– Это дело однозначно привлечет к себе внимание СМИ. Независимо от того, кто им занимается.
Лиланд промолчал, и от этого молчания у Дарби в очередной раз сложилось впечатление, что про себя он сделал какие‑то выводы в ее адрес. Лиланд Пратт был из тех людей, которые предпочитали изучать людей исподтишка, в моменты, когда те расслаблялись и не чувствовали подвоха, отмечая каждое слово или жест и переправляя их в потайное место сознания в котором скапливались его истинные суждения о людях. Дарби часто ловила себя на том, что – к лучшему ли, к худшему – всеми силами старалась произвести на него благоприятное впечатление. Она надеялась, что на этот раз это удалось и он все‑таки поставил ей плюсик.
– Я справлюсь, Лиланд. Но если вас все еще гложут смутные сомнения и вы мне не до конца доверяете, скажите об этом прямо. Только не нужно устранять меня от дела из опасения, что я испорчу репутацию лаборатории. Это несправедливо.
Лиланд сосредоточенно изучал сертификаты и дипломы в рамках на стене за спиной Дарби. Казалось, он вдруг перестал ее замечать. Наконец он вспомнил о ее существовании.
– Вы должны докладывать мне о каждом своем шаге. Если меня не окажется в кабинете, оставляйте сообщение или звоните на сотовый.
– Не вопрос, – сказала Дарби. – Что‑то еще?
– Если Банвиль откажется заверять к оплате счет за услуги этого вашего эксперта, просто дайте мне знать, и я посмотрю, что можно предпринять.
Дарби зашла в их с Купом кабинет. Он как раз разговаривал по телефону, листая комиксы. Он переоделся в джинсы и футболку с надписью «Пиво – доказательство того, что Бог нас любит и хочет, чтобы мы были счастливы».
– Я что‑то не припоминаю, чтобы у мультяшной чудо‑женщины была такая грудь, – сказала Дарби, когда Куп наконец повесил трубку.
– А это ее новая оптимизированная версия.
– Замечательно. Только сейчас она больше смахивает на стриптизершу.
– Похоже, ты не в духе. Может, позабавишься с пластилином? Это лучшее средство от стресса, по себе знаю.
– У нашего шефа серьезные сомнения по поводу моих способностей.
– Дай угадаю. Снова дело Нельсона?
– В яблочко.
Дарби кратко пересказала ему содержание беседы с Лиландом.
– Чего ты сияешь? – недоуменно поинтересовалась она.
– Помнишь ту девочку, Анжелу, с которой я встречался пару месяцев назад?
– Которая снялась для рекламы нижнего белья?
– Нет, это была Бритни. Анжела – это британочка с бриллиантовым пирсингом в пупке.
– Как ты только умудряешься всех их запоминать!
– Знаю‑знаю, «Менса»[16]по мне плачет. В общем, к чему это я? Так вот, пошли мы как‑то с Анжелой пропустить по стаканчику, заговорили о моей работе, и тут я вскользь упомянул имя Лиланда. Если мне не изменяет память, слово «пратт» в Великобритании означает «болван» или «идиот». Советую почаще об этом вспоминать, когда придется совсем уж тяжко.
Глава 14
Было еще одно место, куда Дарби собиралась заехать по дороге домой.
Посвежевшая, с волосами, еще влажными после душа в тренажерном зале, Дарби вошла в вестибюль «Масс Дженерал», крупнейшего госпиталя Бостона. Она не стала останавливаться у регистратуры, потому что и без того знала дорогу в отделение интенсивной терапии. Она была там однажды – когда пришла попрощаться с отцом.
Надпись на дверях отделения гласила: «Прежде чем войти, выключите мобильные телефоны и все электроприборы». Дарби выключила телефон, показала удостоверение медбрату, прихлебывающему кофе за стойкой, и поинтересовалась состоянием женщины, которую прошлой ночью привезли из Бэлхема. Он ответил, что только что заступил на дежурство и в этом вопросе помочь не может, зато указал на полицейского, сидящего на стуле в конце коридора.
В отделении интенсивной терапии не приходилось рассчитывать на уединение или личное пространство – в каждую палату вели стеклянные двери. В коридоре мелькали растерянные и напуганные лица родственников, ожидавших очереди пожать руку близкому человеку, чтобы как‑то его поддержать. А порой и навсегда проститься.
Воспоминания об отце нахлынули на Дарби и становились все сильнее по мере того, как она приближалась к палате, в которой он умер.
Пожилой полицейский оторвался от журнала по гольфу, чтобы посмотреть ее удостоверение. Его нос был покрыт сеточкой лопнувших капилляров.
– Вы пропустили самое интересное, – сказал он, разминая затекшие плечи. – Наша дамочка из чулана напала на медсестру.
– Как это случилось?
– Она пыталась заколоть ее шариковой ручкой. С ней сейчас врач. Кстати, советую дышать через рот.
Доктор склонился над Джейн Доу, слушая ее пульс. В ярком флуоресцентном свете она выглядела еще более изможденной. Ей поставили капельницу и назогастралъную трубку. Из соображений безопасности ее руки и ноги привязали к кровати. За повязками и компрессами практически не было видно кожи, а те участки, которые можно было рассмотреть, имели пепельно‑серый цвет.
Дарби приблизилась к кровати и увидела капли крови, алевшие на простыне. Тяжелое дыхание, которое Дарби слышала еще утром, в машине «скорой помощи», сейчас, казалось, стало еще более хриплым и стесненным.
Пергаментные веки во сне подрагивали. Что же тебе снится?
– Вы из криминалистической лаборатории? – спросила доктор удивительно мягким голосом, который как‑то не вязался с ее простоватым, грубым лицом.
Дарби представилась. Доктора звали Тина Хэскок.
– Надеюсь, вы пришли не за мазком, – сказала она. – Потому что ваши уже были здесь и взяли его.
– Нет, я просто заехала посмотреть, как она тут.
– А это случайно не вы помогли ей выбраться из чулана?
– Да.
– Я так и подумала. Было несложно вас узнать – в новостях только вас и показывают.
«Чудесно! Только этого мне не хватало», – подумала Дарби.
– Я слышала, она набросилась на медсестру.
– Да, пару часов назад, – подтвердила доктор. – Медсестра проверяла капельницу, когда пациентка вдруг попыталась заколоть ее ручкой. Медсестра сейчас в хирургии. Надеюсь глаз ей спасут.
– Где она взяла ручку?
– Скорее всего, с планшета на стойке около кровати. Насколько я знаю, перед этим она укусила полицейского.
Дарби кивнула.
– Он подошел к ней, чтобы помочь. А она подумала, что он собирается на нее напасть.
– Помешательство и нервное возбуждение являются обычными симптомами при сепсисе – заражении крови бактериями, вырабатывающими токсины. В данном случае это стафилококковые бактерии. Зараза попала через порезы на руке. Мы сейчас накачиваем ее антибиотиками через капельницу, но проблема в том, что за последние несколько лет стафилококк приобрел устойчивость к антибиотикам. Учитывая общее истощение и подорванный иммунитет, остается надеяться на чудо.
– Она говорила что‑нибудь, когда приходила в сознание?
– Нет, она сорвала капельницу и попыталась сбежать. Пришлось снова дать ей успокоительное, что, учитывая аритмию, довольно‑таки рискованно. Я не хочу пичкать ее успокоительным без меры, это опасно для жизни, но и другого такого припадка допустить не могу. Вы еще не установили ее личность?
– Нет, мы до сих пор это выясняем.
Доктор снова повернулась к кровати.
– Как видите, она истощена до предела. На этой стадии происходят сбои в работе жизненно важных органов – они функционируют в замедленном режиме. Так, например, замедляется и сбивается сердцебиение. Смотрите, у нее выпали волосы – это из‑за нехватки протеина. Кожа сероватого оттенка – следствие острого авитаминоза. Видите тонкий пушок у нее на коже? Напоминает волосяной покров, не так ли? На самом деле это лануго, пушковые волосы. Они обычно появляются на последних стадиях анорексии. Так тело реагирует на атрофию подкожной жировой клетчатки и мышечной ткани, пытаясь удержать тепло.
Дарби смотрела на лежащее перед ней несчастное, измученное создание. Она вспомнила фотографию Терри Мастранжело и постаралась увидеть эту женщину глазами похитителя – как объект, как средство достижения одному ему известной цели. Как давно она пропала? Что ей пришлось пережить?
– Можно, я воспользуюсь вашим карманным фонариком?
– Да, конечно. – Врач полезла в карман.
Дарби приподняла покрывало и занялась осмотром предплечья.
Синими чернилами крошечными буковками на свободном от бинтов участке кожи было написано:
L S 2R L R 3R S 2R 3L
А ниже шло еще три ряда таких же обозначений.
R R S 2L S R R L 3R S
L 2R S S 2R L R 4 R
Но последнюю, четвертую строчку разобрать не удалось.
Врач склонилась над постелью.
– Господи, а это еще что такое?
– Первое, что приходит на ум, направления: L – влево, R – вправо.
– Судя по последней цифре или букве, или что она там пыталась написать, создается впечатление, что ей помешали закончить, – предположила доктор. – Возможно, ее спугнула медсестра.
Дарби придерживалась того же мнения.
– Извините, я отлучусь ненадолго.
В идентификационном отделе рабочий день уже закончился – к телефону никто не подходил. Дарби набрала экспериментаторский отдел и скрестила пальцы в надежде, что Мэри Бэт возьмет трубку. Она действительно оказалась на месте. Мэри Бэт со всем оборудованием приедет не раньше, чем через час. Тем временем Дарби сделала снимки на свою цифровую камеру, для собственных файлов. Учитывая то, что Джейн Доу была до отказа напичкана успокоительным, доктор разрешила ослабить ремни, которыми она была привязана к кровати и сделать пару крупноплановых снимков. Дарби тщательно осмотрела все тело, но больше надписей не нашла.
– Скоро должны приехать из лаборатории, чтобы сделать более детальные снимки, – предупредила Дарби. – Ее, наверное, снова придется отвязать.
– Только если она все еще будет под действием успокоительного. Кстати, постоянно забываю спросить: почему она не напала на вас?
– Похоже, я ей кого‑то напомнила.
Дарби достала визитку, написала на ней домашний телефон и протянула ее врачу.
– Здесь мой домашний номер. Позвоните мне, пожалуйста, когда она проснется. Звоните в любое время. Я оставлю еще свой мобильный.
– Когда вы найдете того, кто с ней это сделал, – сказала доктор на прощание, – надеюсь, вы вздернете этого ублюдка за яйца.
Глава 15
Дарби сделала за Мэри Бэт всю бумажную работу. Когда они наконец вышли из отделения интенсивной терапии, Дарби включила свой мобильный, чтобы прослушать голосовую почту. Пришло новое сообщение от Шейлы с просьбой перезвонить. Судя по голосу, мама очень сильно волновалась. Второе сообщение было от Банвиля.
Телефон практически разрядился. Дарби нахала таксофон прямо напротив автоматов. В противоположном конце вестибюля находилась комната ожидания – небольшое помещение с жесткими пластиковыми стульями и журналами, прошедшими через множество потных рук. На одном из стульев сидел мужчина, механически перебирающий четки и уставившийся невидящим взглядом в пол, в другом углу рыдала женщина. Над ней висел телевизор, по которому шел репортаж о войне в Ираке.
Когда Банвиль наконец взял трубку, Дарби рассказала ему о последних событиях, произошедших за день.
– То, что буквы обозначают направление, это ты хорошо придумала, – внимательно ее выслушав, сказал Банвиль. – Но я ума не приложу, при чем здесь цифры.
– Может быть, это какой‑то неизвестный нам вид стенографии или шифр.
– А единственный человек, который может его расшифровать, сейчас в «отключке».
– Я попросила врача позвонить, как только женщина придет в себя. Я хочу быть там, когда ты будешь ее допрашивать.
– Это неплохая мысль. Возможно, твое присутствие ее немного успокоит. Остается только надеяться, что она скоро проснется.
– Я слышала, меня показывают в новостях.
– Да, кто‑то заснял тебя выводящей Джейн Доу из‑под веранды, – сказал Банвиль. – Готов поспорить, что наш парень занервничал.
– А как держится мать Кэрол?
– Как и любая другая в ее ситуации, – сказал Банвиль. – Полиция города Линн пыталась разыскать Крутого Малыша по известному им адресу, но он там больше не живет. А новый адрес своему куратору сказать, видимо, забыл. Надо будет сообщить местным об отпечатке подошвы.
– Кстати, насчет этого я тоже хотела с тобой поговорить, – сказала Дарби и рассказала о намерении обратиться за помощью к специалисту по отпечаткам обуви.
– Над этим стоит подумать.
– Последнюю партию «Фед Экс» отправляет сегодня в семь. Эммерих сказал, что займется нашим делом сразу же.
– Но это же куча денег, и никто не гарантирует результат!
– А ты подумай, чего ждет от тебя сейчас Кэрол.
– Кто бы мог подумать, что вы с жертвой так сроднитесь! – ехидно заметил Банвиль. – Я на связи.
Раздались короткие гудки. Дарби повесила трубку, лицо ее горело. И снова в глаза ей бросился мужчина с четками в руках. Глядя на него, она вдруг снова ощутила себя четырнадцатилетней девочкой с зажатыми в руках четками, меряющей шагами истертый ковер в ожидании, когда же мама наконец переговорит с хирургом и покажется в дверях отделения интенсивной терапии. С папой все будет в порядке. Биг Рэду не раз приходилось попадать в передряги почище этой, он выкарабкается. Добро всегда побеждает зло… Так думала она тогда.
Теперь, в тридцать пять, Дарби стала умнее.
Она вспомнила о матери, не находящей себе места и мечущейся по дому. В груди заныло, внутри образовалась леденящая душу пустота. Она направилась к лифту.
Глава 16
Дэниел Бойль сделал вид, что полностью поглощен перебиранием четок, а сам тем временем украдкой разглядывал симпатичную рыженькую женщину‑эксперта, которая вывела Рэйчел Свенсон из‑под веранды, и смотрел ей вслед, пока она не скрылась за углом. Когда она на его глазах сняла трубку таксофона, он тут же пересел поближе. Ему удалось подслушать большую часть разговора и он остался доволен тем, что полиция все же нашла следы от ботинок, которые он оставил на кухонном полу.
Как только они проверят кровь из коридора по CODIS, то сразу выйдут на Эрла Славика. Его разыскивают по подозрению в причастности к похищениям женщин, которые начались с Колорадо.
В ФБР не знают, что Славик сейчас проживает в Льюинстоне, Нью‑Хэмпшир. Когда полиция по наводке Бойля доберется наконец до жилища Славика, то в подсобке, прилегающей к его кабинету, они найдут пару «райзеровских» ботинок одиннадцатого размера и еще кое‑какие улики, с головой выдающие его причастность к исчезновению женщин в Новой Англии.
Единственным, что беспокоило Бойля, были надписи на руке Рэйчел. В принципе, он догадывался, что они могли означать. Но полиция об этом не узнает, пока Рэйчел не проснется и сама им об этом не скажет.
Бойль знал, что Рэйчел уже приходила в себя и напала на медсестру. Если она снова очнется и врачи смогут достучаться до ее сознания с помощью каких‑нибудь нейролептических средств, она расскажет им, как вместе с другой женщиной оказалась в подвале.
Бойль до сих пор гадал, как Рэйчел удалось сбежать. В надежности двух пар наручников сомневаться не приходилось а когда он уезжал за Кэрол, во рту у Рэйчел по‑прежнему торчал кляп. К тому же Рэйчел была больна. Она никуда не выходила.
Когда он вернулся, задняя дверь фургона была открыта. Внутри лежали наручники и кляп.
До этого еще никому не удавалось сбежать.
Бойль стиснул четки так, что у него побелели костяшки пальцев. Не стоило недооценивать находчивость и выносливость этой сучки. Честно говоря, именно этим она его и привлекала. Его мать была такой же.
Чуть больше двух недель назад Рэйчел прикинулась больной, сутками ничего не ела, а когда он зашел в камеру посмотреть, что с ней, сломала ему нос. Он упал на пол, а она продолжала бить его ногами по голове, пока он не отключился.
Ключи, которые она вытащила у него из кармана, пока он был без сознания, не подходили к навесному замку на двери подвала. Когда он очнулся, то увидел, что она успела перерыть все вокруг в поисках запасной связки ключей, а может, и мобильного телефона. Наверное, тогда Рэйчел нашла запасной комплект ключей от наручников. А он и не обратил внимания на их пропажу. Он до сих пор не успел устранить следы погрома, который она тогда устроила.
Надо было тогда оставить Рэйчел в ее камере. Он должен был поехать в Бэлхем один, как заранее и планировал, забрать Кэрол и только потом, вернувшись домой, уехать снова, чтобы похоронить Рэйчел.
Он бы так и сделал, если бы не навязчивая идея похоронить Рэйчел рядом с матерью в лесах Бэлхема, в окрестностях озера Салмон Брук. Он уже много лет не наведывался на свое старое кладбище – так долго, что успел забыть, где именно похоронил мать.
Бойль все захоронения наносил на карту. Но карту, на которой было помечено место, где покоятся останки его матери, он так и не смог отыскать. У Бойля всегда были проблемы с ориентацией на местности, так что в этом случае оставалось полагаться только на память. Четыре часа он искал нужное место, а потом еще час рыл яму. С момента, когда он покинул лес, мысль похоронить Рэйчел неподалеку от матери не давала ему покоя. Он не мог ничего с собой поделать. А теперь из‑за того, что он поддался своим желаниям и пренебрег дисциплиной, Рэйчел лежит на койке в госпитале «Масс Дженерал».
И тут дверь отделения интенсивной терапии открылись, и оттуда вышла потрясающе красивая женщина – черные волосы спадали ей на плечи, а темно‑карие глаза казались бездонными. Она была молода и обладала идеальными чертами лица и безупречной кожей. На ней были обтягивающие модные джинсы, стильные черные туфли на высоких каблуках и короткая футболка, открывающая соблазнительно плоский живот. На взгляд Бойля, ей было чуть больше двадцати. Девушка запела в комнату ожидания и потянулась к коробке с бумажными платками. Но коробка оказалась пуста, и она раздосадованно швырнула ее в мусорное ведро. Все охваченные горем мужчины в комнате теперь неотрывно следили за каждым ее движением.
Девушка прекрасно знала, какое впечатление производит на окружающих, и привыкла ловить взгляды, полные восхищения. Вместо того чтобы присесть, она застегнула пальто и, круто развернувшись на каблуках, встала ко всем спиной. Мать Бойля, когда не хотела, чтобы мужчины на нее пялились, обычно поступала так же. На симпатичных она обращала внимание, богатым же отдавала свое тело.
Девушка скрестила руки на груди и уставилась на дверь отделения интенсивной терапии. Она кого‑то ждала. И этот «кто‑то» не был ее мужем. Потому что кольца на ее пальце Бойль не увидел. Возможно, она ждала своего парня. Хотя вряд ли. Был бы это парень, он вышел бы вместе с ней.
Она явно была чем‑то расстроена, но плакать не собиралась По крайней мере, не здесь, не перед этими людьми.
Бойль мог бы заставить ее рыдать. Молить о пощаде. Скинуть эту фальшивую личину WASP, «истинной американки», как змея сбрасывает старую кожу.
Он взял коробку с бумажными платками и направился к ней Подойдя ближе, он услышал тонкий аромат духов. Некоторые женщины не умеют «носить» духи. Но не она.
Бойль протянул ей коробку. Женщина обернулась, окинув раздраженным взглядом нахала, посмевшего ее потревожить Взгляд стал мягче, стоило ей увидеть костюм с галстуком и дорогие туфли. На руке у него было обручальное кольцо и часы «Роллекс». В общем, в ее глазах он выглядел довольно солидно и респектабельно. А главное, перспективно.
– Извините, что потревожил… – начал Бойль. – Я подумал, что вам это может пригодиться. Я сам только что израсходовал целую пачку.
После минуты раздумий она наконец соизволила взять платок и осторожно промокнула им уголки глаз, чтобы не повредить макияж. Ей даже не пришло в голову его поблагодарить.
– У вас там кто‑то лежит? – спросила она, кивком головы указывая на дверь в отделение.
– Да, мать, – ответил Бойль.
– Что с ней?
– Рак.
– Рак чего?
– Поджелудочной.
– А у моего отца рак легких.
– Извините, что спрашиваю, – сказал Бойль. – Наверное, он много курил?
– По две пачки в день. Я сама теперь точно брошу. Клянусь. – И она перекрестилась, как бы в подтверждение своих слов. – Простите, если я повела себя грубо. Все дело в этом чертовом ожидании. Я устала ждать, когда же это закончится. Наверное, мои слова звучат дико… Но у меня сердце кровью обливается смотреть, как он мучается. А еще постоянно приходится ждать врачей. А они любят, когда их ждут. Сейчас я жду, когда же наконец его величество соизволит явиться.
– Я вас прекрасно понимаю. Как бы я хотел сейчас ощутить поддержку родных… Но я единственный ребенок в семье, а мой отец скончался много лет назад.
– Мы с вами друзья по несчастью. Отец и есть моя семья. Когда его не станет… – Она глубоко вздохнула и попыталась справиться с собой. – Я останусь совсем одна.
– А ваш муж?
– Ни мужа, ни парня, ни матери, ни детей. Только я.
Бойль в этот момент размышлял о свободной камере в подвале и прикидывал, станет ли кто‑то искать эту женщину, если она вдруг исчезнет. Такие красотки ему еще не попадались. К тому же у нее был идеальный вес. Те, кто потяжелее, обычно протягивали в подвале дольше. Более худощавые уже не выживали, если, конечно, не были так молоды, как Кэрол.
– Вы где‑то недалеко живете? – спросил Бойль. – Я вот почему интересуюсь: у меня такое чувство, что я вас уже где‑то видел. Я сам живу неподалеку, на Бикон‑Хилл.
– Я из Вестона, но в Бостоне бываю часто. У меня есть друзья в Хилле. Кстати, вас как зовут?
– Джон Смит. А вас?
– Дженнифер Монтгомери.
– А ваш отец случайно не тот самый застройщик Тэд Монтгомери? Ему принадлежат несколько домов по соседству с моим.
– Нет, у него свой парфюмерный бизнес.
Бойлю ничего не стоит узнать его имя и где он живет.
Дверь отделения открылась, и оттуда вышел врач, тут же направившийся к Дженнифер Монтгомери.
– Удачи вам, – сказал Бойль и проскользнул в двери отделения интенсивной терапии, прежде чем они закрылись.
Попав внутрь, он быстро осмотрелся. Камера наблюдения была направлена на стойку дежурного и на медицинское оборудование в углу, на котором фиксировалась информация о каждом пациенте отделения. В дальнем конце коридора он увидел полицейского, сидящего на стуле напротив палаты Рэйчел. Камеры Бойля ни капли не смущали. В следующее свое посещение он кардинально изменит внешность.
Медсестра за стойкой его заметила.
– Я могу вам чем‑то помочь?
– Можно попросить упаковку салфеток «Клинекс»? Мой брат сильно переживает.
– Да, конечно.
Когда медсестра отвернулась и полезла за упаковкой салфеток, Бойль быстро пробежал глазами список посетителей прикрепленный зажимом к планшету на ножке. Осталось только придумать, как записаться, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Бойль взял протянутую упаковку салфеток и поблагодарил женщину.
– Вы не подскажете, в какой палате лежит Клифф Монтгомери? Я хотел бы подкинуть ему парочку кассет завтра.
– Мистер Монтгомери находится в двадцать второй палате. Только приносите кассеты VHS. Потому что DVD‑плееров у нас нет.
Бойль отыскал взглядом палату Клиффа Монтгомери. Она была через три двери от палаты Рэйчел. Отлично.
Бойль вышел из отделения интенсивной терапии и направился по коридору. Упаковку салфеток он выбросил в ближайшую мусорную корзину.
Ожидая лифт, он вспоминал Дженнифер Монтгомери. Она молода. А это немаловажно. Молодые, как правило, более выносливы. Тридцати‑сорокалетние долго не выдерживают. С такими он предпочитал не иметь дело, но приходилось брать женщин разных возрастов, комплекции, цвета, чтобы полиция не уловила связи между ними. Поэтому жертвы выбирались случайно. Бойль досконально изучил психологию полицейских и методы их работы. Информации об этом было предостаточно – в книгах, Интернете.
Бойль подумал о рыженькой женщине‑эксперте. Похищать представителей правоохранительных органов ему еще не приходилось. Эта дамочка по натуре явно боец. Как и Рэйчел.
Перед ним открылись двери лифта. Бойль нащупал в карманах брюк пластиковые обеденные судочки, в каждом из которых лежала пропитанная хлороформом тряпка. Он всегда носил их на случай, если, будучи в отъезде, встретит потенциальную жертву. Еще у него с собой были пакеты – с той самой ночи много лет назад, когда он похитил девчонку из дома ее подруги, видевшей его в лесу.
Внезапно он остановился. Рыжие волосы, пронзительно зеленые глаза… Нет, это просто совпадение.
Бойль отбросил эти мысли. По крайней мере, до тех пор, пока не вернется домой. И принялся мечтать о том, что может проделать с Дженнифер Монтгомери в своем подвале.
Глава 17
Дарби пристроилась за полицейской машиной, припаркованной через дорогу от дома Крэнморов. Улица как будто вымерла. Ни журналистов, ни репортеров.
– А где все? – поинтересовалась Дарби у полицейского, мирно дремавшего за рулем.
– В центре, на пресс‑конференции. Мать тоже с ними.
– Мне нужно здесь осмотреться.
– Если что‑то понадобится – кричите.
Весь остаток прошлой ночи и утро Дарби только и делала, что осматривала дом и помещение под верандой. Вооружившись фонариком, она прочесала все пространство перед домом, но так ничего и не нашла. Ползая по земле и кустам, она втайне надеялась обнаружить какую‑нибудь важную улику, которая не попалась никому на глаза и которая поможет с ходу распутать это дело. После двух «вылазок» единственной наградой за ее усилия была грязь, щедро облепившая ботинки и брюки.
Стоя на подъездной дорожке рядом с машиной погибшего парня, она старалась преодолеть охватившее ее разочарование. В окнах и лужах отражались последние лучи заходящего солнца.
Итак, мы выяснили, что ты подъехал вплотную к дому, а затем проник внутрь, воспользовавшись ключами, так как на дверях нет следов взлома. Ты застрелил парня, затем схватил Кэрол. Здесь, у входа в кухню, у вас завязалась драка. И хотя время было уже позднее, лил дождь и грохотал гром, ты не рискнул выволочь ее, брыкающуюся и визжащую, наружу, потому что кто‑то из соседей мог проснуться и подойти к окну, чтобы посмотреть, что происходит. Поэтому перед тем как выходить на улицу, ты ее «вырубил». Затем перебросил через плечо, потому что так легче идти и у тебя не заняты руки. Ты сбежал по ступенькам к фургону. Зачем тебе фургон? Все очень просто – в нем можно легко перевозить сразу нескольких человек, не вызывая лишних вопросов. Ты открыл заднюю дверь, чтобы затолкать к Джейн Доу еще и Кэрол. Да вот только фургон оказался пуст! Джейн Доу исчезла.
Дарби очень живо представила себе похитителя Кэрол, мечущегося под дождем в поисках Джейн Доу.
Как далеко зашел он в своих поисках? И сколько они длились? А что, если он объехал все близлежащие улицы? Что заставило его прекратить поиски и вернуться домой ни с чем?
И тут ее озарила новая догадка. А если он все это время был неподалеку и видел, как Джейн Доу выводили из‑под веранды? А потом проследил, куда «скорая» ее отвезла?
Она достала из нагрудного кармана блокнот и ручку и сделала пометку позвонить Банвилю и сказать, чтобы усилили охрану у палаты Джейн Доу.
Дарби пыталась представить реакцию этого негодяя, когда он узнал, что Джейн Доу все это время была неподалеку, притаившись за мусорными баками.
Как Джейн Доу оказалась в тот вечер в фургоне?
Возможная версия: он планировал избавиться от нее ввиду ее болезни. Но куда он собирался деть тело? Скорее всего, он не стал бы просто его выбрасывать. Разумнее было бы похоронить труп там, где его никогда не найдут. Действительно ли он собирался сначала похитить Кэрол, а потом закопать тело Джейн Доу где‑нибудь в окрестностях Бэлхема?
Но это слишком рискованно. Что, если Кэрол проснется? Раз уж он завладел Кэрол, то логичнее было бы сразу же везти ее к себе.
А может, он ехал хоронить Джейн Доу, потом вдруг передумал и вместо этого решил похитить Кэрол?
Дарби приблизилась к веранде. Маленькая белая дверца была опечатана полицией. Она прислонилась лбом к прохладной, влажной древесине.
На этот раз у меня очень хорошо получилось его надуть, Терри! Когда он запихивал меня в фургон, я знала, что он собирается сделать, поэтому была готова.
Хлопнула дверца машины. Дарби обернулась и увидела Диану Крэнмор, решительно шагающую по дорожке. В руке она сжимала фотографию дочери.
На вид Диане было около сорока. Это была крашеная круглолицая блондинка с ярким макияжем. Она чем‑то напомнила Дарби женщин, которых ей приходилось встречать в более‑менее приличных бостонских барах. Женщину из Челси или Саузи, которая изо всех сил старается выглядеть утонченно и привлекательно, чтобы подцепить мужчину, способного вырвать ее из серых будней.
Мать Кэрол взглянула на бейдж Дарби.
– Вы из криминалистической лаборатории?
– Да.
– Я могу с вами поговорить?
Глаза женщины опухли и покраснели от слез.
Полицейский, с которым Дарби недавно разговаривала, стоял на дорожке.