Его сердце.
Я приласкала его, заставляя эти глубокие, стальные голубые глаза смотреть на меня.
— Джек, с тобой все будет хорошо. Береги эту ногу, чтобы вернуться в команду…
— Я скучаю по лагерю. Я пропускаю предсезонные игры.
— Но ты будешь готов к обычному сезону. С первой же игры начнешь свою работу. Обещаю. Тебе просто нужно расслабиться.
Джек скривил губы.
— Я не знаю, как расслабиться без…
— Без чего?
— Вылазки куда-то. Выпивки. Ночевки с моими друзьями, — он пожал плечами. — Я не могу сделать этого после драки в баре…
Я надеялась, что не только драка в баре помогала ему вести себя хорошо.
Я надеялась, что это я и ребенок, и работа, которой мы занимались в детской после того, как он возвращался домой с тренировок, больной и разбитый, но стремящийся установить карусели и прыгунки.
Я надеялась, что это перспектива хорошего ужина, спокойной ночи, молочного коктейля мокко с горстью клюквы. Кроме этого, Джек имел большую странную тягу к беременности, чем я.
Но я сомневалась, что что-то действительно могло изменить его. У меня не было причин заставлять его жить так, как я мечтала. Вместо этого, я должна была заинтересовать его возвращением домой так, чтобы он не отправился на ночь неприятностей и веселья.
Я могла развлекаться во время беременности.
И я, конечно, могла бы составить ему компанию в погоне за неприятностями…
Закусив губу, чтобы привлечь его внимание, я потянула его за руку.
— Пойдемте со мной, мистер Карсон.
Он сопротивлялся моему первому рывку, но Джек никогда не мог устоять перед обещанием моих покачивающихся бедер. Только Бог знал, как долго я смогу использовать свои хитрости. Скоро мне придется использовать свой округлившийся животик.
У меня было чувство, что ему хотелось бы этого больше всего.
— Что ты делаешь? — глаза Джека потемнели, когда я поманила его на диван. Он хромал, но не жаловался, даже поморщившись перед тем, как сесть.
— Просто расслабьтесь, мистер Карсон.
Он ухмыльнулся.
— Кисс, я думаю, ты пытаешься соблазнить меня.
— Думаю, что ты прав.
— Это какая-то странность при беременности?
— Если бы это было так, это имело бы значение? — я опустилась на пол перед ним, положив руки на его колени. — Честно.
— Абсолютно нет, — его голос усилился, когда я нежно поцеловала его больное колено. Он должен был поднять его, но только одна его часть поднялась вертикально. Его член выпирал из штанов. — Мне кажется, ты мне нравишься такой.
— Какой такой?
— Изголодавшейся. На коленях. Прислуживающей мне.
— Прислуживающей тебе? — я выгнула бровь. — Это не обслуживание. Я... забочусь о твоих потребностях.
Джек хмыкнул, когда я потерла рукой его заметную выпуклость в штанах.
— В чем разница?
— Это совсем другое дело. Я не отстану от тебя. Я буду заботиться о тебе.
Больше, чем просто о его теле.
Даже в том, в чем я еще не была готова признаваться.
Я медленно расстегнула молнию на его штанах, удивленная тем, как мой рот наполнился слюной, и моя сердцевина сжалась, просто представляя, что скрывалось глубже. Я выпустила его чудовищный член. Он был толстым и твердым, и это было совершенным удовольствием и абсолютным преимуществом совместного использования его кровати. Ничто не было лучше, чем его руки на моих бедрах, губы на моей шее и член, похороненный внутри моей желающей щели.
Джек застонал, когда я, прижавшись к его бедру, сжала его, и приблизила к своему рту. Прошло не так много времени с тех пор, как мы последний раз прикасались друг к другу, но и от этого недолгого времени мы изнывали болью. После битвы на сборе средств и его травмы у нас не было времени говорить ни о чем опасном. Мы отрабатывали наше обычное эмоциональное перемирие в объятиях друг друга.
Джек ожил в моих руках. Я не осознавала, как ему нужно было что-то физическое, чтобы чувствовать себя здоровым.
А может, это было больше, чем просто удовольствие?
Может, это было мое прикосновение?
Это была рискованная надежда для и без того хрупкого сердца.
Его рычание взволновало меня, когда я неторопливо взяла его член в рот, позволяя моим губам мягко дразнить головку. Я щелкнула шаловливым язычком по чувствительной нижней стороне. Ему это понравилось. Мне нравилось, что я сделала это для него. Очень понравилось, что я, посмотрев на него, руководила им и ублажала его так, чтобы он получил наслаждение.
Джек простонал мое имя.
Прошептал похвалу.
Я ожидала, что он станет грубым. Джек запутал руку в моих волосах, но не тянул их. Пальцами он коснулся моей щеки. Направил меня к месту, в котором были напряжены все его мышцы.
— Кисс... ты так хороша в этом…
Это был не талант. Это было обожание. Я взяла больше его в рот, чтобы не говорить.
Боже, я понятия не имела, что делала рядом с этим человеком. Вдруг, просто ублажив его, попытавшись отвлечь от ужасного дня, сделала его боль чем-то большим.
Я не помогала ему расслабиться. Я поклонялась его члену, запоминая каждый рваный вдох, который слетал с его губ. Я хотела, чтобы ему стало лучше. Хотела, чтобы он был счастлив.
Я просто…
Хотела его.
Его слова всколыхнули меня, вызывая во мне пожар, который только усложнил все.
— Кисс... раздевайся. Сейчас же.
Его член выскочил из моего рта, скользкий и сияющий от моего внимания. Я продегустировала соленый предэякулят, сочившийся из головки. Вкуснее с каждым разом.
— Чего ты хочешь, Джек?
— Увидеть тебя... — он застонал, когда я встала. — Покажи мне животик. Дай мне посмотреть, что я с тобой сделал.
В этом было что-то абсолютно первобытное. Я прикусила свою губу.
— Но я... становлюсь больше.
Его глаза расширились, став дикими и агрессивными.
— Да. И это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел.
Джек помогал мне, как мог, не двигая коленом. Пальцами сжимал мои шорты, срывая их вниз. Я ухмыльнулась и сняла майку, дрожа, поскольку его взгляд стал диким, когда лямки лифчика упали с моих плеч.
На моем теле было полно изгибов. Полностью натуральных. Мягких и темных, и округлые груди и животик.
Его член запульсировал сильнее. Стал более жестким.
— Соси меня, — его приказ был резким, и это только еще больше взволновало меня. — Сейчас, Кисс. Соси меня, пока ты голая и носишь моего ребенка.
Я опустилась на колени, оберегаемая его осторожной рукой, чтобы не навредить мне или ребенку. Это только заставило меня еще больше хотеть его.
Я никогда не думала, что Джек Карсон будет заботиться о ком-то другом. Он наслаждался моим ртом, но прикасался ко мне с такой нежностью. Прошептал чувственную благодарность, которую я так хотела, чтобы он снова произнес.
Его член пульсировал у меня во рту. Я лизала и целовала, и ласкала. Сосать его было наслаждением, и я доказала, насколько мне это нравилось, захватив столько его длины, сколько могла. Когда я решила набрать воздуха, его глаза сузились на мне.
Изучая меня.
Восхищаясь моим телом.
Настолько интенсивно. Так утешительно.
Он всегда был таким?
Было ли это изменением? С каких это пор Джек «Создатель проблем» Карсон чувствовал сострадание другим? Особенно, когда умолял кого-то сосать его член в то время, когда его толстая плоть качалась между ее губами?
Чертовы гормоны бушевали во мне. Я не знала, сидеть ли мне, плакать или признать, что я ошибалась насчет него.
Моя сердцевина горела. Я нуждалась в нем. Не могла больше продержаться и секунды, не почувствовав его внутри себя.
Я сосала его член, чтобы заслужить его ненормативную лексику. Он стал жестким, напрягся и был готов вознаградить меня за усилия. Но Джек прочитал мое выражение лица. Он увидел это желание, и оно так же сильно бушевало и в нем. Мужчина помог мне встать на ноги, но я не дала ему пошевелиться. Я опустилась к нему на колени, и он притянул меня к своему влажному члену.
— Посмотри на себя, Кисс. Никто не сомневается, что ты моя.
И я больше этого не делала.
Его шепот прорезал меня насквозь.
— Ты хочешь меня?
— Всегда.
— Насколько сильно?
Только правда.
— Больше, чем я когда-либо нуждалась в тебе.
Его член приблизился к моей щели. Он держал меня на месте, глядя мне в глаза, когда я опустилась на него.
Одно движение, и я была полностью заполнена.
Растянута, повержена и желанна.
Я ослабла на нем, но Джек был рядом, чтобы удержать меня. Он схватил меня руками и застонал со мной, когда наши тела соединились в той же отчаянной потребности, которая впервые соединила нас вместе.
Джекпереместил руку к моему животику, замерев над крошечной выпуклостью. Его голос бушевал, жесткий и приглушенный на фоне моих поцелуев.
— Нет ничего сексуальнее этого... — он качнул бедрами. Я ахнула, когда его член погрузился еще глубже. — Ты будешь седлать меня, трахать меня, пока... пока…
Я выгнулась, пытаясь подавить необходимость взорваться на нем.
— Пока?
Он двигался, как мог с поврежденным коленом.
— Пока ты беременна моим ребенком. Боже, ты такая охуенно красивая. Настоящая. Какой ты и должна быть сейчас. Всегда. Сводишь меня с ума.
Я двигала бедрами напротив него, упиваясь тем, насколько большим был его член, когда он полностью пронзил меня.
— Я ждала тебя…
Он усмехнулся.
— Ты хотелаь этот член?
— Да.
— Хотель, чтобы он был внутри тебя?
— Каждую минуту каждого дня.
Его удовлетворенное шипение прервалось, когда он шлепнул меня по бедрам.
— Нет ничего лучше в этом проклятом мире. Давай будем делать это всегда, Кисс. К черту проклятый чемпионат. Я хочу только тебя.
Я застыла. Это не так. Его признание подпитывало его восторг. Джек поднимал меня только для того, чтобы снова и снова насаживать на свой член. Мы оба были напряжены и изнемогали, и бормотали потерянные слова в наших поцелуях.
Что-то изменилось. Все изменилось.
Но я понятия не имела, что делать или как это остановить.
Или, хотела ли я остановить это.
Не имело смысла бороться с тем, что я чувствовала, когда единственное, что имело значение в этом мире, это ребенок внутри меня и Джек, погруженный в мой дрожащий центр.
Он отказался от чемпионата ради меня.
Что бы я отдала ради него?
Это было легко.
Себя. Всю себя. Все, что я считала важным, и сердце, которое я боялась отдать раньше. Джек был страстью, романтикой и чувственностью, и каждая секунда, проведенная с ним, наполненная его членом и его ребенком, заставляла меня чувствовать себя...
Желанной.
И с ним я была желанной. Желаемой. Оберегаемой.
Может, больше. Может, однажды. Может, если бы мы оба доверяли друг другу и себе?
Мои чувства были тайной для Джека, но сейчас я могла просто наслаждаться его объятиями, пока он двигался внутри меня.
В то время как я кончала с ним.
Только с ним.
Никто другой не сравнится.
Мы кончили вместе, мои слова разрывались во вздохе, который он сорвал поцелуем с моих губ. Я изнемогала и горела, и выпустила все в знойный стон, когда он держал меня устойчиво, твердо и плотно.
Я опустилась ему на грудь и вцепилась в его мышцы. Его сердце ворвалось в мое тело, и я приветствовала каждую струю его семени, когда он застонал мне в шею.
Я была тронута до слез, но я обыграла это.
— Гормоны, — прошептала я. — Это нечто.
Большим пальцем Джек смахнул влагу с моей щеки. Он молча на меня смотрел, в то время как его член вздрогнул при еще одном приливе тепла.
Молчание.
Слова, которые не приходили.
Я отдышалась, нежно прижав свои губы к его. Он встретил мой поцелуй с той же неуверенностью.
За исключением того, что я была более уверена в том, что я чувствовала, чем когда-либо.
И я надеялась, что это не разрушит нас обоих.
Глава 19
Джек
«Резервный защитник «Рэйветс», Мэтт Харрингтон, делает игру захватывающей»
Телевизор слабо освещал кабинет. Это было третье шоу, в котором восхваляли заменившего меня защитника. Больше ничего не показывало, даже проклятого бейсбола. Все, что мне оставалось, это наблюдать за Эйнсли Рупортом, пока он устно отсасывал у Мэтта для миллионов людей, наблюдающих за национальным спортом.
«Он, действительно, активизировался и взял под свой контроль опустошенную команду. После этой первой предсезонной игры я сомневаюсь, что Айронфилдсы будут беспокоиться о своих проблемах с защитником». Мерзкая ухмылка Эйнсли заполнила экран. «И если бы я был главным тренером Томпсоном, я бы рассматривал реальную замену защитника. С проблемным имиджем Джека Карсона и столкновениями с законом, стоит ли ставить под угрозу всю команду ради одного игрока?» Он подмигнул в камеру. «Эта травма колена, возможно, приняла решение за Рэйветс»
Я бросил пульт дистанционного управления. Он ударился об плоский экран и расколол стекло. Полетели искры, и телевизор рухнул на пол. Я стоял, ослепленный яростью, и нацелился ударить диван.
— Джек!
Лия остановила меня, прежде чем я ударил больной ногой мебель. От моего глупого прыжка боль охватила ногу. Я чертыхался, пока агония бушевала во мне. Лия поспешила на помощь.
Как будто мне нужна была ее жалость. Я махнул рукой. Она обследовала кабинет, телевизор, меня.
И я знал, что она скажет.
— Неужели ты такой идиот?
Это было похоже на правду.
Она попыталась поднять телевизор, но остановилась, нагнувшись. Ее животик еще не был достаточно большим, чтобы мешать, но она погладила его рукой. Лия вздохнула.
— Возможно, мне придется попросить тебя помочь с уборкой.
— Кисс, я все сделаю. Сядь. Ты, блять, беременна.
— Я в порядке.
— Ты выглядишь усталой.
— А ты выглядишь так, будто только что бросил пульт в телевизор.
Я фыркнул.
— Я куплю новый, если меня не выгонят из команды.
— Джек, не говори так.
— Почему нет? Это правда. Лига рассчитывает на это.
Я не должен был ходить, но сидение в одной и той же проклятой комнате ночь за ночью сводило меня с ума. Колено не заживет без движения, и я не смогу жить, пока не вернусь на поле. Мои ноги требовали бежать. Рука — бросать. Я больше не мог смотреть записи прошлого сезона. Мне хотелось читать реальную защиту.
Я мог справиться с тремя стремительными полузащитниками, но эта неопределенность была хуже, чем атака. Я понятия не имел, что случится с моей карьерой или как я мог это исправить.
Или, можно было ли это еще исправить.
Возможно, я все испортил.
Возможно, я уже все проебал.
— Это была всего одна предсезонная игра, — Лия прислонилась к дивану. Она обмахнула лицо и рухнула на подушку, уронив сумочку на ноги. — Только одна. Новички играли только в первой четверти. Если бы ты был там, ты бы выглядел также впечатляюще, как Мэтт.
— Да, но меня там не было. Я был в стороне от этого. В чертовых трениках.
— Джек…
— Он был пятым. Пятым! Я был первым в общем зачете. Я побил рекорды. Провел команду от одного из худших рекордов в Лиге до плей-офф в первый год. Мы второй год держим первенство. Это должен был быть мой сезон.
— Это все еще так.
— Ерунда. Это не так. Лига только и ищет причину, чтобы выгнать меня. Тренер Томпсон смотрит мне в лицо каждый чертов день и ждет, когда он сможет сделать звонок. И, Господи... — я указал на разбитый телевизор, — СМИ истекают слюной, ожидая момент, когда я совершу одну маленькую, чертову ошибку.
Лия сложила руки на коленях.
— Ты знаешь, что совершил много ошибок в прошлом.
— Я изменился!
— Нужно время, чтобы восстановить репутацию. Ты не можешь щелкнуть выключателем, решить, что ты изменился и ожидать, что все это примут, — она ухмыльнулась. — Если бы это было так, я бы осталась без работы.
— Но ты знаешь, что я изменился, — я уставился на нее, наблюдая, как она приоткрыла свои идеальные губы. — Не так ли?
Эти большие шоколадные глаза слишком быстро посмотрели в сторону.
Охренеть!
Мое сердце колотилось так сильно, что из ушей чуть не пошла кровь.
— Ты не веришь, что я изменился.
Лия протянула руку.
— Я этого не говорила.
— Ты ничего не говорила.
— Мы только что... — она прочистила горло. — Я знаю настоящего тебя всего несколько месяцев.
— Да. С тех пор как ты носишь моего ребенка.
Лия замерла.
— Это несправедливо.
— Я был достаточно хорош, чтобы сделать тебе ребенка.
— А я никогда и не говорила, что ты плохой человек.
— Ты никогда не говорила этого вслух, — я начал расхаживать по комнате, несмотря на боль в колене. — Команда не верит в меня. Лига считает меня куском дерьма. Что насчет тебя?
Она замолчала, рукой Лия коснулась живота и ребенка. Моего ребенка. Я не дал ей время на обдумывание. Это был несложный вопрос.
Мой голос ожесточился.
— Скажи мне, что ты думаешь обо мне.
— Зачем?
— Потому что мне нужно это услышать.
— Почему?
— Потому что по какой-то проклятой причине твое мнение значит для меня больше, чем чье-либо другое.
Молчание Лии ответило за нее. Она полезла в сумочку и достала фотографию — глянцевое изображение чего-то черно-белого, слишком нечеткого, чтобы разобрать.
— У меня сегодня был прием у врача, Джек, — сглотнула девушка. — Помнишь?
Нет. Я не помнил. Но должен был. Верно? Может быть?
О, черт.
— Что это? — спросил я.
— Сонограмма, — она говорила слишком тихо. Не то, чтобы Лия обидела меня, но как будто уже сказала мне свой ответ. — Все в порядке. Ребенок здоров и подрастает.
— Почему ты не сказала мне, что у тебя назначена встреча с врачом?
— Я говорила. Ты сказал, что встретишь меня там.
Я смотрел на нечеткие линии на фотографии, пока они вдруг не обрели смысл. Голова. Тело.
Младенец.
Мой ребенок.
И меня там не было, чтобы увидеть это.
— Ты должна была напомнить мне, — я кипел от гнева. Я хотел разозлиться, но ни за что на свете я не стану рисковать помять хоть уголок самой удивительной картины, которую я когда-либо видел в своей жизни. — Почему ты мне не напомнила?
— Напомнила, прошлой ночью в постели... — скрестила руки Лия. — Но ты был расстроен. Я не настаивала на этом. Я знала, что ты хочешь попасть в тренажерный зал этим утром раньше остальных членов команды…
— И что?
— Я не думала, что ты сможешь приехать.
— Нет, дело не в этом, — я направил фотографию на нее. — Не ври мне, Лия. Ты думала, что я не захочу приходить.
— Я не собиралась заставлять тебя выбирать между работой и каким-то обычным приемом у врача, и не тогда, когда ты так беспокоишься о потере своей позиции.
— Это не обычный прием. Это мой ребенок!
— И все в порядке. Нормально. Я не нуждалась в тебе там.
— Ты вообще хотела, чтобы я был там?
Она ответила быстро, твердо:
— Это несправедливо.
Я засунул фотографию в карман, прежде чем дрожащими пальцами случайно порвал бы бумагу.
— Ответь на вопрос.
— Конечно, я хотела, чтобы ты был там. Боже, Джек. Каждый раз, когда я хожу туда, я боюсь, что что-то будет не так. Я бы хотела, чтобы ты был там, чтобы ты держал меня за руку, пока я не услышу биение сердца. Но я пытаюсь облегчить твою участь. Я понятия не имею, как привлечь тебя или что ты ожидаешь…
— Так спроси меня!
Я не должен был кричать на нее. Святой Христос, единственный человек в мире, который заставлял меня чувствовать, что я, блять, что-то значил, не доверял мне с проклятым ребенком, которого мы создали.
— Ты такого плохого мнения обо мне? — я смотрел на женщину, которая внезапно стала моим миром, моей мечтой, моим желанием. Она была скорее фантазией, чем реальностью. — Будь честной.
— Как ты можешь такое спрашивать у меня? — прошептала Лия. — После всего этого, ты все еще не знаешь, что я чувствую?
— Нет, — ответил я. — Ты не даешь мне шанса выяснить это.
— Я никогда не отталкивала тебя.
— Ты делаешь это каждый день. Ты думаешь, что я какой-то гребаный неудачник, который не может держаться подальше от неприятностей.
— Я никогда этого не говорила.
— Ну же, Кисс. Ты сомневалась, что я сдвину небо и землю, чтобы пойти с тобой к врачу. Черт, ты с трудом поверила, что я смог сделать лучшую чертову детскую комнату, какую только можно купить за деньги.
Лия прикусила нижнюю губу.
— Ты хочешь сказать, что ты из тех, кто может остепениться? Завести семью? Держаться подальше от неприятностей?
— Да.
— На самом деле? — она развела руки, голос ее был сбит с толку. — Ты был тем, кто лгал Лиге и использовал фальшивые отношения, чтобы защитить себя.
Дерьмо.
— Смотря…
Она еще не закончила.
— Ты захотел завести ребенка после того, как увидел, насколько хорошо это работает у другого защитника, — ее голос понизился. — Дело не в том, чтобы исправить твою репутацию, Джек. Все дело в переменах, потому что ты хочешь быть другим человеком. Фальшивые отношения и ребенок убедили СМИ, но кого ты пытаешься убедить сейчас?
Боже, эта женщина. Если бы она знала, как легко раздавила меня одним вопросом.
— Все между нами фальшивое? — спросил я.
— Я не знаю, что между нами.
— Конечно, — и я знал, почему это так. — Зачем доверять мне, если можно верить во все скандалы.
— Что это должно значить?
Мои слова были горькими даже для меня.
— Хоть раз, я хочу, чтобы ты забыла о моей репутации. Судила меня как человека, которым я являюсь, стоя здесь, умоляя тебя дать мне шанс.
— Джек…
К черту. Я перебил ее, слишком отчаянно желая услышать слова, которые никогда не сорвутся с ее губ:
— Сейчас я себя не очень люблю, — сказал я. — Но если ты…
Ее глаза расширились. Я заткнулся прежде, чем сказал какую-то глупость.
— Забудь об этом, — я вытащил свой телефон и написал Брайону. — Я ухожу.
Ее плечи поникли.
— Что?
— Мне нужно выбраться отсюда. Очистить голову.
У нее не было сил бороться. Ее слова смягчились, умоляя:
— Не с такими друзьями, Джек.
— Что не так с моими друзьями?
— Не притворяйся. Ты знаешь, что ты делаешь, — она встала, вцепившись пальцами в диван. — Не выбрасывай все к черту, потому что ты расстроен…
— Я просто хочу выйти и повеселиться. Мне нужно выкинуть это из головы.
— Ты не очистишь свою голову. Ты уходишь, потому что это то, что делало тебя счастливым в прошлом.
— И что?
Она поймала мой взгляд.
— Не попадай в неприятности, потому что ты предполагаешь, что это все, для чего ты пригоден.
— О, избавь меня от проповеди, Кисс. Ради всего…
— Я серьезно. Не встречайся с этими парнями сегодня. Не стоит рисковать, драться или быть пойманным с женщиной…
— А если я сделаю это? — я переступил черту. — Ты боишься, что я пойду к ней домой? Что я буду трахать ее в туалете? Что я возьму столько шлюх, сколько смогут влезть в мою машину…
— Ты переходишь все границы.
Я вышел из кабинета, ковыляя через весь дом. Лия последовала за мной, но я проигнорировал ее.
— Не жди меня.
Глаза ее наполнились слезами, а голос заострился.
— Если это то, как ты изменился, тебе не придется беспокоиться о том, что я буду ждать тебя. Меня здесь не будет, когда ты вернешься.
Страх разрывал мне кишки, но какая разница? Лия сказала свое слово. Не было необходимости говорить ей, что страх потерять ее был более ужасающим, чем, если бы я был уволен из команды и никогда не подписал контракта снова.
Но если она не доверяла мне, если я не мог доказать, что я хороший человек для нее?
Почему меня должно было волновать, что остальной мир подумает обо мне?
— Я хотел измениться, — сказал я. — Для тебя. Из-за тебя. Мне жаль, что ты этого не заметила.
Лия потянулась ко мне.
— Джек, подожди…
Я захлопнул за собой дверь.
Поездка в город не была самой большой ошибкой, которую я мог совершить.
Я был идиотом, что не сказал Лие, что влюблен в нее. Я не мог справиться с тем, что она не любила меня.
И это было больнее, чем любая травма.
Глава 20
Лия
Я совершила худшую ошибку в своей жизни.
И я знала это.
Я никогда, никогда не совершала ошибок. В моей жизни для них не было места, не тогда, когда каждое мною принятое решение сопровождалось списком плюсов и минусов, которые запутывали меня до такой неопределенности, что я боялась сделать шаг или выбор, который станет... неправильным.
Я жила осторожной и методичной жизнью. Теперь я была беременна, вынашивала ребенка от мужчины, который думал, что ребенок поможет ему выглядеть более порядочным, нравственным джентльменом.
Но ребенок не был ошибкой. Даже если он или она истощали меня, портили мое отношение к любимой еде и вызвали у меня небольшой дискомфорт, я любила ребенка. И Джек тоже. И я знала, что мы справимся с тем сложным беспорядком, который мы вызвали, подарив малышу жизнь, полную любви и счастья.
Я не последовала за Джеком. Вместо этого, спряталась в одной из комнат, которую мы разделили. Детская была не закончена, по крайней мере, не по плану Джека. Но комната поражала меня, одновременно такая умиротворенная и ожидающая предстоящего волнения. Беременность была не такой, как я планировала, но, по крайней мере, я контролировала этот аспект своей жизни.
А все остальное?
Сложность, которую я никогда не должна была впускать в свое сердце, только что хлопнула дверью и ушла. Но я понятия не имела, что бы я сказала, если бы последовала за ним и догнала его.
Не уходи.
Давай поговорим.
Ты понятия не имеешь, как много значишь для меня, и мне страшно признаться в этом.
— Любой из них сработал бы, — я вздохнула, но чувство стеснения внутри меня не исчезло.
Я села в кресло-качалку и взяла в руки одну из десятков мягких игрушек, купленных Джеком и одетых в форму «Рэйветс». У нас было слишком много вещей для ребенка — мебель и гаджеты, подушки и одеяла, множество комбинезончиков, которые можно было бесконечно менять. Но ребенку нужно было только одно.
Любовь.
И мне тоже.
Пришло время принять некоторые решения.
Реальные решения.
Не только такие, где я собиралась спать ночью или что мы будем готовить на ужин. Мы еще даже не придумали имена. Мы просто... существовали. Вместе. Моментом. Без движений.
Я должна была сделать первый шаг. Сколько настоящих отношений было у Джека? Он ничего не знал о развивающемся романе.
У нас вообще был роман?
До сих пор это были ночи, проведенные вместе. Секс. Нежная улыбка. Поддразнивание. Больше секса. Иногда кокетливый взгляд и обещание большего.
Секс.
Страстное, невероятно горячее занятие любовью.
Нет.
Все это было настоящее. Должно было быть. Я не просто представляла, как ощущались его руки, или как он бормотал слова, смотрел на меня. Когда Джек брал меня в своей постели и пронзал меня таким огромным и мощным, любящим членом, мы становились большим, чем два человека в пылу желания.
Как долго я смогу отрицать, что он мне нужен? Между нами царил мир. Комфорт. Мы предложили себя друг другу и получили гораздо больше взамен.
И все же... мы никогда не принимали это.
Это пугало меня. И для этого была причина. Большая причина. Та, которая застревала у меня в горле каждый раз, когда я собиралась ее произнести.
Джек тоже должен был это чувствовать. Боже, я надеялась, что он это чувствовал.
Или, я собиралась выставить себя еще большей дурой.
Мой телефон зазвонил. Я бросилась за сумочкой, надеясь, что это Джек. Но это было не так. Хуже того, мне не понравились внезапные спазмы в животе, появившиеся при движении. Я сделала глубокий вдох и позволила дискомфорту пройти.
Это была нормальная боль?
Я не решалась ответить на звонок. У Джолин не было причин беспокоить меня, и я вздохнула, прежде чем поприветствовать ее.
— Лия? — Джолин говорила в спешке, слишком занята, чтобы звонить, при этом не проливать кофе и не прекращать стучать по клавиатуре. — О, Лия, я так рада слышать тебя. У тебя найдется минутка поговорить?
По крайней мере, кресло-качалка было достаточно удобным. Сейчас единственной реальной проблемой было то, что плохой мальчик, защитник «Рэйветс» был разозлен, неконтролируем и в поиске проблемы, чтобы доказать, насколько он изменился. Конечно. Это было отличное время, чтобы ответить на звонок.
— Что случилось, Джолин?
— Во-первых... как поживаешь?
Я не хотела иметь дело с любезностями.
— Хорошо.
— И... как ребенок?
Сейчас она заботилась о ребенке? Я вспомнила ее последние слова мне, осуждающие за безрассудство и пренебрежение к собственной жизни. Очевидно, я позволила Джеку испортить себя.
С чем я была не согласна.