Иногда о ретравматизации говорит навязчивое желание смотреть фильмы ужасов, сериалы со сценами насилия и другие угнетающие картины. Это может происходить у вполне благополучных на вид людей.
Когда мы обнаруживаем в себе что-то подобное, нужно понять, что нами движет: нет ли в этом на первый взгляд ничем не мотивированном интересе стремления заместить одно тяжелое переживание другим?
Ретравматизацию можно заподозрить, когда мы (или наши близкие) раз за разом попадаем в одни и те же неприятные ситуации. Кто-то жалуется на агрессивное поведение водителей на дороге, кто-то страдает от того, что окружающие пропускают мимо ушей всё, о чем он говорит.
Сложность в том, что иногда это напоминает неэффективные поведенческие стратегии (коротко их можно описать расхожим выражением: «Нельзя делать то же самое, надеясь на другой результат»). И действительно, выявить и отличить такие стратегии от ретравматизации бывает совсем не просто. Даже профессионалу требуется время, чтобы разобраться с этим, понять, что запускает данный процесс.
Ретравматизация на психотерапии
К сожалению, психотерапевты не всегда умеют работать с последствиями травмы, что приводит к повторной травматизации прямо на психотерапевтических сессиях. Приведу примеры из своей практики.
Успешный, состоятельный мужчина пришел с запросом на избавление от чувства одиночества. Отношения с женой, по его словам, любящей и гордящейся его достижениями, остаются прохладными, временами напряженными:
«Бывает, случается что-то невыносимое, и ты зовешь на помощь, просишь прийти, руками машешь. И никто не приходит. А когда уже выбился из сил, засыпаешь от изнеможения. И тут подходит друг или мама и спрашивает: „Ну что стряслось? Давай помогу!“ А ты устал, и сил отвечать нет. И слов нет. „Не хочешь говорить, а зачем тогда кричал?“ И уходит. Ты засыпаешь, а поутру понимаешь, что жить можно. Ну а если можно, зачем было кричать? Понимаешь, что звать бесполезно. Если и придут, то не вовремя».
В процессе терапии выяснилось: когда мужчина был ребенком, на его плач подолгу не реагировали. Нынешние обстоятельства жизни часто складываются так, что, когда клиенту нужна помощь (по его словам, это бывает не так уж и часто), рядом никого не оказывается. Здесь ретравматизация возникает как повторение детской (довербальной) травмы.
Работа этого человека с предыдущим терапевтом на определенном этапе сфокусировалась на выработке умения просить о помощи. Но она увенчалась провалом, когда однажды клиент, переживая сильное волнение, попросил о дополнительной сессии, а у помогающего специалиста не оказалось свободных часов для приема. Из-за этого терапия была прервана, после чего переживание одиночества и беспомощности значительно усилилось. Ретравматизация обрела выраженную форму.
В случае довербальных и скрытых травм психолог должен соблюдать еще большую осторожность, понимая, что может невольно стать источником ретравматизации.
Еще один пример связан с реакцией терапевта, которую ожидает клиент.
На приеме 40-летняя женщина рассказывала, как в 10-м классе заболела и, будучи круглой отличницей все школьные годы, сдала выпускные экзамены на «хорошо», а потому не получила золотую медаль. Мама не обращала внимания на страдания дочери, утверждая, что ничего страшного не произошло.
Предыдущий терапевт, которому она рассказала об этом событии, практически повторил реакцию мамы: «Ну вы же всё равно закончили школу». А муж, смеясь, говорил, что он закончил школу на тройки — ей-то из-за чего расстраиваться. Клиентка явно ждала и от меня похожих реакций. Обесценивание со стороны специалиста, к сожалению, отнюдь не редкость.
Лишь когда я сказала: «Да, это, наверное, было ужасно, могу себе представить», она разрыдалась, признавшись, что фраза «Ничего страшного не произошло» преследует ее всю жизнь. А как впоследствии выяснилось, страшного происходило немало!
Я хорошо помню, как клиентка на этой сессии всем своим видом показывала, что и сама воспринимает свои школьные страдания как что-то незначительное, не заслуживающее внимания. А за маской безразличия не всегда бывает просто различить боль.
Описанные примеры показывают, как, получая ожидаемую реакцию, человек травмируется снова и снова. Иногда это выглядит как самоисполняющееся пророчество. Первым шагом к исцелению становится признание того, что травма действительно произошла.
Ретравматизация в процессе терапии может проявляться в том, что клиент приписывает терапевту реакции, которых на самом деле не было. Помогающему специалисту требуется изрядная выдержка для того, чтобы суметь отделить себя от проекций клиента, сохраняя дружелюбие и участие. В этих случаях сопротивление клиента преодолевается безусловным принятием терапевта.
Думаю, значение ретравматизации в психотерапевтической практике недооценено. Ведь нередко именно в силу скрытых ретравматизаций клиенты прерывают терапию.