просто не теряй связи со мной, о’кей?
– О’кей, – с сомнением в голосе сказала Эллен.
Каждый день Бренвен чуть шире приоткрывала занавеси в библиотеке, чтобы впустить в комнату больше солнца, но Гарри шарахался от света. Он жил – возможно, более правильным было бы сказать, существовал – в мире теней, который, казалось, находился где‑то посредине между этим миром и следующим. Он никогда не казался совершенно проснувшимся, но никогда и не засыпал полностью. Еда и питье не интересовали его. Иногда он немного разговаривал. Бренвен судила о том, что ему становилось лучше, по тому, как постоянно креп его голос. Он мало‑помалу набирался сил.
На четвертый день своего визита она взяла его за руку.
– Ну‑ка обопрись на меня. Мы пройдем к окнам и посидим там чуть‑чуть. На улице сегодня тепло. Я приоткрыла створки самую малость. Свежий воздух пойдет тебе на пользу.
– Хрипф, – было все, что смог сказать Гарри. Он шел медленно, но уверенно, почти не опираясь на нее; Бренвен сочла это хорошим знаком. Она устроила его в удобном кресле и сама села рядом. Гарри весь сжался от упавшего на него света, но, когда Бренвен потянулась, чтобы задернуть шторы, сказал:
– Оставь их. Я вижу как раз достаточно, чтобы помочь себе вспомнить. Мне всегда нравился вид из этих окон.
– Да, это точно.
– Я так сражался за свою жизнь, а теперь все равно умираю. – Он рассмеялся сухим, трескучим смехом. – Смешно, правда?
– Только если у тебя очень извращенное чувство юмора.
Гарри издал еще один трескучий смешок. Он повернул к ней свои серебряные глаза.
– Я знаю, о чем ты думаешь. Мое тело изношено, но все остальное во мне работает весьма неплохо. Лучше, чем когда‑либо. Ты всегда была решительной женщиной, Бренвен, и всегда упрямо шла своим путем. Я решил рассказать тебе о Когносченти и о том, что случилось со мной. После того как я расскажу тебе об этом, пусть будет что будет.
– Да! – Бренвен едва отваживалась дышать. – Пожалуйста, я слушаю.
– Мне кажется, я уже говорил тебе о них немного, но тогда я еще боялся. Теперь я преодолел этот страх точно так же, как и ты. Твоя решимость поборола страх. И тем не менее я должен предостеречь тебя: это фантастичная и отвратительная история, слишком безумная на вид, чтобы можно было ее предложить твоему телевидению. Никто не поверит тебе. Люди будут либо смеяться, либо подумают, что ты сумасшедшая. Ты все еще хочешь услышать это?
– Хочу.
– Очень хорошо. Я никогда не видел Когносченти всей группой, поэтому не знаю, сколько там в точности человек. Но я думаю, не много. Возможно, двенадцать или тринадцать, обычное число. Когда я впервые услыхал о них, то был уверен, что они просто очень умелые современные волшебники. Я слышал, что их называют Адептами, и они действительно ими являются. Но они также представляют собой нечто гораздо большее и именно поэтому опасны. – Поскрипывая костями, Гарри устроился поудобнее в своем кресле, приготовившись говорить гораздо больше, чем ему доводилось за все последние годы. – Джейсон работал на Когносченти, и это именно они убили его. Я знаю это наверняка. Мой собственный Мастер, один из них, рассказал мне об этом в подробностях. В каком‑то смысле Когносченти сделали тебе одолжение, Бренвен. Джейсон вернулся в эту страну с единственной целью – отомстить тебе. У него была извращенная идея, что ты намеренно убила его ребенка еще в своем чреве, и он собирался в ответ лишить жизни тебя. Когносченти не хотели, чтобы Джейсон находился здесь. Если бы он просто приехал, убил тебя и быстро вернулся назад, в Европу, они могли бы еще оставить его в живых. Но ты избегала его, ускользала от него, и он пал жертвой собственного тщеславия.
– Он пал жертвой еще кое‑чего, – сказала Бренвен. – Злого Духа. Я видела и чувствовала его с ним или в нем за несколько дней до того, как его убили. Это тоже было их делом? Когносченти привязали этого Духа к Джейсону?
– Косвенно. Я скоро доберусь до этого. Запомни, что Когносченти знают о тебе: им известно, что ты смогла ускользнуть от Джейсона, а это не просто. Чего они не знают, так это того, что ты сама по себе являешься духовно сильным человеком, и твоя сила диаметрально противоположна их силе. Твоя сила увеличилась, Бренвен – я чувствую ее в тебе.
Она пожала плечами.
– Не знаю. Я давно не использовала ее. Реальность убийства Джейсона и тот Злой Дух, который был с ним, отрезвили меня. Я не хотела никоим образом быть связанной со всем этим. Сейчас, однако… Продолжай свой рассказ, Гарри.
– Хорошо. Сначала я попал к Когносченти по представлению Джейсона. Я встретился с человеком, который коротко побеседовал со мной и решил, что я действительно являюсь тем, кем сам себя объявил: относительно безвредным профессором, который жаждет научиться у настоящих Адептов. Меня интересовало только искусство волшебства, и я думал, что их также интересует главным образом это. Но это оказалось не так. Магия является для них только средством достижения цели, точно так же, как Джейсон был их орудием, их инструментом. Когносченти буквально являются группой наиболее могущественных мужчин и женщин на земле. Они возводят и низвергают правительства, влияют на фондовый рынок во всем мире, творят события, которые формируют историю. Они даже могут в какой‑то степени контролировать погоду. Я поначалу не знал всего этого. Мужчина, который беседовал со мной, Орсон, направил меня к Мастеру…
– Орсон?
– Да. Я вижу, ты знаешь его. Он единственный из Когносченти, который открыто признает свои парапсихические способности. Остальные являются банкирами, юристами, политиками – занимают самое высокое положение в своих областях деятельности. Орсон, вероятно, является самым могущественным волшебником среди них. Весьма возможно, что именно он научил этому остальных. Ну, перейду к сути дела. В течение многих своих жизней, Бренвен, я пользовался искусством волшебства без оглядки на Добро и Зло. Для меня Сила всегда была просто силой. Меня интересовали только результаты. Благодаря Когносченти я понял свою ошибку. Они имеют дело исключительно с Силой Тьмы, и в этом они являются истинными Адептами. Они – Пользователи: они используют все – вещи, людей, бесплотных духов. Каждый отдельный Адепт научился вызывать существо из Тьмы и контролировать его. Меня научили делать то же самое – к сожалению, это довольно легко – и научил меня этому мой Мастер, который называл это существо Знакомым Духом. Ему следовало бы назвать его Демоном. Именно это и произошло с Джейсоном – он каким‑то образом раздобыл формулу и использовал ее, но не мог контролировать вызванное им самим существо. Вместо этого он сам попал под его контроль. Одному Богу известно, сколько у меня было проблем с контролем над моим существом! Когносченти, Бренвен, буквально открыли ворота Хаоса. Они – люди, которых можно было бы сравнить с Люцифером, они хотят быть богами на земле.
– Фактически это именно то, чему учит всех без разбору Орсон, – сказала Бренвен, – всех, кто слушает его. Это отвратительно. Люди платят миллионы, чтобы услышать его бред. Но скажи мне, Гарри, что же с тобой произошло? Я понимаю, что случилось с Джейсоном: они хотели, чтобы его смерть стала примером. А его тело лежало так, что было ясно: после его смерти они захотели контролировать вызванного им Духа. Возможно, они хотели отослать его назад в Хаос – если это так, то я надеюсь, что им это удалось. Ты не мог представлять для них такую же опасность, что и Джейсон, и тем не менее ты здесь, передо мной, едва живой!
Гарри рассмеялся.
– О моя дорогая, оказалось, что я представлял гораздо большую опасность для них, чем Джейсон Фарадей, но совершенно другого характера. Видишь ли, я действительно снова овладел своей прежней силой. Как бы слаб я ни был, думаю, что смогу продемонстрировать кое‑что. Смотри.
Бренвен посмотрела на Гарри, подумав, что же он такое собирается ей продемонстрировать, если едва может дойти из одного конца комнаты в другой. В то время как она смотрела на него, очертания его тела начали расплываться. Он стал каким‑то неотчетливым, как будто бы фотография, проявляющаяся наоборот. Вскоре в кресле, где только что сидел Гарри, не осталось ничего, кроме матового серого пятна. Она с трудом удержалась от того, чтобы протянуть руку и прикоснуться к этому серому пятну – ей не хотелось бы потом приходить в себя после шока, который она могла бы испытать, если бы ее рука прошла через это пятно насквозь. Его кажущееся возвращение в кресло не было таким постепенным: только что его здесь не было, и вот он уже снова сидит там же, где и сидел. Странно, что он выглядел при этом более крепким и даже слегка более здоровым, чем перед этой демонстрацией.
– Иллюзия, – сказала Бренвен. – Признаюсь, что я изумлена.
– А! Но была ли это иллюзия или я действительно смог перейти из материи в энергию и обратно? Даже великий Орсон не может делать того, что я только что тебе показал. Орсон и все остальные Когносченти полагаются на ритуал, заклинания, формулы. Они не концентрируют собственную Силу в той же степени, в какой отнимают ее у других. Тогда как я, моя дорогая, фактически снова овладел всеми своими возможностями. Теми, к которым, как ты, наверное, помнишь, так стремился.
Изменение формы, перевоплощение – это было именно то, что я забыл и больше всего хотел снова вспомнить. Попутно я овладел также и другими способностями. Мне нужно больше практики в перевоплощении… но это, конечно, если я останусь жить. Когносченти, конечно же, заметили, что я отлично справляюсь с теми вещами, которые они так любят. Вызывать и командовать этими ужасными Демонами было легко для меня – с одним исключением, о котором я тебе скажу. Устраивать бури. У меня это получалось просто прекрасно. Передвигать предметы, не прикасаясь к ним, возмущать магнитные поля и так далее. Я отлично проводил время, пока мои способности не стали настолько потрясающими, что мой Мастер решил, что я сам могу стать для них таким же ценным приобретением, как и мои деньги и поместье, которые им так хотелось заполучить. Он отвез меня в какое‑то укрытие в штате Нью‑Йорк, и я должен был устроить демонстрацию для двух‑трех человек одновременно. Я узнал некоторых из них, когда бродил по утрам или вечерам по лесу рядом с этим укрытием. Но когда они занимаются своим оккультным делом, они надевают такие странные балахоны, которые скрывают лица. Они хотели, чтобы я использовал свои способности для их целей, а их цели деструктивны по сути. Когда я, несомненно с некоторой долей высокомерия, заявил, что всегда был и всегда останусь независимым, свободным мудрецом, я выяснил, что мой так называемый Знакомый Дух находится не столько под моим контролем, сколько под их. Единственный Демон, которым мне было трудно командовать, был мой собственный. Он, подобно им, был разрушительным. В отношении меня.