Уже само понимание того, что тяжелые повторяющиеся ситуации в нашей жизни, возможно, связаны с ретравматизацией, может быть целительно.
Пытаясь изменить неэффективные стратегии поведения (к чему обычно призывает поп-психология и на чем делают акцент некоторые направления психологического консультирования), мы рискуем попасть в замкнутый круг ретравматизации.
Дело в том, что любая принятая нами стратегия была эффективна в тот момент, когда была выбрана: если бы этого не произошло, мы бы просто не выжили. Другое дело, что со временем эта стратегия могла стать неэффективной. Но когда-то психика нашла способ справиться с сильными деструктивными переживаниями — и с большим или меньшим успехом этот процесс продолжается и по сей день. В подавляющем числе случаев — неосознанно.
Поэтому первым шагом к тому, чтобы избежать ретравматизации, становится понимание того, как именно психике удалось справиться с травмирующим переживанием в прошлом. Можно начать с хотя бы поверхностного изучения собственных копинг-стратегий.
Упреки близких, друзей или терапевта в неэффективности нашего поведения, уличение в «неадекватных» эмоциях и преувеличенной реакции могут быть первым маркером ретравматизации. Распознав его, имеет смысл спросить себя: не происходит ли в этих ситуациях обесценивание наших переживаний? Обнаружив обесценивание, следует решительно пресечь его развитие: перестать обсуждать эту тему с близкими, обратиться к другому терапевту, предварительно обговорив с ним вопрос ретравматизации.
Работа с травмой в терапии
В консультативной практике существуют разработанные стратегии совладания с травмой.
Как было сказано выше, ретравматизацию бывает непросто отличить от повторяющихся паттернов поведения. Да и честно говоря, одно влияет на другое самым непосредственным образом. Так, например, несколько раз подряд выходившая замуж и разводившаяся через пару месяцев женщина вполне может как повторять паттерны ретравматизации, так и проигрывать сценарий неэффективного поведения, проявляя неуступчивость, невнимание к партнеру или выбирая в качестве партнера глубоко травмированного человека.
Чаще всего оба процесса сплетены в тугой клубок. Возможно, это и есть причина того, что поведенческая терапия оказывается бессильна в решении многих проблем. Поэтому, чтобы предотвратить ретравматизацию, психолог должен помочь прервать цепочку травмирующих ситуаций.
Цель так называемой парадоксальной интенции (термин В. М. Бехтерева) — разрыв круговых механизмов и паттернов реагирования, другими словами, разрыв цепочки «стимул — реакция». Это всегда непростая задача, так как она предполагает преодоление естественных защитных механизмов. И от специалиста в таких случаях требуется особая чуткость.
Один из самых сложных этапов психологической работы — отслеживание возможности повторения травмы на психотерапевтических сессиях. Именно ретравматизация часто становится поводом для прерывания терапии или тем, что заводит ее в тупик. Клиент просто уходит, понимая, что получил клубок новых проблем.
Эффективный способ избежать ретравматизации (как в повседневном общении, так и в процессе терапии) после перенесенных травм — восполнение утраченного в результате травмы смысла.
Согласно Виктору Франклу, смысл невозможно придумать, но его можно открыть внутри себя. Именно на этом фокусируются психологи и психотерапевты, имеющие дело со сложными травматическими переживаниями.
Например, человек потерявший супруга, с которым его многое связывало, может обнаружить, что перестал видеть смысл в занятиях спортом или, например, танцами. До сих пор это было совместным времяпрепровождением, и без любимого человека такие занятия больше не приносят удовольствия. В таком случае чаще всего бесполезно пытаться возвращаться к прежним занятиям. Более того, попытка воскресить прежние смыслы может привести к ретравматизации. Выходом из сложившейся ситуации может стать поиск новых занятий, обучение тому, что человек до сих пор не пробовал делать.
В преодолении травмы смысл может достигаться несколькими путями. Это и попытка вспомнить об интересах, которые так до сих пор не удалось реализовать, и помощь людям, оказавшимся в похожей ситуации, и возможность творческой переработки травматических переживаний. Но цель всего этого, по сути, сводится к обретению контроля над травмой.
Я часто рассказываю своим клиентам о «эффекте тефлона», о котором пишут американские нейропсихологи, в частности Д. Сигел. Согласно ему, позитивная информация запоминается в пять раз реже, чем негативная. Если говорить языком науки, это объясняется тем, что миндалевидное тело в лимбической системе быстрее отвечает на реакции отторжения. Иначе говоря, мы запоминаем обиды и неприятности гораздо чаще, чем хорошие события.
Как показывает опыт, уже само понимание нередко позволяет снизить тревогу — ту самую, которая внушает подозрения о том, что «что-то со мной не так».
Когда человек вместе с кем-то из друзей и близких или терапевтом признает значимость травмирующих переживаний, осуществляется первый шаг на пути к исцелению. В то же время эти знания предотвращают обесценивание опыта (а ведь обесценивание — один из основных механизмов ретравматизации). Следующим шагом чаще всего становится припоминание позитивных событий, так или иначе имеющих отношение к травме.
Иногда в качестве упражнения я предлагаю своим клиентам нарисовать или описать словами людей, которые, по их мнению, время от времени запускают маховик ретравматизации. Это совсем не обязательно те, с кем, как нам кажется, у нас сложились «токсичные» отношения (честно говоря, я вообще не люблю это определение). Причины ретравматизации часто связаны с трансгенерационными программами, то есть передающимися из поколения в поколение семейными сценариями.
Кто предупрежден, тот вооружен. Этой фразой я хочу закончить свою статью, которая, как я верю, поможет распознать ретравматизацию и больше не наступать на одни и те же грабли.
https://knife.media/retraumatization/?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com